Пещера ужасов

Страшные истории

Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.

Настроить сортировку

{sort}

Возможность незарегистрированным пользователям писать комментарии и выставлять рейтинг временно отключена.

43.5 мин. Страшные истории Captain_Torch 26-08-2019, 22:22 Источник Принял из ТК: rainbow666

— К нам в город приехал луна-парк! — радостно сообщила Джейн.

Майк, в отличие от нее, воспринял эту новость без особого энтузиазма. Он даже в детстве не был фанатом всех этих аттракционов, особенно связанных с кувырканиями вверх ногами и прочим экстримом, а как-то раз, когда одноклассники подбили его «на слабо» прокатиться на «русских горках», пребольно отбил себе копчик в нижней точки траектории. Были, конечно, и всякие карусели поспокойнее, но их он находил попросту скучными, да и катались на них, как правило, совсем малявки. В общем, еще в те годы любому посещению парка аттракционов он предпочитал настольные игры или, еще лучше, возню над сборной моделью очередного автомобиля или самолета. И уж тем более он не видел смысла в посещении подобных парков теперь, дожив до солидного возраста в 22 года.

Его подруга, увы, придерживалась противоположной точки зрения. И потому, равнодушно пробурчав в ответ «Ну и что?», Майк, разумеется, уже прекрасно знал — что.

— Пойдем туда в субботу! — не обманула Джейн его ожиданий.

— Может, лучше в кино? — предложил Майк без особой надежды.

— В кино мы и так постоянно таскаемся. И потом — на что? Разве на этой неделе идет что-нибудь интересное?

— Не знаю, не смотрел еще. Может, и идет.

— Да наверняка старье какое-нибудь крутят. Майки, не будь таким нудным! Я хочу в луна-парк! Кинотеатр от нас никуда не денется, а они как приехали, так и уедут!

— Откуда они?

— Не знаю. Откуда-то издалека. Наверняка там есть какие-нибудь аттракционы, на каких мы еще не катались!

— Ага, вот именно, «откуда-то издалека». Эти странствующие парки еще хуже стационарных. В каждом новом месте они собирают все эти свои конструкции, потом разбирают заново. В итоге где-то что-то разболтается, какой-нибудь наемный рабочий не докрутит винт — и... В прошлом году, между прочим, была авария в Коннектикуте, в газетах писали. Три человека получили травмы, и еще пара десятков два часа болтались в вагончиках на самой верхотуре, дожидаясь, пока их оттуда снимут.

— Подумаешь, на дорогах аварии случаются куда чаще, и что ж теперь, на машинах не ездить?

— Если не ездить на машинах, придется ходить пешком, а вот если не лезть на всякие сомнительные крутящиеся конструкции, можно только потратить те же самые деньги с большей пользой.

— Скажи уж прямо, что боишься, — продолжала подзуживать его Джейн. — И вовсе не аварии. Кататься боишься!

— Почему боюсь? Просто не понимаю, что за удовольствие болтаться вверх тормашками...

— Ну, можешь не кататься вместе со мной, просто постоишь и подождешь рядом, если ты такой трусишка, — притворно вздохнула она. — Подержишь мою сумочку.

— Слушай, кто бы хорохорился! — потерял терпение Майк. — Тебе напомнить нашу поездку в Нью-Йорк? Ты, конечно же, сразу потащила меня на Кони Айленд, а там — на эти, как их, «Воздушные гонки» с переворачивающимися самолетиками... Ну и кто из нас начал блевать еще до того, как эта штука остановилась?

— Просто не надо было перед этим есть пирожные, — отмахнулась Джейн. — И я это учла на будущее. Но это же не значит, что из-за подобных мелких неприятностей надо лишать себя удовольствия до конца жизни?

Майк, разумеется, с самого начала понимал, что сопротивление бесполезно, так что, как и следовало ожидать, два дня спустя — было одиннадцать утра субботы — они с Джейн вошли на обнесенную высокой сетчатой оградой территорию луна-парка.

Когда-то давно в этом не слишком уютном месте на окраине размещалась мясная фабрика, совмещенная со скотобойней; однако дела у ее владельца шли не слишком хорошо, и в конце концов предприятие прогорело окончательно — в самом буквальном смысле: однажды ночью его охватил пожар. Ходили слухи, что к нему причастны не то какие-то фанатики из числа защитников животных, не то сам хозяин предприятия, решивший наварить хотя бы на страховке. Говорили также и о нескольких погибших в огне, хотя достоверно было известно только об одном — ночном стороже. Вероятно, слухам поспособствовало большое количество обгорелых костей, найденных на пепелище — неудивительное, учитывая профиль заведения. Выгоревшие корпуса ремонту не подлежали и некоторое время, несмотря на ограду и строгие запрещающие знаки, оставались притягательным местом для городских мальчишек, жаждущих приключений, страшных историй и жутких сувениров вроде цепей и крюков для туш или все тех же обугленных костей, телячьих или нет — пока, наконец, один из этих мальчишек не свалился в темноте в подвальное помещение и не сломал себе позвоночник; его дружки, испугавшись, убежали, и парнишка пролежал там внизу, в грязной ледяной воде, почти сутки, прежде чем его начали искать. Когда его нашли и достали, он был все еще жив и в сознании — но вид его заставил вздрогнуть даже видавших виды полицейских: пока мальчик лежал там, парализованный и беспомощный, крысы объели ему лицо и почти полностью сгрызли пальцы на руках.

Дальнейшая судьба злосчастного парня осталась лишь предметом слухов; одни говорили, что он умер в больнице от заражения крови, другие — что врачам все-таки удалось его выходить, хотя, добавляли они, скорбно покачивая головами, «лучше бы ему было умереть, право, лучше». Точно было известно лишь, что вскоре его семья уехала из города.

Эта жуткая история — и вызванное ею массовое возмущение городских родителей — подвигли, наконец, муниципальные власти на снос обгоревших развалин. Пустырь, образовавшийся на их месте, так и простоял незастроенным много лет, обнесенный сетчатой оградой; прикрученные к ней жестяные таблички, сулившие штраф за незаконное проникновение и за свалку мусора, успели проржаветь и облупиться настолько, что грозные надписи уже почти не читались. Несколько раз участок выставлялся на торги, но городские предприниматели, зная о закрепившейся за ним славе, не горели желанием обустраивать здесь свой бизнес. С годами, правда, мрачную историю мясной фабрики вспоминали все реже, и из молодежи нового поколения, включая и Джейн (которой не так давно исполнилось восемнадцать), многие о ней даже и не слышали. И вот теперь, как видно, территорию сдали в аренду заезжим аттракционщикам.

Идея прийти сюда еще до полудня тоже принадлежала Джейн, которая надеялась, что с утра пораньше в парке будет меньше народу. Ее расчет оправдался даже слишком хорошо — луна-парк оказался почти пуст. Скорее всего, причиной была не столько подзабывшаяся уже репутация пустыря, сколько стоявшая с утра погода, не очень располагавшая к прогулкам — было пасмурно и ветрено — и недостаток рекламы. Ни на один из аттракционов не было очередей, но ждать приходилось по прямо противоположной причине — работники не хотели гонять свои карусели и вагончики полупустыми и запускали их не раньше, чем накапливалось достаточно желающих.

Джейн это не смутило. В конце концов, ничто не мешало ей весело болтать с Майком (который, конечно, не удовольствовался ролью хранителя сумочки и волей-неволей сопровождал ее во всех головокружительных рейдах), уже сидя на очередном пластмассовом сиденье и дожидаясь, пока врубят ток. Молодые люди последовательно воздали должное всем крутяще-вертящимся агрегатам, исключая разве что совсем простенькие карусельки для малышей (и, разумеется, включая «Небесный корабль» на длинной штанге, описывавший столь нелюбимые Майком мертвые петли; в верхней точке, повисая вниз головой в открытой кабине, Джейн заливисто визжала, а затем принималась хохотать; Майк лишь нервно стискивал поручни и думал, когда же это безобразие, наконец, кончится); поупражнялись в меткости, стреляя из пневматических ружей и арбалетов и кидая мячи в кольцо, попытались ходить внутри плавающих в бассейне прозрачных пластиковых шаров (получалось, естественно, не столько ходить, сколько падать), совершили «космический полет» внутри кабинки с экраном, качавшейся и кренившейся в разные стороны в соответствии с развивавшимся на экране действием, съели по сахарной вате и по пакету чипсов, сфотографировались в костюмах пиратов и ковбоев на фоне соответствующих декораций, покривлялись перед кривыми зеркалами и...

