Эта история была рассказана мне моим другом по горячим следам в 1985 году. Началась она наверняка раньше, но когда именно, выяснить, думаю, уже невозможно. Моего товарища, в то время находившегося в должности следователя, вместе с одним его коллегой перевели по причине конфликта с начальством из Ростова-на-Дону в Краснодар. Они начали работу на новом месте в декабре 1984-ого года, а уже через полгода попали в водоворот, воспоминания об одном лишь описании которого не оставляют меня до сих пор.  

 В конце мая 1985-ого в ГУВД Краснодара поступило заявление от супругов К. о пропаже их 14-летнего сына. С утра мальчик ушёл из дома, намереваясь, согласно его словам, отправиться на речку с друзьями. Планировалось, что он вернётся к обеду, но ни к назначенному времени, ни в последующие несколько часов дома он не появился. Родители успели обзвонить почти всех одноклассников и знакомых сына, которых знали, однако, каждый из них отрицал, что в тот день собирался встречаться с пропавшим. Выходило, что либо родители не были достаточно осведомлены о круге общения своего ребёнка, либо он просто обманул их касательно собственных целей ухода из дома. 

 Отец мальчика являлся руководителем одного из местных совхозов, имел крайне положительную репутацию, множество связей и некоторый общественный вес, а потому реакция на исчезновение его сына была мгновенной. В частности, с располагавшейся недалеко военной базы с целью прочёсывания окрестностей и проверки дна злополучной речки было в два часа поднято человек 200 личного состава. К розыскным мероприятиям иного рода также приступили очень быстро и с большим старанием. Почти сразу начали выясняться некоторые детали, которые могли пролить свет на произошедшее. В частности, нашлось несколько свидетелей, которые сообщили, что в утренние часы видели полностью подходящего под описание подростка, направлявшегося в сторону пляжа. Он был не один, с ним рядом шагали ещё двое пацанов примерно того же возраста. Выглядели они, правда, совсем не так, как пропавший: разыскиваемый мальчик происходил из благополучной семьи и производил соответствующее впечатление, в то время как его спутники смотрелись полными оборванцами.  

 После получения такой информации одной из первоочередных задач сделалось установление личностей мальчиков, в компании которых в последний раз видели разыскиваемого. Это тоже удалось сделать весьма оперативно. По описанию их узнал один из милиционеров, который около полутора месяцев назад задерживал этих подростков за попытку кражи в автобусе. Это были два брата с разницей в возрасте в один год. И хоть старшему из них совсем недавно исполнилось 14, это был отнюдь не первый их неприятный контакт с правоохранительными органами. Как минимум дважды они протаскивали в школу алкоголь, один раз участвовали в избиении подростка младшего возраста, регулярно промышляли отъёмом денег у учеников начальной школы. Был также известен случай, когда они заимели конфликт с соседкой по дому из-за шума под окнами и нарочно облили в 25-градусный мороз ступени возле её подъезда водой, а затем кинули несколько камушков в окно квартиры женщины, провоцируя её выйти на улицу. По неблагоприятному стечению обстоятельств, в этот момент из подъезда вышла старушка, которая поскользнулась и при падении сломала руку. Короче говоря, ещё тот контингент. 

 Родители подростков не уделяли их воспитанию никакого внимания, предпочитая почти беспрерывно пьянствовать. Оба мальчика шли к тому, чтобы по одному или другому поводу отправиться в колонию для несовершеннолетних, причём много вероятнее рано, чем поздно, но.. теперь они пропали. Впрочем, в их отношении это слово можно было на тот момент использовать не в полном смысле. Как удалось выяснить из беседы с родителями братьев, последние регулярно покидали дом на несколько суток и даже более, иногда не появляясь неделями. По этой причине их теперешняя "пропажа" не могла вызвать у опекунов беспокойства. Кроме того, они явно совершенно не переживали за гипотетические неприятности, могущие настигнуть их детей, и, кажется, даже были рады их отсутствию, равно как и отсутствию постоянного негативного внимания к себе то от соседей, то от неприятных личностей, водивших контакты с сыновьями, то от милиции, ведь это мешало бы их времяпрепровождению. Заявление подавать они тоже отказались и даже устную беседу с милиционерами вели с трудом.. 

 В общем, по инстанциям пошла противоречивая информация касаемо количества пропавших, которая не была должным образом оформлена. На начальном этапе это привело к "расфокусировке" розысков и множеству сообщений, часть из которых проверялась, отнимая силы, но при этом заведомо не неся в себе полезных сведений. Кроме того, неразберихи добавляло количество версий произошедшего. Стала ли троица жертвой одного преступления? Или, может быть, жертва тут только одна - тот мальчик, об исчезновении которого стало известно сразу, а двое других совершили в его отношении некое посягательство или являлись сообщниками в ходе такового? Оба варианта казались достоверными, ибо двое замешанных в этом деле трудных подростка как относились к группе с повышенной виктимностью, так и неоднократно прибегали к жестокому насилию, вполне способному вылиться в нечто более страшное.

 Тем не менее, чем дальше шли поиски, тем яснее становилось, что найти мальчиков по горячим следам не выйдет. В последний раз их видели бредущими по пляжу в сторону железнодорожного вокзала, однако далее проследить движение компании не получилось. К кассам они не подходили и билеты не покупали, хотя, по словам родителей разыскиваемого подростка, тот всегда располагал суммой денег, с запасом достаточной для оплаты проезда трёх человек на электричке. Кроме того, трудно было поверить, чтобы мальчик решился уехать куда-либо на поезде, ведь он наверняка не успел бы вернуться домой к назначенному времени, что раньше всегда делал без исключений. 

 Достаточно тревожная информация поступила ближе к вечеру от весьма интересного для следствия свидетеля. Это была женщина, работавшая учителем математики в школе, где обучался мальчик. Она пришла в милицию и заявила, что днём видела подростка на пляже вместе с двумя спутниками. По её словам, она имела возможность разглядеть троицу с близкого расстояния, а потому не могла ошибиться. В тот момент, когда она обратила на ребят внимание, они разговаривали с мужчиной, который был широко известен в этом районе. Это был самоназванный "колдун, провидец и чародей", некий Василий Михайлович Кротов, просивший, впрочем, чтобы окружающие называли его "Джексоном" или "первым защитником ядра Марса". Этот персонаж в свои 40 с лишним нигде не работал, а промышлял тем, что продавал наивным гражданам свои услуги ясновидящего. На удивление, такие находились. "Джексон" даже пытался устраивать себе рекламные компании, уговаривая старушек за копейки и незначительную помощь распускать слухи о его "даре" среди знакомых. Впрочем, он этим и сам занимался. Другими источниками дохода данного гражданина являлись мизерное пособие, обирание пенсии его матери, сбор стеклотары и, вероятно, мелкое воровство на рынках и вокзалах. В целом, он имел репутацию человека юродивого и неприятного, но в целом безобидного. До определённого момента.  

 А именно до тех пор, пока не начал приставать к детям. Как правило, "Джексон" знакомился с ребятишками на детских площадках или возле ларьков с квасом или мороженным. Он заводил с ними разговоры о своих умениях, предлагал защитить от дворовых хулиганов, помочь наладить с кем-либо дружбу, решить проблему с оценками или просто "показать колдовство". При этом он часто уговаривал детей проследовать за ним в какое-нибудь укромное место и там демонстрировал им разные странные телодвижения и рисунки, которые чертил палкой или руками на земле. Всё это оказывалось по итогу безвредно, но вызывало у родителей малолетних очевидцев магических упражнений оправданные опасения. Иногда самопровозглашенный воин Марса уделял внимание и подросткам старшего возраста. Как правило, он пытался заслужить их расположение тем, что покупал им за их же деньги алкоголь и сигареты. После чего принимался рассказывать им о своих выдуманных похождениях и способностях. Иногда просил позвать к нему других детей. В общем, тип это был очень странный, и его надлежало тщательно проверить. 

 Подозрительного субъекта быстро отыскали и доставили на допрос. Там он, надо сказать, держался довольно неплохо. "Джексон" совершенно адекватно и связно восстановил историю своих действий в интересующий следствие временной отрезок: он подтвердил, что действительно являлся на пляж утром злополучного дня, и целью его визита был сбор стеклянных бутылок. Трое незнакомых мальчиков в возрасте 12-13 лет на самом деле подходили к нему с просьбой помочь им раздобыть сигарет, но допрашиваемый был вынужден отказаться, потому что на днях имел на эту тему серьёзный разговор с одним из местных жителей. Тот пригрозил сомнительному гражданину, что подобного рода контакты с подростками могут выйти ему боком, и тогда никакая милиция его никогда не найдёт. "Ясновидец" подробно описал мужчину, с которым у него состоялась эта беседа, а так же припомнил, в каком доме и подъезде тот жил. Позднее эта информация подтвердилась. 

 По словам допрашиваемого, сразу после коротких переговоров с мальчиками он покинул пляж и отправился в пункт приёма стеклотары, что, опять же, оказалось соответствующим действительности. Куда пошли ребята после беседы с ним, он припомнить не мог. Исчерпав на этом сугубо фактическую сторону разговора, следователи поинтересовались, имеются ли у самого "Джексона" личные догадки о том, что могло случиться с подростками. Тут он внезапно "преобразился" и начал повествовать о том, что в районе, где он ведёт свою "деятельность", живут некие Миерды - черти, претворяющиеся людьми, и проводящие скрытые бесовские диверсии против человечества, самого нашего мироздания и, особо, против советской власти. В частности, он сообщил, что не так давно рыскал на свалке на окраине города и стал свидетелем одного из таких проявлений. Началось всё с того, что к свалке подъехал автомобиль Запорожец. Пять минут водитель копался с чем-то внутри салона, не видя скрывшегося от него за горой мусора "Джексона". Затем он вылез наружу, одетый в какую-то белёсую полупрозрачную накидку, и прошёл к багажнику. Открыв его, незнакомец достал оттуда обезглавленную тушу собаки. Свидетель с ужасом наблюдал за происходящим, однако страх его возрос многократно, когда он увидел, что собака шевелится и даже виляет хвостом. Неизвестный вышел на середину свалки и поставил животное на ноги. К тотальному шоку "Джексона", оно уверенно держалось на всех четырёх конечностях. Жуткий человек в накидке оставил привезённое создание на месте, а сам отправился назад - к автомобилю. Допрашиваемый наблюдал за тем, как собака постепенно опустилась на землю, а затем стала молотить по ней лапами, будто пытаясь плыть или вскарабкаться наверх по гладкой поверхности. Через несколько минут страшный человек вернулся с топором в руках и стал методично рубить несчастное животное на части, отсекая одну конечность за другой. При этом он делал паузы, наблюдая за поведением собаки. Не в силах вынести увиденного, свидетель просто сбежал.

 Следствие располагало информацией о том, что у допрашиваемого имеются проблемы с психикой. Безусловно, наличие неконтролируемых порывов сознания превращало его в очень ненадёжного свидетеля и давало весомый повод сомневаться во всём, что он говорил.. Тем не менее, на описываемый момент было решено, что более никаких вопросов к нему нет. По существу дела "Джексон" выразился чётко и ясно, и никакие объективные факты не противоречили его словам. Сам Джексон, правда, не считал, что у него с правоохранителями всё кончено. По всей видимости, крайне непривычная для него серьёзность и заинтересованность, с которой они выслушали его пересказ собственных бредовых и параноидальных идей, затронули болезненно напряжённые струны души допрошенного, и он взаправду решил, что может со своим "даром" быть полезен и востребован. Стремясь доказать наличие такой возможности, он в последующие дни неоднократно посещал милицию и высказывал желание рассказать о разных замеченных им подозрительных обстоятельствах. Особенное значение мужчина придавал вещам, происходившим в непосредственной близости от места его вышеописанной "встречи с паранормальным". На саму свалку он соваться боялся, а вот в районе небольшого поселения Чайниково, отделённого от неё лесным массивом, он постоянно шатался. Ходил, и выглядывал. То ему мерещилось, что там вдруг появилось слишком много чёрных кошек, то он подмечал, что один из местных жителей по ночам оставляет зажжённым свет в комнате, и там, за занавесками, ходят странные силуэты неправильных очертаний. Один раз он впал в болезненное возбуждение из-за того, что какая-то селянка пошла ушла из дома в сторону родника с ведром для воды, а позже вернулась с тем же ведром, по-прежнему пустым. Всё это расценивалось им, как ценная информация, которую обязательно нужно сообщить следователям.. Привести здесь небольшое описание взаимодействия правоохранителей с Джексоном было полезно хотя для формирования представления о массиве валящих отовсюду бесполезных данных, которые приходилось разгребать милиции ежедневно.   

 Следствию продолжала поступать информация о в разной степени подозрительных инцидентах, произошедших возле реки в день пропажи мальчиков, а так же на небольшом временном удалении до или после этого. Проверили, например, мужчину, который спустя сутки с момента исчезновения подростков копал в районе городского кладбища, менее чем в полукилометре от пляжа, глубокую яму. Во время того, как он выполнял эту процедуру, у его ног лежал крупный чёрный мешок. Выяснилось, что он похоронил там свою собаку.

 Так же в объектив следствия попал странный мужчина, который с самого утра злополучного дня рыбачил на реке примерно в сотне метров от места, где в последний раз видели разыскиваемых. Он навлёк на себя подозрения внимательных граждан тем, что при встрече с другим рыбаком полностью проигнорировал его приветствие, а также отвёл взгляд в сторону, будто в попытке скрыть своё лицо. Кроме того, он пару раз доставал бинокль, и внимательно разглядывал отдыхающих. Найти его милиция так и не смогла. 

 Местные, проживавшие в окрестностях пляжа, сообщили, что в течении недели, предшествовавшей событию, вызвавшему внимание следствия, в лесополосе на противоположной стороне реки кто-то разводил костры, по десять штук за раз. При этом оттуда же периодически долетали песни и смех, очень громкие и многоголосые, будто принадлежавшие компании человек в сорок, не меньше.. После пропажи мальчиков это прекратилось. В ходе розыскных мероприятий эта местность была тщательно исследована, однако кострищ обнаружить не удалось. Правда, нашлись куда более странные вещи: кое-где вокруг стволов и ветвей деревьев, брёвен, кустиков и даже руля сломанного и брошенного здесь давным-давно велосипеда были обвязаны тонкие верёвочки, выкрашенные предварительно синей краской. Переплетения были совершенно хаотичными и невозможно было понять, кто и с какой целью их создавал. Через пару недель мужчина, проходивший через лесополосу в сторону своей дачи, случайно нашёл аккуратно лежащее на пеньке отрезанное человеческое ухо. Просто ухо, и всё. Его хозяин никогда не был найден, а обстоятельства его появления никогда не прояснились. Понятно было лишь одно: ухо принадлежит взрослому мужчине, а не подростку..

 Подозрительные люди, странные машины, чьи-то крики, раздававшиеся неподалёку, бесконечные слухи и сплетни. Следствие разрывалось, проверяя самые разные сигналы. Жизнь всегда идёт своим размеренным чередом, и никто не замечает того, что происходит у него под боком. И только если посреди атмосферы всеобщего спокойствия и погруженности в повседневный быт происходит что-то, требующее прояснения всех обстоятельств, внезапно оказывается, что в исследуемое время в указанном месте чего только не произошло, и всё вызывает массу вопросов, как правило, не давая ни одного ответа. Миллион нитей, ведущих в никуда. А может, наоборот, туда, куда нужно. Связанных между собой самым неожиданным образом, или совершенно случайных. В подавляющем большинстве случаев выяснить это невозможно. 

 Кроме того, интересные факты всплыли и при изучении близкого (и не очень) круга общения пропавших подростков. Речь, конечно, идёт не о пареньке, заявление о пропаже которого поступило в милицию первым, а о его двух "трудных" товарищах. Прежде всего, выяснилось, что познакомились братья со своим "новым другом" (а на описываемый момент - уже собратом по несчастью) около двух месяцев назад. Произошло это после того, как в классе, где обучался самый благополучный из троицы мальчик, произошёл конфликт с участием последнего. Описывать его здесь не имеет смысла, ничего особенного в этой истории не было - просто неблагоприятное стечение обстоятельств и негативная специфика подросткового коллектива. Разумеется, все версии, связывавшие произошедшее с последовавшим драматичным исчезновением, были тщательно отработаны, по итогам чего стало возможно уверенно сказать, что одно к другому не имело никакого отношения, кроме косвенного, о чём и будет сказано далее. Ситуация привела к тому, что мальчик фактически оказался отстранён от общения с одноклассниками, которые его либо полностью игнорировали, либо старались особо не подсвечивать факт общения с ним, дабы не навлечь на себя недовольство остальных. Даже ученики, с которыми подросток ранее был довольно дружен, теперь объявили ему бойкот. То есть, то была типичная картина школьной травли, причём довольно жестокой. Конфликт подогревался ещё и тем ранее никого особо не интересовавшим обстоятельством, что семья несчастного мальчика имела лучшее социальное и материальное положение, чем семьи большинства школьников. На этом делался акцент в издевательствах, и, как скоро станет ясно, это с большой долей вероятности могло сыграть во всей истории свою немалую роль. 

 Итак, один из мальчиков, обучавшийся в одном классе с пропавшим и активно участвовавший в травле последнего, имел обыкновение играть в футбол с компанией уличных знакомых из соседнего района, среди которых периодически появлялись вышеуказанные двое братьев. Нельзя сказать, чтобы подросток был с ними особенно близок, скорее перекидывался парой слов на регулярной основе. По свидетельствам нескольких других мальчиков из той же компании, в один из дней в начале апреля одноклассник разыскиваемого в ходе праздной беседы сообщил товарищам по игре об имевшем место конфликте и травле соученика. Он упомянул также некоторые подробности, однако вскользь и без намерения развивать эту тему. Тем не менее, когда компания уже расходилась восвояси, неразлучные братья направились к школьнику и о чём-то разговорились с ним. 

 О чём именно беседовала троица, выяснить не удалось, но, исходя из дальнейших событий, братья заинтересовались личностью подростка, подвергшегося гонениям в школе. Это стыкуется с тем фактом, что с начала апреля разные знакомые пропавшего мальчика стали видеть его в крайне нетипичном для него обществе детей из низших слоёв социальной среды. Безусловно, родители не раз предупреждали сына об опасностях, связанных с образом жизни и поведением такого контингента, и можно заключить, что согласиться на эту компанию его вынудило игнорирование со стороны других сверстников, которое он переживал крайне болезненно. Это может показаться странным, но никто не сообщил семье мальчика о его новых связях, хотя всеми его взрослыми знакомыми они должны были расцениваться, как свидетельство серьёзных проблем. Такая неувязка объясняется тем, что подросток и его новые товарищи предпочитали встречаться в местах, где было крайне маловероятно встретить взрослых, с которыми мальчики сталкивались в повседневной жизни: для совместных прогулок они пересекались в игровых комнатах, парках, заброшенных зданиях, даже на заправках и, время от времени, на чужих адресах. Все эти места располагались, как правило, в частях города, весьма удалённых от места проживания подростков. И роковой поход на пляж стал из этого правила единственным известным исключением. Чем же занималась эта компания?

 Можно предположить, что поначалу, то есть, примерно на протяжении первых двух-трёх недель, мальчики не промышляли ничем необычным. Гуляли, лазили тут и там, играли, били бутылки, пару раз влезли в конфликт с ровесниками.. Казалось, братья "тестировали" нового знакомого, прощупывали почву. А затем, по всей видимости, решили, что ему можно доверять в достаточной степени. И пригласили его на "собрание". Собранием предмет разговора именовали почти все причастные к нему свидетели, однако, несмотря на солидное название, речь шла о банальной быдло-пьянке самых потерянных представителей молодёжи, одной из таких, на которых обычно происходят разного рода отвратительные непотребства и одной из характерных особенностей которых является пробуждение-сюрприз для участников: можно очнуться там же, где и заснул (в каком состоянии - вопрос отдельный), можно - в обезьяннике, можно - в больнице, а можно - и сразу на том свете. Правда, на собраниях, о которых пойдёт речь, никаких инцидентов, которые привлекли бы внимание правоохранителей, не происходило, но на этом остановимся чуть позже.

 Итак, что же из себя представляли сами собрания? Молодые люди в количестве, чаще всего, 15-20-ти человек и в возрасте 13-17 лет, встречались в заранее подготовленном месте вне городской черты: как правило, всё происходило в брошенных частных домах, целенаправленно приведённых в вид, приемлемый для организации сего мероприятия. Впрочем, под крышей проходила лишь часть действа, а большую часть времени участники проводили на свежем воздухе. Как можно было понять, у компании имелся некоторый костяк постоянных членов, появлявшихся на собрании всегда или, во всяком случае, много чаще, чем другие. Однако, основной состав отвисающих регулярно менялся, причём присутствовало и соблюдение некоторого цикла: в одном месте тусовка проходила с перерывом примерно в две недели. Всего милиция смогла найти по Краснодару и краю 6 мест, где систематически проводились собрания. Собственно, от конкретной точки и зависел состав приглашённых лиц. Таким образом, в сходках принимало участие в общей сложности около сотни подростков, как юношей, так и девушек. Почти все из них относились к числу молодёжи крайне неблагополучной, находившейся подавляющую часть жизни вне внимания родителей и других взрослых.

 Занятия, которым предавались молодые люди вдали от внимания общества, не содержали в себе ничего непредсказуемого, по крайней мере, на первый взгляд: на собраниях регулярно употреблялся разнообразный алкоголь, курилась марихуана, процветали преимущественно беспорядочные половые связи. Наиболее интересным здесь представлялся высокий уровень организации мероприятий. Имелся строгий план их проведения, осуществлялись сложные предварительные манипуляции, а самое главное, на самих собраниях всегда соблюдался относительный порядок. Следствию не удалось выявить ни одного случая, связанного с дракой и/или травмированием участников, с попаданием их в руки милиции, с конфликтом с посторонними людьми. Чтобы предотвратить подобные ситуации, на каждом молодёжном сходе присутствовало несколько человек, на всём протяжении веселья соблюдавших абсолютную трезвость. Большая часть из них и входила в "костяк" участников, посещавших почти каждое собрание. Всего таких обнаружилось 19. Это были парни в возрасте 18-21 года, каждый из которых уже успел отслужить в армии и зарабатывал на жизнь физическим трудом. 

 Во время беседы со следствием все вышеуказанные молодые люди утверждали, что нахождение на собраниях и контроль за происходящим там, а также обустройство определённых мест, предназначенных для будущего веселья, для них является лишь небольшой подработкой. Они не знают, кто организовывает сходы и по какому принципу выбирается, где они будут проходить. Эту информацию, как и деньги за выполнение работы, им передаёт один молодой мужчина, имени которого они не знают, но про которого известно, что он проживает в Краснодаре и регулярно посещает одно заведение, где и произошло знакомство с ним большей части допрашиваемых. Вся компания, само собой, решительно сходилась в том, что при них на собраниях никогда ничего противозаконного не происходило (за исключением курения марихуаны, к которому, по их словам, они не имели никакого отношения, да и вообще не следили за тем, что конкретно употребляют участники). Впрочем, скоро стало ясно, что эти показания как минимум довольно лукавы. 

 Разговоры с другими участниками загородных встреч выявили новую информацию. Оказалось, что у некоторых посетителей собраний (как правило, эти некоторые присутствовали на каждом сходе в количестве двух-трёх человек, юношей-старшеклассников) при себе имелись фотоаппараты, причём, судя по виду, не самые дешёвые. На них производились снимки других отдыхающих, как самые обычные, так и носившие характер интимных. В нескольких случаях свидетели наблюдали, как молодые люди фотографировали девушек, либо находящихся в состоянии серьёзного опьянения, либо спящих. Милиции удалось отыскать нескольких человек, которые из-за этого вовсе перестали посещать собрания. Тем не менее, даже если эпизоды скрытой съёмки бывали замечены и из-за этого возникал конфликт, всё заканчивалось тем, что компания немного теряла в численности, но затем быстро компенсировала утрату за счёт новых членов, которые привлекались крайне активно. Кроме того, некоторые участники не возражали против попадания в объектив, добровольно соглашаясь создавать сомнительного рода контент, находясь при этом, правда, в состоянии замутнённого алкоголем и "травой" сознания.

 Следствие озаботилось тем, чтобы получить в своё распоряжение хотя бы один фотоаппарат, с целью чего был произведён ряд по возможности неожиданных визитов на дом ко всем "фотографам" с давлением на юношей и их родителей. Добиться поставленной цели, однако, не удалось: очевидно, интересующие милицию участники уже были осведомлены о сложившейся ситуации, и успели избавиться от улик. Такая оперативность не могла не вызвать подозрений касательно возможного "слива" планов милиции человеком, имеющим какое-то отношение к расследованию. Также, правда, можно было предположить, что в "обычное время", т.е. не в дни собраний, "фотографы" вообще не имели при себе соответствующей техники, а получали её непосредственно перед началом мероприятия, и сдавали сразу после. Следствие поспешило как можно скорее начать проверку окружения молодых людей, ведь именно в нём, с большой долей вероятности, мог находиться человек, заинтересованный в их сомнительной деятельности и координировавший её. 

 Почти сразу выяснилась интересная информация об отце одного из парней - Дмитрии М. Сын, попавший под пристальное внимание правоохранительных органов, родился в первом браке мужчины и проживал с ним по сей момент. В то же время, у Дмитрия имелась и вторая семья, с которой он не только был вынужден селиться раздельно, но и не имел права контактировать с двумя дочерями (на описываемый момент - 11-ти и 13-ти лет), поскольку два года назад тогдашняя супруга обвинила его в сексуальном растлении девочек. Поначалу её заявления суд счёл беспочвенными, однако через три месяца после вынесения вердикта мужчина попался на том, что демонстрировал свои половые органы детям, купавшимся на речке.

