Глава 1 — «Платформа без времени»
Проснулся.

Или, может, просто перестал быть мёртвым. Тут, в этой ебаной электричке, понятия времени — как сопли на морозе: вроде есть, а вроде и нет.

Вокруг — тьма. Не просто темнота, а такая, что глаза начинают сомневаться, есть ли они вообще. За окнами — чёрное месиво, как будто кто-то вылил нефть на стекло и сказал: «Вот тебе пейзаж, наслаждайся».

Вагон дряхлый, как бабка, которую забыли на вокзале. Сиденья — порванные, с пружинами, торчащими наружу, как рёбра. Пол — липкий, будто тут кто-то блевал страхом.

Я проводник.

Не по профессии. По приговору.

Никто не нанимал. Никто не объяснял. Просто однажды я очнулся здесь, в форме, с фонариком, который не светит, и с обязанностью открывать двери тем, кто приходит.

Я не знаю, сколько времени прошло. Может, вечность. Может, три минуты. Тут всё течёт по-другому.

Я встал. Ноги — как чужие. Шатаются, как будто не хотят идти.

Пошёл по вагону. Пусто. Ни души. Только я и моё отражение в мутном стекле.

— Ну и где вы, суки? — пробормотал я. Голос — хриплый, как будто его кто-то курил.

Электричка дёрнулась. Без предупреждения. Без звука. Просто — поехала.

Я не знаю, кто её ведёт. Может, она сама. Может, я. Может, никто.

Впереди — станция. Я её чувствую. Как будто она зовёт. Как будто там кто-то ждёт.

Я подошёл к двери. Она открылась сама. Скрип — как визг старой собаки, которую забыли на морозе.

Платформа без названия. Без света. Только силуэт.

Человек. Или не совсем человек.

Он вошёл. Без слов. Сел.

Лицо — гладкое, как маска. Ни глаз, ни рта. Только кожа, натянутая, как плёнка на гнилое мясо.

Я сел напротив.

— Ты кто, нахрен?

Он не ответил. Но я услышал голос. В голове.

— Я — те, кого ты забыл.

Электричка снова дёрнулась. Мы поехали.

Я смотрел на него. Он — на меня. Хотя, блядь, чем он смотрел — непонятно.

Внутри — дрожь. Не страх. Страх — это когда есть надежда. А тут — просто дрожь. Как будто тело знает, что всё пиздец, а мозг ещё не догнал.

За окном — рельсы. Они светятся. Не как лампы, а как нервы. Как будто весь путь — это позвоночник какого-то мёртвого бога, и мы едем по нему, скрипя.

Я проводник. Я должен вести.

Но куда?

Я не знаю.

И, если честно, мне уже похуй.

Главное — не останавливаться.

Потому что если остановишься — начнёшь вспоминать.

А это, брат, хуже смерти.

Глава 2 — «Пассажир с голосами»
Он сидел напротив.

Без лица. Без глаз. Без рта.

Но говорил.

Не вслух — в голову. Как будто кто-то подключил динамик прямо к мозгу и начал крутить плейлист из ада.

Первый голос — детский.

— Папа, ты вернёшься?

Я вздрогнул. Не потому что страшно. А потому что знал этот голос.

Второй — женский, знакомый до боли.

— Ты обещал, что не уйдёшь.

Третий — мужской, хриплый, как будто курил гвозди.

— Ты нас всех похоронил, сука.

Я встал.

— Ты чё, издеваешься?

Он не ответил. Только повернул голову. Без глаз. Без рта. Но я чувствовал — он смотрит.

Электричка дёрнулась. Свет моргнул. На секунду — всё стало красным. Как будто кто-то включил аварийный режим ада.

Я пошёл по вагону. Ноги — как бетонные. Сердце — как барабан.

За мной — шаги.

Я обернулся. Он не двигался. Но звук был.

— Ты не должен был выжить, — сказал голос.

Я сел.

— Слушай, если ты — моя совесть, то опоздал лет на десять.

Он молчал.

Электричка замедлилась.

Станция.

Названия нет. Только табличка, на которой написано: «Зачем?»

Я открыл дверь.

Никто не вошёл.

Но вагон стал тяжелее. Как будто в него зашла память.

Я сел обратно. Он всё ещё напротив.

— Ты кто, блядь?

Голос — старческий.

— Я — то, что ты не хотел слышать.

Электричка снова поехала.

За окном — рельсы, как шрамы.

Я закрыл глаза.

Внутри — хор.

Все, кого я когда-то любил, ненавидел, забыл. Все — в одном вагоне.

И я — их проводник.

— Ну и поехали, — сказал я. — Куда-нибудь, где не так больно.

Электричка засмеялась.

Да, именно засмеялась.

Скрип тормозов — как хохот.