— Ну, кажется, все здесь уже облазили, — изрек Майк, поглядывая в сторону выхода.

— Подожди, — возразила Джейн, в очередной раз останавливаясь возле кассы, на стене которой висел план луна-парка. — М-да, кажется, все, — разочарованно изрекла она спустя какое-то время.

— Ну так пойдем?

— Лично ты как хочешь, а мне надо пи-пи, — заявила Джейн; эвфемизмами типа «попудрить носик» она себя не утруждала. Отыскав на схеме нужный значок, она решительно двинулась в выбранном направлении.

Майк прислушался к своим ощущениям. Пожалуй, потребности он не испытывал и вряд ли испытает в ближайшее время; вместе с чипсами, ватой, попкорном и пончиками в луна-парке, конечно, продавали и колу, но она была совсем ледяной, и по причине отнюдь не жаркой погоды Майк не стал ее брать — а Джейн таки вылакала большой стакан. Так что он остался на месте, рассеянно поглядывая по сторонам. Время близилось к трем пополудни, и парк постепенно все-таки заполнялся гостями. В основном, конечно, это были родители с маленькими детьми или небольшие компании мальчишек лет по двенадцать-тринадцать. Взрослых парней с подругами, вроде Майка и Джейн, все еще было мало, они подтянутся ближе к вечеру... В ответ на увеличение числа гуляющих в толпе — теперь ее уже можно было назвать толпой, пусть и жидковатой — объявились и зазывалы в костюмах и масках; один из них, толстый клоун с нарисованной на белом лице красной улыбкой, словно почувствовав скучающий взгляд Майка с расстояния в несколько ярдов, вдруг обернулся к нему, заговорщицки подмигнул и поманил пальцем.

Юноша вежливо улыбнулся — мол, спасибо, мистер, но на сегодня я уже выложил все деньги вашему заведению, так что заманивайте лучше малышню. Клоун как будто понял, отвернувшись, двинулся прочь, но затем вновь оглянулся и поманил.

«Что ему от меня надо?» — неприязненно подумал Майк и даже оглянулся, проверяя, не стоит ли позади кто-нибудь более подходящий для этих завлекательных пассов. Но не обнаружил там никого, кто смотрел бы в сторону клоуна. Майк перевел взгляд в прежнем направлении, но больше не увидел зазывалы — должно быть, тот затерялся за спинами посетителей или свернул за ближайший павильон. Ну и правильно, пусть топает. Чем-то этот тип был Майку неприятен, хотя юноша и не смог бы сказать, чем именно. Впрочем, он вообще с детства недолюбливал клоунов, находя их классический облик уродливым, а отнюдь не смешным.

Однако Джейн тоже куда-то запропастилась. Что она там копается так долго? Хотя, возможно, там образовалась очередь — все-таки народу уже довольно много... Он неспешно двинулся в том же направлении, куда ушла его подруга — и куда, как он сообразил секунду спустя, манил его клоун. На ходу Майк поглядывал по сторонам, чтобы не разминуться с девушкой — а заодно он бы почувствовал себя спокойнее, если бы увидел, на какой именно аттракцион завлекает народ клоун. Кривые зеркала, возможно? Но они в другой стороне... В какой-то миг Майку показалось, что он снова видит клоуна прямо впереди, но в следующий момент тот снова куда-то пропал.

Так и не увидев больше красногубого толстяка, равно как и Джейн, Майк дошел до туалетов, находившихся едва ли не в самом дальнем углу парка. Разумеется, это были передвижные кабинки, а не стационарный домик. Никакой очереди тут не было. Не было вообще ни одного человека.

Майк оглянулся по сторонам. Вот только что вокруг него шумела толпа, ревели могучие электромоторы аттракционов, визжали девчонки, возносясь вверх тормашками к небесам, играла нехитрая балаганная музыка — и вдруг он оказался совсем один, в совершенно глухой части бывшего пустыря. Собственно, почему бывшего? Здесь он бывшим не выглядел... Нет, веселье по-прежнему было рядом, до него все еще доносились дружные взвизгивания, навязчивая мелодия и, кажется, хлопки пневматических ружей в тире — но от всего этого его отделяла стена какого-то сарая с надписью «только для работников» черной краской через трафарет поперек двери, рядом — трейлерный вагончик с опущенными шторками на окнах, за ним — длинный автофургон, должно быть, один из тех, на котором привезли оборудование, следом еще один... Эта часть пустыря заросла жестким кустарником, который расчистили лишь частично; кабинки туалетов, конечно, находились на выстриженном пятачке, но сразу позади них курчавились заросли, вымахавшие выше человеческого роста. Слева от кабинок торчал недавно вкопанный деревянный столб, на котором, однако, не было ни фонаря, ни репродуктора. В траве под ногами Майка неприятно хрустнула пластиковая бутылка — кажется (как понял он, глянув вниз), валявшаяся здесь уже не первый год. Чуть дальше желтел обрывок старой газеты... Но куда же запропастилась Джейн?!

— Майк! — он вздрогнул, вскидывая глаза. Девушка вышла из-за кабинок.

— Хорошо, что ты пришел. Я так и знала, что мы еще не везде здесь побывали, — констатировала она с довольным видом.

— Да, точно, в туалете еще не были, — усмехнулся Майк.

— При чем тут туалет! Иди сюда.

Юноша сделал несколько шагов, обходя туалеты слева, и увидел за ними узкий проход, уводивший куда-то вглубь зарослей. Но девушка указывала не туда, а на столб. Теперь Майк разглядел висевший на нем указатель. На листе фанеры был выведен толстый черный контур стрелки, внутри которого нарочито неряшливыми красными буквами было написано «ПЕЩЕРА УЖАСОВ» — а ниже багровел весьма натуралистичный отпечаток окровавленной ладони. Стрелка показывала прямо на проход.

— Еще один павильон? Здесь? — Майк скептически посмотрел на узкую тропку между колючими кустами. Обычно такие ведут в лучшем случае к пятачку, куда сваливают мусор.

— Ну да. Идем скорее! — она нетерпеливо ухватила его за руку и потащила за собой.

— Да ну, — уперся Майк. — Можно подумать, ты раньше подобного убожества не видела. Прокатят в вагончике по сараю, заставленному пластмассовыми скелетами и манекенами вампиров, помигают красными вспышками и повоют из динамиков... по-моему, такой примитив уже даже на детей не действует. В кино и то все куда правдоподобней выглядит.

— Ну раз уж мы сюда пришли — надо же посмотреть? Может, у них и есть какая изюминка! — Джейн была настроена решительно, и юноша, вздохнув, пошел за подругой.

Отсюда до внешней ограды, насколько понимал Майк, было уже совсем недалеко, но тропка оказалась длиннее, чем он ожидал — зачем-то ее проложили так, чтобы она сильно петляла среди переплетения колючих ветвей. Но вот, наконец, кусты раздались в стороны — и они действительно увидели сетчатый забор. По ту сторону которого густо росли такие же кусты. Но с внутренней стороны была расчищена широкая площадка, и на ней действительно стоял еще один павильон.

Выглядел он точно так же, как и все ему подобные в любом парке аттракционов. Вытянутый барак, которому с помощью камней из папье-маше попытались придать сходство с пещерой; передняя стена увешана аляповатыми изображениями мертвецов, черепов, уродов с окровавленными тесаками и летучих мышей, а поверх всего этого — название аттракциона выпуклыми красными буквами, стилизованные под потеки крови (и наверняка подсвечиваемые изнутри по вечерам). Внизу — передняя часть рельсов, по которым вагончики въезжают в «пещеру» слева и пару минут спустя выезжают из нее справа.

Вагончиков было всего два, и они как раз готовились к отправлению; в переднем сидела мамаша с мальчишкой лет одиннадцати, наверняка — большим любителем ужастиков и инициатором поездки (у самой женщины вид был недовольный), в задний усаживался одинокий молодой парень, смуглый, с длинными черными волосами. Работник аттракциона — худой, с обвислыми темными усами, облаченный в старомодный черный костюм — ни дать, ни взять провинциальный гробовщик из старого фильма — ждал, пока он устроится, положив руку на рубильник.

— Подождите! — крикнула Джейн, ускоряя шаг. — Мы тоже! — вагончики были четырехместными, так что им двоим было, куда сесть.

«Гробовщик» поднял голову, глядя на нее и Майка; девушка, подходя, протянула ему приобретенный в кассе жетон, дававший право в течение этого дня кататься на всех аттракционах луна-парка. Но вислоусый лишь покачал головой:

— К нам нужен отдельный билет, мисс.