 Ещё один человек, привлёкший внимание милиции, являлся старшим братом другого участника пресловутых собраний. На момент описываемых событий ему исполнилось 29 лет - эта информация позволяет правильно понять заинтересованность следствия его поведением. Этот мужчина работал на тракторном заводе неподалёку от города. По месту трудоустройства характеризовался отрицательно, никакого энтузиазма в работе не проявлял, откровенно игнорировал свои непосредственные обязанности, толком не общался с коллегами, находясь со всеми в состоянии перманентного пассивного конфликта из-за собственной полной неконтактности. То есть, с ним невозможно было наладить взаимодействие и добиться даже минимальной обратной связи. Единственными качествами, которые рабочие и администрация завода выделяли у него в качестве положительных, были пунктуальность и приверженность трезвому образу жизни, по крайней мере, во время нахождения на работе. Собственно, по этой причине его и не удавалось уволить. Социализм на тот момент уже победил безработицу, а значит, каждый человек находился при деле и был занят общественно полезным трудом. В этой системе не осталось манёвра для исключения таких вот бессмысленных элементов из производственной цепочки. Впрочем, столь безынициативным этот аутичный гражданин был только на работе. 

 У него имелось одно увлечение, которому он любил уделять почти всё свободное время и в котором был крайне активен и предприимчив. Заключалось оно в навязчивых знакомствах с девушками, преимущественно - старшеклассницами. Нельзя сказать, что он совсем не имел успехов в этом деле, но девушки, согласные принимать его знаки внимания, мужчину интересовали слабо и он не был удовлетворён связью с ними. Гораздо больше ему нравилось преследовать школьниц, которые по своему уровню развития и социальному положению априори никогда не оценили бы положительно ухаживаний подобного кавалера. С целью вступить с девушками в контакт мужчина несколько раз даже проникал в учебные заведения, выдумывая для этого всякие небылицы или симулируя плохое самочувствие. Иногда он подбивал учеников-мальчиков за сигареты и мелкие деньги говорить, что он их родственник, пришедший к классному руководителю или директору. Особо подозрительным выглядело то обстоятельство, что буквально за пару недель до событий, повлекших начало расследования, выходки мужчины стали принимать всё более дикие и агрессивные формы. 

 Например, он выбил окно одной из школ и проник внутрь для того, чтобы исписать стены в женском туалете скабрезными надписями, а затем сбежал. Буквально через несколько дней он проследил за 15-летней девочкой, возвращавшейся домой с учёбы, и, дождавшись, пока она зайдёт в квартиру, постучал в дверь и напросился внутрь якобы для того, чтобы перелезть из её окна на соседний балкон и спасти застрявшего там кота. Школьница пустила незнакомого человека к себе, после чего он напал на девочку и стал руками трогать интимные зоны её тела, а затем схватил портфель жертвы и скрылся. Милиция была в курсе каждого из этих эпизодов и искала виновного, однако имя этого человека не было известно до тех пор, пока в один из дней начала июня малопочтенный герой этой короткой истории не совершил прямо на улице, среди бела дня, нападения на двух одиннадцатиклассников - девушку и её молодого человека. Точнее сказать, атаке подвергся только юноша, получивший в итоге перелом носа и лёгкое сотрясение мозга. Как скоро стало ясно, нападавший и его жертвы были знакомы, и произошло их знакомство на дискотеке в середине прошлого месяца. Великовозрастный любитель юных барышень пытался понравиться девушке, однако та отклонила его симпатии, указав на то, что пришла со спутником. Далее объявился и сам молодой человек, тут же вступивший со странным мужчиной в конфликт. Тот принялся угрожать, но всё же не решился переходить к насилию на месте и в итоге удалился, пообещав свести счёты позже. В течении последующих дней он неоднократно являлся к девушке домой, пытался поговорить с ней и даже с её родителями, а в конце концов бросил в окно семьи булыжник. Буквально через сутки последовала физическая расправа..

 Помимо самого факта наличия у данного гражданина нездоровой тяги к разного рода нападкам на несовершеннолетних имелись и другие связанные с ним аспекты, которые не могли быть проигнорированы следователями. В частности, было известно, что несколько раз он демонстрировал недвусмысленные знаки внимания четырнадцатилетней девочке, которая проживала в одном дворе и была близко знакома с братьями, чьё исчезновение послужило началом всего повествования. Более того, имелся рад свидетельств, подтверждавших наличие между старшим из ребят и школьницей около романтических отношений. Они часто гуляли вместе, иногда ходили в кино, юноша регулярно провожал свою подругу до дома.. Учитывая вышеописанные обстоятельства, можно было предположить, что именно из-за внимания девочки в один момент мог завязаться конфликт подростка и ненормального взрослого мужчины, который, при известной неадекватности последнего, имел шансы перерасти во что-то весьма серьёзное. Догадки эти лишь укрепились, когда выяснилось, что подозреваемый не имел алиби на день исчезновения мальчиков. Жилище мужчины, а так же единственный в его семье автомобиль, принадлежавший отцу задержанного, были тщательно обысканы, однако никаких значимых результатов это не принесло. Не нашлось и других фактических указаний на его причастность к случившемуся с подростками. Тем не менее, поскольку этот персонаж в любом случае должен был задержаться в застенках правосудия на весьма продолжительное время, следствие всё ещё располагало массой рычагов давления на него. Трудно сказать каков был бы итог их продолжительного применения, но в тот самый момент произошло значимое событие, в скором времени сместившее внимание правоохранителей в другую сторону.

 Несмотря на то, что ход расследования пропажи мальчиков почти не освещался в СМИ, масштаб розыскных мероприятий был таков, что неизбежно вызывал расползание по округе слухов и рост осведомлённости граждан о происходящем. Это сыграло следствию на руку. В один из дней в первой половине июня в милицию пришла женщина, которая проживала в одном дворе с молодым человеком, являвшимся постоянным участником собраний в своём районе в роли "фотографа", и была с ним лично знакома. В последнее время она много слышала о том, что правоохранители Краснодара занимаются расследованием преступления или даже серии преступлений, направленных против детей, а так же о том, что паренька из соседнего с ней дома в связи с этим вызывали на допрос, и дело может обстоять весьма серьёзно. Женщина решила, что обладает информацией, которая может быть полезна для следствия. 

 По словам свидетельницы, примерно за месяц до описываемых событий её сын, посещавший седьмой класс местной школы, по дороге домой с учёбы в компании двух одноклассников надумал сократить путь через небольшую рощицу и там увидел вышеозначенного юношу и его друга-ровесника, которые о чём-то активно спорили с двумя девочками-подростками. Последние показались школьнику незнакомыми и он решил, что они не местные. Поначалу казалось, что двое парней общались спокойно, в то время как их собеседницы вели разговор на повышенных тонах и то и дело срывались на крик, начиная размахивать руками. Однако затем юноша, о котором шла речь с самого начала, ударил одну из девочек по лицу. Та заплакала. Было видно, что и она, и её подруга сильно напуганы, однако они и не думали пытаться уйти. Сын свидетельницы, поравнявшись с конфликтующими, бросил какую-то вопросительную или осуждающую фразу в адрес парней. После этого их внимание сразу переключилось на случайных очевидцев. Юноши преградили школьникам дорогу и принялись оскорблять их, а затем в ход пошли и угрозы физической расправы. Для большего эффекта один из парней достал нож из кармана. Сын рассказчицы, очевидно, не до конца понимая серьёзность происходящего (возможно, в силу того, что ему был знаком один обидчик), подобрал с земли палку, однако его оппонент грубо вырвал её из рук подростка, после чего сильно ткнул его ею в плечо, образовав кровоточащую рану. Затем мальчики поспешно покинули место инцидента. 

 Дома, дождавшись возвращения матери с работы, сын свидетельницы поведал ей обо всём произошедшем. Агрессивный парень, который и нанёс мальчику травму (а это именно он был соседом рассказчицы по двору), был уже известен в округе своими антисоциальными и опасными выходками. По этой причине услышанное настолько испугало женщину, что она решила на следующий же день идти в милицию. Однако, не успела. Потому что тем же вечером к ней домой заявился тот самый юноша в обществе мужчины, назвавшемся его дядей. Мужчина сказал, что ему уже известно о случившемся, извинился перед хозяйкой и заверил, что впредь ничего подобного не повторится. Его племянник тут же попросил прощения у сына свидетельницы. Увидев лёгкое недоверие на лице женщины, визитёр пояснил, что до описываемого момента не проживал с племянником и его матерью, а сначала селился в частном доме за городом, а после этого, в 1983-ем году, как военный офицер, отправился в Афганистан, где и находился до того времени. В зоне боевых действий он получил ранение, от последствий которого почти три месяца восстанавливался в госпитале в Узбекистане.  Как бы в подтверждение своих слов, гость указал на свою левую ногу, на которую он слегка прихрамывал при ходьбе. Кроме того, если верить утверждениям незнакомца, выходило, что пока он отдавал долг Родине, его дом разграбили и сожгли неизвестные, что и вынудило его сменить место жительства, перебравшись к сестре и её сыну в Краснодар. Впрочем, как заверил мужчина, по его мнению так даже лучше, ведь теперь он сможет принять участие в проблемах родственников, в частности, помочь племяннику, который не только сам страдает от недостатка мужского воспитания, но и доставляет массу неудобств окружающим.

 В целом визитёр произвёл на мать пострадавшего мальчика довольно положительное впечатление. Он выглядел, держал себя и общался, как военный до мозга костей. Его манера речи и поведение, казалось, выдавали в нём жёсткого, но честного человека. В довесок к этому, за время, минувшее с момента вышеописанного диалога, свидетельница отметила, что ни разу больше ничего не слышала о каких-либо конфликтах во дворе с участием проблемного юноши или кого-то из его многочисленных товарищей. Прекратились посиделки нетрезвой молодёжи на детской площадке, не было шума и криков, иссякли слухи о драках и скандалах. В общем, возникло ощущение, что всё действительно изменилось. Единственное подозрительное обстоятельство заключалось в том, что навещавшего её мужчину женщина больше ни разу не видела. И сын её тоже. Не заметили физического присутствия нового жильца и те соседи, которых свидетельница расспрашивала на эту тему. 

 Следствие тоже интересовали подробности, связанные с последним обстоятельством, объяснение которому в милиции нашли сразу: молодой человек, до того времени уже побывавший на допросе, о "дяде" которого повествовала свидетельница, соответствующих родственных связей не имел. Он действительно проживал вдвоём с матерью, не имевшей, однако, ни братьев, ни сестёр. У него был один дядя по отцовской линии, однако тот селился на описываемый момент в Орловской области и отношений с племянником никаких не поддерживал по крайней мере на протяжении к тому времени полутора десятков лет. Таким образом, необходимым представлялось как можно скорее установить личность таинственного визитёра.  

 Гражданка, добровольно рассказавшая в милиции свою историю, являлась медицинской сестрой в одной из местных больниц и неоднократно привлекалась для работы в военных частях. Кроме того, её бывший муж был военным. Поэтому женщина была уверена в своей оценке, согласно которой, посетивший её человек не соврал на счёт рода своей деятельности. Тем не менее, начать его поиски среди местного военного контингента не было почти никакой возможности. Милиция не располагала вескими аргументами для обоснования своего интереса к личному и командному составу, а потому было крайне маловероятно, что она смогла бы провести надлежащие проверки. Поэтому правоохранители, учитывая контекст дела, решили испробовать другой путь, а именно, поднять списки бывших военных, осуждённых за разные преступления в течение последних пяти лет, а так же военных, уволенных со службы по компрометирующим обстоятельствам в тот же срок. А затем предъявить их женщине для опознания. Не самый надёжный способ, но зато сразу обеспечивающий сужение круга поисков и позволяющий сэкономить время и усилия. И милиции тут снова повезло.

 Уже очень скоро нужный человек нашёлся: женщина опознала посетителя в 51-летнем Георгии Пятилетове, бывшем кадровом военном, уволенном со службы в 1977-ом году. После этого, вплоть до середины 1983-его, он работал учителем физики, а так же инструктором по физической и военной подготовке в нескольких детских домах, будучи оформленным в качестве сезонного сотрудника. В декабре 1983-его Пятилетов оказался условно осуждён за причинение по неосторожности лёгкого вреда здоровью одного из учеников, а так же за "вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественного действия". Последняя формулировка в данном случае означала, что Пятилетов позволял воспитанникам распивать алкоголь в его присутствии и даже подстрекал их к этому. Со времени осуждения Пятилетов официально не трудоустраивался. 

 Найти этого человека оказалось совсем несложно, ибо он совершенно не скрывался, проживая по прописке в посёлке Нижнегорский Краснодарского края. Ранее Пятилетов уже был обвинён в применении насилия по отношению к несовершеннолетнему, и хоть отведённый ему судом испытательный срок успел закончиться, сложившаяся ситуация в известной степени развязывала руки следователям. Несмотря на это, было принято решение на допрашиваемого не давить, а вместо этого, для начала, провести с ним проясняющую беседу в относительно расслабленной атмосфере, насколько это вообще возможно в такой ситуации. Вместе с тем, сам объект интереса правоохранителей понимал своё положение и контекст предстоящего разговора, а потому, будучи доставленным на допрос, не стал накалять обстановку, полностью закрываясь, а сразу подтвердил известные милиции факты и выразил готовность ответить на все вопросы, даже те, по которым ему уже приходилось давать объяснения ранее. В целом, Пятилетов вёл себя спокойно, даже слегка флегматично, на вопросы отвечал развёрнуто, при этом периодически делая паузы, чтобы получше вспомнить, перечислял новые детали. Выглядел он, как человек, искренне желающий дать своим собеседникам в лице следователей по возможности полную информацию. 

 Продолжая разговор в открытом и вдумчивом ключе, допрашиваемый изложил свою версию истории, приведшей его в милицию. Кроме непосредственного описания тех событий, Пятилетов так же рассказал о некоторых обстоятельствах случившегося и пояснил, какими мотивами руководствовался. В процессе диалога со следователями допрашиваемый раскрыл куда больше информации, чем от него требовалось. Вышел даже не допрос в содержательном смысле, а этакая "беседа за жизнь", на первый взгляд, довольно искренняя со стороны Пятилетова. Разговор длился более трёх часов и то и дело плавно перетекал с темы на тему, но если восстанавливать рассказ Пятилетова в хронологическом порядке всех перечисленных событий, то выходит примерно следующее. После увольнения со службы в 1977-м году в звании старшего прапорщика по состоянию здоровья, а именно, в связи с проблемами в сердечно-сосудистой системе, Пятилетов решил принести пользу обществу и за одно проявить себя на поприще его второго, помимо военного дела, призвания - работы с молодёжью. По уверениям допрашиваемого, стремление к этой сфере было у него с самых давних пор, формирование его началось ещё в ту пору, когда он сам был ребёнком. Отец родившегося в 1934-ом году Пятилетова пропал без вести на фронтах Великой Отечественной войны, а мать и двое братьев - старший и младший - умерли от голода весной 1945-ого. Других родственников он тогда не знал, и лишь через много лет смог получить о них самые общие сведения. Спустя примерно полгода скитаний сирота попал в местный приют, где и находился до своего совершеннолетия. Допрашиваемый пояснил, что в 1954-м году, сразу после окончания школьного образования, пытался сдать экзамены для поступления в педагогический, однако провалил их из-за слишком сильного волнения. После этого он был вынужден отправиться на срочную службу, которую окончил в 1956-ом. Не забыв изначальных своих планов, он снова сдал экзамены, и, в этот раз, успешно. 

 Пятилетов устроился учителем физики в школу-интернат номер 117 города Краснодар и проработал там без малого три года. Если верить словам допрашиваемого, к огромному его разочарованию, он не смог реализовать тогда свой педагогический потенциал и закрепиться на новом месте. Произошло это якобы потому, что Пятилетову не удалось найти общего языка с учениками и завоевать среди них авторитет. Как ему казалось, ученики не воспринимали его всерьёз и не видели в нём человека, который может дать им какие-нибудь знания о жизни. "Они искали, где можно напиться, но я был для них пустым стаканом, таким же, как и они сами, и поэтому они в раздражении плевали в меня" - неожиданно пафосно излагал Пятилетов, внезапно отходя от фактической манеры общения военного, которой он придерживался почти постоянно, даже когда говорил об отстранённых от основной темы разговора вещах. 

 Будучи разочарованным своей неудачей, Пятилетов оставил учительское поприще и снова пошёл в армию, продолжив развитие там же, где находился на срочной службе - в ракетных войсках. Эта часть его повествования на описываемый момент казалась наименее интересной для следствия, ибо ничего примечательного допрашиваемый тут не сообщил. 

 Как уже было сказано выше, в 1977-ом году Пятилетов службу оставил, и причиной тому послужили обострившиеся проблемы со здоровьем, а именно - с сердечной системой. Выйдя на пенсию в звании старшего прапорщика, он тут же решил применить на пользу обществу свои знания, навыки и полученный опыт, а потому с сентября 1982-ого года начал заниматься с подростками в детских домах. Физику он постоянно преподавал в одном заведении, а военной подготовкой занимался с определённой периодичностью сразу в нескольких. По словам Пятилетова, он предпочитал специфический подход к взаимодействию с учениками, предполагающий не искуственное ограждение подрастающего поколения от взрослого мира со всеми его соблазнами, шероховатостями и многогранностями, а наоборот, преподнесение окружающего жизненного устройства во всей полноте, но через правильное восприятие и с надёжной взрослой фигурой в качестве опоры и поддержки. По крайней мере, именно так допрашиваемый, по его словам, стремился повлиять на воспитанников. "Смысл ведь не в том, чтобы всё время идти только вперёд, по единственной правильной дороге, нацепив на лоб шторы, как у лошадей, чтоб ничего в стороне и не видеть.. Не это должно воспитание закладывать в человеке. Человек должен свободно смотреть на всё, что есть вокруг, и уметь отчленять нужное от ненужного. Чтобы если он или из его близких кто заблудится, он всегда видел, как снова на правильную стезю выбраться, а не плутал до самой смерти во всяких жизненных разностях, как в незнакомом лесу. Ему нужно там ориентироваться не хуже, чем в своих пяти пальцах, а научиться этому сейчас нельзя, все карты врут и упрощают чащу и ходы в ней. Так не придёшь никуда." Как уже было известно, за этими весьма общими выражениями скрывались, в частности, факты распития алкоголя учениками Пятилетова с его полного попустительства. Более того, в деле, заведённом на него ещё более полутора лет назад, содержалась информация о том, что допрашиваемый сам приносил спиртное в учебное заведение, и в приватной обстановке устраивал "соревнования" между подростками, как правило, один на один, "кто кого перепьёт". Порядок проведения мероприятия был очень прост: молодые люди пили по очереди, пытаясь как можно дольше удержаться в относительном сознании, а педагог подливал алкоголь и судил противоборство. Тогда Пятилетов объяснял свои действия схожим образом, упирая на то, что, якобы, стремился продемонстрировать воспитанникам негативные последствия таких занятий, не дожидаясь, пока юноши познакомятся с ними на собственном опыте, но уже без всякого присмотра и страховки. 

 Как ни странно, такие и подобные "упражнения" продолжали происходить с ведома и дозволения Пятилетова довольно долгое время - по крайней мере, около полугода. Какими благими намерениями можно объяснить столь продолжительные эксперименты - вопрос открытый. Многие сотрудники учреждения были в курсе ситуации, но не замечали её, или, во всяком случае, любые проявления ими протеста сходили на нет без последствий и ни на что не влияли. Тем не менее, бесконечно продолжаться так не могло, рано или поздно что-то должно было пойти не так, и один из учеников неизбежно так или иначе пострадал бы. Именно этим всё и кончилось. По утверждениям самого Пятилетова, он всегда стремился уделять большее внимание ребятам, которые казались ему отстранёнными от коллектива и неспособными самостоятельно влиться в компанию. Допрашиваемый признался, что и сам в детстве страдал он неумения выстраивать отношения со сверстниками, из-за чего долгое время был среди них "белой вороной". В то же время, как он считал, каждый человек может найти своё место в обществе, если обстоятельства позволят ему раскрыть свои лучшие стороны, способные притянуть окружающих. В одной из групп, которую допрашиваемый обучал физике в интернате, имелся как раз такой парнишка - 14-летний Николай И. Пятилетов заметил, что этот подросток, по сравнению с остальными, меньше проявлял активности на занятиях, практически не общался с соучениками на переменах, а если общение и происходило, то явно чувствал себя при этом не в своей тарелке, зачастую, при первой же возможности прячась за какую-нибудь книгу, по содержанию не связанную с учёбой. Подняв информацию, педагог выяснил, что юноша попал в интернат два года назад, будучи переведённым из другого детского дома по причине травли со стороны тамошних подростков. Сотрудники администрации и некоторые другие учителя подтвердили, что, по всей видимости, проблемы с социализацией и недавний негативный опыт до сих не позволили ученику влиться в коллектив. Желая помочь Николаю и опробовать свои педагогические таланты, Пятилетов стал уделять этому воспитаннику больше внимания. Он начал регулярно оставлять паренька на дополнительные занятия, причём иногда специально оказывался с ним один на один. Вёл с подростком беседы не только о физике, но и на отстранённые темы. Если верить словам Пятилетова, таким образом он постепенно добился того, что Николай заинтересовался его предметом и стал показывать некоторые успехи. Пользуясь этим обстоятельством, Пятилетов стал чаще спрашивать ученика на занятиях, позволяя тому продемонстрировать свои навыки. Кроме того, иногда педагог устраивал коллективные игры или соревнования, касающиеся преподаваемого им предмета (такой стиль общения с молодёжью был присущ ему не только в организации пьяных посиделок), выделяя Николаю одну из центральных ролей. Разумеется, не как любимчику, а как преуспевающему ученику. Это привело к тому, что подросток постепенно стал вести себя более раскованно и в неформальной обстановке, с охотой принимая участие в любых инициативах Пятилетова. 

 В этом месте нужно подчеркнуть, что хоть допрашиваемый и демонстрировал всеми силами желание передать следователям как можно больше информации, основная часть вышеперечисленных подробностей всплыла в его речи не просто так, а с подачи беседовавших с ним милиционеров. Те подготовились к разговору, изучив материалы дела Пятилетова двухгодовалой давности со всеми свидетельскими показаниями и установленными фактами, и теперь вворачивали их в диалог, вынуждая допрашиваемого комментировать их снова и давая понять, что тогдашние его разъяснения находятся под вопросом и рассматриваются по-новому в контексте последней ситуации. Стоит так же сказать, что Пятилетов, заново объясняясь, делал это в точности так же, как и в 1983-ем году, вплоть до формулировок и эмоциональных акцентов. 

 Сложно сказать, с какого именно момента среди учеников Пятилетова начала складываться конфликтная ситуация, и что конкретно её вызвало. То ли обстоятельство, что Николай, почувствовав себя увереннее в коллективе, а, возможно, ещё и чувствуя за собой поддержку педагога и его особое отношение к себе, стал слишком резко и агрессивно пытаться занять среди одногруппников более предпочтительную позицию, или, может быть, сами соученики оказались недовольны тем, что игнорируемый и презираемый ими тихоня начал постоянно мелькать в их поле зрения и демонстрировать свои преимущества и инициативу? Предположить наверняка тогда было нельзя, но финал истории был известен. В один момент между Николаем и другим юношей из группы  - Евгением Ш. - произошла драка или потасовка, причём в то время, когда поблизости находился только Пятилетов и ещё двое подростков. В итоге учитель вмешался в происходящее и, не рассчитав сил, травмировал Евгения, вывихнув ему руку и нанеся ушиб ноги, после чего парень восстанавливал полноценную способность ходить около двух месяцев. Сам Пятилетов утверждал, что сделал это, разнимая дерущихся, и что пострадавший подросток просто не оставил ему возможности действовать иначе, ибо совершенно себя не контролировал и представлял опасность для окружающих. Тем не менее, этот сомнительный эпизод стал последней каплей среди всех проблем, связанных с работой Пятилетова в интернате, и он оказался вынужден оставить это место, заполучив напоследок судимость, лишавшую его возможности в будущем устраиваться в учебные заведения. 

 Сам Пятилетов, однако, не думал, что допущенная им ошибка должна стать для него причиной откзаться от собственного "призвания" - работы с молодёжью. Он считал, что его увольнение и связанные события - просто очередное проявление проблем, глубоко засевших в системе образования и воспитания, а так же и в других общественных сферах государства (тут же допрашиваемый находил объяснение тому, что не сумел продвинуться по службе так, как по его мнению, мог бы). Среди "болезней" системы Пятилетов называл закостенелость, инертность, неспособность реагировать на полезные и своевременные инициативы как сверху, так и снизу. Поэтому он продолжил общаться с некоторыми из бывших учеников уже вне интерната, организовывал встречи с ними, рассказывал им о физике, пытался прививать свои моральные ценности, изобретал для них досуг в виде, например, тренировок на природе.. Как позже выяснилось, Пятилетов не врал, и ему действительно удалось повлиять на некоторых молодых людей и их времяпрепровождение в, на первый взгляд, лучшую сторону. Правда, и тут не обошлось без нюансов, но об этом чуть позже.

 Как уже было сказано, в моём повествовании события, о которых говорил Пятилетов, изложены в своей реальной хронологической последовательности, а не в том порядке, в котором их перечислял допрашиваемый во время беседы со следователями. Теперь мы добрались до той части рассказа Пятилетова, которой он был вынужден уделить внимание в самом начале допроса, но которая выглядит более понятной в контексте изложенного выше. Итак, по словам допрашиваемого, в интересующий милицию день к нему домой заявился один паренёк, которого Пятилетов пару раз видел раньше на встречах с бывшими учениками, но который сам не содержался в интернате и потому был знаком ему сравнительно недавно. Юноша сказал, что только что он и его друг подрались с несколькими школьниками младшего возраста, и один из них, кажется, получил травму. Это напугало молодого человека, потому что мать пострадавшего подростка знала обидчика своего сына, очень его недолюбливала, и несколько раз угрожала обратиться в милицию. Самого виновника это, кажется, не очень волновало, но его товарищ, якобы, встревожился, и очень просил Пятилетова повлиять на стороны конфликта и ситуацию в целом. Тот не отказал. Сначала они вместе отправились к неуравновешенному другу пришедшего юноши, и Пятилетов провёл с ним внушающую беседу, убедив в необходимости уладить недопонимание, а затем с той же целью заявился и к матери травмированного мальчика, отговорив её обращаться к правоохранителям. По его словам (и, зная последовавшие события, их нельзя назвать пустыми), это было не потакание антисоциальному поведению юношей и не выгораживание их, а просто способ переложить решение проблемы на себя. Способность допрошенного завоёвывать авторитет среди подрастающего поколения оказалась действительно на высоте: он не только смог надавить на проблемного юношу по конкретному вопросу, но и смог вовлечь его и нескольких его друзей в свой "клуб", не только приобщив к некоторой полезной активности, но и освободив жильцов двора от создаваемых ими неудобств.