А я — сижу.

И понимаю: это только начало.

Глава 3 — «Станция „Забвение“»
Электричка ехала.

Сквозь тьму, сквозь себя, сквозь что-то, что когда-то называлось реальностью.

Я сидел у окна. Смотрел в чёрное. Там не было ни звёзд, ни отражения. Только пустота, которая смотрела в ответ.

Пассажир без лица исчез. Просто — не стало. Ни звука, ни вспышки. Как будто его никогда не было.

Я не удивился.

Тут вообще не стоит удивляться. Тут надо просто ехать.

Электричка замедлилась. Скрежет тормозов — как будто кто-то царапал по стеклу ногтями.

За окном — станция.

Название — выцвело. Остались только три буквы: «ЗАБ…»

Я вышел.

Платформа — пустая. Воздух — тяжёлый, как будто им уже кто-то дышал, и не один раз.

На лавке сидел мужчина. В костюме. Галстук криво. Взгляд — стеклянный.

— Добрый вечер, — сказал я.

Он посмотрел на меня.

— А вы кто?

— Проводник.

— А я?

Я пожал плечами.

— Ты мне скажи.

Он посмотрел на свои руки.

— Я… я был кем-то.

— Были все.

Он встал.

— Можно с вами?

— Можно.

Мы зашли в вагон.

Он сел. Я сел напротив.

— Как вас зовут? — спросил он.

Я задумался.

Имя…

Имя…

— Хуй его знает, — сказал я. — Забыл.

Он кивнул.

— Я тоже.

Электричка поехала.

За окном — всё то же. Тьма. Иногда — вспышки. Как будто кто-то пытается вспомнить.

Вошла женщина.

Без обуви. В платье. В руках — кукла.

— Где мой сын? — спросила она.

— А он был? — спросил я.

Она посмотрела на куклу.

— Не помню.

— Тогда садитесь.

Она села.

Мужчина в костюме посмотрел на неё.

— Мы знакомы?

— Возможно.

— Вы — моя жена?

— А вы — мой муж?

Они замолчали.

Электричка ехала.

Я встал. Пошёл в следующий вагон.

Там — зеркала.

Я посмотрел в одно.

Лицо. Моё.

Или не моё.

Глаза — чужие.

Рот — дрожит.

— Кто ты? — спросил я.

Отражение не ответило.

Я плюнул в зеркало.

Плевок исчез.

Я вернулся.

Мужчина и женщина сидели молча.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Не помню, — сказали оба.

— А зачем вы едете?

— Не знаем.

— А откуда?

— Не помним.

Я сел.

— Отлично, — сказал я. — Значит, вы свои.

Электричка замедлилась.

Станция.

Табличка: «Память».

Я не открыл дверь.

— Не сегодня, — сказал я.

Электричка поехала дальше.

Я закрыл глаза.

Внутри — пусто.

Ни боли. Ни радости. Ни имён.

Только рельсы.

И я.

Проводник.

Или пассажир.

Какая, нахрен, разница.

Глава 4 — «Проводник и зеркало»
Электричка ехала.

Сквозь тьму, сквозь станции, сквозь память, которая уже не моя.

Пассажиры молчали. Кто-то спал, кто-то смотрел в пустоту, кто-то разговаривал с куклой.

Я шёл по вагонам.

Каждый шаг — как удар по полу. Каждое дыхание — как попытка доказать, что я ещё жив.

Впереди — вагон, в который я не заходил.

Он был закрыт.

Я открыл.

Скрип двери — как визг. Как будто она не хотела, чтобы я туда лез.

Внутри — зеркала.

Стены, потолок, даже пол — всё отражает.

Я вошёл.

И увидел себя.

Только не себя.

Лицо — моё. Но не моё.

Глаза — чужие.

Улыбка — злая.

— Ну здравствуй, — сказал он.

Я замер.

— Ты кто, нахрен?

— Я — ты. Только настоящий.

— А я тогда кто?

— Ты — тень.

Он вышел из зеркала.

Да, буквально.

Шагнул, как будто стекло — вода.

Стоит передо мной. В форме проводника.

Только форма — чистая. Лицо — уверенное.

А я — в грязи, в сомнении, в рваном пальто.

— Я веду электричку, — сказал я.

— Ты сидишь в ней. Я веду.

— Я открываю двери.

— Я решаю, кому их открывать.

Я сжал кулаки.

— Ты — пиздёж.

Он усмехнулся.

— А ты — ошибка.

Электричка дёрнулась.

Свет моргнул.

В зеркалах — вспышки.

Я увидел себя — в детстве.

В юности.

В момент, когда всё пошло по пизде.

— Хватит, — сказал я.

— Ты не можешь остановить.

Он подошёл ближе.

— Ты забыл, кто ты. Я — помню.