— Отдельный? Что еще за дела? Мы заплатили за все... — начала возмущаться Джейн, но работник мягко перебил ее:

— Таковы правила, мисс. Есть некоторые формальности. Вы должны подписать бумагу, — он улыбнулся извиняющейся скорбной улыбкой, всем своим видом показывая, что он-то, конечно, считает все это глупостью, но такова воля начальства. Майк заметил, что в его речи тоже ощущалось нечто старомодное.

— Бумагу? — растерялась Джейн. — Что еще за бумагу?

— Вы понимаете, наш аттракцион _действительно_ страшный, — он выделил голосом слово «действительно». — Некоторые клиенты могут счесть, что он _чересчур_ страшный. Поэтому, во избежание претензий...

— Ну ладно, — сдалась девушка. — И где это все делать?

— В кассе, мисс, — он указал рукой, подчеркивая, что имеет в виду вовсе не главную кассу луна-парка. — В нашей кассе.

Джейн и Майк повернулись направо и действительно увидели будку с окном. «Гробовщик» тем временем повернул рубильник, и вагончики, рывком тронувшись с места, исчезли в черном зеве пещеры.

Молодые люди подошли к кассе и наклонились к окошку. Человек, сидевший внутри, с первого же взгляда не понравился Майку. Небритый и всклокоченный, он выглядел слишком неряшливо даже для своей скромной должности, а его левый глаз, сильно косивший куда-то в сторону из-под набрякшего века, лишь усиливал неприятное впечатление.

— Двадцать долларов, — произнес он в ответ на просьбу выдать два билета. — И вы должны подписать вот это, — он протянул им два листа бумаги.

«Я посещаю аттракцион »Пещера ужасов« по доброй воле, получив предупреждение об опасности и принимая на себя все риски», — скользил Майк глазами по своему экземпляру текста. «За исключением случаев технической неисправности аттракциона, администрация и сотрудники луна-парка не несут ответственности за возможный моральный, психический или физический ущерб, который может стать следствием моего посещения аттракциона, а также в случае моего исчезновения...»

— Что это за чушь? — возмутился Майк.

— Да ладно, — отмахнулась Джейн с видом человека, умудренного жизнью. — Это такой рекламный трюк, не понимаешь, что ли? Напугать нас заранее... У вас есть ручка, мистер? — обратилась она к кассиру. Тот равнодушным жестом протянул просимое.

— Погоди, не подписывай! — воскликнул Майк. — Что значит «рекламный трюк»? Ты понимаешь, что этими бумажками мы снимаем с них всякую ответственность за любой несчастный случай там, внутри?

— Ну какие несчастные случаи? — возразила Джейн. — Это же не «русские горки» и не «небесный корабль». Сам говоришь — прокатят в вагончике мимо манекенов... что с нами может случиться?

— Да мало ли что! Короткое замыкание, например. Или какое-нибудь чучело на голову свалится...

— Тут же сказано — «кроме технических неисправностей»! И потом, ну, неужели ты думаешь, что если бы тут у них _действительно_ кто-нибудь исчезал, им бы такое сошло с рук, какие бы бумажки мы ни подписали?

— И часто у вас тут случаются, ну, исчезновения? — спросил Майк у кассира, стараясь придать своему голосу насмешливый тон.

— Бывает, — невозмутимо ответил тот. Джейн прыснула со смеху и поставила закорючку на своем листке.

— Давай, Майки, — она ткнула парня локтем в бок. — Не будь трусливым цыпленком.

— Вовсе это не трусость! — возмутился Майк. — Просто мне не нравится эта дурацкая бумажка. И вся эта дурацкая затея. Двадцать баксов еще им платить... надувательство, вообще — когда покупали жетоны, нас не предупреждали, что есть аттракционы, на которых они не действуют...

— Ну давай я за тебя заплачу, — Джейн вытащила кошелек из кармашка джинсов. Окончание фразы «если ты такой скупердяй» читалось столь ясно, словно было, как в комиксах, написано в воздухе в овале рядом с ее головой, так что Майк буркнул «не надо» и с раздраженным видом поставил свою подпись.

В тот же миг из павильона донесся душераздирающий вопль.

Ручка дрогнула в руке Майка, оставив косую черту.

— Ага, а говорил — даже ребенок не испугается! — мстительно припомнила Джейн.

— Ну разумеется — вопли из динамиков, записанные на пленку, — пробурчал Майк. — Только слишком громко и неожиданно. Если здесь так слышно, то эти там, внутри, небось, вообще оглохли.

На самом деле было кое-что еще, что его смутило. Крик, полный ужаса и боли, звучал очень уж натурально. Ну да, впрочем, если хозяева аттракциона не поскупились нанять для записи хорошего актера... Да, вот в этом-то заключалась главная странность — актера, а не актрису. Такие вопли всегда бывают женскими, девушка в когтях чудовища — наишаблоннейший стандарт жанра... Но этот крик был мужским.

Получив деньги и подписанные листки, кассир выдал им билеты. На скверной серой бумаге было отпечатано:

ПЕЩЕРА УЖАСОВ

Вы будете КРИЧАТЬ!

Мы гарантируем.

И ниже, мелкими буквами:

При повторном посещении скидка. Приводите друзей!

Майк хмыкнул, насмешливо качнув головой, и молодые люди направились к павильону. Как раз когда они подошли, распахнулись выходные двери пещеры, и из них выкатился вагончик. Один.

Тот, в котором сидели мать и сын. Лицо ребенка так и горело от возбуждения, округлившиеся глаза блестели. Женщина, напротив, была смертельно бледной, и вид у нее был такой, словно она с трудом сдерживает тошноту.

— Вы не должны такое показывать! — процедила она «гробовщику», выбираясь со своего сиденья; длинное платье мешало ей. — Тем более — детям!

— Мэм, вы подписали бумагу, что предупреждены и не имеете претензий, — скорбно напомнил тот. — И, как мне кажется, ваш сын тоже их не имеет.

— Вау, это было круто! — немедленно подтвердил мальчик.

— Сохрани билет, — улыбнулся ему работник аттракциона. — Сможешь прокатиться еще раз со скидкой. А если еще приведешь своего друга...

— Никаких «еще раз»! — гневно воскликнула женщина. — И с тобой, Сирил Паркер, мы еще поговорим дома! О том, что ты читаешь и смотришь, если тебе нравится... такое... — она, наконец, совладала с платьем и ступила с платформы на землю, тут же повернувшись в сторону Майка и Джейн. — Уходите отсюда, пока не поздно, молодые люди, — безапелляционно изрекла она. — Это... омерзительно. Я теперь, наверное, несколько дней не смогу есть...

Но Майк не смотрел в ее сторону. Он смотрел на второй вагончик, который наконец-то выехал из пещеры на большой скорости и, с лязгом врезавшись в уже освободившийся первый, остановился.

Вагончик был пуст. И весь забрызган кровью.

На сиденье, где некогда сидел парень, глянцевито блестела целая лужа, казавшаяся почти черной. А рядом с борта вагончика свисало что-то прилипшее, волокнистое... Волосы. Слипшиеся от крови клочья длинных черных волос.

То есть, конечно же, никакая это не кровь, напомнил себе Майк. Просто краска. Все это декорация, часть аттракциона. Но куда подевался парень?

— Мэм! — окликнул Майк женщину, которая уже удалялась прочь, не оглядываясь и волоча за руку свое чадо; даже ее спина выражала возмущение. — А где молодой человек, что ехал позади вас?

— А разве он не... — она обернулась; ее взгляд упал на второй вагончик, и ее глаза расширились, хотя с такого расстояния она уже вряд ли разглядела подробности. — Не знаю, в какие игры они тут играют, — пробормотала она. — Говорю вам — лучше потребуйте у них деньги назад.

— Вы не слышали его крик? Это ведь он кричал? — настаивал Майк.

— Там было много криков... Идем, Сирил! — и они скрылись среди высоких кустов.

— Ну ладно, — юноша повернулся к «гробовщику». — Будем считать, что вы нас почти напугали. А теперь все-таки, куда вы дели того парня?

— Боюсь, что он пропал, — развел руками вислоусый с извиняющийся улыбкой. — Так иногда бывает.

— Что значит «пропал»? Куда пропал?

— Это пещера ужасов, вы же понимаете. Иногда отсюда не возвращаются. Особенно если вагончик отцепится или застрянет в туннеле.

— Браво! — насмешливо похвалила Джейн. — «Никогда не выходи из роли», да?