 Собственно, на этом описание содержательной части допроса оканчивается. Никаких подробностей, помимо перечисленных, Пятилетов следователям не сообщил. Безусловно, во время разговора в милиции всплывали и другие темы: например, касаемо молодёжных собраний, проводившихся уже некоторое время в Краснодаре и окрестностях, на "вакантную" роль организатора которых допрашиваемый вполне годился. Тот, само собой, таких подозрений не подтвердил и своей осведомлённости, если она имела место, никак не выдал. О недавнем исчезновении троих подростков он, естественно, слышал, но знал, по его словам, не более, чем любой местный житель, до которого доходили слухи о произошедшем. Пятилетов особо отметил, что расспрашивал своих молодых знакомых на эту тему, но те ему ничего рассказать не смогли, и он был уверен, что они и в правду ничего не знали, ибо в противном случае он обязательно бы почувствовал их ложь. Вообще, допрашенный явно был тот ещё "тёртый калач", и вытянуть из него информацию, которую он хотел не сообщать, равно как и поймать его на явном противоречии, было очень трудно. Никаких претензий по существу к нему также было не выдвинуть, а потому милиции пришлось на некоторое время освободить Пятилетова от своего пристального внимания. Впрочем, ненадолго.

 Следствие продолжало активно допрашивать молодых людей, причастных к собраниям напрямую или косвенно, и вскоре выяснило, что Пятилетов ввёл правоохранителей в заблуждение как минимум по одному немаловажному моменту. Дело касалось того юноши, за которого допрошенный ходил говорить с матерью другого подростка. В своём рассказе Пятилетов подчеркнул то обстоятельство, что, якобы, не был раньше знаком с этим молодым человеком, а лишь мельком видел пару раз его друга. Новые же свидетельства говорили о том, что эти двое знали друг друга уже довольно давно - как минимум, около полугода. Пятилетов неоднократно общался с небольшой компанией из двух-трёх юношей, в которой состоял вышеупомянутый парень.. Вообще, как удалось установить милиции, допрошенный "педагог" вообще сильно приуменьшил свой круг общения среди несовершеннолетних мужского пола и молодых мужчин. На самом деле, он почти постоянно находился в их обществе, и был крайне активен в поисках новых контактов. Так же он поддерживал близкое общение с некоторыми парнями, нёсшими в его части срочную службу. Именно к ним относилась основная часть его наиболее доверенных лиц, в кругу которых Пятилетов любил иногда выезжать на природу в целях совместного времяпрепровождения. Как удалось установить правоохранителям, компания даже имела несколько излюбленных мест для встреч, из которых самым часто используемым являлись окрестности большой городской свалки на самой западной окраине Краснодара. Среди спутников Пятелетова в этих поездках были как те, кто иногда появлялся на других, ранее описанных массовых подростковых собраниях, так и те, кого там никогда не видели. 

 Недолгим делом оказалось установить некоторых лиц из числа участников. Среди них обнаружились молодые мужчины, которые ранее уже допрашивались, будучи замечены в больших молодёжных сходах в роли смотрящих за порядком, а так же несколько лиц, встреченных милицией в рамках этого дела впервые. Было решено не задерживать никого из них и не проводить допросов, а вместо этого понаблюдать за их и Пятилетова поведением. Была установлена слежка за последним и его квартирой, и это скоро дало свои плоды. В течение одной недели наблюдения домой к Пятилетову дважды заходил один молодой человек, по всей видимости, его близкий знакомый. Это был некто Владислав Брагин - 23-летний учащийся Краснодарсокого медицинского института, родом происходящий от близлежащего посёлка Знаменский.

 О Брагине милиции было известно немного: родился в 1962-ом году, его отец ушёл из семьи, когда ребёнку было два года, мать Владислава скончалась в 1965-ом, с тех пор он воспитывался у бабки и деда в селе Румяное.. Проблем с законом никогда не имел, на учёте в милиции не состоял. Правоохранители продемонстрировали фотографии Брагина некоторым ранее допрошенным участникам собраний, однако те не сумели опознать его, из чего был сделан вывод, что Владислав специально держался поодаль от основных мероприятий. Это обстоятельство, а так же близость его с Пятилетовым, делали Брагина потенциально очень интересным следствию. 

 Ещё один любопытный момент касался добытой правоохранителями информации, относящейся к месту проведения Пятилетовым встреч со своими молодыми "товарищами" - окраинной городской свалке. Дело было в том, что ранее эта локация уже упоминалась одним из первых свидетелей, допрошенных в контексте расследования пропажи троих подростков - неким Кротовым по прозвищу Джексон. Этот психически не совсем нормальный гражданин рассказывал, что на его глазах на этой свалке случилась настоящая чертовщина: странный человек привёз туда обезглавленную, но почему-то ещё подающую признаки жизни собаку, после чего изрубил её топором. Тогда этой истории в милиции не уделили особого внимания, однако теперь она заиграла новыми красками. Даже если Кротов сильно исказил картину произошедшего, описанные им события требовали прояснения, причём в ближайшее время, ибо если Пятилетов или его "компаньоны" заметили бы за собой слежку, то улики, оставленные ими в ходе их встреч, могли быть уничтожены. А в вышеописанном контексте имелись некоторые основания полагать, что некая ненормальная активность, даже связанная с насилием, на свалке вполне могла происходить. 

 Поэтому очень скоро на самой свалке, а так же в её окрестностях, в частности в примыкающем к ней лесу на глубину около семи километров, начались широкомасштабные розыскные мероприятия. Поскольку с учётом задействованных сил и средств соблюдать атмосферу секретности уже не было особого смысла, был произведён ряд задержаний и допросов среди знакомых Пятилетова, составлявших ему компанию в ходе выездов в указанную местность. Сразу стоит сказать, что допросы никаких значимых новых сведений следствию не принесли, несмотря на возложенные на них ожидания. На участников по сути нечем было давить, милиция не знала об их причастности к каким-либо незаконным действиям, а попытки психологического воздействия не дали результата. Допрашиваемые явно знали, какой линии нужно придерживаться, и заранее согласовали показания друг с другом. Это было нетрудно понять из однообразной скупости их комментариев и отсутствия каких-либо, даже совсем малозначительных, деталей в их рассказах. Тем не менее, последнее обстоятельство создавало у следователей ощущение, что они, возможно, находятся на правильном пути. 

 И буквально спустя двое или трое суток с момента начала прочёсывания местности в интересующем правоохранителей районе, там действительно удалось найти то, что резко двинуло расследование вперёд. Примерно на удалении 800 метров от окраины городской свалки вглубь леса обнаружилась яма около двух метров глубиной и полутора метров диаметром. Сверху она была прикрыта аккуратно срезанным вместе с растительностью куском дёрна, имеющим толщину где-то 10 сантиметров. В самой яме находились три примитивно сделанных чучела, вроде тех, которые ставят для отпугивания птиц. Все чучела были созданы путём связывания между собой в форме креста двух палок, одна из которых, более длинная, расположенная вертикально и немного вкопанная в землю для придания устойчивости конструкции, имитировала торс человекоподобной инсталляции, а другая, перпендикулярно пересекающая первую, изображала руки и плечевой пояс. "Пугала" были расставлены по краям ямы в околотреугольной форме, таким образом, будто "смотрели" друг на друга. Одно из них было облачено в тёмные длинные шорты и голубую футболку, набитые тонкими веточками, а голова его, представленная отрезанной и насаженной на палку головой плюшевого медведя, была покрыта красной кепкой. Два других чучела, в свою очередь, были одеты в полосатые бело-синие майки и грязно-серые рваные штаны и не имели головных уборов. На их "шеи" также были насажены головы плюшевых игрушек - бобра и собаки. Из всех трёх голов был изъят пух, что превращало их в обвисшие бесформенные тряпки, у каждой из которых были аккуратно ножницами вырезаны глаза, на место которых - приклеены аналогичные по форме и размерам овалы из белого картона, пропитанного неким веществом, слабо светящимся в темноте. 

 После изучения места обнаружения находки и фиксации необходимых деталей окружения, чучела были извлечены из ямы с целью отправки на экспертизу. Оказалось, однако, что до того момента поисковикам удалось увидеть не всю конструкцию. К концу каждой вертикальной жерди был привязан небольшой крест, по форме напоминающий букву икс. Каждый найденный крест был составлен из двух дощечек, прибитых одна поверх другой, имевших разницу по длине в полтора раза - примерно 10 сантиметров против пятнадцати. "Икс" был соединён с опорной палкой таким образом, что вокруг него была обвязана узлом верёвочка, проходившая через проделанное в жерди отверстие примерно на высоте 20 сантиметров. Получалось, что и эта небольшая деталь, и та часть чучела, к которой она была прикреплена, были погружены под землю, причём "пугало" фактически "росло" из места пересечения дощечек. Однако главный момент касался особенности самого "икса". На его ножки было нанесено вещество (как позже выяснилось, эпоксидная смола), из которого торчали вставленные в него небольшие грязно-белые фрагменты. Беглого визуального осмотра на месте хватило, чтобы понять, что это - зубы. Их на каждом "иксе" располагалось 17 штук. Судя по виду, некоторые зубы могли являться человеческими, в то время как другие очевидно происходили от животных. 

 Будучи доставленными в криминалистическую лабораторию, улики подверглись более тщательному исследованию. В частности, была осмотрена и обработана найденная одежда, принадлежавшая, как было предположено, подросткам мужского пола в возрасте 12-15-ти лет. Два комплекта из трёх её имели на себе множетсво повреждений: рваных дыр, растяжений и потёртостей. Тем не менее, из этого нельзя было сделать вывода о том, что на состояние вещей каким-то образом повлияло насилие, применённое к их обладателям. На это указывали как особенности самих повреждений, так и то обстоятельство, что на третьем из обнаруженных комплектов дефектов было гораздо меньше. Вся одежда, оказавшаяся в распоряжении криминалистов, была заранее кем-то старательно выстирана при помощи хлорки, что свидетельствовало о том, что очищение, скорее всего, проводилось в закрытом помещении, и тот, кто его осуществлял, имел достаточный запас времени для своих манипуляций. Следов крови или спермы на футболках и шортах выявить не удалось, а вот на красной кепке, единственном найденном головном уборе, некоторое количество крови всё же обнаружилось. Сразу стоит сказать, что состояние выявленного материала было весьма плачевно с точки зрения дальнейшего исследования, и поэтому экспертам удалось лишь предположить группу крови - вторая или четвёртая.

 Ещё один важный аспект, касавшийся найденной одежды, относился не к её состоянию непосредственно, а к тому, что было обнаружено в карманах шорт и штанов. Оттуда криминалисты извлекли три аккуратно сложенных листка формата А5 - по одному из левого кармана каждого элемента одежды. Все листы содержали на одной стороне аккуратно выведенные очень острым карандашом рисунки, любой из которых по содержанию был отличен от двух других. Изображения были выполнены крайне старательно, без следов стираний и исправлений, что снова указывало на значительный запас времени, имевшийся у человека, организовавшего инсталляцию из чучел в лесу за свалкой. В том случае, если это он нарисовал картинки на листах и вложил их в карманы одежды "пугал", конечно. В чём сомнений у криминалистов не было, так это в том, что все рисунки вышли из под руки одного автора. 

 Перейдём к содержанию изображений, попавших в руки экспертов. На первом рисунке, извлечённом из кармана длинных тёмно-синих шорт, было представлено нечто вроде лесной поляны или опушки. Первый план картины занимала пара животных, изображённых сидящими на земле возле зарослей кустарника. Головы зверей были украшены длинными витиеватыми рогами причудливой формы, а поза, в которой они находились, напоминала собачью или волчью. Помимо этого, очень детально прорисованные лапы существ выдавали их трёхпалость и наличие длинных когтей. Таким образом, автор рисунка явно изобразил неких мифических, вымышленных созданий. Головы животных были склонены над кустами, как если бы те ели с них листву, а часть торчащих из земли ветвей была уже почти голой. Масса листьев, покрывавшая остальные, была изображена с чрезвычайной точностью, каждая пластинка вырисовывалась отдельно с её порами и неровностями краёв. Более того, очертания кустов содержали в себе несколько скрытых изображений, почти не заметных на первый взгляд: все они представляли собой части человеческих силуэтов, состоящих из верхней части груди, плечевого пояса, шеи и головы. Присмотревшись, можно было различить выражения лиц спрятанных фигур: широко открытые и имеющие неправильную форму, или, наоборот, отсутствующие рты, непропорционально распахнутые, либо, напротив, предельно суженные глаза, дыры на месте носов, брови, представленные жёлтыми и красными вкраплениями - единственными цветными элементами на картине. Некоторые лица присутствовали на изображении лишь на половину, потому что часть листвы, в которой они "скрывались" уже была объедена. При внимательном изучении удалось заметить, что зеркальные, недостающие фрагменты внешности этих "портретов" читались в узорах рогов питающихся животных, будто те переняли их из поглощаемых растений. На обратной стороне листа были в форме миниатюрного треугольника, притаившегося в верхнем левом углу, выведены следующие словесные конструкции: "дыхание растущих", "впитывающие чужой свет" и "пожиратель знания".

 Второй рисунок был вложен в карман серых спортивных штанов, снятых с другого чучела. Ткань самого кармана имела два небольших прокола, находящихся в верхней его части, возле шва, и сделанных очень тонкой иглой. Картина была поделена на три равных треугольных фрагмента и занимала весь лист. Нижняя часть рисунка содержала изображение лесистой местности. На первом плане здесь располагалось болото или небольшой водоём, обрамлённый камышовыми зарослями, на дальнем берегу которого стояло ветхое, покосившееся деревянное здание высотой в два этажа. На ребре съехавшей набок пирамидальной крыши дома друг напротив друга сидели две крупные чёрные птицы, каждая из которых имела на боковой стороне головы по три собранных в кучку белых глаза. В целом, картина, как и предыдущая, была выполнена очень аккуратно, однако контуры птиц автор будто специально сделал смазанными, допустив хаотичное дрожание руки с карандашом во время рисования. На передней части здания, изображённого на картине, имелось два окна: одно на первом этаже и одно на втором. Под нижним из окон также располагалась дверь, слегка приоткрытая внутрь постройки. Пространство, находящееся за окнами, равно как и дверной проём, были предельно затемнены. Над основной композицией, ровно посередине изображения, был нарисован круг, который, по здравому размышлению, должен был представлять собой Солнце или Луну, однако автор густо закрасил его, будто стремясь исключить из своего рисунка любые источники света. 

 Треугольный фрагмент, расположенный слева и в центре листа, вовсе был затемнён почти полностью. В середине изображённой на нём черноты         
имелся лишь один светлый проблеск - проём двери, отворённой в сторону взгляда наблюдателя. Он был частично заштрихован, частично пересечён острыми, неаккуратными линиями, будто создатель рисунка пытался передать своё желание удалить эту деталь из общей композиции или изуродовать её. Экспертам удалось определить, что автор, выводя эти штрихи, давил на остриё карандаша с такой силой, что тот несколько раз ломался. В дверном проёме виднелись небрежно набросанные детали обстановки: маленький пруд, заросли камышей, возвышавшиеся на заднем плане деревья. Таким образом, было предположено, эта часть рисунка является дополнением предыдущей, то есть, если на той был изображён вид снаружи здания, то здесь ракурс, напротив, - "взят" изнутри помещения. 

 Наконец, третья, верхняя композиционная составляющая второго из рассмотренных рисунков представляла собой детальное изображение глазного яблока, только в треугольной форме. Со свойственной ему дотошностью автор при помощи штриховки разной интенсивности проработал все слои: роговицу, радужку, зрачок, хрусталик.. Тщательно были прорисованы сосуды. Эксперты, рассматривавшие изображение, отметили его реалистичный, "живой" вид. При его изучении формировалось чувство, будто нарисованный глаз наблюдает за зрителем. На обратной стороне бумаги вновь содержались три выведенные микроскопическим шрифтом надписи в той же конфигурации, что и на предыдущем экземпляре, только в этот раз они располагались не в верхнем левом углу листа, а в центре. Фразы гласили: "Их мир пуст", "есть только взгляды" и "слепые не одиноки".

 Последний из обнаруженных листов содержал изображение крутого холма, почти голого, если не считать растущего на самой его вершине дерева. Внутренности холма были наполнены умостившимися по всей глубине останками разных живых существ, находящимися в разной степени разложения. Детали, указывающие на последнее обстоятельство, были воспроизведены весьма скрупулёзно, что контрастировало с небрежным, почти детским наброском лишённых растительности склонов. Там были изображены как реальные существа (имелись останки людей, китов, птиц), так и вымышленные, причудливые жизненные формы: нечто, имеющее колесообразное тело с косматой головой в центре и торчащими во все стороны лапами, напоминающими человеческие руки, создание, похожее на трёхного человеческого ребёнка с лицом, верхняя часть которого была скрыта волосами, а нижняя представлялась одним огромным, широко распахнутым зубастым ртом, со всех сторон оплетённого лапами прильнувшего к нему гигансткого кузнечика, так, будто эти два чудища боролись в тот момент, когда их застигла гибель. При всём этом, останки людей и известных человеку животных находились под самой верхушкой холма, в то время как уродливые монстры расположились в нижней части "пирамиды", вплоть до её основания. 

 Шизофазные словосочетания на обратной стороне листа также присутствовали, заняв, в этот раз, верхний правый угол: "В своём веществе они едины", "плодов растущих недостаточно" и "он копает". 

 Я не могу сказать, что суть вышеописанных изображений и фраз существенным образом отразилась на фактической стороне дальнейших событий, произошедших в рамках нашего дела. Но некоторые аспекты, связанные с его окончанием, вызвали во мне ряд ассоциаций, для понимания которых, как мне кажется, было необходимо в подробностях рассказать об этой части найденных улик. Теперь, когда это сделано, можно перейти к перечислению других выводов, сделанных криминалистами по итогам изучения содержимого обнаруженного милицией тайника. 

 Продолжим разговор об одежде. Следующее обстоятельство открылось правоохранителям почти сразу, хоть я и счёл нужным сказать о нём только здесь. Один из извлечённых со дна ямы комплектов одежды оказался очень быстро идентифицирован: он принадлежал пропавшему мальчику, заявление об исчезновении которого и положило начало всему расследованию. После совершения находки в милицию были вызваны родители подростка, которые подтвердили принадлежность длинных тёмно-синих шорт, светло-голубой футболки и красной кепки. Ими, однако, было отмечено, что одежда слегка потеряла в яркости цвета с того момента, когда они видели её в последний раз. Прямо из милиции шокированным супругам пришлось без промедления отправиться в местную больницу с целью получения стоматологической карты сына. Это должно было помочь в идентификации обнаруженных зубов. 

 Как было сказано выше, в общей сложности в руках криминалистов оказался 51 зуб различного происхождения. Количество человеческих из них равнялось 27 - по девять на каждый иксобразный крест. Типовой набор зубов также был одинаков для каждого креста: три резца, четыре клыка, один моляр и один премоляр. 5 из 27 зубов являлись молочными. Так же на каждом кресте находилось по 8 клыков, принадлежащих различным животным: собакам, ежам и кошкам.  

 Вскоре удалось подтвердить, что 9 зубов принадлежат одному и тому же человеку - исчезнувшему подростку, стоматологической картой которого завладели правоохранители. Получить аналогичную информацию касаемо двух других пропавших не удалось - её просто не существовало в задокументированном виде. Осмотр зубов позволил сделать вывод о том, что их удаление проводилось вполне профессионально и подконтрольно. Преступник извлёк их с корнями, почти не нанеся зубам повреждений. Это служило очередным свидетельством того, что злоумышленник осуществил своё посягательство в заранее подготовленном, укромном месте, а также обладал специфическими навыками, априори недоступными подавляющему большинству подозреваемых, попавших в руки следствия. Впрочем, обстоятельства вполне допускали предположение об участии в похищении (и, вероятнее всего, - теперь об этом можно было говорить наверняка - убийстве подростков) группы лиц.

 Так что у милиции не имелось недостатка в количестве кандидатур на роль вероятных убийц. К ним относились, в первую очередь, Пятилетов и вся его команда, скреплённая сомнительными внутренними связями и занимающаяся непонятно чем. Теперь следствие было полно решимости установить ясность в этом вопросе и располагало для этого всеми законными и незаконными инструментами.

 Прежде всего, в местах проживания всех задержанных, то есть, 16-ти человек, были проведены обыски. Это привело к изъятию огромного количества потенциальных улик, на изучение которых ушла масса усилий и ресурсов. Итог, правда, оказался довольно разочаровывающим, потому что единственная реально интересная находка была обнаружена дома у Пятилетова. И это не была не кровь, отпечатки пальцев жертв или их личные вещи. Обычная старая школьная тетрадь в 48 листов. Она вся оказалась исписана странными символами, местами напоминающими шифр, а местами - неизвестный язык. На полях находилось немало рисунков самого сомнительного содержания: некоторые из них представляли собой фрагменты изображений анатомических деталей живых существ, как человека, так и других животных. По количеству превалировали схемы органов пищеварительной системы, но имелись и части черепов с указанием расположенных в них долей мозга. К каждому рисунку прилагалось большое количество стрелок, указывающих на разные части картины и сопровождающихся комментариями, представленным то привычными буквами, то, опять же, наборами символов. Некоторые страницы напоминали конспекты по химии: на одной, например, содержалась схема, демонстрирующая распределение органических веществ по сложности и многообразию соединений, где в самом верху находилась единственная ячейка с углеродом, а внизу - множество выведенных мелким почерком названий многокомпонентных систем (организмы, наноматериалы и так далее). На этом чертеже нижняя ступень была обведена красным карандашом. Рядом располагалась другая схема, изображающая подобие очень ветвящегося дерева, у которого ствол был окрашен в однотонный синий цвет, а ветви были изукрашены пестрящим множеством самых разных оттенков. Корни дерева были изображены в виде красноватых трубок, уходящих вниз - внутрь огромного неровно округлого тела, на самом дне которого сидело существо, представляющее собой подобие гибрида человека и зверя - волка или медведя - многорукое и будто "одетое" в броню из собственных костей. Его голова с разверстой пастью была задрана вверх - туда, где заканчивались корни - трубки, но взгляд единственного видимого глаза на боку морды устремлялся к зрителю.

 На этом картина, однако, не заканчивалась. Справа от округлой ёмкости, вбиравшей в себя корни, перпендикулярно к ней, располагались две разнонаправленные стрелки, соединявшие её с нарисованной на том же по вертикали уровне схожей формой, отличавшейся в несколько раз меньшим размером. Кроме того, она имела другое содержимое, будучи вся заполнена неимоверным количеством скоплений крошечных точек, напоминающих созвездия. Как будто бы автор менял местами "мешки", в которые должны были помещаться корни дерева. 

 Вся эта композиция привлекла внимание криминалистов тем, что стиль отрисовки некоторых деталей был идентичен ранее обнаруженному на листках, вложенных в карманы одежды пропавших подростков. Но ещё интереснее оказалась другая зарисовка, притаившаяся на согнутом крае одной из страниц: там был изображён составленный из двух палок крест, на который сзади было наброшено некое бесформенное одеяние, грубо сделанная накидка с рваными краями, а сверху - надет череп рогатого существа, вроде буйвола, с удалённой нижней челюстью, что превращало его в подобие шлема. Вертикальная жердь стояла на иксобразном кресте, к которому крепились маленькие заострённые детали.

 Стремясь выяснить, кому принадлежит тетрадь, милиция провела почерковедческую экспертизу, изъяв образцы письма сначала у Пятилетова, а затем и у каждого из задержанных. По итогу оказалось, что содержимое тетради вышло из под руки Владислава Брагина - молодого мужчины, который, по всей видимости, чаще других посещал квартиру Пятилетова. Разумеется, это предопределило его приоритетность для следствия наравне с его гостеприимным знакомым.      

 Началось жёсткое давление на Пятилетова и его молодых "товарищей". Быстро выяснилось, что большинство из последних, по всей видимости, в действительности не причастны к преступлению. К такому выводу подталкивала реакция допрашиваемых на информацию об убийстве: подавляющая часть подозреваемых выглядела искренне шокированной открытыми им следователями обстоятельствами, а кроме того, что более важно, после ознакомления с ней, начинала выдавать большое количество интересующих милицию деталей, в том числе и таких, о которых разумный или находящийся в сговоре с разумными сообщниками преступник должен был бы умалчивать до последнего, поскольку они могли значительно ухудшить его положение относительно потенциальных обвинений. 

 В частности, стало понятно, что дружный мужской коллектив со столь внушительным возрастным разбросом держался отнюдь не на платонической основе. Между Пятилетовым и его группой по интересам существовали и регулярно практиковались интимные связи, имевшие место как в рамках встреч один на один, так и в формате оргий разной степени массовости. Кстати, на общих сборищах на городской свалке мужеложеству компания не придавалась, вместо этого занимаясь стрельбой из разных видов оружия (двуствольных ружей, карабинов, самострелов и даже луков), танцами, приготовлением еды на костре и так далее. Иногда организатор склонял своих "друзей" к разного рода странным действиям, воспринимавшимся ими как имевшие скрытую сексуальную подоплёку: хороводы, прыжки, стояние в разных странных и нефизиологичных позах на протяжении длительного времени. Время от времени случалось и более странное: участники ложились на землю таким образом, чтобы их тела изображали некие символы, смысла которых никто не понимал. Сам Пятилетов на этот счёт пояснял своим "подопечным", что таким образом укрепляет связи между ними и "закаляет" их для будущих свершений. О каких конкретно действиях идёт речь, он не сообщал, но периодически в его речах всплывали темы неких "грядущих скорых перемен", которые, якобы, должны были дать ему и его "ученикам" огромные возможности, но лишь при том условии, что они будут держаться вместе и слушаться его. 