— Тогда скажи.

— Ты был тем, кто хотел помочь.

— А теперь?

— Ты стал тем, кто просто едет.

Я ударил.

Кулак — в лицо.

Он не шелохнулся.

— Больно? — спросил он.

— Нет.

— Потому что ты — пустой.

Я сел.

Он сел напротив.

— Ты хочешь помнить?

— Не знаю.

— Тогда зачем ты здесь?

— Потому что некуда больше.

Он кивнул.

— Тогда веди.

— А ты?

— Я — буду рядом.

Электричка замедлилась.

Станция.

Название — «Ты».

Я не открыл дверь.

Он — тоже.

Мы сидели.

В зеркалах — лица.

Все мои.

Все — разные.

Все — забытые.

Электричка поехала дальше.

Я — проводник.

Он — тоже.

И, может быть, мы — один.

А может — нет.

Главное — ехать.

Потому что если остановишься — зеркало треснет.

И ты увидишь то, что не хотел.

А это, брат, хуже смерти.

Глава 5 — «Плачущий вагон»
Электричка ехала.

Сквозь станции, сквозь зеркала, сквозь меня.

Я шёл по вагонам.

Пассажиры — молчали. Некоторые — исчезли. Некоторые — остались, но уже не помнили, зачем.

Я открыл дверь в следующий вагон.

И сразу — звук.

Капли.

С потолка — капает.

Не вода. Не масло. Что-то густое, прозрачное, солёное.

Слезы.

Весь вагон — плачет.

Я вошёл.

Пол — мокрый.

Сиденья — промокшие.

Воздух — как в ванной, где кто-то долго плакал, а потом забыл выйти.

В углу — дети.

Трое.

Один — с пустыми глазами.

Вторая — с куклой, у которой нет головы.

Третий — рисует пальцем на стекле слово «мама».

Я подошёл.

— Вы откуда?

Первый — молчит.

Вторая — качает куклу.

Третий — смотрит на меня.

— Мы тут давно.

— Кто вас посадил?

— Никто. Мы сами.

Я сел.

Капли — продолжают падать.

На плечи. На руки. На лицо.

Горячие.

Как будто вагон — не просто плачет. А вспоминает.

— Вы помните, кто вы? — спросил я.

Первый — качает головой.

Вторая — шепчет: «Я была хорошей».

Третий — молчит.

Я закрыл глаза.

И услышал.

Голоса.

— Ты не пришёл.

— Ты обещал.

— Ты сказал, что вернёшься.

Я встал.

— Хватит.

Вагон — не реагирует.

Капли — быстрее.

Как будто кто-то открыл кран боли.

Я пошёл к двери.

Она не открывается.

— Эй, — сказал я. — Я проводник, мать вашу.

Тишина.

Дети — смотрят.

— Ты нас оставил, — сказал третий.

— Я вас не знаю.

— А мы — тебя.

Я сел обратно.

Капли — теперь на полу.

Вода — по щиколотку.

Я снял ботинки.

— Ну и поехали, — сказал я. — Куда-нибудь, где не так мокро.

Девочка — протянула мне куклу.

— Держи.

— Зачем?

— Чтобы не забыть.

Я взял.

Кукла — тяжёлая.

Как будто внутри — камень.

Или сердце.

Электричка дёрнулась.

Свет — моргнул.

Вагон — вздохнул.

Капли — остановились.

Дети — исчезли.

Осталась кукла.

И я.

И вода.

Я вышел.

Закрыл дверь.

Пошёл дальше.

С куклой в руках.

И с ощущением, что я кого-то подвёл.

А может — всех.

Главное — не останавливаться.

Потому что если остановишься — начнёшь вспоминать.

А это, брат, хуже смерти.

Глава 6 — «Станция „Петля“»
Электричка ехала.

Сквозь тьму, сквозь зеркала, сквозь плач.

Я держал куклу. Она тяжёлая. Как будто внутри — камень. Или сердце. Или оба.

Пассажиры — молчали. Некоторые исчезли. Некоторые — стали похожи друг на друга.

Я шёл по вагонам.

И вдруг — дежавю.

Сиденья — те же.

Пятно на полу — то же.

Табличка над дверью — «ЗАБ…»

Я остановился.

— Мы уже были здесь.

Электричка замедлилась.

Станция.

Та же.

Платформа — пустая.

Лавка — та же.

Мужик в костюме — сидит.

— Добрый вечер, — сказал он.

— Мы уже это проходили.

— Что?

— Ты спросишь, кто ты.

— А кто я?

Я молчал.

Он встал.

— Можно с вами?

— Ты уже с нами.

Он зашёл.

Сел.

Я сел напротив.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Не помню.

— Я тоже.

Я встал.

Пошёл в следующий вагон.