«Гробовщик» снова улыбнулся, на этот раз молча.

— Не нравится мне все это, — пробормотал Майк.

— Да брось, Майки! — воскликнула девушка. — Парень подсадной, неужели непонятно? Небось, вышел оттуда через заднюю дверь. Или остался там, быстренько приладил грим и будет сейчас пугать нас своим «окровавленным трупом». Остроумно придумано, — похвалила она усатого. — Я уже видела «комнаты ужасов» с живыми актерами, но вот такого, чтобы они притворялись простыми посетителями — нет.

«Гробовщик» продолжал молча улыбаться.

— Да, но я не хочу испачкать свой костюм подобной гадостью, — Майк кивнул на «окровавленный» вагончик.

— Насчет этого не беспокойтесь, — поспешно произнес вислоусый. — Конечно же, мы все это отмоем. А вы пока садитесь в передний.

Джейн не заставила себя упрашивать и перешагнула через низкий бортик. Майк волей-неволей занял место рядом с ней. «Гробовщик» опустил защелкнувшийся поручень, который практически прижал их к сиденьям, словно им и впрямь предстояла езда по крутым горкам, а не по ровному полу.

— Не пытайтесь встать или за что-нибудь ухватиться во время движения. Внутри запрещается фотографировать или делать иные записи, — напутствовал он и повернул рубильник. Вагончик рванулся с места, немилосердно тряхнув своих пассажиров, и несколько секунд спустя нырнул в беспросветный мрак.

Поначалу они двигались в полной тьме и тишине; тишина была какая-то неестественно-густая, ватная, поглощавшая даже звук электромотора. Затем внезапно из темноты впереди раздался отчаянный крик, на этот раз женский; теперь Джейн и Майк вздрогнули оба. Почти сразу же откуда-то слева на него откликнулся стон, полный муки и безнадежного отчаяния; он медленно угас, и тут же справа кто-то замычал, словно пытаясь о чем-то молить сквозь кляп — кажется, это была совсем юная девушка... или даже ребенок? А затем Майк почувствовал тяжелый, липкий смрад и тут же — все в той же абсолютной темноте — въехал лицом во что-то вроде густой паутины.

Майк с детства страдал арахнофобией и скорее бы сунул руку в грязный унитаз, чем прикоснулся к паутине; его горло тут же перехватило спазмом отвращения, и он отчаянно дернул головой, пытаясь отстраниться от мерзости. Словно уловив это движение, вагончик резко остановился, а потом откатился назад и снова встал. В следующее мгновение яркая вспышка озарила то, во что они только что въехали.

И это была не паутина.

Над рельсами висел вниз головой старый, давно сгнивший и усохший труп — скорее всего, женщины, возможно, молодой девушки — на такой стадии разложения определить это было уже затруднительно. Во всяком случае, некогда у жертвы были роскошные, пышные и длинные волосы. Сейчас от них остались лишь тонкие, ломкие пряди, покрытые пылью; это и была та самая «паутина». Жертва была связана колючей проволокой, до сих пор глубоко впивавшейся в истлевшую губчатую плоть; кое-где в разрывах побуревшей кожи желтели кости. Но самым жутким было перевернутое лицо, обтянутое морщинистым пергаментом усохшей кожи: рот распахнулся в безмолвном крике, скаля гнилые челюсти, на месте провалившегося носа чернела треугольная дыра, разделенная вертикальной перегородкой, зиявшие дыры глазниц походили на какие-то прогрызенные ходы. И главное, везде — во рту, в носу, в глазницах — копошились маленькие белые черви. Мертвая голова прямо-таки кишела ими.

Да, это не были просто неподвижные закорючки, как было бы естественно ожидать от манекена. Они _двигались_ — за те три или четыре секунды, что горел свет, Майк и Джейн различили это совершенно отчетливо. А затем вагончик вновь рванулся вперед, и они вновь вынуждены были проехать через _ее_ волосы, уже отчетливо видя, что это такое. И, как они ни пытались отвернуться, пыльные пряди вновь коснулись их лиц (в первую очередь Майка, Джейн лишь слегка мазнуло по щеке). И свет снова погас.

Откуда-то из глубин пещеры снова донеслись стоны.

— Черт... — пробормотала во мраке Джейн, пока вагончик вез их дальше. — Ты был прав, не надо было...

Чья-то холодная и мокрая рука дотронулась до ее плеча. Девушка взвизгнула. А другая рука в это время коснулась плеча Майка.

Вагончик вновь остановился и затем вдруг развернулся на месте — очевидно, здесь рельсы проходили через поворотный круг. Снова вспыхнул направленный свет, вырывая из темноты то, что они только что потревожили.

Это тоже был труп, но на этот раз, похоже, мужской (хотя он висел к ним спиной, и трудно было сказать с полной уверенностью), и не усохший, а, наоборот, раздувшийся. Притом, что мертвец и при жизни был изрядно толстым, ныне его распухшие, покрытые трупными пятнами телеса, кажется, готовые вот-вот лопнуть и истечь скопившейся под кожей гнойной жижей, выглядели особенно омерзительно. Он тоже был подвешен вниз головой — или, точнее, вверх ногами, ибо головы не было вовсе. Два крюках для туш, свисавшие с потолка на длинных цепях, пронзили его лодыжки сзади, зацепив сухожилия; он висел на этих сухожилиях, вытянувшихся под немалой тяжестью грузного тела из его плоти, словно на жутких петлях, и длинные потеки засохшей крови, тянувшиеся от покрытых бурой коркой крюков по его похожим на гигантские сардельки ногам, показывали, что он был еще жив, когда с ним проделали это.

Его руки, задетые Майком и Джейн, все еще слегка покачивались. Все слабее. Затем остановились. Вагончик стоял неподвижно, не трогаясь с места. Потом свет опять погас.

«Поехали, что ли...» — пробормотал Майк. Словно услышав его, вагончик слабо завибрировал — и тут же мотор вновь заглох с неприятным металлическим лязгом. К трупному зловонию добавился явственный запах горелой изоляции. Сломался? Только этого не хватало...

— Эй! — крикнул юноша в темноту. — Эй, тут, кажется, проблемы! Вытащите нас!

Вспыхнул свет, вновь озарив висевшее перед ними безголовое тело, теперь уже совершенно неподвижное. И вдруг руки мертвеца рывком потянулись к оцепеневшим пассажирам, слепо шаря в воздухе и лишь немного не доставая до их лиц. Где-то наверху раздался жалобный скрип, цепи качнулись и двинулись с места, придвигая безобразную тушу все ближе...

Джейн дернулась назад, потом попыталась вскочить, готовая выпрыгнуть из застрявшего на месте вагончика, но намертво защелкнутые замки поручня, столь же надежного, как и на «Небесном корабле», удержали ее на сиденье. Майк забарабанил кулаком по железному носу кабинки, словно надеясь таким образом оживить мотор. Разумеется, это было бесполезно. Но в тот момент, когда руки трупа уже должны были коснуться их, наверху залязгали шестерни, натягивая цепи, и тело поползло вверх, все еще сжимая и разжимая пальцы в тщетных попытках схватить оставшихся внизу. И тут же поворотный круг вновь развернул вагончик, а затем оживший мотор повлек их вперед.

Только теперь Майк понял, с какой скоростью колотится его сердце. «Фу, глупость! — сконфуженно подумал он. — Ведь это же просто кукла! Очень реалистично сделанная, но...»

Вообще-то, именно эти попытки «мертвеца» схватить их должны были сразу же успокоить его. Безголовое тело не может махать руками. Во всяком случае, не на такой стадии разложения. А значит, все происходящее — бутафория. По правде говоря, после первого трупа у него возникло в этом подсознательное сомнение — уж больно тот выглядел... настоящим...

А вонь? Тоже бутафория, очевидно. Такая же, как и запах горелой изоляции, призванный убедить их в неисправности мотора.