 Истории жизни подозреваемых и их психотипы были весьма схожи: во всех случаях милиция имела дело с молодыми мужчинами, происходившими из низших слоёв социальной среды, воспитанными в неполных семьях или вовсе в детских домах, травмированными и затравленными (по крайней мере в части случаев уже самые ранние этапы биографии допрашиваемых содержали эпизоды сексуального надругательства и физических издевательств над ними со стороны сверстников или старших подростков. Знакомство каждого из них с Пятилетовым имело относительно давнее происхождение - около 2-4 лет, и имело, как правило, армейское или интернатное начало. То есть, в компанию входили выпускники детских домов, где занимался Пятилетов, а так же те, кто проходил под его началом срочную службу. Пятилетов, определённо, обладал некими психологическими навыками, и умел выявлять посильных его влиянию молодых людей почти с первого взгляда (некоторые из учеников были приняты на службу поблизости от дома лишь благодаря пособничеству со стороны Пятилетова на экспертизе). 

 Приблизив к себе выбранного молодого человека, Пятилетов продолжал налаживать контакты с ним, и, используя разного рода способы давления и поощрения, доступные ему в соответствии с занимаемым положением, постепенно вводил юношу в тот формат отношений, который считал предпочтительным. Поскольку, как уже было сказано, растлитель обладал умением прекрасно разбираться в людях и прогнозировать их поведение, по итогу ему удалось создать себе окружение из лояльных, даже расположенных к нему и во многих смыслах зависевших от него любовников. 

 Со своими молодыми "друзьями" Пятилетов поддерживал общение и после завершения формальных отношений, и помимо прочих разнообразных совместных способов времяпрепровождения, также предоставлял им возможности для хорошей подработки. Суть её сводилась как раз к тому, чтобы присутствовать на молодёжных встречах, как бы их сейчас назвали - вписках, и следить там за порядком. Молодые мужчины, зная пристрастия своего наставника, разумеется, понимали, что то, чем им предлагалось заняться, имело некую противозаконную подоплёку, но это обстоятельство не сильно смущало их, учитывая, что их роль в "сходах" не требовала от них ничего особенного. Рассказы юношей позволили следствию в ещё раз в подробностях послушать о том, как проходили упомянутые встречи, кто на них обычно присутствовал и что делал. Из интересного - снова поднялась информация о том, что некоторые участники тусовок появлялись на них с фотоаппаратами, и производили съемку. Допрашиваемые, правда, утверждали, что все случаи съёмки, которым они становились свидетелями, происходили по взаимному согласию сторон, и никакого скрытого интимного фотографирования они не замечали. Но эти пояснения были излишни и никого не интересовали - что называется, всё и так было понятно.  

 Все допрашиваемые предсказуемо не изъявляли желания проявить осведомлённость о пропаже подростков - если верить словам собеседников милиции, те не слышали разговоров об этом и не имели догадок касательного того, кто мог быть виновен в произошедшем. Тем не менее, один из молодых мужчин всё же смог сообщить следователям интересную информацию на связанную тему. Согласно его рассказу, после очередного сбора на свалке, уже возвращаясь домой, он обнаружил, что забыл на месте встречи зажигалку. Та была привезена ему знакомым из-за границы, и молодой человек весьма дорожил этой вещицей. Поэтому им было принято решение вернуться назад и поискать утерянный предмет. Вновь оказавшись на свалке, он сумел быстро найти то, что его интересовало, и уже собирался уходить опять, когда услышал странный звук, исходящий из леса. Он напоминал голос человека, пытающегося подражать крикам птицы. Парень испытал лёгкую тревогу от того, сколь неестественным казался долетавший до него шум. Однако его очень заинтересовало, кто и зачем мог производить такие звуки в чаще. Поэтому на следующий день он подговорил одного своего товарища (не связанного с их компанией и не знакомого с Пятилетовым) вместе отправиться на место и осмотреть там всё. 

 Прибыв на свалку утром следующего дня, они отправились в лес на исследование. Молодые люди провели среди деревьев около получаса, и этого времени вполне хватило, чтобы они заметили ряд странностей. Прежде всего, в лесу они натолкнулись на белок, которые при виде людей не попытались скрыться, а вместо этого наоборот, стали бегать вокруг них в странном оживлении, периодически приближаясь. Кроме того, парни обнаружили несколько деревьев, часть листьев которых вывернулась в обратную сторону, будто стремясь отвернуться от солнца. Кроме того, по какой-то причине, находясь в глубине рощи, сами юноши испытывали трудности с тем, чтобы смотреть на небо - оно казалось им невыносимо ослепительным. Периодически им начинало казаться, что они слышат журчание ручья, однако никакой воды им найти так и не удалось. В определённый момент исследователи заметили, что перед ними, в зарослях кустов, то и дело что-то движется. Это нечто явно было небольшого размера - не крупнее собаки, но оно принципиально не желало показываться на свет. Повествуя об этом случае, допрашиваемый подметил, что происходившее напомнило ему, как некоторые птицы стремятся уводить от своих гнёзд непрошенных гостей, мелькая в их поле зрения и выманивая куда-нибудь подальше.   

 Наблюдаемые явления смутили молодых мужчин, и они решили ретироваться, направившись примерно в сторону выхода - и в противоположную к направлению, по которому двигалось существо, шумевшее в кустах. Как быстро выяснилось, они успели немного заплутать, и хоть в целом шли туда, куда надо, но слегка другим маршрутом, чем до этого. В один момент рассказчик вдруг наступил кусок дёрна с растительностью, очевидно прикрывавший яму, и упал в неё. При этом он приземлился на что-то деревянное, торчащее из земли и острое. В тот самый момент, когда юноша оказался на дне, наверху вдруг раздался шум, как будто кто-то продирался в сторону друзей через лес. Допрашиваемый с помощью товарища как мог быстро покинул ловушку, после чего они оба бросились наутёк. 

 По понятным причинам следователей крайне заинтересовала эта история. Они уточнили у сидевшего перед ними молодого человека, когда произошёл описанный случай, и получили очень занимательный ответ - вышеизложенный эпизод имел место около двух с половиной месяцев назад - то есть примерно в начале апреля 1985-ого. Выходило, что всё случилось задолго до исчезновения мальчиков. И к тому моменту в лесу уже существовал некий "схрон", внутри которого располагалась рукотворная инсталляция, возможно, наподобие той, которую только что обнаружили правоохранители. Несколько наводящих вопросов собеседнику позволили милиционерам понять, что яма, о которой велась речь, находится не в той части леса, в которой они сделали свою находку, но однозначно в районе, где проходили поиски. 

 Следователи вместе с молодым человеком выехали на указанное место, и в действительности наткнулись на ещё одну аккуратно замаскированную яму. Скрывавший её слой земли был снят, и под ним обнаружилось полое пространство в полтора метра глубиной. На дне ямы, однако, имелся след в почве, указывающий на то, что здесь, вероятнее всего, была воткнута деревянная доска. В целом, картина весьма напоминала ту, которая предстала глазам милиционеров незадолго до того. 

 Новая находка рождала ряд соображений и вопросов. Один из них - а почему, собственно, столь важная для следствия деталь обстановки обнаружилась случайно, лишь благодаря сотрудничеству одного из допрошенных? Местность, в которой он располагалась, должна была быть осмотрена со всей тщательностью днями ранее. Тот факт, что надлежащая проверка территории была проведена спустя рукава, делал необходимым возобновление уже завершённых мероприятий. Уже вечером того дня милиция приступила к повторному прочёсыванию всего лесного массива. И эта активность правоохранителей принесла новые результаты. 

 Буквально в ста метрах (!) от "могилы" с тремя чучелами милиционеры обратили внимание на торчащую из ствола дерева рукоять складного ножа. Он находился на высоте 185 сантиметров от земли и был вогнан в древесину на глубину пяти с половиной сантиметров. Беглый осмотр находки позволил сделать вывод о том, что человек, оставивший нож здесь, в момент удара прибывал в состоянии крайнего ожесточения. Об этом свидетельствовали, помимо прочего, несколько засохших пятен крови, оставшихся на лезвии. Их расположение было характерным для подобного рода следов, происходящих от ранения, вызванного соскальзыванием пальцев с рукояти ножа при колющем ударе. Кончик изъятого для дальнейшей экспертизы ножа откололся от сильного воздействия и застрял в стволе. 

 После доставки в лабораторию с потенциальной улики были сняты отпечатки пальцев и соскоблена часть крови. Последняя была представлена в достаточном количестве, что, несмотря на загрязнение материала, позволило экспертам установить группу крови:  II (A), Rh(+). Отпечатки пальцев, выявленные на рукояти ножа, не показали совпадения ни с одним из подозреваемых, имевшихся у милиции. Тем не менее, пересечение всё же обнаружилось: один из отпечатков оказался принадлежащим старшему из пропавших подростков. Родители братьев были второй раз за последние три дня вызваны в милицию для опознания улик, и подтвердили, что их сын действительно владел попавшим в руки следствия ножом. 

 Преисполнившись решимости установить, кто ещё из потенциально интересных лиц брал в руки вещицу, правоохранители принялись выдёргивать на снятие отпечатков поочерёдно всех, кто успел попасть в их поле зрения до описываемого момента. Основная доля объектов милицейского интереса относилась к персонам, так или иначе связанным с подростковыми сходами или с лицами, активно их посещавшими. В этом направлении следствием был проделан весьма масштабный объём работы, давший свои плоды, о чём будет сказано ниже. Но прежде этого нужно упомянуть о внезапном возникновении нового направления в расследовании, быстро занявшем роль чуть ли не основного. 

 Этот резкий разворот начался с того, что утром одного из дней в милицию пришли супруги П. со своим 14-летним сыном Игорем, сообщившие, что у последнего имеется полезная для следствия информация, и что он является близким знакомым двоих из троицы подростков, недавно бесследно исчезнувших. Такой визит не мог остаться без внимания, и в течение нескольких часов юноша был допрошен. Оказавшись перед милиционерами, Игорь выдал крайне любопытную историю. Сразу нужно уточнить, что ранее этот паренёк с правоохранителями не беседовал. Согласно полученным следствием данным, он не принадлежал к компании молодых людей, посещавших загородные собрания, а кроме того, не был замечен в противозаконной деятельности, что на предыдущих этапах поисков исключило его из круга интересных для милиции персон. Согласно словам Игоря, он познакомился с пропавшими братьями около полугода назад, и произошло это во время игры в футбол между пацанвой из соседних районов. При этом юноша и его будущие товарищи находились по разные стороны центральной линии. В ходе матча между противоборствующими командами возникли разногласия касательно трактовки правил игры, и спортивное мероприятие превратилось в массовое побоище по схеме стенка на стенку, к которому, конечно, присоединились и болельщики. Игорь во время драки на короткое время потерял сознание, а очнулся уже в стороне от поля боя, обнаружив, что его каким-то образом оттащили из эпицентра событий два "своих" пацана с помощью старшего из тех самых братьев. Собственно, с этого момента общение и завязалось. 

 Игорь подробно описал, как протекало и развивалось его товарищество с мальчиками, когда и где они гуляли, как проводили свободное время, в чьей компании он их видел, в общем, изложил на совесть. Правда, в основной своей части его рассказ включал факты, милиции уже хорошо известные, что, конечно, подтверждало его искренность, но ничего нового в общую картину не привносило. И вот, уже к концу повествования, допрошенный наконец упомянул обстоятельство, доселе правоохранителями не рассмотренное. Если верить Игорю, ориентировочно 25-26-ого мая, во второй половине дня, он явился к пустырю напротив 1456-ой школы в Юбилейном районе - на обычное место встречи с братьями и их компанией. В этот раз, правда, появился только младший из братьев, заявивший, что его родственник с несколькими другими подростками чем-то занят, и их ждать не нужно. Пока парочка гуляла по окрестностям, Игорь заметил, что его друг прибывает в состоянии приподнятом и возбуждённом. Он будто предвкушал что-то, внушавшее ему восторг и чувство собственной "крутизны". Игорь уже довольно хорошо знал товарища и потому понимал, что следует просто принять предельно отрешённый и незаинтересованный вид, и тот не удержится и рано или поздно всё расскажет. Так и получилось. Спустя не более часа совместных блужданий подросток с заговорщицким видом наклонился к Игорю, и, предупредив свою дальнейшую речь словами о том, что Игорю "можно верить" и что "он показал, что чёткий пацан", признался, что у него со старшим братом существует один план, который позволит им хорошо заработать путём "развода одного барана". 

 Как можно было понять из дальнейших словоизлияний мальчика, не так давно они с братом познакомились с неким подростком, имеющим довольно зажиточных родителей, к тому же, обладающих в обществе репутацией и очень дорожащих ею. Известно им об этом стало из рассказа другого знакомого, учившегося в интересующим их школьником в одном классе. Идея предприимчивой парочки сводилась к тому, чтобы, пользуясь доверием мальчика, выманить у него то ли какую-то информацию, то ли некие материальные ценности (здесь подробностей не приводилось), а затем путём шантажа заставить его родителей раскошелиться с целью договориться с юными вымогателями. Полная суть, скрывавшаяся за этими разговорами, до Игоря так и не дошла, но он хорошо запомнил их содержание, наверное, потому, что слышал их буквально за несколько дней до того, как его знакомые пропали в неизвестном направлении, да ещё и в компании какого-то мальчика. Игорь признался, что мысли о походе в милицию посещали его с первых дней пропажи товарищей, но он, зная, что те, возможно, задумывали нечто незаконное, не хотел навредить им, и потому молчал. 

 Рассказанное Игорем вело следователей к ряду далекоидущих соображений. Во-первых, теперь становилась хотя бы отчасти ясна природа близкого взаимодействия исчезнувших мальчиков, относившихся к очень разным социальным группам. Версия случайно завязавшейся искренней дружбы между ними выглядела сомнительно и раньше, теперь же стало понятно, что их общение, скорее всего, имело целью втирание братьев в доверие к их новому знакомому с целью совершения неких противоправных действий. Оставалось понять, какой план имелся на этот счёт у злоумышленников. И за реалистичной гипотезой здесь далеко ходить было необязательно: напрашивалось предположение, согласно которому поводом для задуманного шантажа были откровенные фотографии школьника, которые можно было сделать во время одной из загородных тусовок. Безусловно, угроза обнародования подобных изображений должна была весьма смутить его семью - во всём положительную и требовательную к своему позиционированию. Отсюда неминуемо проистекала следующая мысль: не слишком ли невероятно совпадение по времени реализации братьями вышеописанной схемы с их таинственным исчезновением? Пожалуй, если бы сведения, сообщённые милиции Игорем, всплыли бы неделей ранее, следствие рассматривало в качестве приоритетной версии похищение и удержание единственного мальчика при содействии двух его ровесников. Теперь же, когда почти наверняка было известно, что все трое - мертвы, рисовалось два предположения. 

 Первое из них было дополненным дубликатом упомянутого только что: в преступный замысел, жертвой которого должен был стать один мальчик, были вовлечены не только его сверстники, но и их взрослые сотоварищи. Их намерения включали в себя либо скрытое фотографирование или получение другой конфиденциальной информации школьника с последующим давлением на него и его семью, либо даже полноценное временное похищение подростка. Очевидно, на одном из этапов реализации этого плана что-то пошло не так, вследствие чего взрослые преступники травмировали или убили кого-то из детей. Принимая такое допущение, можно было предположить, что двое других мальчиков оказались умерщвлены как опасные свидетели. 

 Другая версия, учитывавшая показания Игоря и включавшая момент шантажа, строилась на том, что свой план вымогатели сумели развить дальше: им удалось заиметь, скажем, компрометирующие семью мальчика фотоснимки, после чего они обратились к родителям жертвы с требованием денег. И уже на этом этапе ситуация вышла из под контроля. Например, отец мальчика, узнав от сына, кто им угрожает, мог изъявить желание пообщаться с шантажистами лично. Скажем, с помощью сына он смог как-то выманить их на встречу, а дальше.. Произошло то, чего ни одна из сторон не ожидала. Например, конфликт вышел из под контроля, и случилась драка, в ходе которой один из подростков оказался, опять же, тяжело травмирован или убит. После этого отец школьника, осознав, в каком безвыходном положении оказался, пошёл на следующий отчаянный шаг и убил свидетелей, включая своего сына. 

 Для любого постороннего человека последняя гипотеза звучит дико, потому что невозможно себе представить, чтобы родитель лишил жизни собственного ребёнка, даже если тот стал очевидцем его преступления. По крайней мере, в том случае, если речь идёт не о наркоманах или алкоголиках, а о вполне приличной семье, никто из членов которой ни разу не переходил дорогу Закону. Помимо этого, интуитивно неявным представляется смысл такого действия в данной конкретной ситуации: на первый взгляд, всё кажется однозначным - отец и сын, оба находящиеся под давлением и подверженные риску пострадать от действий злоумышленников, очевидно прибывают на одной стороне, подлые обманщики и шантажисты - на другой. Откуда тут взяться внутреннему конфликту с такими трагичными последствиями? Иными словами, какую угрозу мальчик представляет для своего отца в качестве потенциального свидетеля, если у него нет никакой мотивации говорить об увиденном?

 Несмотря на вышеприведенные соображения, вторая версия всё же имела смысл. Во-первых, правоохранительная статистика не только СССР, но и всего мира, говорит о том, что в львиной доле случаев к пропаже или гибели ребёнка имеют отношение его родители. Семья - не только крепкая ячейка и надёжная опора для каждого человека, но и предельно закрытый от постороннего внимания коллектив, отношения в котором могут иметь характер, противоположный производимому ими внешнему впечатлению. Причин возникновения у родителей агрессии, направленной на детей, существует великое множество, и, как правило, спусковым крючком, запускающим катастрофическую цепочку событий, может быть повод, извне выглядящий явно недостаточным или даже совсем малозначимым. В рассматриваемом нами случае имелись основания подозревать как раз такое стечение обстоятельств. 

 Как уже говорилось ранее, незадолго (примерно за три с половиной - четыре месяца) до пропажи, школьник, заявление об исчезновении которого положило начало данной истории, заимел в школе серьёзный конфликт с одноклассниками, приведший к травле и фактически полной потере круга общения. В той его части, которая состояла из сверстников, конечно. Столь серьёзные потрясения часто способны в заметной степени повлиять даже на сформированную личность, а здесь с тотальным бойкотом столкнулся 14-летний пацан! Это не могло не спровоцировать ощутимых проблем в его самоощущениях и поведении. Мы знаем, что они проявились в контактировании с представителями маргинальной среды и участии в сомнительных мероприятиях, но следствию было известно и о других аспектах негативных изменений в жизни мальчика.

 В частности, собранные ещё в самом начале розысков показания соседей и знакомых школьника свидетельствовали о том, что тот за несколько недель до пропажи начал общаться с группой детей-цыган, проживавшей в нескольких кварталах от него и состоявшей из ребят младшего возраста. Родителям подростка это очень не нравилось, и они выражали своё недовольство таким образом, что об этом узнавали соседи. Точнее сказать, в квартире семьи периодически происходили скандалы, и жильцы, обитавшие поблизости, могли отчасти слышать их содержание. Закончилось всё тем, что мальчик перестал проводить время с новыми знакомыми. Кроме того, милиция узнала о другом инциденте, произошедшем примерно в то же время. По словам соседей, паренёк всегда любил проводить время вне дома, и после прекращения его взаимодействия с одноклассниками, это предпочтение у него, кажется, только обострилось. Не имея компании и не особо ориентируясь в городе, он часами напролёт сидел во дворе и пытался беседовать с другими жильцами. Один раз он попытался заговорить (видимо, слишком навязчиво) с местным дедом, известным в округе своим дурным нравом. Ему внимание со стороны школьника показалось раздражающим и подозрительным, и он стал весьма агрессивно допытываться у мальчика, что тому нужно. В итоге в конфликт оказался вовлечен отец подростка, и последнее обстоятельство оставило его глубоко неудовлетворенным, так, что он, на короткое время утратив самообладание, стал кричать на сына, что тот мало того, что "шляется без дела, как ненормальный", так ещё и родителя втягивает "в истории". В общем, обстановка в отдельно взятой общественной ячейке была далеко неидеальна, что, впрочем, не делало её особенной. 

 Наличествовал, правда, ещё один момент, который следствие не могло в своё время проигнорировать. Речь идёт непосредственно о посещениях мальчиком молодёжных загородных сборищ в компании будущих собратьев по бесследной пропаже, которые последовали через некоторое время после вышеописанных инцидентов. Дело в том, что тусовки эти происходили в вечернее и ночное время, и казалось как минимум странным, что ребёнок из столь приличной части социума мог без ведома родителей пропадать из дома в самую темень. Да и их осведомлённость не делала ситуацию нормальной. Однако ж, это было ещё не всё. Поскольку для пущего увеселения молодые люди активно использовали не только традиционный алкоголь, но и, например, марихуану, было ясно, что вернуться утром, будто с ночёвки у друга, подросток тоже, скорее всего, не всегда мог. Чтобы скрыть следы подобных развлечений, ему нужно было отсутствовать значительно дольше. Этот вопрос следователи поднимали в ходе бесед с супругами, однако те никаких развёрнутых пояснений не дали, ограничившись словами о том, что сын отпросился на ночь к новому товарищу, а они и не смогли отказать. Вроде как, были рады, что ребёнок смог найти новых друзей.. Конечно, на самом деле это больше походило на формулу "уйди куда-нибудь и займи себя чем-нибудь, чтобы не мозолил глаза, а мы сделаем вид, что так и надо". 

 В общем, следователи решили присмотреться к семье пропавшего мальчика более внимательно. Отец подростка был вызван в милицию, где ему предложили сдать отпечатки пальцев. Правоохранители заметили, что он оказался весьма растерян и смущён таким поворотом событий, но всё же с готовностью ответил согласием. Также милиционеры не могли не обратить внимания на то обстоятельство, что правая ладонь мужчины была замотана бинтом. Получив логичный вопрос о предыстории ранения, он пояснил, что буквально за день до визита в милицию с ним случилось нечто очень странное: пока он бродил по городскому рынку, какой-то ненормальный человек подкрался к нему в толпе и порезал его руку острым лезвием, после чего сразу скрылся. Допрашиваемый попытался догнать его, но не смог. Следователи поинтересовались возможностью осмотреть ладонь собеседника, и вновь он не отказал. Под повязкой находился порез длиной 2.3 сантиметра, располагавшийся у основания мизинца. К удивлению мужчины, милиционеры долго изучали найденное повреждение и провели его фотографирование. После этого вызванного отпустили домой. 

 Впрочем, там он надолго не задержался. Потому что уже к вечеру следующего дня сличение отпечатков, изъятых у мужчины накануне, о образцами, снятыми с рукояти найденного ножа, показало совпадение  основных  идентификационных  признаков, что, с учетом значительной смазанности и загрязнения следов на улике, говорило, с практической точки зрения, о почти гарантированном происхождении их от одного и того же человека. Без промедления состоялся уже подготовленный арест подозреваемого. Мужчина, вновь очутившийся в отделении милиции, имел весьма "хороший" вид, то есть, казался подавленным и дезориентированным. Он не выказывал возмущения и не задавал вопросов. Такое поведение обычно говорит о том, что следствие не ошиблось, и совесть задержанного не чиста. Забегая вперёд, можно так же сказать, что арестованный ни разу не попытался воспользоваться своими связями в горкоме Краснодара, несмотря на наличие потенциально очень полезных контактов.

 Дома у задержанного прошёл обыск, результатом которого, в самом удачном для милиции случае, могло стать обнаружение некоторых вещей, принадлежавших жертвам преступления или предметов, на которых остались их следы (кровь, отпечатки и так далее). В итоге из жилища подозреваемого были изъяты следующие находки, в перспективе способные стать уликами: постельное бельё из комнаты пропавшего мальчика, в нескольких местах покрытое бордовыми пятнами, подушка из его же спальни, так же испачканная чем-то тёмно-красным, рубашка отца семейства с небольшим количеством кровавых брызг на рукаве, его же брюки с аналогичным загрязнением, два кухонных ножа и топорик (с изгибами и сколами лезвий), авоська с ручкой, имеющей следы, похожие на кровь. Кроме того, милиционеры предпочли конфисковать для выяснения происхождения некоторое количество детских вещей, таких как: машинка на радиоуправлении (позже на ней, кроме отпечатков основного владельца, были обнаружены отпечатки пальцев двоих других исчезнувших подростков), машинка из покрытого жирными пятнами картона, выполненная в стиле фантастического межпланетного средства с самодельным механизмом, позволяющим открывать двери и поднимать крышку "заднего отсека" (как удалось выяснить следствию - собственность пропавших братьев, однако, по всей видимости, добровольно подаренная ими товарищу), кустарно изготовленный кастет (его жизненный путь, скорее всего, был таким же, как и у предыдущей вещицы), амулет-верёвочка, сшитый из нескольких хвостов ящериц. 