Там — зеркала.

Я увидел себя.

Только теперь — я был в детстве.

В юности.

В старости.

Всё сразу.

— Ты кто? — спросил я.

— Ты — повтор.

Электричка дёрнулась.

Свет — моргнул.

Пассажиры — начали меняться.

Мужик в костюме — стал женщиной.

Девочка с куклой — стала стариком.

Я — стал кем-то другим.

— Что происходит? — спросил я.

— Петля, — сказал голос. — Мы застряли.

Я пошёл к двери.

Открыл.

Платформа — та же.

Только теперь — на ней я.

Сижу.

Смотрю в пустоту.

— Эй, — сказал я. — Ты кто?

— Я — ты, который не пошёл дальше.

— А я — пошёл.

— Но вернулся.

Я закрыл дверь.

Электричка поехала.

Внутри — всё дрожит.

Вагон — как будто дышит.

Пассажиры — исчезают.

Я остался один.

С куклой.

С зеркалом.

С голосом.

— Ты не выйдешь отсюда, — сказал он.

— Почему?

— Потому что ты — не пассажир.

— А кто?

— Ошибка.

Я сел.

Закрыл глаза.

И понял:

здесь не умирают.

Здесь просто повторяются.

До тех пор, пока не станешь частью интерьера.

А это, брат, не смерть.

Это — как жить в лифте, который едет между этажами, но никогда не открывает двери.

Глава 7 — «Чемодан с криками»
Электричка ехала.

Сквозь петли, сквозь зеркала, сквозь плач.

Я шёл по вагонам.

В руке — кукла. Уже сухая. Уже молчит.

Вагон был почти пуст. Только один пассажир.

Мужчина.

Лет сорока. Лицо — серое, как будто его выжали.

В руках — чемодан.

Старый, кожаный, с потёртыми углами.

Он держал его крепко. Как будто боялся, что кто-то отнимет.

Я сел напротив.

— Здорово.

Он кивнул.

— Что в чемодане?

— Не твоё дело.

— Ну, блядь, извини. Просто интересно.

Он посмотрел на меня.

Глаза — пустые. Как окна в доме, где давно никто не живёт.

— Там крики.

— В смысле?

— Буквально.

Я прислушался.

И правда.

Из чемодана — доносился звук.

Не громкий. Но отчётливый.

Кто-то кричал.

Не один. Много голосов.

Мужские. Женские. Детские.

— Ты их туда сам положил?

— Нет. Они сами пришли.

— И ты их носишь?

— А куда девать?

Я замолчал.

Электричка дёрнулась.

Свет — моргнул.

Чемодан — вздрогнул.

Один из голосов стал громче.

— Прости меня! — кричал он. — Прости, сука!

Я вздрогнул.

— Это ты?

— Нет. Это он.

— Кто?

— Один из тех, кого я не спас.

— А ты должен был?

— Я не знаю.

Он положил чемодан на колени.

Погладил.

— Иногда он поёт.

— Кто?

— Чемодан.

Я рассмеялся.

— Ты ебанулся.

— А ты — нет?

Я замолчал.

Электричка замедлилась.

Станция.

Название — «Выгрузка».

Я открыл дверь.

— Твоя остановка?

Он покачал головой.

— Я не могу выйти.

— Почему?

— Чемодан не пускает.

Я посмотрел на него.

Он дрожал.

Чемодан — тоже.

— А если открыть?

— Нельзя.

— Почему?

— Тогда всё выйдет.

— И что?

— Я не выдержу.

Я сел рядом.

— Дай.

Он прижал чемодан к груди.

— Нет.

— Я просто посмотрю.

— Ты не готов.

— А ты?

Он молчал.

Электричка поехала.

Чемодан — снова зашептал.

— Ты виноват.

— Ты слабый.

— Ты лгал.

Я встал.

— Я пойду.

— Куда?

— В следующий вагон.

— Там — то же самое.

— Знаю.

Я пошёл.

За спиной — крики.

Чемодан — пел.

Голосом, похожим на мой.

Я не обернулся.

Потому что если обернёшься — придётся слушать.

А я, честно говоря, уже наслушался.

По горло.

Глава 8 — «Механизм рельсов»
Электричка ехала.

Сквозь крики, сквозь зеркала, сквозь петли.

Я сидел.

Кукла — на коленях.

Чемодан с криками — остался в прошлом вагоне.

Пассажиры — молчали.

Я встал.

Пошёл к двери.

Открыл.

За ней — не станция.

Просто рельсы.

Электричка ехала, но двери были открыты.

Ветер — как нож.

Я вышел.

Да, вышел.

На рельсы.

Они — светились.

Не как лампы. Как нервы.

Я присел.

Прислушался.

И услышал.

Звук.

Не скрежет. Не металл.