Тьму вновь распороли крики, на сей раз мужские, и впереди слева показался свет — теперь не ярко-белый, а тускло-багровый. Свет исходил из некой выложенной камнями ниши; вагончик проехал мимо, замедлив ход, но на этот раз не остановившись, и его пассажиры увидели сцену, изображавшую, должно быть, пыточные застенки средневековья. Изможденный человек был растянут на вертикальной дыбе, а голый по пояс палач в круглом красном колпаке, скрывавшем лицо, большими клещами методично сдирал с него кожу. И это отнюдь не было статической сценой... Голова несчастного уже была освежевана полностью, представляя собой мокро блестящий багровый шар; Майк с ужасом увидел, как движутся в глазницах совершенно круглые, лишенные век глаза, провожая взглядом вагончик; из безгубого рта вместе с криками толчками вырывалась кровь — кажется, у истязаемого был вырван язык. Палач тем временем сдирал кожу с его руки, стаскивая ее, словно длинную перчатку. Когда вагончик уже почти проехал мимо, палач, на миг прервав свое занятие, вдруг обернулся и помахал клещами проезжающим. Джейн вскрикнула, осознав, чем был на самом деле его красный колпак: не чем иным, как кожей, которую он только что содрал с головы жертвы и натянул на свою собственную, вывернув наизнанку...

Снова движение в полной тьме под аккомпанемент криков и стонов; затем справа совсем рядом к ним прибавился звук, напоминавший бормашину. Но, когда рядом с притормозившим вагончиком разошлись черные занавески, оказалось, что это куда более крупный инструмент.

К деревянному кресту был прибит молодой парень, скорее даже подросток. Точнее, даже не прибит. Привинчен. Ему досталось больше, чем Христу: в его руки и ноги было вкручено не меньше пары десятков здоровенных шурупов. И тот, кто это сделал — упитанный тип в рабочем комбинезоне, забрызганном кровью — не собирался останавливаться: в данной момент он рассверливал электродрелью коленные чашечки жертвы. Кричать парень не мог: в его рот был вбит деревянный кляп, для верности приколоченный гвоздями сквозь нижнюю челюсть.

Вагончик двинулся дальше. Новая сцена: к кухонному столу, покрытому веселенькой скатертью, была привязана — тонкой, распоровшей кожу проволокой, за запястья и лодыжки к ножкам — молодая женщина на позднем сроке беременности. Ее нижняя челюсть была полностью вырвана, вывалившийся язык — неожиданно большой с точки зрения тех, кому никогда не доводилось наблюдать человеческий язык _целиком_ — походил на жирного дохлого моллюска. А неопрятного вида волосатый и бородатый тип длинным, острым на конце кухонным ножом яростно бил, бил, бил в ее огромный беременный живот. С каждым ударом из разодранной дыры, некогда бывшей ртом женщины, выплескивался сгусток крови, но самым жутким было не это. Было отчетливо видно, как под кожей ее живота, туго натягивая ее то здесь, то там, конвульсивно ходят словно бы крупные желваки. Плод был все еще жив — хотя, по идее, уже первый такой удар должен был стать смертельным — и корчился и извивался каждый раз, когда нож вонзался в него. То рука, то нога растягивала живот матери так, что тот, казалось, вот-вот лопнет — тем более что он и так был в разрезах от ножа, которые вытягивались багровыми дырами; а в том момент, когда вагончик вновь тронулся с места, Майк отчетливо увидел сквозь кожу черты прижавшегося изнутри лица с разинутым ртом...

Тошнота подкатывала к горлу, и все же юноша не чувствовал себя в силах отвести взгляд. Когда их вновь окружила темнота, Майк закрыл глаза, решив не открывать их до самого выхода. Но когда практически над ухом услышал странный сосуще-хлюпающий звук, не выдержал и посмотрел.

Поначалу луч света был совсем узким, и Майк увидел лишь нежный девичий живот, прободенный стальным костылем. Таким образом девушка была пригвождена к бетонной опоре. По бледной коже стекали струйки пота, ниже костыля смешиваясь с кровью. Затем луч скользнул вверх, и пассажиры вагончика увидели, почему жертва не могла ни кричать, ни даже стонать: ее рот и ноздри были наглухо зашиты грубой сапожной нитью. Для того, чтобы несчастная могла дышать, ей проткнули горло трубкой, как при трахеотомии; именно из этой трубки и вырывались те самые звуки. Она задышала чаще, видя, что вагончик остановился совсем рядом с ней; ее глаза смотрели на Майка и Джейн с мольбой. Кажется (как понял Майк по движению ее плеч), она пыталась протянуть к ним руки... и вот тут луч света стал шире, и сидевшие в вагончике с содроганием увидели, что рук у нее нет. Правая была отрублена почти по плечо, левая — немного выше локтя. С ногами было то же самое, и тоже асимметрично — только здесь длиннее была правая культя, доходившая до середины бедра. Кожу на концах обрубков стягивали грубые швы на основе все той нити. Пригвожденная вытягивала свои культи в тщетной попытке коснуться Джейн, сидевшей к ней ближе, чем Майк; та невольно отпрянула, насколько позволяла тесная кабинка. Впрочем, живым обрубкам в любом случае не хватало нескольких дюймов, чтобы дотянуться.

И тут позади послышались шаги. Кто-то приближался шаркающей тяжелой походкой. Майк и Джейн резко обернулись. Поначалу они вообще ничего не могли разглядеть, затем во мраке обозначился грузный силуэт. Откуда-то снизу полился тлеющий багровый свет; лицо фигуры оставалось в тени, зато отчетливо можно было различить тяжелые башмаки, грязные джинсы, выглядывавшие из-под покрытого бурыми пятнами, когда-то белого фартука, и, главное, топор на длинной ручке в мускулистой руке. Топор, с которого капало что-то, казавшееся при таком освещении почти черным...

Как ни странно, при виде этого типа, без спешки приближавшегося к застывшему неподвижно вагончику, Майк вновь почувствовал себя спокойнее. Маньяк с топором, какой пошлый штамп... могли бы придумать что-нибудь пооригинальнее... Он смотрел на грузную фигуру с усмешкой, даже когда та подошла вплотную и занесла топор над головой...

А затем топор обрушился на Джейн.

Все произошло в доли секунды. Девушка отчаянно взвизгнула. Майк неуклюже дернулся, движимый противоречивыми рефлексами — перехватить падающее на подругу тяжелое лезвие и убраться с его пути как можно дальше... но в любом случае из такой позиции — прижатый поручнем к сиденью и выворачивающий голову назад — он ничего не мог поделать. Глухой удар, мокрый хруст разрубленной кости, крик...

Майк оцепенел, его мозг отказывался воспринимать происходящее. Прошло, наверное, секунды три, прежде чем он понял, что его подруга по-прежнему сидит рядом с ним, живая и невредимая. Кричала она просто от страха. Топор в самый последний изменил направление и обрушился на изувеченную жертву на столбе, укоротив более длинный остаток ее ноги еще на несколько дюймов. Из обрубка хлынула кровь, а из воткнутой в горло трубки вырывалось сиплое шипение — все, что заменяло ей крик...

Мясник вновь обернулся к пассажирам вагончика, поднимая топор. Теперь в луч света, направленный на пригвожденную, попала бОльшая часть его лица — Майку в первую очередь бросились в глаза небритый подбородок и оскаленные в усмешке крупные желтые зубы. Джейн завизжала снова. Она совсем, совсем не была уверена, что следующий удар придется не по ней.

И Майк такой уверенности тоже уже не чувствовал.

Топор снова стал падать. Но в тот же миг вагончик сорвался с места. Удар — на сей раз звонкий, топора о железные рельсы — донесся уже из-за кормы.

Мясник что-то глухо буркнул и побежал за ними.

Он бежал не слишком быстро, но и вагончик, после первоначального рывка, поехал разве что слегка быстрее торопливо идущего человека. Свет остался позади, вокруг снова была темнота, из которой слева и справа доносились мучительные стоны и крики боли, а сзади бухали тяжелые шаги мясника, постепенно сокращавшего расстояние. Вот они зазвучали совсем рядом, уже даже не сзади, а слегка сбоку, с того, где сидела Джейн — казалось, удар топора из темноты может обрушиться в любое мгновение. Но тут вагончик вновь ускорился, оставляя маньяка позади. Тот, однако, поднажал — ботинки забухали чаще, вновь приближаясь. «Это все игры, — сказал себе Майк. — Он специально будет догонять, а в последний момент отставать...»

Топор с лязгом обрушился на борт кабинки в считанных дюймах от локтя Джейн.

— Дерьмо! — завопила она. — А если б там была моя рука?!

Да, понял вдруг Майк. Ведь дело происходило в темноте. Этот тип, актер он или кто, не мог _видеть_, что руки там нет...

Вагончик вновь ускорился, а затем тяжелый топот опять стал настигать.

— Смотри! — крикнула вдруг Джейн.