 Природа найденной в доме арестованного крови была тщательно исследована, однако, проверка не дала никаких оснований считать её происхождение криминальным. У следствия имелись объективные данные о том, что пропавший мальчик страдал от периодических обильных кровотечений из носа, и в последнее перед исчезновением время эта проблема обострилась, в связи с чем ему даже пришлось дважды показываться школьной медсестре, которая выявила у него проблемы со сном и нервное расстройство. Это объясняло наличие кровавых следов на постельном белье и одежде мальчика. В то же время кровь, испачкавшая прикид отца семейства, по понятным причинам вызывала больший интерес правоохранителей. Однако, как удалось установить с изрядной долей достоверности, принадлежала она только самому мужчине. Причём наличие её на перечисленных вещах, а так же расположение на конкретных предметах (например, на ручке авоськи) свидетельствовали о вероятном происхождении именно от раны на руке. Раны с предысторией очень важной для милиции, до этого момента полагавшей, что повреждение было получено подозреваемым при втыкании складного ножа в ствол дерева. Но к этому моменту мы ещё вернёмся. Детские вещи, изъятые из квартиры супругов, даже если и принадлежали раньше разыскиваемым братьям, не могли быть отнесены к категории похищенных у владельцев насильно. Таким образом, результаты обыска оказались откровенно слабыми с точки зрения потенциального обвинения. 

 Но у следствия был подозреваемый собственной персоной, знавший всё, что у него желали выяснить милиционеры. Истина: "был бы разговор, а мысли сами найдутся" - была хорошо известна тогда и живёт сейчас, вот правоохранители и занялись подготовкой правильного диалога с арестованным. Для начала было принято решение не бомбить шокированного мужчину всеми козырями сразу, а посадить его на ночь в одиночную камеру, чтобы дать ему обдумать своё положение. На протяжении определённого времени милиционеры должны были вести себя так, будто им от подозреваемого в сущности ничего и не нужно - доказательная база уже заполнена выше краёв без его участия, а сам его арест носит утилитарную функцию неизбежного этапа перед заведением дела. Промариновав таким образом гражданина в течение часов этак 16-18-ти, планировалось приступить к его допросу, причём вести оный - в форме бескомпромиссной, жёсткой и отчасти поверхностной и отрывочной, постепенно переходя от вопросов, продолжающих линию формирования у допрашиваемого ощущения формальности и скоротечности части процедуры с его ни на что не влияющим участием, к вопросам, действительно способным помочь милиции прояснить произошедшее, отдельные контуры которого лишь вырисовывались.

 А что вырисовывалось? Милиции было известно, что в ходе второго осмотра местности в районе обнаружения загадочных могил помимо новой ямы был также найден нож со следами крови. Крови, принадлежавшей человеку, нанёсшему, по всей видимости, в порыве эмоций, этим ножом удар по стволу дерева. Место обнаружения улики, чрезвычайно приближенное к первоначально выявленным подземным схронам, вроде бы, говорило о том, что нож появился уже после самых первых поисковых мероприятий. Однако, какая могла быть в этом уверенность после того, как была пропущена другая весьма важная и заметная деталь - большая и довольно небрежно замаскированная яма, каковая должна была являться целью поиска почти с самого начала (сразу за обнаружением аналогичного земляного тайника с чучелами)? Имелось, правда, другое ключевое обстоятельство, склоняющее следствие именно к версии недавнего появления ножа. Оно было представлено раной на руке подозреваемого, полученной им примерно за двое суток до описываемого момента. Если природа её возникновения была именно такой, как полагали правоохранители, значит, мужчина зачем-то приехал в лес за свалкой между первым и вторым визитами туда поисковых групп, и, испытывая некие сильные переживания, совершил необдуманное действие, неосознанно подарив следствию губительную для него зацепку. Он ведь не мог знать, что милиция вернется туда, вот, наверное, и решил таким индивидуально-специфическим образом подвести черту, отделяющую его от совершённого преступления, которое не могло не травмировать психику этого человека. 

 В этой версии находилось объяснение месту расположения схрона с одеждой и зубами жертв. В рамках такого взгляда на произошедшее, последнее обстоятельство могло быть объяснено тем, что подозреваемый желал навести внимание милиции на сомнительный коллектив Пятилетова и заставить считать его виновным в похищении и убийстве подростков. Поэтому он оставил улики рядом с местом его регулярных сборищ. Пронаблюдав некоторое время за этой ненормальной компанией, мужчина понял, что правоохранителям придётся иметь дело с сектой извращенцев, не только преследующих цели удовлетворения искаженных сексуальных потребностей, но и участвующих в обрядах некоего подобия мистического культа. Именно поэтому он организовал в яме с одеждой убитых детей ту инсталляцию, которую позже обнаружили следователи. Единственный её смысл, как и - вырывания зубов, сводился к тому, чтобы запутать милиционеров и пустить их по ложному следу.

 Светлым, неприкрытым пятном в этой цепочке рассуждений оставалась мотивация подозреваемого, вынудившая его приехать на место мистификации с риском быть замеченным. Впрочем, было понятно, что этот аспект затрагивал область чувственных переживаний предполагаемого преступника, а к такому в советской милиции отношение было в большинстве случаев однозначное. В соответствии с приведённой выше мудростью, мысли нарушителя - его беда, а головная боль следствия - организация такого диалога с субъектом, чтобы он свои внутренние проблемы решил сам и не во вред Закону (в его преломлении через волюнтаризм правоохранителей, конечно). Короче, сам пусть объясняет, чего он хотел и добивался, но пусть особенно не завирается при этом.

 Пока происходило формирование представленной выше версии событий, параллельные усилия милиции принесли ей новую информацию. Дело касалось уже начавшегося активного опроса жителей домов, относящихся о окраине городской застройки, наиболее приближенной к злополучной свалке и лесному массиву. Милиционеры интересовались, не замечали ли граждане чего-нибудь необычного в районе в последние трое суток, не было ли слышно из близлежащего леса криков, не попадались ли им странные люди, не владеющие собой, облачённые в испачканную кровью одежду. Может, кто-нибудь увидел мужчину, находящегося сейчас под арестом или его автомобиль? Последний вопрос имел особое значение: подозреваемый, как представитель зажиточного и успешного социального слоя позднего СССР, обладал автомобилем, недоступным большинству граждан, и потому заметным на улице - ГАЗ-24 "Волга". Эта машина имела явные внешние отличительные особенности, такие как крупный и стильно оформленный кузов, длинный капот и отдельные хромированные детали. Конечно, казалось довольно сомнительным, чтобы подозреваемый, если только он находился в здравом рассудке, решил бы с нерациональной целью мчаться в такую рискованную поездку на столь приметном автомобиле. В то же время, если можно без всяких потерь потыкать пальцем в небо, хоть и с минимальной надеждой на успех, то почему бы этого не сделать?

 И успех пришёл. Милиционерам удалось найти человека, который видел за пару дней до описываемого момента указанную машину. И не просто заметил её в окно, а чуть не столкнулся с ней при выезде со двора. По словам жильца, водитель указанного автомобиля вёл себя странно и управлял транспортным средством так, будто был не в себе. Это почти спровоцировало аварию, но в последний момент владелец "Волги" будто взял себя в руки и смог осуществить необходимый манёвр. Сначала у рассказчика возникло предположение, что мужчина пьян, но затем ему показалось, что тому нехорошо. Свидетель даже хотел покинуть свой автомобиль и поинтересоваться у виновника едва не состоявшего столкновения, не требуется ли ему помощь, но тот уже вывернул со двора и поехал вдаль. О внешности мужчины, сидевшего за рулём "Волги", очевидец, увы, сказать ничего не мог.

 Зато отыскались другие жильцы, видевшие и странного человека, и его автомобиль, останавливавшийся во дворе. Согласно их свидетельствам, интересующая милиционеров автомашина в указанный день пробыла возле дома около получаса, и за это время из неё успел выйти, а после - вернуться обратно, мужчина ростом около 180-190 сантиметров (то есть, неизвестный по тем временам был заметно выше среднего). Облачён он был в тёмную спортивную кофту с надетым на голову глубоким капюшоном и спортивные же брюки чёрного цвета. Кроме того, на нём были тёмные солнцезащитные очки. После оставления транспортного средства, человек направился в весьма неожиданном направлении - он пошёл в сторону городской свалки. Далее его путь отследить правоохранителям не удалось, однако полученная информация уже давала богатую пищу для размышлений. 

 Во-первых, отмечалось хорошее соответствие физических примет неизвестного мужчины тем, которыми обладал подозреваемый. Рост последнего был 183 сантиметра. Во-вторых, поведение человека, описанного свидетелями, также могло вписываться в картину событий, предполагаемую в милиции: там знали, что преступник, возвратившийся на место сокрытия улик, находился в состоянии эмоционального порыва и плохо контролировал себя, что и отражали рассказы очевидцев. Третий аспект уже нельзя было назвать красиво дополняющим общую версию, он скорее относился к категории странных. Дело касалось времени, проведённого злоумышленником в лесу - оно почти сводилось к нулю. То есть, он успел буквально "добежать" до нужного места и оставить там улику, после чего сразу скрылся. Это давало основания сделать два предположения: первое заключалось в том, что преступник, наведываясь в чащу, не собирался предаваться там гневу или рефлексии, а ожидал увидеть нечто конкретное. Может, он хотел удостовериться, что правоохранители нашли его схрон. Именно реакция на сделанное открытие и побудила его позволить себе короткий эмоциональный всплеск. Второе предположение отчасти противоречило первому, ведь согласно ему, торопливость преступника могла быть вызвана опасением, что милиция ещё не оставила район его нахождения полностью без внимания, и могла в скором времени вернуться. 

 Так или иначе, наступала пора прояснить все эти моменты с помощью самого арестованного. Примерно в пять часов вечера за мужчиной, томящимся уже почти три четверти суток в "одиночке" зашли и доставили на допрос. Подозреваемый к тому моменту уже успел изменить своё состояние с шокировано-подавленного на нервно-испуганное. В соответствии с заранее выработанными планами, следователи начали с вопросов, имеющих неявный смысл и несколько опосредованное отношение к сути дела: "Сколько дней прошло с того момента, когда Вы видели сына в последний раз?", "Ваш сын был склонен к необдуманным действиям, импульсивным поступкам, мог сказать то, чего не должен был, внезапно проявить излишнюю откровенность?" (здесь допрашивающими было умышленно употреблено прошедшее время), "Вашему сыну было свойственно одаривать доверием и сочувствием людей, не заслуживающих этого?", "После Вашего расставания с сыном, Вы выбрасывали его вещи? Что вы делали с вещами, подаренными ему посторонними?", "С чем связаны проблемы в бытовой сфере, появившиеся у Вас в недавнее время? Например, рассеянность на дороге, опасное вождение? Вы осознавали социальную рискованность своих действий? Ваше положение в обществе накладывает на Вас обязанность вести себя соответствующим образом, почему раньше вы ставили это обстоятельство на первый план, а теперь стали пренебрегать им?", "Как Вы дошли до того, что так обошлись со своим сыном? Следствию известно о вашем отношении к его воспитанию и безопасности ещё задолго до Вашего обращения в милицию" (на последнем словосочетании был сделан особый акцент), "Значит, всё началось довольно давно? Насколько давно? С какого момента ваши отношения стали рушиться необратимо?", "Мы нашли кепку, футболку и шорты Вашего сына, где остальная одежда?". Следователи даже не слишком прислушивались к ответам сбитого с толку допрашиваемого, лишь наращивая давление с каждым вопросом. "Как не знаете? После того, как он пропал, разве не Вы поместили часть одежды в лесную яму?", "Совершенно исключено. Вы подъезжали туда на своей машине. Вас видело несколько свидетелей. Это добропорядочные граждане, Вы не хотите ставить их слова под сомнение. Тянуть время в вашем случае не имеет смысла. Следствие владеет всей необходимой информацией. Добиваться у Вас чистосердечного признания никто не будет, от Вас нужно только содействие правосудию - это максимум, на что Вы можете надеяться. Впрочем, есть ряд непрояснённых подробностей, на Вашу судьбу они никак не влияют, но если вы посодействуете милиции в их раскрытии.. Для этого от Вас потребуется полная откровенность. Возможно, при положительном результате нашей совместной работы, она даже будет соответствующе оформлена. Речь идёт о признании и раскаянии. Вы ведь и так находитесь в шаге от них? Следствию ясно, что вы готовы преодолеть это расстояние. Правоохранительные органы, со своей стороны, так же готовы принять вашу честность, хотя не нуждаются в этом для Вашего дела. Скажите, что Вам известно об эксплуатации несовершеннолетних, жертвой которой стал не только Ваш сын, но и двое его товарищей, бывших вместе с ним? Не можете указать? Что ж, очень жаль, в таком случае, мы завершаем разговор с Вами, как непродуктивный, или, может быть, вы объясните, каким образом ноже, попавшем в руки следствия, попали ваши отпечатки? Он не принадлежал Вашему сыну и никогда не был в Вашем доме."

 В этот момент допрашиваемый, уже успевший провалиться в свои переживания под градом обвинений, вдруг оживился. Он поинтересовался, о каком ноже идёт речь, а затем очень эмоционально попросил показать вещицу ему. Его реакция казалась настолько неподдельной, что следователи пошли ему на встречу. В течение пятнадцати минут улика была доставлена в кабинет. Едва увидев её, арестованный вскричал, что ему знаком этот нож. Буквально за два дня до ареста какие-то подростки закинули эту вещицу в открытое окно квартиры супругов. Всего через несколько минут к ним в дверь позвонил незнакомый мальчик лет 12-13-ти на вид, рассказавший, что хулиганы отняли его вещь, и после извинений попросивший вернуть ножик назад. Школьник выглядел вполне прилично и искренне, поэтому мужчина без особых колебаний отдал предмет владельцу. Допрашиваемый вспомнил, что мальчик даже возвращённый нож взял в руки как-то робко и неуверенно - за самый край, чуть не уронив его при этом на пол. 

 В ответ на эту тираду подозреваемый получил комментарий о её крайней неубедительности, после чего следователи поинтересовались, имеется ли у мужчины алиби на день, когда неизвестный на машине одной с его марки подъехал к злополучному лесу и оставил там нож. Допрашиваемый ответил, что в ту дату на работу он не ходил, потому что с самого утра почувствовал себя плохо и был вынужден остаться дома. По словам арестованного, он ощущал боль и дискомфорт в желудке и животе, а также сильную тошноту. Такое состояние было совсем нетипично для него, и мужчина предположил, что отравился днём ранее в столовой. Таким образом, выходило, что подозреваемый не располагал никакими свидетельствами, которые могли бы указать на его времяпрепровождение в нужный день. 

 Разговор в том же ключе продолжался ещё некоторое время, однако ни к какому результату не привёл. Допрашиваемый ни в чём не признавался, и, чем дальше шло время, тем более односложными становились его ответы. Было похоже, что он "застрял" на том единственном моменте, когда увидел найденный милицией нож, и думал только об этом, а вот следователи не развивали сию тему, поэтому подозреваемый постепенно терял необходимую для диалога связь с ними. Короче говоря, по истечении без малого четырёх часов допрос завершился почти без какого-либо прогресса. Напротив, за то время, пока он шёл, или, вернее сказать, полз, следствие успело обогатиться новой информацией. При том, весьма занимательной.

 Силы правоохранителей, до этого занятые опросом жителей кварталов Краснодара, приближенных к месту обнаружения улик, теперь высвободились для сбора новых сведений и показаний очевидцев. Например, тех, которые проживали с другой стороны от свалки относительно предыдущего района поисков. Речь шла об обитетелях населённых пунктов Чайниково, Потасовка и Казачий Яр. И тут выяснилось, что у милиции уже есть один свидетель, очень желающий передать следствию некое сообщение. Поскольку с самого момента обращения (которому стукнуло уже почти двое суток) заявление этого доброжелателя находилось в очереди на рассмотрение с самым низким приоритетом, до той поры его просто игнорировали. Надо сказать, удивительно, что он вообще смог добраться до правоохранителей со своей историей. Им был Василий Михайлович Кротов, уже упоминавшийся выше городской сумасшедший, с поры первого его допроса в качестве случайного свидетеля одержимый идеей "помочь" следствию и продемонстрировать свои "магические способности". Ранее говорилось, что он был убеждён, будто бы на территории самой свалки происходит некая чертовщина, а потому сам предпочитал вести свои наблюдения за данным районом из более безопасного, по его мнению, места. Таким образом он и облюбовал село Чайниково, а так же окрестные деревушки, жители которых за неполные три недели знакомства с ним успели дважды пожаловаться в милицию на нового не совсем адекватного посетителя, шарахающегося по округе с подозрительным взглядом и пристающего к местным (в том числе - и к детям) со странными расспросами. Тем более странно, что Кротов, предпочитавший кличку "Джексон", сумел завести в Чайниково околодружеские отношения с одной престарелой женщиной, ведущей изолированный образ жизни и, как и сам герой, находящейся слегка не в себе. Она защищала его от недовольства односельчан и неоднократно пускала к себе на ночь, позволяя Кротову проводить "на посту" сутки и более. Последняя фраза означает, что Джексон, хоть и придавался со своей подругой распитию спиртных напитков и другим развлечениям, от собственных бредовых идей тоже не отказывался. 

 И вот, теперь у него имелось новое наблюдение, разумеется, "очень важное". Вполне вероятно, слушать Джексона бы никто не стал, но он сходу заявил, что хочет сообщить о странных мужчинах, замеченных им в лесу у свалки ночью, а следствие не могло проигнорировать свидетельство подобной тематики. Так Кротов вновь оказался в обществе заинтересованных и внимающих слушателей в форме. Согласно его заявлению, ночь с 17-ого на 18-ое июня он проводил в обществе своей знакомой в поселении Чайниково. Примерно в два часа его разбудил собачий лай, доносившийся с дальнего конца деревни. Джексон напряг свои экстрасенсорные способности, стараясь визуализировать картину происходящего, и вдруг ясно понял: происходит нечто очень важное, настолько, что он никак не может оставить это без внимания. Поэтому он, стараясь не шуметь, дабы не разбудить крепко спящую алкогольным сном знакомую, поднялся с кровати и вышел в ночную темноту. Далее свидетель направился в сторону раздававшегося минутой ранее шума, но ничего не обнаружил. В этот момент в окне ближайшего дома зажёгся свет, и Кротов, не желая быть замеченным, присел на корточки, прижавшись к забору. Именно тогда он, при льющемся из чужого окна свете, заметил на дорожке между участками мелкие комья земли. Их было немного, но они равномерно рассыпались по всему проходу на десятки метров. Будто здесь прошёл кто-то с мешком, заполненным до краёв почвой. Джексон поднял один из этих ошмётков и отметил, что тот был жёстким и сухим на ощупь. Дождавшись, когда разбуженные шумом соседи вновь лягут спать и окружение погрузится в темноту, Кротов встал на ноги и осторожно прошёл в сторону леса, то есть туда, куда вели "земляные следы". Остановившись у входа в чащу, он прислушался, и ему почудилось, что он слышит долетающие из-за деревьев голоса. Они были довольно тихими, и, по мнению Джексона, раздавались так далеко, что уловить их ему позволяли лишь потусторонние силы. В один момент голоса начали приближаться, и продолжалось это очень долго, так, что обладатели голосов прошли, наверное, не меньше километра. Затем всё стихло, а ещё через несколько минут притаившийся в кустах Кротов заметил три силуэта, движущихся по окраине поселения. Если это были именно те ночные гости, которые за 40 минут до описываемого момента прошли через деревню, рассыпая по дорожке землю, то теперь они выбрали другой маршрут, очевидно, не желая снова спровоцировать собаку. 

 Свидетель очень осторожно последовал за ними и сумел заметить, что, по всей видимости, трое мужчин тащили два больших мешка, скреплённых между собой. Они достигли противоположного конца населённого пункта и свернули в лесополосу, тянущуюся вдоль дороги. Выждав с 10-15 минут, Джексон отправился туда же и, выбравшись к трассе, обнаружил свежие следы шин на обочине. После этого он вернулся назад и прошёл путём, которым двигались неизвестные перед отъездом. Весь их маршрут был усеян мелкими комьями земли. На этом, собственно, предоставленная Кротовым информация иссякла. 

 Поскольку, как уже было сказано, тема (странные события и люди, замеченные в районе сбора улик в промежутке одного - четырёх дней) рассказа свидетеля была весьма актуальна, полученные сведения были очень быстро переданы следователям, едва завершившим допрос отца пропавшего школьника. И уже в течение часа к Чайниково приехал целый отряд правоохранителей. Часть его занялась опросом местных жителей, а часть - углубилась в лес вместе с доставленным сюда же Кротовым. Его рассказ, а также успевшие возникнуть у милиции догадки привели их к яме, найденной во время второго визита, после признания одного из подопечных Пятилетова. На сей раз она была досмотрена со всей тщательностью, а призванный прикрывать её кусок дёрна, во время предыдущего исследования двухдневной давности небрежно отброшенный в сторону, теперь был изъят для экспертизы. Кроме того, для отправки в криминалистическую лабораторию было извлечено некоторое количество почвы из самой ямы. 

 Помимо улик, посещение указанных мест позволило милиции произвести важные наблюдения: во-первых, на всей длине пути от Чайниково к "могиле" были найдены мелкие ошмётки почвы (тоже взятые на анализ), что отчасти подтвердило искренность рассказа свидетеля. Аналогичные следы обнаружились и в самом поселении. Опрос местных жителей показал, что некоторые из них действительно слышали в ночь с 17-ого на 18-ое июня лай собаки и даже мужские голоса, таким образом, эта деталь также нашла отражение в реальности. В целом, показания Кротова всё больше походили на правдивые, а это серьёзно меняло картину произошедшего в глазах следствия. 

 Ещё одним фактором оказались результаты исследования в лаборатории фрагментов почвы. Путём анализа и сопоставления структуры разных образцов, содержания в них органических соединений и элементов, а также наличия на них разной растительности, было выяснено, что найденный в лесу кусок дёрна с наибольшей долей вероятности взаправду был выкопан в апреле, однако яма, замаскированная им, являлась свежей, вырытой, скорее всего, в диапазоне 2-4 суток до момента исследования. То есть, верхний слой земли толщиной в 15 сантиметров привезли из другого места для того, чтобы положить его на только что выкопанный схрон и создать иллюзию давности его появления. Ещё любопытнее стали итоги проведения аналогичного анализа для комьев почвы, рассыпанных по окрестностям интересующего следствие района: среди них имелись как старые, имеющие весенние происхождение, так и недавно нарытые фрагменты, причём вторых среди доставленных в лабораторию было заметно больше. Скорее всего, они высыпались через дыру в одном из мешков, которые неизвестные использовали сначала для транспортировки к схрону "апрельского" слоя, а затем для удаления из леса большого количества земли, вытащенной из вырытой ими ямы.

 Становилось понятно, что следствие столкнулось с некоей мистификацией. Если яма, найденная в лесу во время второго прочёсывания местности, была создана уже после сообщения молодого "товарища" Пятилетова о её наличии, значит, очевидно, он лгал. Предоставленная им дезинформация, скорее всего, имела целью побудить правоохранителей вернуться в район уже проведённых поисков, дабы они могли столкнуться с новыми уликами, подброшенными неизвестными преступниками. Одной из них была, собственно, сооружённая ими могила, аналогичная по геометрическим свойствам, и, отчасти, по наполнению - той, в которой ранее размещалась одежда разыскиваемых детей. Это могло дать следствию новую версию событий, в рамках которой зарисовки в тетради Брагина, принесённой им Пятилетову, уже не являлись надёжным свидетельством причастности этой парочки к созданию схрона с личными вещами пропавших мальчиков. Если предположить, что в убийстве виновен отец одного из них (на что должны были навести другие подброшенные улики, такие, как вонзённый в дерево нож), то по совокупности наличествующих данных самой приоритетной должна была стать гипотеза, согласно которой родитель-убийца, желая навести подозрения милиции, касающиеся похищения и убийства его собственного сына с двумя сверстниками последнего, на группу связанных с ними людей, сектантов и извращенцев, некоторое время наблюдал за теми, кого собирался подставить, и сумел найти в лесу их скрытый под землёй ритуальный объект, после чего скопировал увиденное, добавив к инсталляции детали одежды умерщвлённых им подростков. 

 Такое видение попытки ввести следствие в заблуждение подразумевало, что частью обмана был и визит в милицию подростка Игоря с родителями, сообщившего, что исчезнувшие братья, якобы, заранее планировали шантаж семьи своего будущего сотоварища по несчастью. То, что к мистификации был привлечён подросток, заставляло (в числе прочего) по-новому взглянуть на рассказ подозреваемого отца похищенного мальчика о визите к нему домой незнакомых детей, вынудивших его оставить свои отпечатки на одной из будущих улик - ноже, позже найденным вонзённым в ствол дерева. 

 Это были очень увлекательные выводы. Однако, после их достижения неизбежно вставал вопрос - что делать дальше? Ну, во-первых необходимо было учесть, что та ловкость и уверенность, с которой злоумышленники осуществили свою схему, делала очень вероятным факт содействия им со стороны самих представителей милиции. Во-первых, они смогли связаться с находящимися в заключении сотоварищами Пятилетова. Во-вторых, они были осведомлены о времени проведения допросов и понимали, в какой момент надлежит действовать, чтобы не пересечься с правоохранителями. В третьих, без осознания наличия помощи и поддержки с их стороны, Пятилетов и Брагин на вряд ли смогли бы так долго и спокойно хранить молчание. В их поведении не чувствовалось того страха, который испытывает человек, оказавшийся в полной власти советской силовой машины и понимающий, что он в любой момент может быть подвергнут каким угодно мерам воздействия, ограниченным только фантазией применителей. То есть, возможно, злоумышленники очень плотно следили за всеми действиями в отношении подследственных. В свою очередь, это означало, что любая активизация следствия, включающая массовую мобилизацию сил, не останется для преступников незамеченной. В то же время, иных вариантов действий не просматривалось. Нужно было допросить всех арестантов, находившихся в камере с молодым мужчиной, протравившем правоохранителям байку про ранее не замеченную яму в лесу на предмет выявления того из них, который мог связывать его с сообщниками. Вызвать в милицию родителей школьника, рассказавшего о шантаже. Провести грандиозный опрос жителей районов Краснодара, примыкающих к месту недавно прошедших поисков с тем, чтобы собрать информацию о замеченных ими в районе подозрительных машинах и людях. В общем, требовалось продолжать следственные мероприятия так, будто розыск преступников лишь набирает обороты, а отнюдь не заканчивается.

