Я не ждал от этого дня ничего. Таких дней у меня было слишком много — когда просыпаешься утром и понимаешь, что всё пойдёт по кругу. Работа, магазин, телевизор, сигареты. Иногда чувствовал, что просто плыву по течению, и никакой берег мне не светит.

Пятница. Вечер. Люди радуются, у них планы, кто-то идёт пить, кто-то встречается. А я просто вышел пройтись. Зачем? Не знаю. Просто не хотелось сидеть дома.

На улице было пасмурно. Воздух плотный, как перед грозой, но дождя не было. Я сунул руки в карманы, прижал куртку к телу и пошёл. Ноги сами привели в Битцевский парк. Я часто бывал там, когда нужно было проветрить голову.

На входе купил бутылку пива. Просто для компании самому себе. Плевать, что тёплое. Плевать, что горькое. Сел на старую лавку, которая стояла чуть в стороне от тропинки. Там было тихо. Людей почти не было — самое то.

Сигарету закурил, затянулся. Думал о своей жизни, о том, как всё серо и однообразно. Я даже радовался, что один. Никто не тронет, не спросит, не нарушит.

Но он подошёл.

— Добрый вечер. Не против, если присяду?

Я чуть обернулся. Мужчина. Лет сорок. Обычный. С лица не скажешь ничего — ни злобы, ни доброты. Просто… лицо. Тёмная куртка, в руках пакет.

— Садись, — ответил я.

Он сел, вздохнул тяжело.

— Погода что-то не радует, — сказал он.

— Да. Хмуро.

— Ты часто здесь бываешь?

— Иногда. Когда голова пухнет.

— Понимаю, — кивнул он. — Я тоже люблю просто пройтись, подумать.

Он достал из пакета бутылку водки. Без опознавательных знаков, как самогон. И два пластиковых стаканчика.

— Угощайся?

Я замешкался.
— Я пиво пью.

— Ну, грамм сто — не страшно. За встречу.

Он говорил спокойно, уверенно. Без напора. Как будто мы уже знакомы.

— Ладно, давай.

Он налил. Мы чокнулись.

— За вечер.

— За вечер.

Выпили. Водка ударила сразу, как всегда.

— Меня Александр зовут, — сказал он.

— Игорь.

— Приятно. Сейчас редко встретишь нормальных людей. Все куда-то бегут, суетятся. Никто не думает о простом.

— Ага, — согласился я. — Сейчас всё через жопу.

Он усмехнулся.

— Вот именно. Я вот, например, на складе работаю. Обычное дело. Не рвусь никуда. Главное — чтобы спокойно было.

— Я на стройке. День сурка.

— Да. У всех так.

Он молчал, потом снова налил. Я не возражал.

— Знаешь, что мне нравится в таких местах? — спросил он.

— Что?

— Здесь никто не мешает. Тишина. Можно быть самим собой.

— Это да.

Он посмотрел куда-то в сторону.

— Я иногда думаю: а если бы людей не было? Никого. Просто лес, ветер, дождь… Ты один. Ни шума, ни лиц, ни слов. Чистота.

Мне стало как-то неуютно. Он говорил это мягко, но что-то в этих словах зацепило.

— Да ну, одному плохо.

— Не знаю. Иногда одному легче.

Я не ответил. Просто смотрел на землю.

Он вдруг обернулся ко мне.

— Хочешь, покажу одно место? Тут рядом. Там… красиво. Особенно в такую погоду.

Я пожал плечами.

— А далеко?

— Нет. Пять минут. Пройдёмся?

Он смотрел спокойно. Ни капли напряжения. Как будто знал: я пойду.

— Пошли.

Мы пошли.

Сначала тропинка была знакомая, широкая, утоптанная. Я не чувствовал опасности. Он шёл впереди, держа пакет в руке, иногда оборачивался.

— Ты как, нормально? Не заблудимся?

— Да тут хрен заблудишься, — усмехнулся он. — Я этот парк как свой карман знаю.

Шли молча. Время от времени он бросал какие-то фразы.

— Я вот всегда думал… почему люди боятся темноты?

— Инстинкт, наверное, — сказал я. — Всё-таки неизвестность.

— Инстинкт, да… — повторил он. — А мне темнота нравится. Она честная. В ней никто не видит, кто ты. Все равны.

Я не знал, что ответить. Просто шёл. Похрустывали ветки, воздух становился плотнее.

Мы свернули с главной тропинки на узкую. Я заметил, что она заросла — редко тут ходят. Лес стал другим. Глубже. Мрачнее. Я вдруг понял, что не слышу даже далёких голосов, машины не шумят. Тишина была давящей.