Майк, выворачивавший голову назад в тщетных попытках разглядеть преследователя, вновь развернулся вперед — и увидел вспыхнувшие во мраке кроваво-красные буквы «ВЫХОД». Вагончик мчался прямиком к ним. Наконец-то, подумал Майк с облегчением. Скорость вновь уменьшилась, но до выхода осталась какая-то пара ярдов. Еще мгновение — и...

Пол под ними разверзся, и они полетели вниз.

Секунду спустя — секунду, заполненную совместным криком — они поняли, что это не свободное падение, а всего лишь спуск на скоростном подъемнике. Затем навалилась короткая перегрузка — расплата за невесомость в первый миг спуска — и вагончик съехал вперед на самое дно... ямы? шахты? колодца? Было слышно, как подъемник вновь уехал наверх, оставив их в абсолютной темноте.

Подвал скотобойни, подумалось Майку, который, в отличие от Джейн, слышал в детстве эту историю. И ему даже ясно представилось, что они увидят, когда в очередной раз вспыхнет свет: лежащего в грязной луже парализованного мальчика, которого заживо едят крысы. Мальчика, чье тело превратилось уже в сплошное кровавое мясо, бугристое, изрытое, лишь отдаленно напоминающее очертания человека, и множество острых зубов непрерывно отрывают, отщипывают от него все новые и новые маленькие кусочки...

Но из темноты не доносилось крысиного писка. Только какое-то негромкое, неритмичное поскребывание. И Майк почувствовал — хотя сам не смог бы объяснить, почему — как от этого тихого, вкрадчивого звука волосы начинают шевелиться на голове.

Вспыхнул свет, неровный и дрожащий. И они действительно увидели мальчика. Но не того самого — тот, если верить легенде, был белым, а этот — темнокожим. По его щекам текли слезы, но кричать он не мог. Он был насажен на длинный вертикальный кол, выходивший у него изо рта. Все, что он мог — это грызть эту толстую круглую деревяшку, покрытую кровью и содержимым его кишечника; его зубы и издавали тот самый звук. Кол был высотой больше двух ярдов и изгрызен с самого верха — но теперь мальчик сполз по нему почти до пола. Впрочем, шансов коснуться пола ногами у него не было — у основания кол становился слишком широким.

Мерцающий свет разгорался все ярче, озаряя теперь уже не только кол, но и подземелье вокруг. Это действительно был какой-то большой подвал с высоким бетонным сводом и глухими стенами. Здесь не было никаких коридоров и дверей, ведущих наружу. Рельсы заканчивались в считанных ярдах впереди. И на этих ярдах стояли... другие вагончики. Только совсем старые, проржавевшие, заросшие пылью, грязью и паутиной. И эти вагончики не были пусты. В ужасе смотрели Майк и Джейн на пожелтевшие черепа (на одном из них все еще висели наушники, на другом сохранилась бейсболка), на лохмотья одежды, свисающие с ребер... кажется, никто так и не смог выбраться из-под прижимающего к сиденью поручня...

«Так вот где оказываются те, кто исчезает!» — потрясенно подумал Майк... и тут же обругал себя идиотом. Луна-парк приехал в город только несколько дней назад, какие, к черту, скелеты и ржавчина?! Бутафория, все здесь — сплошное надувательство!

Словно в ответ на его мысль сверху что-то залязгало. Молодые люди вскинули головы и увидели, как с высокого потолка подвала прямо на них падают, разматываясь на лету, тяжелые цепи с крюками на концах. Казалось, что эти крюки рухнут им прямо на головы, но они пролетели мимо — по два слева и справа — и глухо звякнули о борта вагончика. А затем... затем из-под днища вдруг высунулась уродливая, покрытая шрамами рука, на которой не хватало фаланг двух пальцев (видимо, внизу был люк, открывшийся совершенно бесшумно) и принялась прицеплять крюки к стальным скобам под днищем вагончика, которые Майк и Джейн даже и не заметили, когда садились. Едва последний крюк занял свое место, цепи натянулись и рывками потащили вагончик вверх. Оторвавшись от пола, он стал раскачиваться, чему только способствовало неравномерное движение цепей. На полпути вверх механизм, кажется, разладился еще больше, левые цепи стали тянуть быстрее, чем правые, все более накреняя вагончик набок; Джейн, оказавшаяся вверху, вновь испуганно взвизгнула, хватаясь за руку Майка. Юноша посмотрел вниз и понял, что они покачиваются прямо над торчащим внизу колом; если замки удерживающего их поручня вдруг откроются...

Но замки не открылись. Цепи втащили вагончик наверх, в черноту открытого люка — и здесь, наконец, выровняли, а потом, пронеся чуть вперед, опустили на рельсы. Крюки лязгнули, отцепляясь. Вагончик вновь поехал сквозь тьму — но не к выходу (обманных горящих букв уже не было), а к следующей жертве.

Это вновь была женщина или девушка — сказать более определенно было невозможно. Она стояла, растянутая резиновыми жгутами на слегка отклоненной назад плоскости (Майку пришло в голову слово «стенд»), распластанная, как лабораторная лягушка. По сравнению с тем, что сделали с ней, парень, с которого заживо сдирали кожу, мог считаться счастливчиком. Лица у нее больше не было. Оно было срезано полностью, до кости, в то время как плоть по бокам головы оставили нетронутой — обнажившийся череп в этом обрамлении смотрелся особенно жутко. Но хуже всего было то, что это был череп живого человека. Лишенные век шары глаз, все в кровяных прожилках лопнувших сосудов, беспорядочно двигались в костяных глазницах, тщетно пытаясь укрыться от бьющего в них света прожектора, сквозь дыру на месте носа слышно было частое дыхание; нижняя челюсть бессильно отвисла, однако при приближении вагончика задергалась — несчастная пыталась что-то сказать, но того, что осталось от ее жевательных мышц, было для этого недостаточно. Язык, впрочем, двигался во рту, но ни Майк, ни Джейн не смогли разобрать мычаще-воющие звуки... С ее телом проделали то же самое, что и с головой: вся плоть спереди была срезана. В ярком свете прожектора было хорошо видно сквозь ребра, как колотится сердце, как вздуваются и опадают легкие. Все органы брюшной полости также были выставлены напоказ; они не вываливались наружу — возможно, благодаря отклоненному назад положению тела. Руки и ноги подверглись той же вивисекции; выскобленные кости белели в окружении прослоек желтоватого жира и багровых срезов мышц...

Майк увидел, как некое утолщение медленно движется внутри ее кишечника, и резко перегнулся через борт. Его тошнило. Вагончик дернулся и покатил дальше, не дав ему закончить. Юноша плотно зажмурился, пообещав себе теперь уже точно не открывать глаза, пока они не выедут наружу.

И он честно выполнял свое обещание, и когда справа отвратительно потянуло горелым мясом (даже жуткие надрывные стоны не могли заглушить шипения жира, капающего в огонь, и Майк почувствовал щекой близкий жар), и когда слева пронзительно завизжали дети — судя по голосам, сразу четверо или пятеро. Но когда Джейн испуганно закричала «Нет! Нет! Остановите!» — все же распахнул глаза.

На сей раз жертва была не слева и не справа. Она лежала прямо на рельсах. Совсем юный парнишка, лет на семь моложе самого Майка. Его руки и ноги были замурованы в два массивных бетонных куба по обеим сторонам пути, а вагончик вот-вот должен проехать своими колесами по его животу и груди. Судя по кровоточащим колеям, вдавленным в его плоть — далеко не в первый раз. И хотя, конечно, аттракционный вагончик — это не железнодорожный вагон и даже не автомобиль, вряд ли он весил больше пятисот фунтов вместе с пассажирами — но и это не так уж мало, особенно когда прокатывается по уже переломанным ребрам и ничем не защищенному раздавленному животу...

Парнишка приподнял голову и посмотрел на приближающийся вагончик мутным страдальческим взглядом, в котором читалась бесполезная мольба. Естественно, у них не было никакой возможности остановиться. Джейн еще раз крикнула «Стойте»!, но в следующий момент их слегка подбросило, и под колесами омерзительно захрустело и зачавкало. Парень закричал — тонким, совсем еще детским голосом. До сих пор они были лишь зрителями — теперь, пусть и невольно, стали соучастниками...

К счастью, впереди уже показался выход. На сей раз, похоже, настоящий — оттуда пробивался свет дня. Да, двери пещеры открывались, чтобы выпустить их на волю...

И в этот момент снова залязгали цепи, и сверху что-то упало. Упало и закачалось на цепях перед ними, преграждая им путь.