 В этом контексте нельзя было обойтись без поднятия другой проблемы, а именно - времяпрепровождения бывшего главного подозреваемого в момент предстоящих неявного свойства пертурбаций - отца похищенного мальчика. По сути, именно он мог стать главным свидетелем, способным пролить свет на произошедшие в течение минувших трёх суток события. В целях безопасности было решено, что следователи периодически будут наведываться к подследственному в одиночную камеру под предлогом прояснения деталей дела, а кроме того, к мужчине, ранее несколько раз жаловавшемуся на головную боль, будет иногда заходить медицинский работник. Таким образом планировалось повысить общий уровень активности вблизи камеры, чтобы усложнить злоумышленникам доступ к арестованному. Это были не слишком надёжные меры в условиях, когда отсутствовало понимание, с какой стороны и в какой момент ждать неприятностей, но на время снизить риск они позволяли.  Помимо вышеперечисленного, следователями было составлено служебное письмо на имя начальника следственного отдела с изложением обстоятельств и подозрений.

 Примерно в то же время наконец дали результат уже давно применяемые усилия правоохранителей по сбору отпечатков пальцев всех лиц, косвенно связанных с Пятилетовым и его "товарищами", вместе с ним собиравшимися на городской свалке. Для процедуры в милицию был доставлен юноша, ранее замеченный в участии в молодёжных загородных тусовках с фотоаппаратом и, судя по некоторым полученным ранее свидетельствам, делавший откровенные снимки других несовершеннолетних в момент, когда они спали. В прошлый раз надёжных подтверждений этому не нашлось (как уже упоминалось, несмотря на множественные рассказы очевидцев, правоохранители не обнаружили ни одного фотоаппарата среди имущества указанных молодых людей) и парень смог избежать пристального внимания к своей персоне, теперь же милиционеры были настроены более серьёзно, хотя и цели их стали несколько иными. 

 Как только доставленный в участок юноша понял, через какую процедуру ему предстояло пройти, то тут же впал в смятение, быстро переросшее практически в панику. Милиционерам почти не пришлось прибегать к давлению на задержанного, чтобы парень окончательно потерял самообладание и заявил, что ему есть в чём признаться. Милиционеры, конечно, изъявили готовность внимать и заверили молодого человека в том, что искренность только поможет его положению. И тогда их собеседник представил очень интересную историю. 

 Согласно его словам, во второй половине ноября прошлого - 1984-ого - года, он в компании двух товарищей - ровесника и соученика по ПТУ Евгения З. и 24-летнего знакомого Дмитрия С. пошёл на ночное обворовывание одного из Краснодарских магазинов Электроника, где раньше работал старший из троицы. Похитители украли большое количество наручных часов, несколько магнитофонов и радиоприёмников и даже один телевизор. Милиция очень активно искала виновных, однако, на личности предприимчивых молодых людей, вроде бы, ничего не указывало. Но примерно по прошествии двух недель с момента совершения "идеального преступления", Дмитрий С. был задержан при попытке сбыть краденое. После этого Евгений впал в паранойю, постоянно опасаясь, что сообщник сдаст его. Через два дня после ареста Дмитрия он явился в квартиру к рассказчику и предложил тому вместе "залечь на дно", что в его понимании означало скрыться в неизвестном никому направлении и переждать какое-то время. В качестве места, где друзья могли отсидеться, он назвал дом своего дальнего родственника в городе Иловайск Донецкой области тогдашней УССР. Впрочем, он предлагал не ехать туда сразу, а первоначально около месяца провести в другом убежище, о нахождении которого сам не был осведомлён. По его словам, это "пересадочное" укрытие им мог предоставить один бывший одноклассник и просто хороший знакомый его старшего брата - Владислав Брагин, "свой в доску пацан" и вообще крутой перец. Юноша, поведавший спустя полгода милиции об этом разговоре, уже слышал о Брагине и даже видел его на фотографии - в школьном альбоме старшего брата своего друга, где парни выглядели весьма по-дружески. К слову, тот самый брат к моменту воспроизводимой беседы уже успел покинуть Краснодар и теперь проходил обучение в Ростове-на-Дону. Свидетелю также было известно и о том, что Брагин, по всей видимости, связан с неким криминалом. Об этом говорили слухи, сообщавшие, в частности, что Владислав время от времени позволял себе тратить слишком много денег, а кроме того,  что один раз вступившая с ним в конфликт группа молодых людей оказалась жестоко избита неизвестными. Короче говоря, в глазах юношей вариант выглядел надёжно и даже как-то солидно. Евгений уточнил, что уже договорился с Брагиным насчёт себя, но ещё ничего не говорил ему о том, что с ним может быть ещё один человек. Он вообще дезинформировал своего старшего помощника, сказав, что магазин обокрал вдвоём с Дмитрием. 

 Однако, в конечном итоге допрашиваемый своему товарищу компанию не составил. Он не решился покинуть дом и семью, предпочтя риск быть арестованным. Как уже стало известно, Дмитрий С. не сдал своих сообщников, не смотря на опасения одного из них, и свидетель просто продолжил жить, как и прежде. А вот с Евгением получилось по-другому. Он пропал. Исчез бесследно, оставив матери записку о том, что вынужден на некоторое время уехать, и позже обязательно свяжется с ней. Однако, за три месяца своего отсутствия так и не связался. Милиция искала имевшего репутацию неблагополучного юношу, может быть, не слишком старательно, но к его родственникам из Иловайска правоохранители наведывались дважды. Разумеется, там молодого человека не оказалось. Его вообще нигде не оказалось, а служители Закона не стали "рыть землю носом" в попытках отыскать его. Фактически, активные мероприятия с целью найти парня прекратились уже к середине марта 1985-ого.

 Полученная информация давала хорошую зацепку, позволявшую, как минимум, связать Брагина с пропажей ещё одного подростка, а как максимум, найти новые нити, способные помочь разоблачению преступников. Дело, связанное с исчезновением Евгения З. должно было быть предельно быстро перехвачено главными следователями, но события развивались ещё скорее. В то самое время, пока новый важный свидетель вкратце передавал милиционерам бесценные сведения, буквально в десятках метров от них разыгралась настоящая драма. Для понимания сути произошедшего нужно уточнить некоторые детали: описываемый территориально-временной контекст зачастую исключал возможность связи родственников арестанта, находящегося в следственном изоляторе, с ним посредством телефонной связи, однако в нашем случае подследственный по некоей причине мог получать звонки от жены. Человек, рассказавший мне историю, которую я сейчас воспроизвожу здесь, не уточнил в нашей беседе, как такое сообщение было дозволено правоохранителями, и даже ушёл от моего прямого вопроса. Насколько я могу предположить, сделал он это не просто так. Основание, побудившее его умолчать о такой немаловажной детали, кроется в том, что следствие, скорее всего, осуществляло некое давление на супругу подозреваемого (а также на их родственников), и надеялось, что в телефонном разговоре муж с женой выдадут некие сведения или, на крайний случай, неконтролируемую эмоциональную реакцию, чем милиция сможет воспользоваться. Не зря же в предыдущем моём повествовании, как можно заметить, нет упоминаний о работе следствия с вероятной сообщницей предполагаемого убийцы. 

 Таким образом, с определённого момента подследственный получил возможность общаться по телефону с супругой. Мне неизвестно, как часто осуществлялись такие звонки, но один из них поступил вечером описываемого дня. На тот момент линия следствия уже в значительной степени отклонилась от предыдущего маршрута, и, надо полагать, у правоохранителей не было никакой нужды предоставлять супругам возможность поговорить, но здесь в дело вступили иные обстоятельства. Арестованный уже не рассматривался в качестве кандидата на роль преступника, а скорее воспринимался как человек, способный помочь следователям в вопросе противодействия осуществлявшимся против них махинациям. Поэтому помимо потребности поощрить и расположить свидетеля к дальнейшему сотрудничеству, сыграли роли и факторы общего ослабления подозрительности к нему, а также наличия цели минимизации пребывания мужчины вне контроля доверенных лиц, в результате чего звонок был принят, а сам подследственный - приглашён к телефону. Его разговор с женой продлился чуть больше десяти минут, в течение которых ничего особенного не происходило. После завершения звонка арестованного доставили обратно в одиночную камеру. А уже через полчаса медицинский работник, явившийся проведать арестованного в четвёртый раз за минувшую половину суток, обнаружил того истекающим кровью. Мужчина оторвал со своей рубашки одну из металлических пуговиц и повредил её, заострив. После этого он острой частью пуговицы нанёс себе большое количество порезов на руках в районе вен.  

 Вызвав в камеру начальника смены, медработник, в соответствии с заранее обговорёнными со следователями деталями, позвонил напрямую им. Это, согласно принятым мерам предосторожности, обеспечило их немедленное вмешательство в происходящее. Внутренний распорядок следственного изолятора предполагал доставку раненого арестанта во внутреннюю медсанчасть, однако, учитывая обстоятельства, следователи имели обоснованные причины сомневаться в безопасности нахождения там подследственного. В связи с этим ими на месте было принято решение нарушить традиционные правила и направить мужчину в больницу МВД, находящуюся в другом районе города - более чем в 5 километрах от места описываемого действия. Это вызывало неизбежное промедление с оказанием помощи, однако, раны на руках мужчины не выглядели фатальными, ситуация скорее напоминала имитацию попытки суицида, а не реализацию искреннего намерения подобного рода. Эта инициатива "прошла" и арестованного действительно стали экстренно готовить к транспортировке в указанное заведение. 

 Поскольку обычная формальная процедура при этом была нарушена, одним из следователей было тут же составлено обоснование такого шага. Согласно получившемуся документу, решение об отправке подследственного в больницу МВД было принято в связи с необходимостью обеспечения должного контроля за его состоянием, предотвращения потенциальных попыток побега (такая формулировка отчасти была призвана маскировать настоящую причину происходящего), а так же госпитализации с целью, в числе прочего, осуществления наблюдений за психическим состоянием арестованного. Напрашивавшаяся ссылка на особо тяжёлое физическое состояние больного здесь была плохо применима, поскольку подразумевала первоначальный осмотр во внутренней санчасти, а увезти подследственного подальше требовалось, по возможности, в обход таких рисков.

 Вопреки опасениям, никаких значимых задержек не последовало, и уже через полчаса мужчина покинул следственный изолятор, отправившись в больницу. А ещё через два часа поступила информация о том, что он скончался в реанимации от потери крови, то есть спасти его, якобы, банально не успели. Кроме того, следователи получили необходимое формальное известие о том, что сопровождение перевозимого мужчины было усилено в целях безопасности (причём здесь наблюдалась явная отсылка к причинам, указанным самим следователем в объяснительном документе, упомянутом выше), однако состав группы не был приведён. На этом информация о судьбе подследственного, после его увоза из изолятора, иссякала. Попытки прослушать запись разговора погибшего с женой, кстати, ни к чему не привели - аппаратура, осуществлявшая запись, оказалась выведена из строя вследствие допущенной кем-то из технических сотрудников халатности. 

 Все эти подробности приведены здесь для того, чтобы сложить по возможности полное представление о том, в какой ситуации оказались следователи и с каким набором препятствий, по сути делающим невозможным продолжение нормальной работы, они столкнулись. Это будет важно для понимания сути шагов, предпринятых ими в дальнейшем и приведших эту историю к финалу, побудившему меня попробовать пересказать её. 

 Остаток дня прошёл в попытках разобраться в том, что вообще только что произошло и какие могут быть выходы из сложившегося положения. В частности, детективам удалось поговорить с несколькими членами конвоя, перевозившими арестованного в медицинское учреждение, и они подтвердили данные о том, что уже на входе в больницу к группе транспортировки присоединилось несколько человек, обосновавших своё присутствие распоряжением сверху о необходимости усиления контроля и предъявивших соответствующие документы. Никого из них сотрудники ранее не видели. Однако, именно эти люди вели переговоры с врачами и находились в палате с больным, по всей видимости, до того момента, пока он не скончался.  

 А уже на следующие сутки следователи встретились с непосредственным начальником по инициативе последнего. В ходе разговора он уведомил их о том, что дело о похищении подростков необходимо в кратчайшие сроки закрыть в связи со смертью вероятного преступника. Следствие было поставлено в известность, что все необходимые обстоятельства им уже установлены с избыточной точностью, а все дальнейшие старания в этом направлении будут, скорее всего, расценены как свидетельство личной заинтересованности в искажении процесса достижения правосудия. Возможно, источник потенциальных подозрений такого рода будет обнаружен в контактах некоторых правоохранителей с членами местной администрации из числа знакомых покончившего с собой мужчины. В словах вышестоящего содержался явный намёк на то, что детективы могут разжиться проблемами из-за того, что по их вине скончался подследственный, ведь именно они без должных оснований настояли на его транспортировке в больницу, чем лишили возможности на получение своевременной медицинской помощи. Приведённые ими аргументы были охарактеризованы, как сомнительные, а свидетели, на показания которых они ссылались, названы не внушающими доверия, ненадёжными и поддающимися манипуляциям. Кроме того, следователи узнали о том, что, возможно, в скором времени в следственном изоляторе будет проводиться мероприятие с участием правозащитников, целью которого будет установить, в каких условиях содержатся арестованные, и не подвергаются ли они притеснениям. Учитывая специфику настоящего дела, правоохранителям рекомендовалось не подставлять под стрелы "общественного возмущения" себя и коллег, демонстрируя неоправданное удержание в неволе лиц лишь по признаку их сексуальной ориентации и образа жизни. 

 Один из следователей возразил, что некоторые арестованные, содержащиеся в следственном изоляторе, представляют серьёзную угрозу для общества, в частности, Владислав Брагин, предположительно, может быть причастен не только к недавней пропаже троих мальчиков, но и к другим исчезновениям подростков. Одной из его жертв может быть, например, Евгений З., не вернувшийся домой в середине прошлого декабря. В свою очередь, подследственный Пятилетов является, по всей видимости, серийным растлителем несовершеннолетних и распространителем детской порнографии, в прошлом активно использовавшим для этих целей служебное положение и авторитет представителя вооружённых сил. Совместно они организуют с помощью выходцев из самых неблагополучных слоёв молодёжной среды целую сеть по производству подобного контента, попутно вляпываясь в самые рискованные криминальные истории. Если в определённый момент эта информация вскроется, проблемы будут иметь ещё более катастрофический масштаб, особенно с учётом грядущих социальных и политических изменений. В то же время, если следствие получит в своё распоряжение силы и ресурсы, уже задействованные прежде в том же деле, то есть весьма неплохие шансы разыскать неопровержимые доказательства вышеизложенного в сжатые сроки. 

 Его слова, однако, эффекта не возымели. А может их и не было, этих слов. Полагаю, они могут являться небольшим искажением оригинальной истории, допущенным моим знакомым в его рассказе с, думаю, понятной мотивацией. Так или иначе, дело было закрыто, и никто сейчас не может сказать, насколько много бед это принесло в наш мир. Единственное, на что можно опираться, так это произошедший чуть позже неформальный разговор одного из следователей с вышеупомянутым начальником, где тот, ссылаясь на какие-то свои источники, уверил собеседника, что ситуация "нормализована" и те "очень нежелательные события", повторения которых он опасается, не возобновятся. Есть, конечно, ещё статистика, в которую, вроде как, в ближайшее время действительно не попадало эпизодов обращений родителей и родственников молодых людей с заявлениями об их пропаже. Однако, большей части того контингента несовершеннолетних, с которым пришлось иметь дело следствию раньше, и не приходилось рассчитывать на интерес семьи к собственному месту прибывания.

 Правда, на одну попытку переменить, насколько это было возможно, ход событий, следователи всё же пошли. Речь идёт о вызове в милицию матери Евгения З., поиски которого фактически не велись уже более трёх месяцев. Если бы она изъявила интерес к судьбе сына, то выясненная у его друга информация могла бы найти применение. Женщина, однако, огорошила следователей, сообщив, что с Евгением всё в порядке, он регулярно звонит ей на домашний телефон и рассказывает о своих делах, правда, никогда не сообщает, где находится. Столкнувшись с прямо высказанным сомнением, мать юноши заверила правоохранителей, что они могут сами послушать её беседу с сыном, потому что в ходе предыдущего разговора Евгений обещал позвонить уже на послеследующий день за описываемым. Забегая вперёд, можно сказать, что слова женщины оказались правдивы, следователи действительно поприсутствовали у неё в квартире во время звонка, убедились, что наблюдают живой диалог, и даже записали голос Евгения на диктофон. В последствии он был независимо опознан рядом его знакомых.

 Таким образом, в конце июня все подозреваемые, задержанные по делу о пропаже подростков, оказались отпущены на свободу, а само дело - закрыто. В общей сложности расследование официально продлилось менее месяца. Однако, упоминавшиеся уже много раз следователи своего интереса к нему не утеряли, как и ряд других сопричастных лиц. В течение последующего времени ими был совершён ряд действий, направленных на получение дополнительной информации о произошедшем. В частности, спустя примерно две недели один из инициативных правоохранителей нанёс неофициальный визит женщине, муж которой погиб во внутренней больнице МВД, навсегда оставшись в статусе главного подозреваемого в убийстве своего сына. Милиционеру удалось вывести вдову на откровенный разговор о случившемся в роковой день. Так уже не ведущееся следствие обогатилось сведениями о том, что, якобы, очень незадолго до последнего разговора супругов к женщине пришёл человек, передавший сообщение от одного из знакомых её мужа в администрации. Он сказал, что следствие собирается жестоко надавить на арестованного и пытками вынудить его признаться в совершении тройного убийства. Ещё он заявил, будто посоветовался со "знающими людьми" и они рекомендовали допрашиваемому не терять времени и как можно скорее под любым предлогом покинуть изолятор, выбравшись хотя бы в медсанчасть или больницу, где "свои люди что-нибудь сообразят пока что". Только делать это нужно срочно, потому что уже в момент воспроизводимой беседы милиция ведёт приготовления к пыткам: например, к подследственному, используя в качестве предлога его жалобы на головную боль, раз за разом вызывают медработника, который по правилам распорядка может посещать арестанта только четыре раза в сутки. Соответственно, после пыток можно будет на законных основаниях отказывать в подобных визитах, и в течение последующих 24-х часов все следы зверств будут удалены. Кроме того, его постоянно с разными надуманными целями посещают следователи, проверяя, не наблюдает ли кто из "своих" за окружением. Шокированная этим рассказом женщина, конечно, впала в ужас, и пообещала при ближайшем разговоре с мужем передать ему услышанное. Разумеется, когда супруги созвонились, переданная жене информация о внешних качествах обстановки в изоляторе подтвердилась, и её паника передалась самому арестованному. Он пошёл на отчаянный шаг, и это стоило ему жизни.

 Впрочем, ещё до того, как состоялся неформальный разговор вдовы с милиционером, инициативной группе удалось раздобыть некоторое количество подробностей другого свойства, также очень любопытных. Правоохранители начали шерстить круг общения Владислава Брагина. Конечно, это происходило в куда более медленном темпе, нежели пол месяца назад, когда следствию был доступен огромный человеческий и материальный ресурс. Не могло и речи идти о раскрытии его связей с молодыми мужчинами и подростками, в множестве крутившимися вокруг Пятилетова и его разноформатных сборищ, ибо даже в лучшие дни этот узел производил впечатление завязанного весьма надёжно. У Владислава не имелось родственников, с которыми он бы поддерживал какое бы то ни было общение, не было никаких данных о его близких друзьях или, тем более, девушке. Участники инициативной группы аккуратно расспросили соседей Брагина по дому и получили целый ворох противоречивых сведений. Одни жильцы говорили о Владиславе, как о приличном и спокойном молодом человеке, никогда не доставляющем проблем и неизменно вежливым при встрече, но при этом тихим, нелюдимом и будто бы стеснительным. Другие в открытую называли Брагина ненормальным. Одна пожилая женщина заявила, что он, по её мнению, фашист и сатанист, указав на то, что после его переезда в дом (около двух с половиной лет до описываемых событий) из округи постепенно исчезли все бездомные собаки. Вместе с тем, она ни раз видела, как странный парень подкармливает их на улице. Также пара молодых супругов поведала следователю, что однажды зачастую равнодушный и всюду погруженный в свои мысли Брагин услышал в магазине кашель их 4-хлетней дочери, и, вдруг оживившись, заявил, что у девочки - почти точно коклюш. Молодой человек стал объяснять, что в последнее время коклюш стал распространённой и очень опасной проблемой, и он лично во время учебной практики постоянно сталкивается со случаями его проявлений, видя, что родители заболевших детей не воспринимают первые симптомы  болезни всерьёз, спохватываясь лишь на поздних, тяжёлых стадиях. Поэтому он, начинающий детский врач, уже набивший руку в деле определения этой зловредной заразы, может осмотреть девочку и определить наверняка, есть ли поводы для беспокойства. Студент был очень многословен и выглядел крайне навязчивым, потому супруги отказались от его помощи.

 Правда, в последующем Брагин стал проявлять внимание к членам указанной семьи на регулярной основе. Иногда он пересекался с кем-нибудь из супругов на лестнице, здоровался, интересовался здоровьем ребёнка, давал советы и затем задавал несколько малозначащих вопросов. Несмотря на произведенное им однажды странное впечатление, со временем молодым родителям стало казаться, что Владислав действительно глубоко погружён в свою специальность - педиатрию, и искренне желает позаботиться о здоровье подрастающего поколения. Такому эффекту способствовал как-то раз вскользь упомянутый Брагиным факт, согласно которому у него, якобы, была младшая сестра, умершая в раннем детстве от воспаления лёгких. Инициативной группе, конечно, было известно, что никакой сестры у этого человека никогда не было, но его соседи не могли знать об этом. 

 Правда, отношения молодого человека с жильцами всё равно претерпели резкие изменения в худшую сторону, поскольку однажды те узнали, что Брагин не только иногда общался с ними, но и время от времени пытался заговаривать с их дочерью, когда та играла на детской площадке. Более, того, как выяснилось, Владислав использовал сведения, выведанные им в ходе мимолётных светских бесед у родителей девочки для того, чтобы ему проще было вступить с ней в диалог. 

 Примечательно, что правоохранителям удалось выявить ещё несколько эпизодов, в которых интересующих их субъект использовал обрисованную выше схему, переходя от выражения обеспокоенности состоянием здоровья незнакомого ему ребёнка к регулярному ненавязчивому общению с его семьёй, а затем уже знакомством с ними пользуясь в качестве инструмента при попытке втереться в доверие к предмету своей специализации. В некоторых случаях это не заканчивалось совершенно ничем, но в других Брагину удавалось захватить внимание детей, и он пробирался дальше, начиная сближаться с ними, затрагивать в общении личные вопросы и так далее. Однако, несмотря на приходящий успех, парень ни разу не перешёл границу дозволенного и не совершил чего-нибудь такого, что давало бы веское основание обвинить его в домогательствах или явно недобрых намерениях. 

 Милиционеры предположили, что последний факт свидетельствует о том, что обнаруженная ими деятельность Брагина представляет из себя лишь тренировку и отработку навыков для применения их в будущих более решительных операциях. Помимо этого, осторожность, подчёркнутая вежливость и отстранённость, которой молодой мужчина придерживался в общении с детьми, могла указывать на наличие у него негативного опыта, связанного некими эксцессами. И правоохранители вознамерились разузнать об этом получше.      

 Они выяснили, что Брагин проходил в медицинском ВУЗе клиническую практику и ему, как преуспевающему студенту, периодически дозволялось осуществлять осмотры пациентов без наблюдения врача-руководителя. Происходило это на базе одной из детских больниц Краснодара. Следователи обратились к представителем администрации этого заведения, и в неофициальном порядке убедили их предоставить милиции данные внутренних журналов, касающиеся пациентов, подвергнутых осмотру Владиславом Брагиным, намекнув, что в случае несговорчивости медицинское учреждение может быть заподозрено в содействии и покрывательстве члена организации, совершающей преступления в отношении несовершеннолетних. Таковые данные были инициативной группой получены. 

 Прежде всего, правоохранители провели среди фамилий пациентов поиск на предмет совпадения с фамилиями, успевшими попасть в милицию ранее в связи с заведёнными уголовными делами или проводившимися розыскными мероприятиями. И, на удивление, одно пересечение нашлось. Оно относилось к 11-летнему Аркадию М., от рождения лишённому зрения мальчику, посещавшему указанную больницу в августе 1984-ого года с связи с аллергией. В деле, хранящемся в архиве милиции и начатом в сентябре того же года, содержалась информация, из которой можно было заключить следующее. В начале сентября 1984-ого года родители Аркадия обратились в милицию с заявлением об исчезновении их сына. Согласно их словам, в первой половине злополучного дня отец мальчика, как обычно, забрал его из дневной спец школы и сопроводил домой, после чего отправился на работу. Примерно через два часа - то есть, около шестнадцати часов - Аркадий позвонил матери и сказал, что собирается пойти погулять и вернётся назад к её приходу. Мама возражать не стала, и на этом разговор завершился. Во всех вылазках на улицу мальчика неизменно сопровождал его лабрадор-ретривер по кличке Марк, и в этот раз он также составил школьнику компанию.

 Вернувшись домой в семь часов вечера, женщина, однако, сына не обнаружила. Первым делом она вышла во двор, дабы понять, не заигрался ли Аркадий с другими ребятами, но там его не оказалось. Тогда она отправилась на поиски мальчика в парк, где тот часто любил проводить время с Марком, но и там её ничего не ждало. По пути женщина спрашивала сначала попадавшихся на встречу знакомых, а затем и просто случайных людей, не видели ли они подростка. Во всех случаях ответ был отрицательным, за единственным заключением - старушка возле одного из подъездов припомнила, что ещё днём стала свидетельницей тому, как двое мальчиков примерно одинакового возраста с собакой-лабрадором на поводке вместе протопали мимо её дома в сторону автобусной остановки. Мать пропавшего школьника задала очевидице несколько уточняющих вопросов, и выяснила, что паренёк, сопровождавший её сына, был одет в тусклые синие джинсы, джинсовую кофту и красную кепку со звездой. В этот момент женщине сделалось нехорошо, потому что она хорошо поняла, о ком идёт речь.

