Страшные истории
Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
Настроить сортировку
{sort}
Каспар Хаузер
Указать автора!10.5 мин. Страшные истории Captain_Torch 26-08-2019, 22:23 Источник
Найдёныш был доставлен к дому капитана фон Вессенига, куда вошёл, не сняв шляпы, и на вопрос слуги, что ему нужно, ответил, что его направили в этот дом и что он останется здесь, заключив при этом: «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». Позднее слуга рассказывал, что юноша показался ему до крайности измученным. Найдёныш плакал, с трудом держался на ногах и явно страдал от голода и жажды. Слуга (по приказу хозяйки, которой за отсутствием мужа было передано письмо) предложил ему мяса и пива, однако молодой человек выплюнул и то, и другое, гримасой выразив своё отвращение. Зато он жадно съел кусок чёрного хлеба, запив его стаканом воды. Попытки расспросить его ничего не дали, неизвестный заученно повторял «Хочу быть кавалеристом, как мой отец», явно не понимая, о чём ему говорят, в результате чего слуга сделал вывод, что перед ним какой-то дикарь. Так как фон Вессенига не было дома, слуга проводил незнакомца в конюшню и предложил отдохнуть на охапке соломы, где тот и уснул.
Фон Вессениг пришёл домой через несколько часов, и возбуждённые дети тут же сообщили ему о «дикаре». Добиться от незнакомца сведений о его личности по-прежнему не удавалось, за исключением одной фразы — «Хочу быть кавалеристом, как мой отец». В конце концов, решено было доставить странного визитёра в полицейский участок.
Около 8 часов вечера еле передвигавшего ноги юношу с огромным трудом привели в полицейский комиссариат. В это время там находилось несколько младших офицеров и нижних полицейских чинов. Попытки допросить неизвестного по привычному сценарию — имя, возраст, место проживания — ничего не дали. От него можно было добиться только трёх фраз: «Мой дом» (по другим сведениям «Домой» или «Отведите домой»), «Не знаю» и «Хочу быть кавалеристом, как мой отец», к чему добавлялись слёзы и нечленораздельные звуки. Юноша, по всей видимости, не отдавал себе отчёта, где находится, не выражал никаких чувств, его взгляд, рассеянный, как у слабоумного, равнодушно скользил вокруг. Предпринимались попытки воздействовать на юношу окриками, но никакие строгости не возымели своего эффекта. Полицейские были совершенно сбиты с толку — случай явно выходил за пределы привычного. О преступлении явно речи не было, неизвестный вызывал у них только жалость. Попытка накормить его мясом и пивом кончилась точно так же, как и в прошлый раз, и вновь он согласился съесть кусок чёрного хлеба и выпить воды.
Наконец, кто-то догадался принести ему бумагу и чернила и, практически не надеясь на успех, жестами предложил написать что-нибудь. Однако неизвестный уверенно взял перо и вывел на бумаге «Каспар Хаузер». Под этим именем он и вошёл в историю. Попытки заставить его написать название места, откуда он пришёл, кончались только тем, что юноша повторял: «Мой дом. Хочу быть кавалеристом… Почему нет». Добиться от него чего-либо другого было совершенно невозможно.
Согласно полицейской описи, в момент появления в участке на Каспаре была надета войлочная шляпа, сшитая по городской моде, с жёлтой шёлковой лентой и тонкой полоской красной кожи. Вокруг шеи был обёрнут чёрный шёлковый шарф. Кроме того, на нём была рубашка из грубой ткани и пёстрый жилет, застиранный и не новый, а также серая полотняная куртка крестьянского покроя. На ногах у неизвестного были тяжёлые ботфорты. Сапоги явно были ему малы, их носки были отрезаны, и пальцы ног торчали наружу.
Кроме того, при Каспаре был конверт, содержащий два письма. В углу конверта были видны три полустёртые буквы, которые можно было прочесть как G. I. R. либо как C. T. R. Письма были написаны с настоящими или искусственными орфографическими ошибками в простонародной, возможно, несколько нарочитой манере. Первое из них гласило:
~~~
Баварская граница 1828 г.
Его Высокоблогородию капитану кавалерии!