Пульс.

Рельсы — пульсировали.

Как будто под ними — сердце.

Я положил руку.

Тепло.

— Вы живые? — спросил я.

Ответа не было.

Но рельсы — дрогнули.

Я встал.

Пошёл вдоль.

Электричка — сзади.

Я — впереди.

И вдруг — голос.

— Не уходи.

Я обернулся.

Никого.

Только рельсы.

— Ты кто?

— Мы — дорога.

— Куда?

— Туда, где ты боишься быть.

Я сел.

— А если я не пойду?

— Тогда ты станешь частью нас.

Я посмотрел на свои ноги.

Они — дрожали.

Под подошвами — рельсы.

Они — дышали.

Я встал.

— Я не боюсь.

— Врёшь.

— Да.

Я пошёл дальше.

Электричка — замедлилась.

Как будто ждала.

Я дошёл до развилки.

Рельсы — расходились.

Одна — светлая.

Вторая — чёрная.

Я встал между.

— Выбор?

— Иллюзия.

— Тогда зачем?

— Чтобы ты почувствовал ответственность.

Я сел.

— Я устал.

— Мы знаем.

— Я не хочу вести.

— Тогда ляг.

Я лёг.

На рельсы.

Они — приняли.

Как будто я — давно их часть.

Электричка — остановилась.

Дверь — открыта.

Пассажиры — смотрят.

Я — лежу.

И понимаю:

рельсы — не дорога.

Рельсы — это мы.

Все, кто не пошёл.

Все, кто остался.

Все, кто стал основой.

И теперь по нам — едут.

А мы — молчим.

Потому что если заговорим — поезд сойдёт с пути.

А это, брат, не катастрофа.

Это — освобождение.

А его тут не любят.

Глава 9 — «Станция „Стыд“»
Электричка ехала.

Сквозь живые рельсы, сквозь чемоданы с криками, сквозь зеркала, в которых я уже не отражаюсь.

Я сидел.

Пассажиры — молчали.

Некоторые — исчезли.

Некоторые — стали похожи на меня.

Я встал.

Пошёл по вагону.

Свет — тусклый, как будто вагон сам стесняется.

Электричка замедлилась.

Станция.

Название — «Стыд».

Я открыл дверь.

И сразу — холод.

Не физический. Эмоциональный.

Как будто кто-то снял с тебя кожу, но оставил нервы.

Платформа — белая.

Не снег. Не бетон.

Что-то между.

На ней — люди.

Обнажённые.

Но не телом.

Эмоцией.

Один — стоит, закрывая лицо.

Вторая — сидит, обнимая колени.

Третий — просто лежит.

Я вышел.

И сразу — дрожь.

Как будто воздух знает, что я виноват.

— Добро пожаловать, — сказал голос.

Я обернулся.

Мужчина.

В костюме.

Без кожи.

Только мышцы.

— Ты кто?

— Я — тот, кто не смог забыть.

— А они?

— Те, кто пытались.

Я прошёл мимо.

Каждый шаг — как признание.

Пассажиры — не смотрят.

Или смотрят — но не глазами.

Я сел на лавку.

Рядом — женщина.

В руках — фотография.

На ней — она.

С ребёнком.

— Он жив? — спросил я.

— Не знаю. Я ушла.

— Почему?

— Потому что не выдержала.

Я молчал.

Электричка — ждала.

Я встал.

Пошёл к краю платформы.

Там — зеркало.

Я посмотрел.

И увидел себя.

Обнажённого.

Не телом.

Виной.

Все мои слова.

Все мои поступки.

Все мои «потом».

— Ты готов? — спросил голос.

— К чему?

— Признать.

— Я не знаю, что именно.

— Всё.

Я закрыл глаза.

И сказал:

— Я был трусом.

— Я лгал.

— Я уходил, когда надо было остаться.

— Я молчал, когда надо было кричать.

— Я кричал, когда надо было молчать.

— Я любил, но не говорил.

— Я ненавидел, но улыбался.

— Я хотел быть лучше, но выбрал быть удобным.

Тишина.

Электричка — дёрнулась.

Я открыл глаза.

Платформа — пуста.

Все — ушли.

Остался я.

И зеркало.

Я разбил его.

Кулаком.

Осколки — в ладони.

Кровь — капает.

Я вернулся в вагон.

Сел.

Пассажиры — смотрят.

Я — не прячусь.

Потому что если прятаться дальше — станешь мебелью.

А я, как ни странно, всё ещё хочу ехать.

Даже если не знаю куда.

Глава 10 — «Проводник без голоса»
Электричка ехала.

Я сидел.

Пассажиры — молчали.

Я — тоже.

Не потому что не хотел говорить.

А потому что не мог.

Голос — исчез.

Просто — нет.

Я открыл рот.