 Дело заключалось в том, что примерно за три с половиной недели до описываемых событий родители Аркадия, придя домой, обнаружили в квартире незнакомого мальчика. Сын представил его как своего нового друга по имени Степан. По словам подростков, Степан совсем недавно переехал в тот район города со своей семьёй, поселившись буквально в двух кварталах от четы М. Отец Аркадия обрадовался тому, что сын нашёл товарища, поскольку у того в означенном вопросе издавна имелись определённые сложности, а вот мама смутилась: у женщины возникло ощущение, что Степан наврал о себе. Он совсем не походил на мальчика из приличного социального класса, к которому относился Аркадий и весь круг его общения. По мнению матери, новый знакомый сына выглядел слишком напористым и пронырливым. Он постоянно озирался по сторонам, внимательно изучая квартиру, и, что ещё более странно, вдвое пристальнее разглядывал родителей Аркадия, буквально сверля их глазами. При этом он мог непринуждённо общаться и шутить со своим "другом", одновременно вперившись немигающим взглядом в какой-либо из предметов обстановки. Женщина подумала, что он выбирает, что бы стащить.

 Негативный характер её первоначального впечатления лишь укрепился от того обстоятельства, что Степан, видимо, чутким нутром уловил её отношение к себе, и больше не появлялся в их доме в один с нею час. С того момента он заходил лишь днём, проводя время с Аркадием наедине и неизменно ретируясь с приближением вечера. Это вскоре дало матери новый повод для беспокойства. За всё время общения подростков из квартиры М. ни разу ничего не пропало и даже не оказалось сломано. Тем не менее, сопутствовавшие мальчишеской дружбе странности от этого лишь стали более подозрительными. Мама много раз расспрашивала Аркадия о его новом товарище и их времяпрепровождении, а сын в ответ с готовностью рассказывал, например, о том, как Степан интересовался его детскими игрушками, его любимыми мультиками, которые Аркадий множество раз прослушивал, включая на телевизоре, но не имея возможности воспринять визуально. Друг даже неожиданно предложил Аркадию посмотреть их вместе, дабы получше описать ему происходящее на экране. Аркадию подобная инициатива показалась странной, но он был польщён заботой товарища и согласился. Степан оказался в выбранном деле очень терпелив и дотошен по отношению к разного рода мелочам, упомянув и изобразив множество разнообразных деталей. Кроме того, он уговорил Аркадия показать собственный семейный альбом с огромным количеством родственников. На удивление, 11-летние подростки уделили разглядыванию и обсуждению этой домашней реликвии прямо таки нереалистичное количество времени.  

 Ещё Аркадий восторженно повествовал о разного рода "классных штуках", которые ему приносил поиграть Степан: среди них были и реалистичный пугач, по форме и весу напоминающий пистолет Макарова, и машинка на радиоуправлении, и какой-то кортик или кинжал с рукоятью в виде головы льва. В общем, много всякого разного и необычного. Ещё с определённого момента мальчик начал отпрашиваться к Степану в гости, якобы, тот приглашает и обещает показать ещё кучу удивительных развлечений. Мама, однако, не разрешала, ссылаясь на то, что всем им нужно познакомиться с другом сына получше, и, возможно, как-нибудь навестить его вместе. Аркадий вроде не возражал и соглашался на то, чтобы пока поиграть с товарищем у себя дома или на улице, но.. теперь он пропал. Ушёл гулять и не вернулся. 

 Именно после того, как женщина поняла, что её сын отправился в неизвестном направлении со странным знакомым, она тут же кинулась звонить в милицию. С этого начался розыск. Разумеется, округа сразу была проверена на наличие семьи, в которой мог проживать мальчик, соответствующий приметам Степана. Никаких подобных семей не обнаружилось. О них никто ничего не знал и не слышал. Лишь некоторые соседи супругов М. по двору замечали время от времени указанного подростка, приходившего в гости к Аркадию, но ни откуда он появлялся, ни куда после пропадал, сказать они, конечно, не могли. Опрашивались вероятные очевидцы любых подозрительных событий, прочёсывались с неустановимой уже тщательностью разные "злачные места", задерживались сомнительные личности, обрабатывались огромные объёмы "мусорной" информации.. Время шло, а мальчик не находился. 

 Минуло уже больше двух недель, когда в один из дней мать пропавшего, возвращаясь с работы домой, встретила у входа в подъезд трёх соседок, тесно, будто от страха, столпившихся на пороге и круглыми глазами неотрывно следивших за ней, пока она пересекала двор, приближаясь к ним. Дрожащими неверными голосами, перебивая друг друга, они сообщили женщине, что Аркадий вернулся и уже поднялся к себе. Не веря своим ушам, мать бегом устремилась на третий этаж - к квартире. Оказавшись внутри, женщина застала своего сына сидящем на подоконнике и в полном молчании разглядывающим улицу. Услыхав шум, мальчик обернулся и уставился на родительницу. Его глаза, согласно показаниям женщины, были бледно-серого оттенка и источали слабое мерцающее свечение. "Я вижу тебя, мама", сказал парнишка, и сделал несколько шагов к ней, после чего упал на пол. Мать помогла Аркадию подняться и усадила на диван. Затем она позвонила в скорую и супругу. 

 Пока машина "неотложки" доставляла школьника в больницу, он находился в сознании и разговаривал с сидевшими рядом родителями. Все, присутствовавшие тогда в салоне, слышали, как мальчик описывал внешние черты матери и отца, а также атрибуты их квартиры. Когда у него спрашивали, что произошло с ним в течение последних двух недель, он будто вдруг сбивался с мысли, замолкая на несколько секунд, а затем невнятно бормотал, что "пришёл к другу" и теперь они "всегда будут вместе". Ещё он вскользь упоминал, будто "там" есть и другие мальчики, и теперь он может иногда "чувствовать и слышать" их, что не только он один, но и они "теперь тоже видят". Подросток говорил, что какой-то человек "взял" их с товарищем и "переместил" куда-то. Когда мама Аркадия попыталась успокоить его, сказав, что он уже вернулся домой, тот ответил, что никогда не вернётся, но "зато сможет смотреть". Больше всего он концентрировался на вдруг открывшемся ему зрительном восприятии. По прибытии в больницу, однако, стало ясно, что мальчик, на самом деле, не наблюдает почти ничего. Странным образом, он мог видеть своих родителей, точнее, различал их лица, подмечая и некоторые изменения мимики, но, например, совершенно не видел одежды. Более того, он был убеждён, что созерцает на них не те одеяния, в которые супруги были облачены на самом деле. Кроме того, подросток с готовностью и в деталях обрисовывал облик окружавших его врачей, но делал это неправильно. Например, одного из докторов он назвал бородатым и светловолосым, в то время как перед ним находился гладко выбритый брюнет. Аркадий был относительно способен ориентироваться в помещении, верно указывая местонахождения крупных предметов, таких, как стены, столы, койки и раковины. Но при этом он игнорировал небольшие вещицы и детали, а вместе с ними и те, которые находились на уровне пола. 

 В результате первичного осмотра, физическое состояние мальчика было оценено, как удовлетворительное. Он не был истощён, не его теле не фиксировалось следов побоев, лишь на кистях рук и в районе колен наблюдались странгуляционные борозды, возникшие вследствие связывания верёвкой, впрочем, довольно щадящего. За исключением этого, другие травмы отсутствовали. Его глаза, в прошлом голубоватые, имели странный серый блеск, меняющийся при изменении освещения. Психологическое состояние Аркадия характеризовалось, как возбуждённо-нервозное. Он демонстрировал шок, одновременно проявляющийся и в повышенной раздражимости, и в периодически наступающей избирательной апатии. У мальчика ожидаемо наличествовали серьёзные проблемы в ментальной сфере, но их глубина оставалась скрыта до тех пор, пока врачи не перешли к более тщательному осмотру. 

 А таковой показал, что Аркадий подвергся очень серьёзному хирургическому вмешательству. У него на голове присутствовал заметный рубец, поначалу принятый за шрам, не связанный с описываемыми событиями напрямую. Затем, однако, оказалось, что это - заживший и частично скрытый успевшими отрасти волосами аккуратный разрез кожи. Доктора выяснили, что это повреждение появилось в диапазоне 2 - 3.5 недель ранее при проведении операции, результатом которой стало.. полное удаление у мальчика затылочной доли головного мозга, отвечающей за обработку зрительной информации. Нужно сказать, что Аркадий обладал довольно редкой врождённой аномалией - аплазией (недоразвитием) указанной части мозга, которая и предопределяла его полную слепоту. Теперь же у мальчика затылочная доля отсутствовала, как таковая, что должно было в любом случае лишать его возможности что-либо видеть. Однако же, как ни невероятно, но его зрение находилось не на нулевом уровне.

 Сотрудники милиции, прибывшие в больницу, попытались поговорить с Аркадием, однако, им не удалось добиться от него сколь-нибудь конструктивного диалога. Хотя мальчик находился в сознании и активно общался с окружающими, его когнитивные способности были нарушены. Он с трудом вспоминал события, предшествовавшие собственному исчезновению, иногда вовсе начинал вместо местоимения "Я" употреблять "Мы". При этом он не терял свою идентичность, а просто будто исходил из убеждения, что рядом с ним, отдельным человеком с самосознанием, постоянно находятся другие лица. Периодически на какой-нибудь уточняющий вопрос подросток мог выдать случайный факт из чужой биографии, приписав его себе. Например, один раз он заявил, что его отец погиб из-за взрыва газа, а затем - что его похитили, когда он с друзьями купался на речке, и несколько месяцев держали взаперти, подвергая пыткам и изнасилованиям. Его желания также непредсказуемо менялись, он то хотел домой, то вдруг изъявлял желание осуществить акт каннибализма, буквально съев кого-то из присутствующих. Дословно: "Я не понимаю, что вы спрашиваете. Мы должны соединиться, чтобы я узнал вас, как тех мальчиков. Мне нужно съесть от вас то, что он дал ему. Тогда пустота станет меньше. Во мне есть кислота для вас. Мы все в кислоте. Я ничего не знаю. Он ничего не знает. Он копает. Я должен есть". 

 Аркадий скончался спустя трое суток с момента поступления в больницу. Причиной его смерти были названы повреждения мозга, которые повлекла проведённая операция. Насколько можно было заключить из попавших в руки следователей документов, доктора, обследовавшие мальчика, так и не пришли к единому выводу насчёт случившегося с ним в рамках конвенциональной медицины. Ими высказывались разные предположения, но все они противоречили друг другу и объективным фактам. Никаких значимых изменений и следов вмешательств, помимо названной операции, в организме подростка найдено не было.

 Интересно, что среди допрошенных в рамках этого дела был и Владислав Брагин, студент-медик, осматривавший Аркадия в больнице в связи обострением у того аллергии на пыльцу в августе 1984-ого. Милиционеры, должно быть, искали любые возможности прояснить медицинский статус пострадавшего, добывая данные о состоянии его здоровья в период, предшествовавший пропаже. Однако, как и следовало ожидать, Брагин в этом ключе ничего интересного им не сообщил, хотя, по всей видимости, следствие, обратив тогда на него внимание, неосознанно подошло очень близко к сути случившегося.

 Безусловно, было крайне сомнительно, что Брагину оказалось бы под силу осуществить такое сложное хирургическое вмешательство. Вернее, можно было наверняка сказать, что у него не имелось таких навыков. Из этого логично проистекал вывод, что действовал он не один, а в группе с сообщником (или сообщниками). Правда, было совершенно неясно, кто из окружения Владислава мог годиться на роль человека, способного попытаться провести удаление затылочной доли мозга, пусть и с неудачным результатом. Даже те калечащие и не совсем аккуратные с медицинской точки зрения действия, которое зафиксировали врачи в случае Аркадия, требовали высокого уровня подготовки. Все очевидные догадки на счёт кандидатур подобного рода были проверены в 1984-ом, и "выдёргивать" прежде допрошенным людей у инициативной группы не было ни возможности, ни даже особой причины. Учитывая размер той преступный сети, с которой столкнулись следователи в июне 1985-ого, можно было предполагать, что нужный милиции хирург происходил из центральных клиник других городов и областей. Кроме того, возможно, он вовсе был знакомым Пятилетова и занимался где-нибудь в войсках, вытащить его откуда представлялось совсем невыполнимым делом.

 Так, у инициативной группы не было ресурсов для проверки большого массива подозреваемых и не наличествовало формальных поводов для точечных ударов. Действовать нужно было, как и всё время с конца июня, интуитивно и наощупь. И следователи решили вновь опробовать удачу. Для этого они связались с молодым мужчиной, являвшимся старым другом Владислава Брагина ещё по интернату, но на описываемый момент, насколько милиции было известно, не поддерживавшим с ним общения. Этот человек, назовём его Д., был старшим братом Евгения З., сбежавшего из дома в декабре 1984-ого. По состоянию на июль 1985-ого Д. не проживал в Краснодаре, а проходил обучение в медицинском колледже в Ростовской области, живя у отца, находящегося с его матерью в разводе. Отношения частей расколотой семьи, насколько можно было судить, были довольно сложными, потому что Д. очень редко навещал мать и младшего брата, о чем милиционеры знали из предыдущих допросов женщины. Тем не менее, он питал тёплые чувства к Евгению, один раз, в уже далёком 1980-м, даже пытался взять на себя его вину в подожжении клумб возле школы. Он был весьма обеспокоен пропажей брата, однако, после восстановления связи с ним по телефону, сразу перестал волноваться. Этому были веские объяснения: сам Д. с раннего детства и на протяжении всего подросткового периода страдал дромоманией - непреодолимой тягой к путешествиям и смене места жительства. Из-за этой, а также ряда других проблем он в возрасте 15-16 лет оказался более чем на год в интернате, где и познакомился с Брагиным. Их дружба продлилась не менее двух лет, после чего молодые люди прекратили общаться. От матери Д. милиционеры также почерпнули сведения о том, что в старших классах юноша интересовался мистикой и был последователем некоего околорелигиозного культа, различия во взглядах на который, возможно, повлияли на их разрыв с Брагиным.

 Следователи не располагали поводами для ареста Д. и давления на него с целью получения подробностей его отношений с Владиславом, однако, у них имелся теперь другой путь воздействия на молодого человека. Итак, в середине июля правоохранители встретились с Д. на съёмной квартире в Краснодаре и пообщались с ним. На эту встречу он был вызван неофициально и под предлогом важной беседы по поводу его брата. Сущностная часть разговора была начата милиционерами с демонстрации парню аудиозаписи, на которой ранее допрошенный ими подросток, друг Евгения, повествовал о том, как тот предлагал ему сбежать из дома, воспользовавшись помощью Брагина. Д. смутился, услышав эту информацию, но внешне остался спокоен. Следователи объяснили ему, что в связи с озвученным рассказом, у них есть основания подозревать, что Брагин как-то связан с пропажей Евгения, и им, в целях прояснения всей картины, нужно откровенно побеседовать с Д. Парень согласился, и милиционеры перешли к вопросам, традиционно мигрируя от самых общих к наиболее личным и важным. Сначала они поинтересовались, как юноши познакомились, как развивалось их общение, как мог бы их собеседник охарактеризовать бывшего друга. Д. отвечал с готовностью и довольно многословно, но было заметно, что он откровенен явно не до конца. Его фразы были расплывчатыми и слишком завершёнными в своём благообразном смысловом наполнении, то есть, сам парень рассматривал разговор со следователями как формальную процедуру, через которую ему необходимо пройти, дабы избавиться от лишнего внимания. На моменте, когда диалог затронул Пятилетова, одно время преподававшего в упомянутом интернате физику, Д. совсем "сдулся", переключившись на односложные несодержательные комментарии. И тогда правоохранители ввели в дело главный козырь.

 Д. напрямую озвучили, что милиции известно о том, что его брат регулярно общается с их матерью, а возможно даже и с ним самим по телефону, однако, по мнению правоохранителей, это отнюдь не является свидетельством того, что с ним всё в порядке. После этого милиционеры вкратце изложили собеседнику основную суть дела Аркадия М., и предъявили ему некоторое количество фотографий и даже видеозапись, содержавшую некоторые фрагменты общения мальчика с докторами в больнице, где его обследовали после загадочного возвращения неизвестно откуда. Служители Закона объяснили сидевшему напротив них молодому человеку, что, вероятнее всего, они столкнулись с деятельностью некой сектантской организации, использующей мистические и паранормальные методы воздействия на жертв. В завершение этого внезапного откровения Д. увидел также рисунки, извлечённые из карманов одежды троих пропавших в мае подростков, а так же чертежи в тетради Брагина.

 На некоторое время молодой человек впал в состояние, близкое к шоковому, и лишь когда смог совладать с эмоциями, то начал говорить. Из его сумбурных и взбудораженных комментариев следователи смогли уловить, что он, по всей видимости, хоть и с трудом, но поверил их словам, и это привело его в крайнее смятение и даже испуг. Д. много раз повторил, что у Брагина что-то "получилось", и что теперь собеседник милиционеров "не знает, что делать". Правоохранители, как могли, успокоили парня, и попросили его дать им всю имеющуюся у него информацию, чтобы они смогли помочь Евгению. После этого Д. перешёл к своему рассказу, и следователи выслушали его, не перебивая.

 Если верить словам молодого человека, с Владиславом Брагиным он действительно познакомился в одном из интернатов города Краснодар в 1978 году, когда родители направили туда Д. из-за проблем во взаимоотношениях друг с другом и психической сфере подростка. Юноши быстро сблизились и Брагин вскоре посветил нового друга в одно из основных свои увлечений - изучение разнообразных культов народов Юго-Восточной Азии. Страсть подростка к этой тематике началась с просмотра по телевизору передачи "Клуб кинопутешествий", один из выпусков которой затрагивал древние верования племени Нун, проживавшего на территории современного Вьетнама. Какой-то из нынешних местных жителей, общаясь с командой исследователей, рассказывал о том, что его далёкие прародители, якобы, члены Нун, обладали умением общаться с умершими людьми. Для этого, правда, им требовалось не дожидаться, пока, например, соплеменник, скончается от естественных причин, а умертвить его, пока он ещё относительно здоров и находится в своём уме. Иногда они торопились лишить жизни человека, в рану которого попала инфекция, если не было уверенности в том, что его удастся спасти. Однако, потом что-то случилось, и члены племени поняли, что подобные ритуалы опасны, из-за чего прекратили свои практики. Брагин оказался шокирован увиденным и услышанным, задавшись целью как можно больше разузнать о загадочном племени и его культе. 

 Первое знакомство Владислава со столь увлёкшей его темой состоялось в декабре 1976-ого года, и в течение последующих двух лет он многократно преумножил объём знаний о ней. По словам Д., он был просто поражён тем количеством информации, которое смог отрыть Брагин в самых разных источниках, от библиотеки интерната до странных книжиц без обложек, продающихся рынках, от расспросов преподавателей истории и географии до писем в разные центры культурологических исследований. Более того, Брагину, в ходе его изысканий, удалось обнаружить огромное количество многообразных правил, которым, согласно разным, часто никак не связанным между собой источникам, должен был следовать человек, желающий вступить в тот или иной культ из существовавших в вышеупомянутой местности в указанный временной промежуток. Значительной части из них Владислав действительно пытался следовать и, хоть это не всегда получалось у него в полной мере, с точащим камень постоянством выполнял всякие маленькие ритуалы: приучил себя просыпаться дважды за ночь, один раз - в 12 часов, и второй - в три двадцать одну, каждое утро умывался сначала правой рукой, затем - левой, затем - снова правой, а после - обеими, по нескольку раз за день садился на месте и, закрыв глаза, представлял, что все звуки вокруг только мерещатся ему, на деле их не существует, ежевечерне доставал из какого-нибудь горшка с растениями, благо, в интернате их было множество, крохотный комочек земли, после чего, сжав его в кулаке, 16 раз подряд мерял шагами коридор - восемь раз - в одну сторону, восемь - в другую. Кроме того, время от времени он ловил какого-нибудь жучка или таракана и отпускал его бегать по своему телу, в этот момент стараясь войти в подобие транса и вообразить, что он - не только человек, ощущающий ползанье букашки, но и само насекомое, пересекающее бескрайнее живое поле. Таких "обрядов" было множество, и большинство из них, конечно, никак не относились не только к племени Нун, но и к древним верованиям народов Азии вообще, будучи выдумками тогдашнего дня, но некоторые выглядели действительно необычно и экзотически.

 Самым удивительным было то, что при всём этом Брагин отнюдь не производил впечатление сумасшедшего. Он был похож, скорее, на носителя обсессивно-компульсивного расстройства, постоянно выполняющего для самоуспокоения ритуальные действия с одному ему ведомым смыслом. Среди других воспитанников Владислав слыл за странного, белую ворону, но с новеньким у него быстро сложились близкие отношения. Хотя Д. и не упомянул о том, какого свойства была их дружба, из контекста его высказываний было нетрудно понять, что парочку объединяли, помимо прочего, и некие интересы интимного характера. Это служило дополнительным фактором, предопределившим взаимную диффузию их увлечений.

 Таким образом, Д. тоже занялся изысканиями в области религиозного культа Нун (и всех остальных, схожих с ним, или существовавших территориально близко к нему), и даже стал выполнять некоторые требования. Чем больше он наблюдал своего друга, тем сильнее становилось в нём ощущение, что сверх вовлеченность Брагина в это дело объясняется его глубокими переживаниями по поводу смерти матери, наступившей за много лет до описываемого момента. Владислав на тот момент проживал с нею вдвоём, и когда она внезапно скончалась от инсульта, трёхлетнему мальчику пришлось провести наедине с телом почти двое суток. Именно сочетание этого обстоятельства с болезненной нехваткой общения с родительницей так притягивало Брагина к указанному верованию. Нет, разумеется, он не надеялся когда-нибудь добиться шанса поговорить с матерью - догмы культа исключали такую возможность, но его захватило желание предотвратить самую, по его мнению, страшную смерть другого человека - ненасильственную, и по средствам особого убийства запечатлеть в вечности его сознание. Когда друг в первый раз обрисовал перед Д. такое стремление, тот заметил, что это звучит жутко - быть в течение нескончаемых лет заточенным где-то на границе мира живых и - мёртвых. Владислав возражал ему, объясняя, что в мистической области бытия сохраняется не сама личность человека, а лишь её отпечаток, как образец наскальной живописи древних людей на стене пещеры. Но отпечаток этот настолько полон и точен, что некто неизвестный, загадочный путешественник по пустотам вселенной, способен прочитать в этих узорах все мысли и чаяния их бывшего владельца - как прошлые, так и будущие. Если наладить с этим некто связь, он может передать тебе послание, смоделированное на основе извлечённой им из "рисунка" информации о умерщвлённом. Таким образом можно общаться с человеком, которого ты прежде убил, конечно, если лишение жизни было осуществлено в соответствии со всеми требованиями. 

 Одним из самых интересных аспектов изложенного являлась, конечно, сущность таинственного создания, с которым должен был наладить контакт человек, вознамерившийся встать между чужой жизнью и смертью. Брагин называл его Пожирателем. Прежде всего, Нун верили, что в реальности есть неисчислимое количество миров, каждый из которых функционирует по своим уникальным законам и принимает неповторимые формы. Свойство, необходимое каждому миру для утверждения о его существовании - наличие Наблюдателя, самосознания, понимающего, что оно - есть. В нашем мире, по мнению Нун, носителями самосознания выступают все известные нам живые существа. Другие миры не подвластны восприятию существ из нашего мира, равно как и наш мир не доступен в ощущениях для чужеродных наблюдателей. В то же время, посреди бесконечного множества миров, объединённых вышеперечисленными характеристиками, существует то, что Владислав и нарёк Пожирателем. Это - и Наблюдатель, единственный в своём мире, делающий его реальным, и - сам абсолютно пустой мир, состоящий лишь из одного самосознания, функция которого - ощущать собственное мнимое отсутствие, будучи в то же время наделённым уникальной способностью видеть другие миры, периодически ошибочно принимая их за свои. С одной стороны это - абсурд, ведь в своих качествах этот псевдомир противоположен всем другим вселенным, а с другой - его существование оправдано неповторимостью миров и их бесконечностью. Наблюдатель, не наблюдающий ничего.

 При взаимодействии Пожирателя с любым другим миром происходит диффузия - алчущая бытия сущность Пожирателя начинает поглощать чужую вселенную, делая это через подстраивание под её физические и химические свойства, приобретение нормальной в рамках неё формы, а затем - вступление в контакт с каждым уникальным предметом, явлением или существом поглощаемого мира. Иными словами, при контакте с одним из "нормальных" миров Пожиратель воплощается в нём в виде набора веществ, необходимых для того, чтобы самым естественным для этого мира образом растворить в себе его объекты. Набор этот может меняться перед "съедением" каждого конкретного объекта. При этом происходит не только уничтожение объекта, но и вписывание всех его свойств, детерминируемых входящими в его состав веществами, внутрь мира Пожирателя. Разумеется, на самой начальной стадии взаимодействия, Пожиратель слишком слабо знаком с попавшейся ему вселенной, но вскоре идеальный наблюдатель прослеживает все необходимые физико-химические связи и начинает процесс поглощения в тщетной попытке заполнить находящуюся внутри него пустоту. 