Я Вам посылаю мальчика, который уверяет, что хочет служить своему Королю верой и правдой. 7 октября 1812 года мне его передали, а я сам бедный поденщик и своих детей десять душ, а мне и на себя не хватает, ещё и работы много. Его мать мне его отдала, чтобы я его воспитал, а где она есть, я не знаю и властям тут не стал сообщать, что мальчик у меня. Я сам себе подумал, что надо его вырастить как сына. Он у меня воспитан в христианской вере а с 1812 года я ему не позволял из дому сделать не шагу, так что никто не знает, где его держали, а сам он тоже не знает, ни что у меня за дом, ни где он есть, так что спрашивайте его, сколько хотите: он вам всё равно ничего не скажет. Читать и писать я его научил, и он теперь пишет прямо как я, не отличишь, а когда его спросишь, чего он для себя хочет, отвечает, что хочет быть кавалеристом как его отец, а ещё будь у него родители, а их нету, стал бы учёным. Ему только раз покажи, он всё сразу на лету и схватит.
Я с ним только добрался до ноймарской дороги, а оттуда он дальше топал сам, я ему сказал, что когда он станет солдатом, я сразу явлюсь и отведу его домой, а если нет, я бы из-за него попал в историю.
Превосходный Капитан, не мучьте вы его вопросами, он все равно не знает, где я есть, я его увез посреди ночи, и ему теперь дорогу домой ни за что не найти. Ваш покорный слуга, имя я вам своё не скажу, потому что не хочу, чтобы меня за это взгрели.
У него при себе нет ни гроша, потому что у меня у самого в кармане пусто, так что если не хотите его себе взять, можете выпустить ему кишки или вздёрнуть у себя над камином.
~~~
Приложенная к письму коротенькая записка, якобы от матери Каспара, гласила:
~~~
Ребенок крещён, его зовут Каспаром, вам же надо будет ему придумать фамилию. Ребенок вам отдаётся на воспитание. Его отец был кавалерист. Когда ему будет семнадцать, отправьте его в Нюрнберг, в Шестой полк лёгкой кавалерии, где служил его отец. Я же вас прошу его оставить у себя до семнадцати лет. Родился он тридцатого апреля в году 1812. Я простая бедная девчонка, мне кормить ребенка нечем, а его отец умер.
~~~
При том, что письмо было написано готическим шрифтом, а записка — простой латиницей, почерк в том и в другом случае был, похоже, одинаков.
После тщательного исследования письмо «матери» было объявлено фальшивкой. Для документа, написанного якобы 17 лет назад, бумага и чернила имели слишком свежий вид. Кроме того, чернила использовались одинаковые.
Каспаром заинтересовался надзиратель городской тюрьмы Андреас Хильтель. Пожалев юношу, он поселил его в небольшую комнату по соседству с апартаментами, в которых проживала его собственная семья. В двери комнаты было проделано потайное отверстие, позволявшее Хильтелю незаметно наблюдать за ничего не подозревающим Каспаром. Поднаторевший в разоблачении всевозможных хитростей заключённых, тюремщик желал сам убедиться, что перед ним не лгун и не притворщик. В скором времени он отбросил всякие сомнения. Наедине с собой Каспар вёл себя точно так же, как в присутствии посторонних — днём сидел спиной к стене, вытянув ноги на полу и глядя перед собой в пустоту, ночью — крепко спал. Хильтель стал приглашать Каспара к себе, и тот в скором времени сдружился с его детьми — одиннадцатилетним Юлиусом и трёхлетней Маргарет — и даже стал садиться за один стол с семьёй, по-прежнему упорно отказываясь от любой еды, кроме привычной для себя. Также он стал постепенно делать успехи в языке, легко и быстро усваивая новые для себя слова, в то время как выступающая нижняя челюсть, придававшая ему поначалу сходство с обезьяной, мало-помалу встала на место.
Судя по документам той эпохи, Каспар в момент своего первого появления был юношей около 1,5 м роста, пропорционально сложенным, широким в плечах. Зубы мудрости появились у него лишь три года спустя, что с уверенностью позволило определить его возраст как 16—17 лет. Мягкие волосы светло-каштанового цвета вились крупными кольцами, цвет лица был бледным, но это не придавало юноше болезненного вида. Кисти рук маленькие, изящные, мягкие и слабые, ступни, по всей видимости, не знавшие обуви, также были маленькими, подошва мягкой как у младенца, в момент его прихода в полицейский участок сплошь покрытая волдырями от тесной обуви. На обеих руках следы прививок от оспы, на правой возле локтя — след недавнего удара палкой.