— Слушай, а точно недалеко? — спросил я.

Он остановился, обернулся.

— Ещё чуть-чуть. Ты не торопись. Здесь хорошо. Здесь никто не помешает.

Эти слова...
Я впервые почувствовал что-то холодное внутри. Но виду не подал.

— Я тут с детства гуляю, — продолжал он. — Раньше всё было проще. Люди не лезли друг к другу. Никто не спрашивал, где ты был.

— А сейчас что?

— Сейчас все суют нос. Смотрят, обсуждают. А ты представь — нет никого. Только ты и лес.

Я снова молчал.
Тревога копилась, но логики уходить не было. Он не делал ничего странного. Просто говорил.

— Вот, — сказал он. — Ещё немного, и мы там.

Место было… странное.

Поляна. Маленькая. Деревья кругом стояли, как стена. Земля сырая. Лавки — никаких. Только старый пень, будто специально для сиденья.

— Вот, — показал он. — Тихо. Нравится?

— Необычно.

— Знаешь, я сюда прихожу подумать. Здесь, как нигде, понимаешь, что всё временно.

Я кивнул. Он сел на пень, достал бутылку, налил ещё.

— Выпьешь?

— Давай.

Глоток. Холодок пошёл по спине. Ветерок поднялся. Он смотрел куда-то сквозь деревья.

— Люди… странные. Живут, как будто вечно будут. А ведь можно — раз — и нет человека. Вот был и нет.

Он сказал это ровно, спокойно.

Я усмехнулся, чтобы сбить напряжение.

— Ты философ, я смотрю.

— Не философ. Просто вижу. Я… многое видел.

Он посмотрел на меня.

— Ты хороший парень. Спокойный. Таких мало. Все суетятся.

— Да ну, обычный я.

— Обычный… — повторил он. — Обычные дольше не живут.

Эти слова ударили. Я замер.

Он встал. Медленно подошёл.

— Не бойся. Я не о тебе.

Он снова улыбнулся. Как раньше. Тепло.

— Просто мысли.

Я выдохнул. Сердце стучало чаще. Но он не делал ничего.

— Хочешь анекдот? — спросил он вдруг.

— Ну?

— Идут двое по лесу. Один говорит: «Здесь кто-то убивал». Второй: «Тихо, не вспугни».

Он рассмеялся. Я нет.

— Шутка, шутка, — добавил он.

Я не смеялся. Анекдот был дерьмовый.

Александр посмотрел на меня и будто понял.

— Не в настроении?

— Просто не смешно.

— Бывает… Бывает.

Он прошёлся по поляне. Я сидел, курил. Рука дрожала чуть. Сам не понимал, чего боюсь. Но что-то было не так.

Он подошёл ко мне ближе.

— Я вот часто думаю… зачем мы встречаем людей? Почему именно этих? Не других.

— Случайность, наверное.

— Не думаю. Всё не просто так. Я не верю в случайность.

Я выкинул бычок. Стал вставать.

— Слушай, время-то уже, пойду, наверное.

— Подожди, — сказал он, спокойно. — Не торопись. Выпей ещё.

— Да не, хорош.

— За компанию. За вечер. За нас.

Он держал стакан. Я взял. Не хотелось спорить. Выпил. Горло обожгло.

Он присел рядом.

— Знаешь, что я заметил? Когда человек боится — это видно. Даже если он молчит.

Я напрягся.
— С чего ты это?

— Просто говорю. Ты не боишься?

— А с чего мне бояться?

Он снова улыбнулся. Медленно.

— Вот и я о том. Всё нормально. Я же с тобой.

Тишина давила. Я слышал, как он дышит.

— У тебя есть кто-то? — спросил он.

— Что?

— Ну, ждёт кто?

— Да нет.

— Вот и я один.

Он замолчал.

Я снова стал вставать.

— Пошли обратно?

Он посмотрел. Долго.

— Пойдём.

Шли обратно молча. Только ветки хрустели. Я чувствовал, что он смотрит. Иногда.

— Слушай, а ты вообще веришь, что кто-то может просто исчезнуть? — спросил он.

— Что?

— Ну вот. Шёл-шёл. И всё. Нету. Без следа.

— Бывает, наверное.

— Бывает, да… и никто не ищет. Потому что некому.

Я остановился.

— Слушай, ты чего такое несёшь?

Он подошёл ближе.

— Да ничего. Просто мысли. Не бойся.

— Я не боюсь.

— И правильно.

Мы вышли на тропу. Свет фонарей был далеко, но виден.

— Вот, почти пришли, — сказал он.