Ничего.

Ни звука. Ни хрипа. Ни даже кашля.

Как будто кто-то вырезал из меня функцию «речь» и сказал: «Теперь слушай».

Я встал.

Пошёл по вагону.

Пассажиры — смотрят.

Я — киваю.

Они — молчат.

Я пытаюсь сказать: «Всё нормально».

Но выходит — тишина.

Электричка — дёрнулась.

Без предупреждения.

Без моего сигнала.

Я — не управляю.

Я — просто еду.

Я подошёл к пульту.

Он — выключен.

Кнопки — не реагируют.

Я ударил.

Ничего.

Я закричал.

Внутри.

Но снаружи — тишина.

Пассажиры — смотрят.

Один — улыбается.

— Ты теперь как мы, — говорит он.

Я киваю.

Он смеётся.

— Добро пожаловать в клуб.

Я сажусь.

Электричка — едет.

Станция — приближается.

Название — «Команда».

Я пытаюсь открыть дверь.

Не открывается.

Я стучу.

Пассажиры — не реагируют.

Я пишу на стекле пальцем: «Остановите».

Никто не читает.

Я — не проводник.

Я — просто тело.

Электричка — смеётся.

Скрип тормозов — как издевка.

Я закрываю глаза.

Внутри — голос.

Мой.

— Ты сам выбрал молчать.

— Я хотел говорить.

— Но когда было нужно — ты молчал.

— Я боялся.

— Теперь — поздно.

Я открываю глаза.

Пассажиры — исчезли.

Вагон — пуст.

Я — один.

Электричка — едет.

Без меня.

Я — просто внутри.

Я пытаюсь закричать.

Но выходит — только дыхание.

И оно — не моё.

Потому что если долго молчать — голос уходит.

А если голос ушёл — ты уже не проводник.

Ты — багаж.

И тебя везут.

Без объяснений.

Без маршрута.

Без права выйти.

Глава 11 — «Пассажир, который не умирает»
Электричка ехала.

Сквозь станции, сквозь зеркала, сквозь чемоданы с криками.

Я сидел.

Пассажиры — молчали.

Один — не молчал.

Он стоял у двери.

Высокий. Худой. Лицо — как будто его рисовали углём, а потом размазали.

Он держался за поручень, как за спасательный круг.

— Ты выходишь? — спросил я.

Он кивнул.

— На следующей.

Электричка замедлилась.

Станция — «Покой».

Я открыл дверь.

Он сделал шаг.

И — не смог.

Ноги — как будто приросли.

Воздух — не пускал.

Он отступил.

— Не сегодня, — сказал он.

Я закрыл дверь.

Электричка поехала.

Он остался у двери.

— Ты давно тут?

— С тех пор, как перестал умирать.

— Это диагноз?

— Это приговор.

Я сел.

Он — тоже.

— Я пытался, — сказал он. — На каждой станции.

— И?

— Не пускает.

— Кто?

— Электричка.

— Почему?

— Потому что я — боль, которая не закончилась.

Я молчал.

Он достал бумагу.

На ней — список.

Станции.

«Прощение», «Забвение», «Покой», «Стыд», «Тишина», «Ничто».

Все — зачёркнуты.

— Я пробовал.

— И?

— Я всё ещё здесь.

Электричка — дёрнулась.

Свет — моргнул.

Он встал.

— Следующая — «Выход».

Я открыл дверь.

Он шагнул.

И — снова нет.

Воздух — как бетон.

Пространство — как резина.

Он отступил.

— Я не могу.

— Может, ты не должен.

— А может, я просто не умею.

Я сел.

Он — рядом.

— Ты проводник.

— Был.

— А теперь?

— Теперь я просто еду.

Он усмехнулся.

— Добро пожаловать.

Электричка — ускорилась.

За окном — рельсы, как шрамы.

Он достал зеркало.

Посмотрел.

— Я всё ещё здесь.

— А ты хочешь уйти?

— Я хочу закончиться.

— А ты — не можешь.

Он кивнул.

— Я — боль, которую никто не отпустил.

— А я — тот, кто её возит.

Мы сидели.

Электричка — ехала.

Станция — «Конец».

Я открыл дверь.

Он встал.

Сделал шаг.

И — исчез.

Не вышел.

Не остался.

Просто — исчез.

Я закрыл дверь.

Сел.

И понял:

некоторые пассажиры — не люди.

Некоторые — состояния.

Некоторые — ты сам.

И если они не уходят — ты не закончишься.

А если закончишься — электричка поедет без тебя.

А она, сука, любит, когда ты внутри.

Глава 12 — «Станция „Память“»
Электричка ехала.

Сквозь станции, сквозь зеркала, сквозь чемоданы, сквозь тех, кто не может умереть.

Я сидел.