Когда Каспар плакал, его лицо искажалось гримасой, когда был доволен, улыбался словно младенец. Большие голубые глаза были яркими и живыми, но вначале совершенно лишёнными выражения. Также, словно младенец, он почти не мог пользоваться руками, в обычном положении держа пальцы растопыренными в разные стороны, соединив большой палец с указательным в кольцо. При необходимости взять какой-нибудь предмет он действовал всей рукой. Что касается ходьбы, то двигался он с огромным трудом, покачиваясь и сразу же делая следующий шаг, чтобы избежать падения. Малейшее препятствие немедленно заставляло его спотыкаться и падать. Подниматься и спускаться по лестнице он долгое время не мог без посторонней помощи. Во время медицинского осмотра Каспар неожиданно от слабости уселся на пол, вытянув ноги, оставаясь в таком положении до конца, находясь в апатичном состоянии, безучастный к вопросам и к угрозам.
Доктор Прой в своём врачебном заключении опирается на объективные данные. Здесь следует упомянуть существенный феномен, связанный с коленями. Прой описывает его так: «Оба колена имеют своеобразное строение. Головки суставов голени и бедра сильно отступают назад, в то время как в передней своей части сильно искривлены, и заметно опускаются вместе с коленной чашечкой; поэтому, когда Хаузер садится на плоскую поверхность, его ноги лежат так, что через подколенную ямку едва ли можно просунуть лист бумаги, в то время как у других людей легко проходит сжатый кулак. Это наблюдение особенно важно потому, что оно подтверждает дальнейшие рассказы Каспара Хаузера о его заключении.
Желудок Каспара не был приспособлен к иной пище и питью, чем вода и чёрный хлеб, запах любой другой пищи (за исключением запаха укропа, тмина и аниса) вызывал у него отвращение. Попытка подмешать к воде пару капель вина или кофе кончалась тем, что у Каспара начиналась рвота, на теле выступал обильный пот, и ещё какое-то время он мучился головной болью. Попытка однажды поднести ему спирта под видом воды кончилась тем, что от одного запаха найдёныш потерял сознание и пробил бы головой стеклянную дверь, не подхвати его на руки один из свидетелей происшествия. Молоко, кипячёное или сырое, равно вызывало у него тяжёлое расстройство пищеварения. Однажды к хлебу добавили крохотный кусочек мяса, но Каспар немедленно определил его по запаху и есть отказался. Такое же отвращение вызывал у него запах розы, резкий звук мог привести к конвульсиям, яркий свет слепил и заставлял моргать. Время от времени найдёныш имел обыкновение застывать, глядя в пустоту, и не реагировал ни на какие внешние раздражители.
Все медицинские наблюдения Прой ещё раз обобщил в более позднем подробном врачебном заключении. Он приходит к выводу, что «Каспар Хаузер действительно с раннего детства был удалён из человеческого общества и помещён в такое место, куда не проникал дневной свет, и в этом состоянии он оставался до того момента, когда однажды, словно с небес, появился среди нас».
Разум Каспара действительно представлял собой tabula rasa. Как новорождённый, Хаузер видел вокруг себя лишь мельтешение цветовых пятен и форм. Всех людей без различия пола и возраста найдёныш именовал «Bua» (то есть «мальчик»), различая их по одежде, причём явное предпочтение отдавал ярким женским платьям, и как-то раз даже пожалел, что сам не родился девочкой. Вся остальная живность — как животные, так и птицы — была для него «лошадками» (Ross). Приязнь у него вызывали «лошадки» белого цвета, чёрных он попросту боялся, и когда однажды случилось, что чёрная курица направилась в его сторону, он с криком попытался от неё убежать. Если верить позднейшим наблюдениям фон Фейербаха, больше всего Каспару нравился красный цвет, следом за ним шёл жёлтый (в особенности золотистый, блестящий), к белому он был равнодушен, зелёный и чёрный приводили его в ужас.
В первый раз увидев своё отражение в зеркале, он попытался схватить руками своего «двойника».
В первые дни, подавленный количеством новых впечатлений, он не реагировал на бой башенных часов и колокольный звон, затем, наконец, обратил на это внимание и долгое время с интересом слушал. Когда однажды мимо окна прошла с песнями и музыкой свадебная процессия, Каспар жадно смотрел и слушал, и даже когда последние звуки замерли вдалеке, продолжал ждать. Однако едва ему решили показать военный парад, мальчик забился в конвульсиях. Когда ему дали перо и бумагу, он принялся сосредоточенно покрывать страницу буквами и слогами, как это делают дети, осваивающие письмо. Одна из таких страниц сплошь была исписана словами «Каспар Хаузер», которые он, вероятно, ещё сам плохо понимал.