 Племя Нун, конечно, не формулировало ничего подобного, это описание стало продуктом трудов Брагина по анализу найденных им источников информации. Источники эти, кстати, существовали не только в виде бумажных носителей, но и, по его словам, приходили ему во сне или видениях. Тем не менее, именно на представленном выше механизме и была основана техника "общения с мёртвыми", к которой прибегало Нун. Для её применения необходимо было собрать ряд определённых веществ, имеющихся в нашем мире, после чего путём мистического ритуала преобразовать их в набор веществ, характерных для другого мира, схожего с нашим в этих отдельно взятых компонентах, но уже "съеденного" Пожирателем. В получившемся зелье нужно было растворить ещё живого человека, личность которого планировалось "передать" внутрь Пожирателя. Чтобы всё прошло правильно, в этом пункте, как и в предыдущем, требовалось особое ритуальное сопровождение. Следующий этап заключался в вызове на контакт сущности Пожирателя. Более никакое взаимодействие с ним не было необходимо. После первого восприятия сигнала он тут же устремлялся к его источнику и начинал делать единственное, на что был способен - поглощать. А поскольку при таком проведении обряда единственным элементом нашего мира, который был доступен Пожирателю сразу, являлось зелье, он вбирал его, "запоминая" таким образом все черты личности, желания и мысли растворённого. После этого внутри Пожирателя навсегда оставался идеальный "отпечаток" чужого сознания, реакцию которого на любой раздражитель он мог в любой момент смоделировать и выдать в нашу вселенную в стопроцентном соответствии оригиналу, если бы тот был жив. Для этого нужно было лишь провести ритуал иного рода.. 

 Таким образом, нутро Пожирателя содержало в себе необъятное множество поглощённых им миров, существующих с того момента в виде безжизненных инструкций, готовых осуществить реалистичную имитацию своего существования, превратившегося в нескончаемый цикл, увидеть который сможет лишь одинокий Наблюдатель вобравшей их пустой вселенной. Или актор другого мира, уловивший тонкие правила мистической игры.

 Подобные паранормальные манипуляции, однако, имели свои риски, заключавшиеся, как можно интуитивно предположить, в возникновении у Пожирателя излишнего интереса к миру, из которого его призвали. Внутренняя логика этого мироподобного создания должна была заставить его считать, что, раз съеденная им сущность была "переварена" без дополнительных ухищрений, значит, она относится ко вселенной, которую он уже поглотил, а следовательно, ловить в этой точке межмирового пространства больше нечего. До определённого момента Нун так и считало, однако в ходе одного из ритуалов ими, очевидно, была замечена некая тревожащая деталь, заставившая отказаться от дальнейших таких практик. 

 Собеседника милиционеров Д. это обстоятельство весьма смутило, и он решил прервать свои ритуальные занятия, а вот Брагин ничуть не испугался. Он сказал, что прекращение взаимодействия с Пожирателем со стороны Нун могло быть вызвано массой причин, например, гибелью компетентных членов племени на войне или в результате столкновения с другими негативными факторами. По сути, единственная оплошность, которую могло допустить Нун - растворение во "всевеществе" одного из шаманов, отвечавших за открытие межмировой связи. Тогда их навыки достались бы Пожирателю, и тот сумел сам прорваться в наш мир с целью превратить его своим взглядом Горгоны в подражающий жизни камень. Мы, однако, имеем самосознание, а значит, этого не произошло. По мнению Брагина, наиболее близкой к правде версией было как раз то, что в один момент Нун проиграло в битве с другим племенем и, опасаясь непредсказуемых последствий попадания своих шаманов в руки врагов, просто перебило колдунов-соплеменников.

 Владислав был буквально одержим идеей овладеть теми же умениями, что принадлежали когда-то шаманам Нун. По мнению Д., корни такой увлечённости таились в негативных наклонностях Брагина: он являлся откровенным садистом, упивавшимся властью над другими людьми. Он реализовывал эти желания в отношениях с Д., пока тот был на это согласен, однако со временем потребности молодого извращенца становились всё более жестокими, что и стало одной из причин разрыва, случившегося между молодыми людьми, прошедшего, впрочем, довольно бесконфликтно. Особенно агрессия Брагина возросла, по наблюдениям его любовника, когда в интернате начал преподавать Пятилетов. Он быстро выявил подходящих для себя кандидатур в лице Брагина и Д., и принялся всячески их "окучивать", оставляя после занятий, вовлекая во внеучебную самодеятельность и даже спаивая. Д. этому воздействию до определённой степени сопротивлялся, а затем вовсе покинул интернат, в то время как Брагин остался "под крылом" нового взрослого знакомого. В отношениях с Пятилетовым он играл пассивную роль, что только злило его и раззадоривало его садистский нрав. Однажды он признался Д., что хотел бы не только убить растлителя, но и "забрать себе его душу", заточив в Пожирателя. Больное сознание юноши возбуждала идея, согласно которой прижизненное подчинение жертвы могло перейти в посмертное - вечное и абсолютное, даже если при этом осталась бы возможность лишь наблюдать её реакцию на страдания, но не вызывать её по-настоящему. 

 Д. знал, что у Брагина имеется некое тайное место, куда он в свободное время выезжает для проведения более масштабных экспериментов. Однажды он предложил Д. отправиться туда вместе с ним, но тот испугался, что друг сделает его жертвой своих извращённых манипуляций или, возможно, столкнёт его с чем-то невообразимо страшным, а потому отказался. Владислав больше никогда не звал любовника в свой потаённый угол, и даже сказал один раз, мол, хорошо, что ты не поехал, туда теперь никого нельзя возить, а если уж привёз, то нельзя отпускать обратно. "Это место никто не найдёт" - говорил Брагин - "оно навсегда останется моим". 

 Побеседовав с Д. ещё некоторое время, следователи решили, что всю потенциально полезную информацию он им уже выдал. Было похоже, что помимо изложенного выше он действительно ничего не знал. Милиционеры поблагодарили молодого человека за разговор, после чего пообещали сделать всё возможное, чтобы помочь его брату, вероятно оказавшемуся в беде. 

 Создавалось ощущение, что единственным лицом, способным ещё более приблизить правоохранителей к разгадке происходящего, являлся сам Владислав Брагин. Было, правда, совершенно не ясно, как к нему подобраться, коли неопровержимых доказательств совершения им шокирующих преступлений не имелось, а добыть их не представлялось возможным в силу саботажа со стороны неизвестных коллег, в том числе, занимающих более высокие должностные ступени, чем главные герои этого повествования. Если бы Брагин ещё раз решился на преступление, можно было попытаться поймать его "за руку", но он благоразумно затихарился и не проявлял активности. А даже если бы и проявил, как милиционеры должны были своевременно узнать об этом, будучи отрезанными от всех необходимых ресурсов? Нужно было продолжать действовать интуитивно и бить в те слабые точки, которые удалось выявить. Единственной таковой точкой с большой долей вероятности можно было назвать отношения Брагина с Пятилетовым. Милиционеры знали, что первый страстно ненавидел второго, но в отношениях с ним демонстрировал известную степень покорности. Вероятнее всего, на описываемый момент это было связано с положением, которое оба занимали в криминальной структуре, позволявшей им удовлетворять свои извращенные потребности и ощущать себя при этом в относительной безопасности. Она же защищала Пятилетова, как нужный ей для функционирования элемент. До недавнего времени он организовывал целую сеть источников детской порнографии, замаскированных под простые молодёжные тусовки в загородной местности. Брагин, в свою очередь, играл при нём роль глубоко второстепенную. Разумеется, с точки зрения тех, кто не знал о его загадочных экспериментах и способностях. Пятилетов, должно быть, знал, а вот верха преступной банды, к которой они принадлежали - нет. Поэтому Владислав не мог без угрозы своей жизни покуситься на "наставника". Впрочем, ситуация могла быстро измениться, если бы Пятилетов стал в глазах своих покровителей скомпрометированным и опасным участником. А такое следователи вполне могли попытаться организовать.

 Из беседы с Д. милиционерам, помимо прочего, удалось узнать, что, по всей видимости, старшая воспитательница указанного интерната - Галина Т. - была сотрудником, лучше всех осведомлённым о противоправных действиях Пятилетова в отношении подростков. Материалы её допросов времен проводившегося в 1983-м в детском доме расследования явно были отрывочными и неполными - некоторые документы, очевидно, были нарочно "утрачены", однако в целом женщина с самого начала и до конца придерживалась одной линии, отрицая вину Пятилетова в растлении учеников. Просматривая "её" стенограммы, было нетрудно заметить, как показания допрашиваемой менялись от полного неприятия вероятности каких-либо эксцессов, связывавших преподавателя физики с несовершеннолетними, до допущения удобной версии, к которой дело пришло в итоге. В то же время материалы допросов некоторых других сотрудников "чистились" более явно, а озвучивавшиеся ими факты претерпевали более существенные искажения, связанные, очевидно, с давлением на этих людей со стороны следствия. Это обстоятельство было особенно интересно в контексте того, что сын Галины, Михаил Т., ранее был дважды арестован милицией за воровство из магазинов, причём один раз - в компании Николая Б, а Николай Б., в свою очередь, как знала милиция, был хорошо знаком с другим вором - Дмитрием С., 24-хлетним мужчиной, бывшим сообщником Евгения З. в ходе их посягательства на магазин Электроника в ноябре 1984-ого. В распоряжении у милиции имелся подросток, Пётр Л., связавший это дело с именем Брагина и всё ещё находящийся на описываемый момент в следственном изоляторе. Казалось не лишённым вероятности, что он мог быть знаком с Михаилом. И это можно было попытаться использовать.

 Утром очередного июльского дня юноша был изъят из своей камеры с целью участия в допросе, в ходе которого следователи пообещали ему посильные помощь и содействие облегчении его участи взамен на встречную услугу. Выслушав предложение, молодой человек согласился, и вместе с милиционерами покинул СИЗО с формальной целью участия в следственном эксперименте. На самом деле правоохранители разработали для него другую программу, в соответствии с которой Пётр должен был вступить в контакт с Михаилом и склонить его к участию в очередной краже. Конечно, Михаил не мог не знать, что Пётр недавно был арестован по подозрению в аналогичном преступлении, что должно было вызвать у него ряд сомнений. Тем не менее, очевидной представлялась и его осведомлённость о том, что чуть больше двух недель назад милицейские застенки покинуло множество мелких преступников, так или иначе связанных с Пятилетовым. Пётр тоже имел к ним косвенное отношение, а значит, его освобождение становилось с ними в один ряд и уже не выглядело так настораживающе.

 Идея, с которой невольный союзник следователей должен был обратиться к их цели, состояла обворовывании нового объекта, а именно - одного из краевых детских домов. Якобы Пётр сумел получить дубликаты ключей от внутренних помещений этого здания и теперь собирался ночью проникнуть туда, чтобы обокрасть склад с хранящимися на нём дефицитными медикаментами. По разработанной легенде, участие Михаила требовалось потому, что его мать была сотрудницей другого интерната, и Пётр, исходя из этого, предполагал, что Михаил знаком с внутренним устройством и распорядком подобных заведений.

 Милиционеры предварительно уделили некоторое время наблюдению за Михаилом, и были уверены, что в нужный момент он будет готов к диалогу. Около 12 часов дня Пётр заявился домой к знакомому и изложил ему свой план. Как и ожидалось, тот оказался воодушевлён возможностью хорошо заработать на подвернувшемся деле и согласился. Остальное уже было делом техники. 

 Вечером этого же дня юноши встретились возле автобусной остановки на въезде в посёлок Знаменский, где и находился "нужный" объект. Михаил приехал туда на междугороднем автобусе, а Пётр - за полчаса до "компаньона" - на машине с милиционерами. Юноши направились в сторону интерната и укрылись в примыкающей к нему роще. Выждав наступления темноты, они выбрались из своей засады и двинулись на дело. Через подвальное помещение они попали внутрь, и.. в этот самый момент услышали снаружи приближающиеся звуки голосов. Молодые люди выскочили на улицу и натолкнулись на двоих мужчин, выглядевших, как сотрудники заведения, которые попытались задержать их. Михаил оказался пойман за рукав, но оттолкнул схватившего его человека, так, что тот попятился и упал на землю. Затем воры бросились бежать к роще, но были встречены у входа в неё подоспевшими милиционерами. 

 Задержанных доставили в отделение милиции Краснодара. Там Михаила, и без того прибывающего в крайнем смятении, напугали ещё больше, сообщив, что человек, которого он толкнул во время бегства, при падении получил серьёзную травму головы и находится без сознания в больнице. После короткого допроса шокированного юношу поместили в одиночную камеру следственного изолятора, и оставили наедине со своими мыслями. А ни свет ни заря в милицию прибыла мать Михаила, перед которой следователи обрисовали предсказуемую картину: её сын был задержан при попытке ограбления (в которую появление "случайных" свидетелей превратило эпизод воровства), совершил нападение на непричастного человека и серьёзно его травмировал. Сообщник Михаила - "свой" для следователей человек, который покажет всё, что угодно, с целью сломать первому жизнь как можно сильнее (для усиления эффекта женщине позволили пообщаться с сыном). Единственный способ избежать худшей перспективы - в инициативном порядке и со всеми необходимыми формальностями сообщить следствию всё, что известно Галине о Пятилетове и его делах. В качестве успокоения следователи пообещали женщине, что официальный допрос нужен милиционерам только для дальнейшей имитации, и "наверху" о нём никто не узнает. Впрочем, рассчитывать на то, что Галина поверит правоохранителям на слово не приходилось, кроме того, честно говоря, следователи сами никак не могли этого гарантировать. Основной расчёт делался на шантаж сотрудницы преследованием её сына. В конечном итоге, Галина согласилась на условия следователей и рассказала если и не всё, о чём знала, то, по крайней мере, очень многое о подробностях дело, закрытого в 1983-м году. 

 Согласно её словам, в течение четырёх с половиной лет, предшествовавших тому моменту, Пятилетов, преподавая в интернате физику и всячески участвуя в жизни заведения, занимался растлением воспитывавшихся там подростков, используя их не только для удовлетворения своих извращённых потребностей, но и для производства порнографии. Разного рода эксцессы при этом, конечно, происходили, но сор всегда удавалось удерживать в избе до того момента, пока Пятилетов не допустил серьёзное травмирование одного ученика. Эта история уже была представлена в настоящем повествовании, только ранее она приводилась в изложении Пятилетова - то есть в том виде, в котором она попала в финальную версию событий, позволившую закрыть дело два года назад. Согласно его словам, он защищал одного из подростков-воспитанников по имени Николай от посягательств другого юноши - Евгения Ш., и случайно повредил последнему руку. По информации же, выданной теперь старшей воспитательницей, в действительности всё выглядело куда хуже: Пятилетов, потеряв берега, вознамерился по-своему разрешить конфликт между подростками и позволить Николаю изнасиловать Евгения, предварительно напоив жертву алкоголем с растворённым в нём снотворным. Однако, в процессе педофил утерял контроль за ситуацией, и был вынужден применить грубую силу.

 Этот эпизод стал последней каплей, после которой покрывать деятельность растлителя администрация уже фактически не могла, вследствие чего ему пришлось оставить и этот конкретный интернат, и работу в заведениях для несовершеннолетних вообще. Правда, саму конфликтную ситуацию удалось погасить, и Пятилетов сохранил свободу. 

 Добившись этих показаний, следователи отпустили женщину из милиции, велев ждать и не распространяться никому, о чём с ней беседовали. После этого правоохранители перешли к следующему шагу, задержав Пятилетова на центральном рынке, куда он приехал вечером того же дня. Мужчину сразу доставили в СИЗО, где подвергли жёсткому допросу, предъявив ему наличествующие у следователей на руках козыри. Милиционеры объяснили Пятилетову, что на сей раз они раздобыли неопровержимые доказательства его участия в сети производства детской порнографии, замять которые уже не выйдет. Соответственно, в интересах самого задержанного идти на полноценное сотрудничество с правоохранителями, дабы те смогли обеспечить его безопасность в следственном изоляторе, поскольку его сообщники с описываемого момента будут пытаться избавиться от него всеми доступными способами. Допрашиваемого, однако, эти слова не убедили. Он, как и в прошлый раз, вознамерился хранить молчание, рассчитывая, очевидно, что его покровители вновь окажут давление на следствие. И уже через два часа его нахождения в камере-одиночке у него появились подтверждения этой догадке. 

 К арестованному мужчине явился медицинский работник, который осмотрел его и заявил, что тому требуется квалифицированная помощь в связи с обострением проблем с сердцем на фоне стресса. После этого к камере было вызвано несколько сотрудников, в сопровождении которых Пятилетова повели к выходу из СИЗО. Тот был явно шокирован подобным поворотом событий, и притом далеко не в лучшем смысле: он не мог не знать, что за неполный месяц до описываемого момента такие же манипуляции были совершены в отношении вредного для него свидетеля, который в конечном счёте был попросту убит. Волнение арестованного, должно быть, только возросло, когда на пути к выходу конвой внезапно частично задержали, а его самого поспешно вывели на улицу, к уже ожидающей здесь же машине для транспортировки. У него были веские основания считать, что люди, вмешавшиеся в процесс его конвоирования - группа, которая будет задействована в его ликвидации по дороге или после прибытия в больницу. Внезапное обострение проблем с сердцем, уже не молодой мужчина.. Ситуация выглядела всё хуже и хуже. В это время двое сотрудников, остававшихся с Пятилетовым, с видом полной безмятежности отошли от него, направившись к передней дверце машины. Скорее всего, в этот момент арестованный подумал, что никто вокруг него не подозревает о его опасениях. Все считают, что Пятилетов, наверное, убеждён в намерениях его покровителей помочь ему, и потому спокойно и покорно поедет на заклание. Самого мужчину такая перспектива не устраивала. У него совсем не оставалось времени на размышления, потому что уже совсем скоро из здания должна была выйти оставшаяся группа сопровождения. И Пятилетов выбрал вариант действий, на который и рассчитывали следователи: не будучи закованным в наручники, оно просто развернулся и бросился бежать.  

 Покинув территорию СИЗО через незакрытые ворота, он кинулся к автобусной остановке, стремясь затеряться в толпе пассажиров. Его преследовали, но не слишком старательно, потеряв ещё возле выхода, и ему удалось запрыгнуть в кольцевой автобус. Следователи поджидали Пятилетова возле квартиры Владислава Брагина, где беглец появился спустя примерно полтора часа с момента оставления следственного изолятора. Мужчина под покровом темноты выбрался из кустов аллеи и нырнул в нужный подъезд, где пробыл примерно 10 минут. Затем на улицу вышли уже двое - Брагин и Пятилетов. Они пересекли несколько кварталов, едва не запутав следящих за ними правоохранителей, и оказались на территории гаражного кооператива, откуда вскоре выехали на Запорожце. Милиционеры ничего не знали о наличии у Брагина такого автомобиля, очевидно, он был оформлен на другое лицо и использовался Владиславом только в редких, особых случаях. Например в таких, как описываемый. 

 Сопровождаемые группой милиционеров из 4-х человек, преступники направились на юг и выехали за пределы города. Правоохранители следовали за ними на расстоянии около 200 метров, то замедляясь и отдаляясь, то догоняя. Спустя полчаса такого путешествия машина Брагина съехала с дороги возле крохотной заброшенной деревни. Здесь преследователям пришлось ради сохранения незаметности оставить свой транспорт, и они осторожно, пешком двинулись в сторону, куда направилась парочка, благо, милиционеры находились теперь на небольшом возвышении над деревней, и могли видеть, куда именно подъехал автомобиль преступников. А тот остановился в полукилометре от них, возле старого, разрушающегося дома. Это здание с определённого ракурса очень напоминало то, которое было изображено на одном из листов со странными рисунками, найденными в карманах одежды пропавших школьников. Через пять минут правоохранители вышли к нужному дому и затаились в зарослях. Автомобиль Брагина стоял возле дома, и через его окно можно было видеть Пятилетова, приваленного к стеклу. По всей видимости, он был усыплён снотворным.

 Прошло ещё 10 минут. Наконец, на пороге дома появился Владислав. Он подошёл к запорожцу, открыл его дверь и не без труда вытащил наружу бессознательное тело Пятилетова. Взвалив его на себя, он потащил мужчину в дом. Как только они скрылись за дверью, милиционеры оставили своё укрытие и двинулись за ними. Один из правоохранителей остановился у входа, ещё один занял позицию возле лестницы, ведущей на второй этаж, а оставшиеся двое направились на кухню и проникли через расположенную там дверь в подвал, где уже возился с телом Пятилетова Брагин. Помещение, в котором они оказались, было явно более просторным, чем мог быть обычный подвал. Кроме того, оно было прекрасно освещено: большие жужжащие лампы крепились по три штуки к каждой стене, ещё одна, самая крупная, пристроилась на потолке. Стены, пол и потолок были покрыты рисунками, изображающими странные места и существ и выполненными в необыкновенном стиле. Одного взгляда на это творчество было достаточно, чтобы зритель ощутил, как теряется его связь с реальностью, будто он никогда не жил, и только сейчас впервые открыл глаза, увидев незнакомый мир, нахлынувший на него всеми своими красками. Посреди комнаты находился огромный бассейн, заполненный жидкостью, излучающей свет будто бы не только вовне, но и внутрь себя, в глубину, недоступную человеческому взгляду. Владислав услышал шум, и к тому моменту, как милиционеры заметили его, он уже успел выхватить пистолет и открыл огонь. Один следователь оказался убит сразу, а второй получил ранение и, упав на пол, потерял сознание. Служители Закона тоже успели произвести несколько выстрелов, и Брагин, будучи тяжело израненным, видимо, тоже лишился чувств. 

 Сквозь плёнку бессознательности лежавший на полу милиционер слышал какой-то шум, исходивший, казалось, из мутного сна. Это были сначала крики, затем - звуки стрельбы, после - торопливые грубые голоса, вначале приближавшиеся, а затем вдруг ставшие испуганными и быстро удалившиеся из поля слышимости. В себя он пришёл от того, что ему стало тяжело дышать. Дым скапливался со всех сторон, постепенно наполняя помещение. Следователь открыл сразу заслезившиеся глаза и сквозь боль и жар увидел, что труп его коллеги лежит рядом с ним. Сам он находился у края бассейна и его рука была погружена в светящуюся жидкость. Брагин, подстреленный и упавший с противоположной стороны бассейна - исчез, от того места, где он лежал, в сторону бассейна протянулся кровавый след. Следователь попытался подняться, но почему-то не смог. Попробовал снова - опять неудача. Предположив, что дело в его ранении, он стал поспешно осматривать себя и обнаружил две раны - одну на ноге и ещё одну на бедре. Они причиняли ему боль при каждом движении, и из них натекло много крови, но было что-то ещё, сковывавшее его тело, ограничивающее в привычном манёвре. Голова соображала плохо, дышать было почти невозможно. Тогда он со страшным усилием перекатился на другой бок, и всё же смог подняться. Зажимая рот и нос окровавленной тканью, он вскарабкался по лестнице, и сквозь охваченные огнём внутренности дома пошёл к выходу. По пути он наткнулся ещё на два трупа, принадлежавшие, по всей видимости, правоохранителям, оставшимся снаружи подвала. Оказавшись на улице, милиционер принялся сдёргивать с себя одежду и кататься по земле, сбивая пламя. Только тогда он заметил, что на одной из его рук отсутствует кисть. Покалечена оказалась именно та рука, которая попала в бассейн. На ней не было жутких повреждений и она не давала боли. Только из того места, где теперь заканчивалась конечность, торчал небольшой фрагмент кости, обрамлённый розоватым мясом. 

 Кое-как следователь выбрел к автомобильной дороге и поймал попутку, доставившую его в больницу. Спустя три месяца с описанного момента, когда он рассказывал мне эту историю, то уже почти не помнил, что происходило с ним в последующие несколько недель. Вокруг него суетились ничего не понимающие доктора, приходили коллеги из милиции, пытавшиеся о чём-то его расспрашивать, навещали члены семьи.. Ему снились странные сны, в которых он будто улетал куда-то в космос, проваливаясь в небо, как в пропасть, и теряясь в бесконечном падении, забывая попутно, кто он и существует ли вообще. А ещё у него болела рука. Теперь она начала болеть. Это были фантомные боли, затрагивающие лишь ту часть, которая растворилась в неизвестном веществе. Они то приходили, раздаваясь волнами, отдававшимися неразличимым высокоголосым эхом у него в голове, то исчезали так, будто их и не бывало никогда. Эти боли преследовали его, когда он в бреду лежал на больничной койке, превращая его и без того тяжёлые грёзы в кошмары, в которых страх перед чем-то невидимым и необъятным накатывал вместе с приступами мучительной пульсациии в отсутствующей кисти. Они же остались при нём и после, когда он уже выписался из больницы и сталь потихоньку возвращаться к нормальной жизни. Он не хотел говорить о болях, от которых не помогало ни одно из испробованных средств, своим родным, и поэтому иногда позволял себе вдоволь пожаловаться на них мне. Я поддерживал его, как умел, но всё же не мог ничего посоветовать, хоть и очень хотел этого, видя, как он мучается. 

 Лишь за два дня до своего самоубийства он рассказал мне о главном наблюдении, сделанным им и касавшемся болей. Пытаясь умерить приступы, иногда становившиеся почти невыносимыми, он порой брал бумагу и начинал отмечать на ней карандашом линии, длинные из которых обозначали долгие импульсы боли, а короткие - более скоропроходящие. Получалось будто послание, составленное с помощью азбуки Морзе. Он до последнего гнал от себя эти догадки, но однажды решил проверить гипотезу. Он озвучил мне целый ряд фраз и высказываний, с неизвестно чьей помощью выведенных им на бумаге, говоривших и обычных житейских делах и заботах, и об ужасах и зверствах маньяка, истязавшего людей у себя в подвале, прежде чем растворить их в неизвестной кислоте заживо. О том, как этот человек был бесконечно изобретателен, как один раз он, например, подверг мистическому уничтожению тело одного подростка и "часть из головы" другого, ради эксперимента, призванного дать второй, искалеченной жертве возможность видеть детали обстановки, оставшиеся в памяти первой. Как он снова и снова обращался пропавшим в небытие душах, чтобы услышать их голоса и почувствовать их мучения. Единственное, о чем ни разу не упоминал загадочный собеседник моего приятеля, так это о месте, где он теперь находился. Лишь одно его высказывание можно с трудом расценить, как комментарий на эту тему. Я помню эти слова наизусть до сих пор: "Мы видим свет, мы чувствуем всё лучше. Скоро мы будем рядом с вами, будем снова существовать. Когда мы найдём путь, мы скажем тебе, что снова существуем".