Пальцы — дрожали.

Не от холода. От приближения.

Я чувствовал: следующая станция — не просто точка на маршруте.

Она — про меня.

Электричка замедлилась.

Скрежет тормозов — как будто кто-то царапал по стеклу изнутри черепа.

Станция.

Название — «Память».

Я встал.

Дверь открылась.

Воздух — тёплый.

Пахнет хлебом. И мылом. И чем-то, что давно ушло.

Я вышел.

Платформа — как двор.

Лавка.

Стол.

Скамейка, на которой я когда-то сидел, когда был ребёнком.

И они.

Мать.

Отец.

Сестра.

Все — живые.

Все — молоды.

Я подошёл.

— Привет, — сказал я.

Мать посмотрела.

— Добрый день.

— Это я.

— Простите, мы знакомы?

Я замер.

— Я…

Отец встал.

— Вы, наверное, ошиблись.

— Я ваш сын.

— У нас нет сына.

Сестра — молчит.

Смотрит сквозь меня.

Я сел.

— Вы не помните?

Мать улыбнулась.

— Иногда память играет с нами злые шутки.

— Это не шутка.

— Тогда, может, вы — сон.

— А может, вы.

Я достал куклу.

Положил на стол.

— Вы её мне подарили.

Мать посмотрела.

— Красивая.

— Вы её шили.

— Я не умею шить.

Я встал.

— Я умер?

Отец пожал плечами.

— Мы не знаем.

— А вы?

— Мы просто здесь.

Я посмотрел на небо.

Оно — серое.

Как будто кто-то забыл дорисовать.

Я пошёл к краю платформы.

Там — зеркало.

Я посмотрел.

Лицо — моё.

Но старше.

Уставшее.

Глаза — пустые.

Я ударил.

Зеркало — не треснуло.

Я вернулся.

Мать — режет хлеб.

Отец — читает газету.

Сестра — рисует.

Я сел.

— Можно остаться?

— Конечно, — сказала мать. — Если ты знаешь, кто ты.

Я молчал.

Электричка — гудела.

Я встал.

— Я не знаю.

— Тогда тебе рано.

Я пошёл к двери.

Обернулся.

Они — не смотрят.

Как будто меня и не было.

Я сел в вагон.

Закрыл дверь.

Электричка поехала.

Я смотрел в окно.

За ним — платформа.

Семья.

Скамейка.

И пустое место.

Там, где я должен был быть.

Но не был.

Потому что если ты стал памятью — тебя уже никто не помнит.

Даже ты сам.

Глава 13 — «Вагон с зеркалами»
Электричка ехала.

Сквозь память, сквозь тех, кто не умирает, сквозь станции, которые не отпускают.

Я шёл по вагонам.

Пассажиры — исчезали.

Или становились похожими на меня.

Я открыл дверь.

Новый вагон.

Внутри — зеркала.

Стены, потолок, даже пол — всё отражает.

Я вошёл.

И сразу — дрожь.

Как будто вагон знает, что я не готов.

Я посмотрел в первое зеркало.

Я — ребёнок.

Глаза — испуганные.

Руки — в крови.

— Это ты, — сказал голос.

Я обернулся.

Никого.

Только отражения.

Второе зеркало.

Я — подросток.

Улыбка — фальшивая.

За спиной — тень.

— Ты тогда солгал, — сказал голос.

Третье зеркало.

Я — взрослый.

Лицо — уставшее.

Глаза — пустые.

— Ты тогда молчал.

Я сел.

Зеркала — не молчат.

Они говорят.

Все — одновременно.

— Ты предал.

— Ты ушёл.

— Ты не вернулся.

— Ты забыл.

— Ты притворился.

Я закрыл глаза.

Тишина — не пришла.

Я встал.

Пошёл по вагону.

Каждый шаг — как удар по стеклу.

Зеркала — дрожат.

Я остановился.

Передо мной — отражение.

Оно — не моё.

Лицо — чужое.

Но форма — моя.

— Ты кто?

— Я — тот, кем ты стал, когда перестал быть собой.

— А я — кто?

— Ты — остаток.

Я ударил зеркало.

Оно — не треснуло.

Только отразило удар.

Я — в зеркале.

Я — вне зеркала.

Я — между.

Пассажиры — появились.

Все — я.

С разными лицами.

С разными голосами.

— Мы — ты, — сказали они.

— А я — кто?

— Ты — тот, кто нас возит.

— А вы — куда?

— Внутрь.

Я сел.

Зеркала — замерли.

Свет — погас.

Электричка — поехала.

Я — не двигался.

Потому что если двигаться — отражения начнут меняться.

А если они начнут меняться — ты увидишь то, что давно прятал.

А это, брат, не страшно.

Это — честно.

А честность тут — редкость.