Следует также заметить, что, по словам самого Каспара, он вначале не умел отличать объёмные предметы от нарисованных. Так, изображённый на бумаге круг и реально существующий шар для него были одним и тем же, пирамидка и нарисованный треугольник не отличались друг от друга. Лишь позднее, в процессе игры он научился соразмерять зрительные и тактильные впечатления между собой. Размер предмета, определяемый зрительно, также часто вводил его в заблуждение, монетка, поднесённая к глазу, казалась равной по величине дому, который собой закрывала. Также он не умел зрительно определять расстояние до предмета; словно младенец, Каспар пытался схватить башенные часы, по виду вполне досягаемые.
Речь его была в то время ещё набором отдельных мало связанных между собой слов. Никакого понятия о грамматике у найдёныша не наблюдалось — склонения и спряжения, впрочем, как и немецкие вспомогательные глаголы, отсутствовали напрочь, словно иностранец Каспар выражался в манере «я говорить, вы понимать». Также обращаться к нему на «ты» было совершенно бессмысленно, он реагировал лишь на имя «Каспар» и сам о себе говорил исключительно в третьем лице.
Память у найдёныша была невероятно цепкой, одного раза ему хватало, чтобы запомнить внешность каждого визитёра и позднее без запинки назвать его по имени.
Изо дня в день Каспара приводили в полицейский комиссариат, во-первых, чтобы изучить получше, а во-вторых, чтобы он сам постепенно привыкал к обществу людей. В конце концов один из солдат эксперимента ради принёс ему игрушечную деревянную лошадь. Успех превзошёл все ожидания — Каспар обрадовался ей, «словно старому другу, чьего возвращения долго ждал»
Впрочем, период детских игр продолжался сравнительно недолго, и новой страстью Каспара стали рисунки и гравюры, которыми он украшал стены своей комнаты. Со временем он и сам оказался способным художником, и эта страсть к рисованию, вероятно, стала причиной его гибели.
Сколько Каспар помнил себя, он постоянно находился в крохотной каморке, в которой нельзя было ни встать, ни лечь во весь рост. Целыми днями он сидел, прислонившись спиной к стене, или ползал по полу. В каморке было два окна, забитые досками так, что внутрь почти не проникал свет, и потому внутри стояли будто бы вечные сумерки. Кроме того, в каморке была печь, которую топили снаружи, и дверь, постоянно запертая, которую опять же снаружи только и можно было открыть. В полу была проделана дырка, внутри её находилось нечто вроде ночного горшка, куда предполагалось справлять нужду.
Когда темнело окончательно, Каспар устраивался спать, также в полусидячем положении. Когда светало, просыпался и обнаруживал рядом с собой кусок чёрного хлеба и кружку воды, ночной горшок был кем-то опорожнён. Если хлеба хватало постоянно, то утолить жажду получалось не всегда. Порой вода имела «дурной вкус», и, выпив её, Каспар засыпал. Когда он просыпался, ногти его были подстрижены, одежда (состоявшая всегда из рубахи и коротких штанишек) менялась. Компанию в этом подземелье составляли ему две деревянные лошадки и деревянная собачка, вырезанные из светлого дерева, которых Каспар день напролёт возил по полу в разных направлениях и украшал обрывками бумаги. О существовании внешнего мира и каких-либо живых существ Каспар не имел ни малейшего представления. В каморке царила полная тишина, туда не доносилось ни пения птиц, ни людских голосов.
Вся обстановка состояла из соломенного тюфяка и изразцовой печки в виде пчелиного улья. Однажды «человек, который всегда с ним был», вошёл к нему босиком, низко нагнувшись, чтобы пройти под потолком, положил к нему на колени доску, рядом положил молитвенники и, пристроив сверху кусок бумаги, принялся, стоя сзади, водить по бумаге рукой Каспара с зажатым в ней пером. Мальчик был в восторге от этой новой игры, не понимая, что получается в результате.
«Чёрный человек» объяснил мальчику, что каждую ночь он приносит ему хлеб и воду, а сейчас тот должен научиться читать и писать. С тех пор каждые пять дней его наставник приходил к нему с уроками. Каспар прилежно учился и был сообразительным, но учитель был строг и нередко бил его палкой по правой руке за малейшие провинности.