Это была девушка. Точнее, часть девушки. Взгляд Майка скользнул сверху вниз по ее рукам, пронзенным сквозь запястья стальными крюками для туш, по ее лицу, залитому слезами и обрамленному слипшимися от пота кудрявыми прядями — но все еще красивому, по ее грязному бюстгальтеру, а ниже... ниже она была даже не разрублена, а разорвана пополам. С нижних ребер свисали длинные лохмотья кожи и клочья отслоившегося мяса, а между ними виднелся сырой мешок желудка, похожий на сдувшийся воздушный шарик, оттянутый вниз тяжелым спутанным клубком кишок. Еще ниже не было уже ничего. И вагончик вот-вот должен был ударить носом в этот клубок, а потом его пассажиры должны были буквально уткнуться в то, что выше...

Но тут снова резко сработали тормоза. Майка и Джейн качнуло вперед; их лица оказались в какой-нибудь паре футов от лица разорванной.

Ее веки поднялись, искусанные губы шевельнулись.

— Пожалуйста... — прошептала она. — Помогите мне...

— К-как? — выдавил из себя Майк.

— Убейте меня...

— Как? — повторил юноша, растерянно оглядываясь по сторонам. Но она либо не могла больше говорить, либо сама не знала ответ. Вагончик снова тронулся, и в тот же момент цепи стремительно уволокли свою жертву вверх, во тьму. Ее болтающиеся кишки лишь на несколько дюймов разминулись с лицом Джейн.

И спустя буквально пару секунд вагончик выкатился из выходного отверстия пещеры под небо пасмурного дня, затем быстро проехал вдоль ее передней стены и остановился.

Ни возле аттракциона, ни рядом с кассой никого не было. Не только новых посетителей, но даже усатого гробовщика. Видимо, он выходил (откуда?) только тогда, когда появлялись новые клиенты. Автоматически щелкнули, открываясь, замки поручня.

Джейн первая выбралась на платформу. Майк в первый момент остался сидеть, полагая, что надо все же дождаться того типа — но затем последовал за подругой.

По низкому небу ползли тучи. Порыв холодного ветра взъерошил траву, поволок по ней мусор — бумажный стаканчик, драный пластиковый пакет... кажется, мелькнул и серый прямоугольник использованного билета. Кругом по-прежнему не было ни души, и даже из оставшейся за спиной Пещеры не доносилось ни звука. Джейн стояла на месте словно в какой-то прострации.

— Пойдем отсюда, — неприязненно сказал Майк, чуть ли не силой увлекая ее к дорожке среди кустов. Во рту у него все еще стоял кислый привкус блевотины.

— Ты... думаешь о том же, о чем и я? — спросила девушка, пока они петляли среди колючих зарослей.

— Это не может быть по-настоящему! — воскликнул Майк. — Искусно сделанные манекены с моторчиками... да, очень искусно, никогда таких не видел... на какой-то момент я и впрямь поверил... — учитывая извергнутый ланч, отрицать последнее было бы глупо.

— Манекены?! Ты видел их лица? Их глаза и все прочее?

— Ну, наверное, где-то манекены, а где-то живые актеры...

— Актеры, ну да. Ну, кровь, содранная кожа, шурупы, кол — ладно, грим, спецэффекты. А отрубленные конечности? Это ты как загримируешь?

— Зеркала. Тем более, там темно было. Мы видели только то, что было подсвечено.

— А самая последняя? Мы же прямо под ней проехали! Не было там никаких зеркал, вообще ничего, куда можно спрятать нижнюю половину человека!

— Послушай, — он остановился и развернулся лицом к Джейн. — Ну даже если на миг допустить, что они творят такое на самом деле на глазах у кучи свидетелей... ты же не думаешь, что кто-то может оставаться в живых, когда его разорвут пополам? Если этот кто-то не дождевой червяк, конечно...

— Не смешно.

— А я и не смеюсь. Я просто говорю, что это полная чушь. Не знаю, как был устроен этот фокус, но...

— Ну... — пробормотала Джейн, — в общем, конечно, да... наверняка какой-то фокус... но... это было так реально...

— Говорил тебе — не надо туда ходить, — буркнул Майк. — Теперь еще приснится, чего доброго...

Они, наконец, выбрались из зарослей. Здесь тоже не было видно ни души. Но, стоило им пройти мимо туалетов, за спиной у них негромко хлопнула дверь.

В другое время Майк не стал бы оглядываться на человека, выходящего из подобного места, но тут вдруг вздрогнул и обернулся.

Перед кабинками стоял клоун. Тот самый, с нарисованной улыбкой. Стоял и молча смотрел на них.

Разумеется, ничего противозаконного в этом не было, и самым логичным было бы просто пойти дальше, но Майк вдруг завелся.

— Ну и? — агрессивно осведомился он. — Что?

Клоун молчал и не двигался. У юноши даже мелькнула дурацкая мысль, что это тоже манекен.

— Что уставился? — повторил Майк, повышая тон, и шагнул вперед с видом человека, готового затеять драку — хотя на самом деле никогда не был забиякой. Джейн тоже обернулась и шагнула за ним, хватая его за локоть, чтобы предотвратить ссору.

Клоун вдруг жестом фокусника извлек откуда-то маленький блокнот и протянул его девушке.

— Ой... спасибо вам большое, — сказала она, беря блокнот и пихая его в карман джинсов. — Пойдем, Майк, — теперь уже она почти силой увлекла его прочь, туда, где гремела музыка, хлопали ружья тира и счастливо визжали посетители качелей-каруселей. Прошли какие-то секунды, и вокруг них уже было полно народу.

— Что еще такое он тебе дал? — требовательно спросил Майк.

— Да это мой блокнотик! Должно быть, обронила в туалетной кабинке...

— В кабинке? Или в «Пещере»?

— Ну причем тут «Пещера»? Он же из кабинки вышел!

— Лично я не видел, как он оттуда выходил, — пробурчал Майк.

— А что, ты его в «Пещере» видел? По-твоему, он крался следом за нами? Майк, это же смешно! Просто он нашел мою вещь...

— А откуда он узнал, что это твое?!

— Не знал. Предположил. Нашел, выходит — тут мы. Вот и подумал, вдруг мы только что потеряли? — они словно поменялись ролями: теперь Майк изумлялся, а Джейн искала рациональные объяснения.

— Не мы. Ты. Он протянул это именно тебе.

— Ревнуешь? — улыбнулась девушка.

Но Майк не принял подначки.

— Там есть твое имя? — осведомился он.

— Нет. Но записи женским почерком. Видишь, все просто.

— Да. Так же просто, как и в «Пещере»... Почему он молчал? Он что, немой?

— Может быть, и немой...

— А вот, кстати, — задумался Майк. — Может, для работы в «Пещере» нанимают инвалидов? Раньше же были всякие шоу уродов, почему бы и сейчас... То есть насилие, которое мы видели, конечно, бутафория. А ампутированные конечности, может быть, и нет. И... пожалуй, я знаю, как был устроен последний фокус. Карлица! Голова у нее нормальная, а тело настолько маленькое, что его можно полностью спрятать внутри резиновой имитации верхней части туловища. Может, у нее и ног нет... А кишки, конечно, тоже резиновые.

— Я не видела никакого шва на шее. Там, где настоящая голова высовывалась из...

— При умелом гриме ты бы и за полчаса его не разглядела. А мы смотрели несколько секунд, да еще против света.

— Да... наверное, ты прав, — произнесла Джейн без уверенности в голосе.

Они проходили мимо киоска с едой, и на этот раз Майк все же взял колу, чтобы избавиться от привкуса во рту.

— И все-таки мне не нравится, что этот тип лазил в твой блокнот, — заметил он, выбрасывая бумажный стакан. — Ну ладно, имени там нет, а что-то, позволяющее тебя вычислить? Адрес, телефон?

— Моего нет, а твой есть, — улыбнулась Джейн. — Так что теперь тебя будет преследовать звонками немой клоун.

— Не смешно, — сказал теперь уже Майк. — Мне это, между прочим, действительно не нравится. Посмотри, он случайно не вырвал себе на память какую-нибудь страничку?

— Да что за глупости? Зачем бы ему это понадобилось?

— Не знаю. Но этот странный тип мне не нравится. Он и мне, между прочим, какие-то знаки подавал, прежде чем я пошел за тобой... Серьезно, проверь свой блокнот.

— Ну, если ты настаиваешь... — она вытащила блокнотик из джинсов и принялась быстро перелистывать. В какой-то момент ее рука дрогнула, и выражение лица изменилось.

— Что там? — тут же требовательно спросил Майк. — Он все-таки что-то вырвал? Или, может, написал?