Я выдохнул.

— Спасибо, что показал.

— Не за что.

Он снова стал добрым. Таким, как в начале.

— Хочешь напоследок?

Он протянул бутылку. Я отказался.

— Ладно, — он налил себе. — Тогда за тебя.

Мы стояли. Воздух был тяжёлый.

Он допил. Посмотрел на меня.

— Игорь… Ты хороший.

— Спасибо.

— Я это не всем говорю.

Он сделал шаг ближе.

— Ты знаешь, что я часто думаю?

— Что?

— Что самое страшное — это не смерть. А когда тебя никто не помнит. Никогда.

Я не успел ответить.

Он схватил меня за плечо.

— Не бойся. Это быстро.

Он держал меня за плечо. Крепко. Но не рвал. Просто держал.

— Не бойся… — сказал он снова, тихо, почти ласково. — Это правда быстро.

Я вырвался. Резко. Шаг назад.

— Ты что, ебанулся?

Он не изменился. Лицо спокойное, как и было.

— Не кричи. Не надо. Я просто хочу, чтобы ты понял. Я… не просто так.

Я отступил ещё. Сердце грохотало. Руки холодные.

— Пошёл нахуй, слышишь?

Он шагнул вперёд.

— Тише. Ты же хороший. Я же говорил.

— Не подходи.

— Я думал, ты поймёшь. Но ты боишься. Жаль.

Я хотел бежать.

И тогда — первый удар.

Я не видел, чем. В глазах вспышка, в голове звон. Ноги подогнулись. Земля навстречу. Всё медленно.

Он стоял надо мной.

— Я умею. Понимаешь? Я умею.

Я полз. Руки дрожали. Грязь в лицо. Листья в зубах.

Второй удар.

Боль.

Не чувствовал, где. Только шум в ушах. Только он.

— Ты не кричи. Это никому не нужно. Всё равно никто не услышит.

Я пытался встать. Тело не слушалось. Он подошёл ближе.

— Смотри на меня. Давай.

Я не смотрел.

Третий.

Мир поплыл. Красный, чёрный. Я плакал, но слёз не было. Только страх. Только пустота.

— Почти… — его голос стал тихим, тёплым. — Почти.

Я не верил. Молился внутри. Хоть кому. Хоть чему.

— Я записываю всех. Ты будешь… сорок шестым.

Он присел рядом. Я чувствовал, как он трогал моё лицо.

— Закрой глаза.

Я не мог.

И тогда — тишина.

Тьма.

Я не помнил, как пополз. Как дополз. Всё было как в бреду. Как будто это не я, а кто-то другой. Только запах крови, грязи и сырости не отпускал.

Лес — не кончался. Ноги не слушались, но я полз.

Потом — асфальт. Я увидел его. Вроде дорога, но никого. Ни машин, ни людей. Пустота. Я шёл… нет, полз — куда глаза.

Нашёлся люк. Открыт. Там — тепло. Я не думал.

Я упал в него.

И забыл.

Нашли меня через два дня. Рабочие. Они открыли люк — там вонь стояла страшная.

— Там кто-то…

Я не слышал их. Я был. Просто был.

Меня вытащили. Врачи сказали:
— Он не жилец. Много крови потерял. Череп. Почки. Всё.

Но я выжил.
Почему?

Боль прошла. Тело — нет. Но внутри стало пусто.

Я лежал. Смотрел в потолок. Ничего не хотел. Ни говорить, ни вспоминать.

— Как он выглядел? — спрашивали.

— Не помню.

Это была правда. Его лицо стерлось. Остался голос.

— Тише… тише…

Меня не мучили. Я был ничей. Даже мать приходила и молчала. Я не знал, кто она.

Шрамы. Голова. Вены. Всё это — он.

Прошёл год. Потом ещё один.
Александра не нашли. Я смотрел новости — ничего.

Я снова ходил. Но не туда. Не в лес.

Работа? Нет. Жизнь? Нет.

Только тишина.

ТРИ ГОДА СПУСТЯ

Вечером. Телевизор гудел. Я пил чай. Просто так. Тупо.

И вдруг — лицо. На экране. Его лицо.

— Александр Печушкин. Задержан. Подозревается…

Я замер.

— Он…

Руки дрожали. Я не слышал слов. Только его.

— Почти… почти…

Следователь сказал:

— Мы нашли у него тетрадь. Ты в списке. Он думал, что ты умер.

— Он не ошибся.

Три года. Я ждал? Нет. Просто жил. Или умирал медленно.

Теперь я знал. Его звали Александр. Его нашли. Его посадят...