Однажды ночью наставник Каспара грубыми движениями разбудил юношу, взвалил его на спину и вынес наружу, после чего, по словам Каспара, «стало совсем темно» — иными словами, мальчик потерял сознание. Он не знал, сколько времени прошло после того, как неизвестный поднялся с ним вверх по холму или по лестнице, но затем его накормили, неизвестный поставил его на ноги, и, обхватив сзади руками, стал учить ходить. Таким образом, кое-как переступая, Каспар продвигался вперёд. Неизвестный раз за разом повторял фразу о кавалеристе, пока мальчик не запомнил её наизусть, не понимая, что она значит. Каждая попытка поднять голову пресекалась окриком и приказом смотреть себе под ноги. Несколько раз, когда он уставал, его клали на землю вниз лицом, потом снова поднимали, и путь продолжался. Так они шли вдвоём два дня и две ночи. Несмотря на проливные дожди, они не останавливались на отдых в постоялых дворах, не разговаривали с встречными крестьянами, спали на голой и грязной от дождя земле. На третий день неизвестный переодел Каспара в чистую одежду, надел на него ботинки, после чего идти стало куда больнее, и, показав на ряды домов вдали, назвал их «большой деревней», научив, что спрашивать и как искать дорогу к Новым Воротам, сунул ему в руки конверт, исчезнув уже навсегда.
18 июля 1828 года Каспар перебрался в дом к профессору Георгу Даумеру. Здесь его обучили читать, писать, рисовать и даже играть на клавесине. Умственное развитие Каспара в то время прогрессировало со скоростью, удивлявшей даже его учителя — уже к концу августа он научился говорить и писать (хотя и с орфографическими ошибками), связно выражать свои мысли, заинтересовался собственным прошлым и своей потерянной семьёй.
Особой заботой для приёмной семьи Каспара было приучить его к еде, более подходящей для растущего организма, чем хлеб и вода. Поначалу ему специально стали варить овощные супы на воде, постепенно увеличивая количество овощей, что он сам воспринимал как улучшение вкуса, удивляясь, почему это происходит. Вместе с хлебом он приучался есть выпечку, сухие овощи, затем в суп стали добавлять несколько капель мясного бульона, а к хлебу прилагать кусочки разваренного мяса. Это разнообразие скоро дало свой результат. Каспар начал расти, прибавив за год 5 см.
17 октября 1829 года, в субботу, Каспар отправился в уборную, и там услышал тихое звяканье дверного колокольчика, словно бы придержанного рукой, затем увидел скользнувшую по двору тень. Он услышал крадущиеся шаги, которые затихли у двери в коридор. Каспар высунул голову в маленькое окно, выходившее на лестницу, и увидел человека, приникшего к стене и кого-то подстерегавшего. В руках «чёрный человек» сжимал нечто похожее на широкий нож мясника.
В этот момент он почувствовал сильный удар в голову, и, падая, отчётливо услышал: «Ты должен умереть раньше, чем успеешь покинуть Нюрнберг!» Каспар будто бы узнал этот голос. Потеряв сознание и некоторое время спустя очнувшись, юноша понял, что лежит на полу, а лицо у него залито кровью.
29 сентября 1833 года Каспару Хаузеру предположительно исполнился 21 год.
14 декабря 1833 года Каспар направился прямиком в городской парк, где неизвестный, отведя его в укромное место под предлогом передачи некоего важного документа, ударил его в грудь длинным ножом.
В талом снегу остался лежать выпавший из рук Каспара шёлковый кошелёк пурпурного цвета, в котором нашлась записка, изготовленная таким образом, что прочесть её можно было только в зеркальном отражении. Текст её гласил следующее:
~~~
Хаузер вам сможет точно описать
как я выгляжу
и откуда я взялся.
чтобы не утруждать Хаузера,
я вам сам скажу что
я появился_ _
я появился с с_ _
баварской границы _ _
на реке _ _
я вам даже
имя скажу: М. Л. О.
~~~
Позднее полицейские всё же взялись за дело, но убийцу так и не нашли.
Вскрытие выявило множество интересных фактов, но в какой-то мере сделало загадку Каспара Хаузера ещё более непроницаемой. Так, оказалось, что мозг его имел чрезвычайно малые размеры, как будто нормальное развитие младенца было искусственно остановлено. Лёгкие также были малы, а печень, наоборот, значительно увеличена, что подтверждало, что ребёнок долгие годы находился почти постоянно в сидячем положении. Однако самым значительным был вывод, что Каспар был помещён в заключение отнюдь не с рождения (хотя и раньше семи лет), а, вероятней всего, в три или четыре года.
1 895 просмотров
0 комментариев
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Комментариев пока нет