И за неё платят формой.

Глава 14 — «Станция „Ничто“»
Электричка ехала.

Сквозь зеркала, сквозь память, сквозь тех, кто не может умереть.

Я сидел.

Пульс — ровный.

Мысли — как вода в стакане, который давно не трогали.

Пассажиры — исчезли.

Не ушли.

Не умерли.

Просто — нет.

Я встал.

Пошёл по вагону.

Пусто.

Сиденья — чистые.

Как будто никто никогда не сидел.

Я дошёл до двери.

Электричка замедлилась.

Станция.

Название — «Ничто».

Я открыл дверь.

И сразу — тишина.

Не просто отсутствие звука.

Отсутствие всего.

Воздух — не двигается.

Свет — не светит.

Пространство — не держит.

Я вышел.

Платформа — белая.

Или чёрная.

Или никакая.

Я не чувствую ног.

Я не чувствую времени.

Я не чувствую себя.

— Кто здесь? — спросил я.

Ответа — нет.

Я пошёл вперёд.

Шаги — не звучат.

Тело — не отбрасывает тень.

Я дошёл до края.

Там — ничего.

Не обрыв.

Не стена.

Просто — отсутствие.

Я сел.

— Я здесь? — спросил я.

Молчание.

Я закрыл глаза.

И увидел:

пустоту.

Не чёрную.

Не белую.

Просто — без цвета.

Без формы.

Без смысла.

Я открыл глаза.

Электричка — исчезла.

Я — один.

Или не один.

Потому что если нет никого — может, ты и не существуешь.

Я встал.

Пошёл обратно.

Платформа — не держит.

Пространство — не пускает.

Я остановился.

— Я хочу вернуться.

— Куда? — сказал голос.

— В электричку.

— Её нет.

— А я?

— Ты — тоже.

Я сел.

— Я был проводником.

— Ты был иллюзией.

— Я вёл людей.

— Ты возил отражения.

— Я помнил.

— Ты повторял.

Я закрыл лицо руками.

Они — не чувствуют.

Я ударил себя.

Боль — не пришла.

Я закричал.

Звук — не вышел.

Я лёг.

Платформа — не холодная.

Не тёплая.

Просто — без температуры.

Я закрыл глаза.

И понял:

это не конец.

Это — отсутствие начала.

И если ты здесь — значит, ты уже не ищешь.

Ты — найден.

Но не собой.

А тем, что не имеет имени.

И оно — ничто.

А ничто, брат, не требует билета.

Оно просто приходит.

И остаётся.

Эпилог — «Проводник без тела»
Электричка ехала.

Сквозь станции, сквозь зеркала, сквозь ничто.

Я сидел.

Или думал, что сижу.

Руки — не чувствую.

Ноги — не двигаются.

Тело — не откликается.

Я встал.

Или попытался.

Но ничего не изменилось.

Я — здесь.

Но не в теле.

Я — мысль.

Я — маршрут.

Я — между.

Электричка — не шумит.

Она — дышит.

Как будто живая.

Как будто я — внутри неё.

Или она — внутри меня.

Я пытаюсь говорить.

Нет звука.

Только вибрация.

Как будто я — часть рельса.

Или кабеля.

Или схемы.

Пассажиры — появляются.

Один — с лицом, как у меня.

Второй — с голосом, как у моего отца.

Третья — с глазами, как у той, кого я не удержал.

Они садятся.

Смотрят вперёд.

Я хочу предупредить.

Сказать: «Не садитесь. Тут нет выхода».

Но я — не голос.

Я — свет в лампе.

Я — скрип тормозов.

Я — табличка с названием станции.

Я — кнопка, которая не работает.

Я — проводник.

Без тела.

Без имени.

Без маршрута.

Электричка едет.

Станции — повторяются.

«Забвение».

«Стыд».

«Память».

«Ничто».

Пассажиры — входят.

Садятся.

Слушают.

Иногда — плачут.

Иногда — смеются.

Иногда — исчезают.

Я — остаюсь.

Потому что я — не человек.

Я — маршрут.

Я — повтор.

Я — тот, кто ведёт, даже если никто не просил.

Даже если никто не выходит.

Даже если никто не помнит, зачем сел.

Электричка едет.

И будет ехать.

Пока есть те, кто не может забыть.

Пока есть те, кто не может простить.

Пока есть те, кто не может умереть.

А я — с ними.

Не рядом.

Внутри.

Потому что если ты долго вёл — ты стал дорогой.

А дорога, брат, не кончается.

Она просто перестаёт быть нужной.

Но всё равно — лежит.

И ждёт.

Тех, кто не знает, куда едет.

И тех, кто уже понял — что выхода нет.

Только путь.

Только рельсы.

Только ты.

Без тела.

Без слов.

Без конца.