— Нет, просто... вот, — Джейн двумя пальцами вытянула лежавший между страницами серый прямоугольник. «ПЕЩЕРА УЖАСОВ. Вы будете КРИЧАТЬ...»

— Это что же — он бесплатно сунул тебе билет стоимостью в десять баксов? — Майк нахмурился еще больше.

— Ну, может, рекламная акция... — неуверенно произнесла девушка, и вдруг перебила себя: — Да нет же, мы с тобой два идиота. Это мой собственный билет — видишь, корешок надорван!

— И как он оказался в блокноте, который ты потеряла еще до того, как мы купили билеты?

— Да просто лежал в кармане и забился между страницами, когда я сунула туда блокнот.

— Угу. Логично. Только я ясно помню, что оба наших билета были у меня. И когда тот тип их надорвал, я сунул их... — Майк запустил руку в карман собственных штанов — левый, правый, затем проверил оба задних, которыми обычно не пользовался. Билетов нигде не было.

— Черт... — он проверил карманы еще раз. — Должно быть, где-то выронил. Но я помню, что не отдавал тебе твой.

— Но ты ведь не помнишь, куда его положил?

— А ты? Ты помнишь, как брала его у меня?

— Нет... — признала девушка. — Должно быть, мы оба делали это машинально.

— Ну-ка дай его сюда, — юноша буквально выдернул серую бумажку из руки Джейн. — Думаю, это не твой билет.

— А чей же?

— Не знаю, — Майк перевернул бумажку. — Вот это что, по-твоему?

На обратной стороне билета ближе к надорванному краю обнаружилось небольшое красно-бурое пятно. Уже засохшее.

— А по-твоему? Хочешь сказать, что это... кровь? Настоящая?

— Не знаю, — повторил Майк. — Может быть, клоунский грим.

— Он же не держал этот билет в руках.

— Это ты так решила. У тебя же в кармане нет ничего пачкающего?

— Может, его таким уже продали, — предположила Джейн. — Может, палец был испачкан у кассира... или у усатого. Возможно, что и кровью. Могли же они порезаться?

— Могли... — юноша задумчиво перевернул бумажку.

«При повторном посещении скидка. Приводите друзей!»

Он решительным шагом вернулся к урне, в которую уже отправил бумажный стакан, и выкинул билет туда.

— Ты чего делаешь? — возмутилась Джейн.

— А зачем тебе чужой... хорошо, пусть твой использованный билет? Ты же не собираешься лезть в эту чертову пещеру снова? Хотя бы и со скидкой...

— По-моему, — медленно произнесла девушка, глядя куда-то мимо собеседника, — мы там не все видели.

По справедливости этого Майк отрицать не мог: он помнил, как закрывал глаза, хотя и стыдился в этом признаться. Он уже собирался насмешливо осведомиться «ты что, зажмуривалась?» — но тут же вспомнил, как его вывернуло наизнанку на глазах у Джейн, и решил не нарываться. Но та, похоже, имела в виду что-то другое.

— Криков и стонов было больше, чем... тех, мимо кого мы проехали. Некоторые доносились словно бы издалека или из-за преграды...

— Запись. Да и какое еще «издалека»? Ты же видела павильон снаружи. Не такой уж он и большой.

— Может быть. Но там были стрЕлки.

— Какие еще стрелки?

— Рельсовые. Ты не заметил?

— Я и рельсов-то почти не видел в этой темноте...

— А я видела. Вагончики можно пускать по разным маршрутам. Наверняка они так и делают. Может быть, детям показывают какой-то менее жуткий вариант. Во всяком случае, детям с родителями...

— По реакции той женщины, которая каталась перед нами, я бы так не сказал.

— Мне кажется, если бы она увидела то, что видели мы, ее реакция была бы еще сильнее. И она бы уж точно отправилась жаловаться, несмотря на подписанную бумагу. А потом... ты помнишь, как он намекнул мальчику? Мол, приходи еще, только не с мамой, а с другом... тогда увидишь кое-что по-настоящему стоящее...

— Ничего подобного он не говорил. Только сказал про скидку, и все. Ну это и так написано на билете.

— Вот именно. Если и так написано, зачем подчеркивать это отдельно?

— Закон рекламы. Лишнее повторение не повредит.

— Нам почему-то не повторили.

— Потому что мы это уже слышали, — не слишком последовательно ответил Майк, чувствуя все большее желание прекратить этот дурацкий разговор.

— И потом, странное у них представление о рекламе. Павильон запрятан так, что его и специально не всякий найдет. Его даже нет на схеме парка.

— Ты, небось, просто не заметила.

— Посмотри ты, если такой умный! — сразу завелась Джейн, разворачиваясь обратно. Они были уже возле выхода из парка, и возвращаться к столбу со схемой Майку не хотелось.

— Ладно, ладно, допустим, нету. Все это тоже часть имиджа. Таинственная пещера ужасов... — Майк, впрочем, сам понял, что звучит неубедительно, и выдвинул другую версию: — А может, у них уже были неприятности с бдительными мамашами. И они действительно стараются лишний раз не светиться, больше полагаясь на завлечение клиентов по цепочке.

— Много ли так завлечешь? И сколько, по-твоему, стоят такие потрясающе реалистичные манекены? Если это и впрямь манекены...

— Не знаю. Это не наши проблемы, — они, наконец, вышли за ворота, и Майку почудилось, что воздух стал свежее, хотя, конечно, это была полная чушь. — Слушай, хватит уже с меня этой идиотской пещеры. Не хочу о ней больше ни говорить, ни думать. Не будем портить оставшуюся часть вечера.

Джейн вроде бы подчинилась и больше не возвращалась к теме, но на протяжении вечера Майк не раз замечал, что мысли девушки блуждают где-то далеко. У него у самого проклятая «пещера» оставила мерзкое послевкусие, избавиться от которого было намного сложнее, чем от рвотного привкуса во рту. Он злился и на себя, и на Джейн, затащившую его на этот чертов аттракцион, а теперь еще и впадающую в задумчивость как раз тогда, когда необходимо беззаботно развеяться. В итоге он отвез ее домой даже раньше десяти часов, требуемых ее строгой матерью.

Они сидели в машине перед домом Джейн. Девушка не спешила прощаться, но и ничего не говорила. Пауза затягивалась.

— Слушай, — сказал вдруг Майк, — ты ведь, между прочим, так и не ответила на мой вопрос.

— Какой?

— Ты же не собираешься возвращаться в эту чертову «пещеру»?

— Почему ты так решил? — встрепенулась Джейн. — В смысле, что я туда собираюсь?

— Сама сказала — мы, мол, не все еще там видели. Хотя по-моему, видели больше, чем достаточно. И еще ты возмущалась, когда я выбросил твой билет.

— Ну а если бы я и впрямь хотела рассмотреть там все получше, что с того? В первый раз все это было неожиданно... а теперь, зная, к чему присматриваться, где там должны быть швы или зеркала, как ты говоришь...

— Не вздумай!

— Почему? Ты же сам сказал — не может быть, чтобы там что-то было по-настоящему?

— Нет, конечно.

— Ну так и почему нет?

— А почему да? Зачем тебе это?

— Любопытно.

— Любопытство погубило кошку... — проворчал Майк.

— А я не Кэт, я Джейн, — попыталась отшутиться девушка. — Нет, ну в самом деле. Признайся — ты ведь тоже подозреваешь, что там что-то нечисто?

— Ничего я не подозреваю! А если бы и подозревал, обратился бы в полицию, а не пытался что-то разнюхивать самостоятельно.

— Так все-таки, есть, что разнюхивать?

— Нету! То есть в криминальном смысле нету. А так — всякие фокусники не любят, когда посторонние пытаются узнать их секреты. Недаром там запрещено фотографировать и все такое... И вообще, мне не хочется думать, что моя подруга — извращенка, которой нравятся подобные мерзости.

— Боишшшься? — страшным голосом прошипела Джейн; впрочем, хотя она и старалась шутить, беззаботности в ее тоне не чувствовалось. — Ну ладно, ладно, успокойся. Не полезу я туда ничего разнюхивать. Это просто аттракцион с актерами и манекенами. Доволен?

Майк что-то пробурчал в ответ. По правде говоря, он не был полностью удовлетворен ее словами.

Воскресенье они вновь провели вместе, и на этот раз все прошло гораздо лучше, включая погоду. Они ездили на озеро, и хотя вода была еще слишком холодной, чтобы купаться, нежиться под солнцем на берегу можно было вволю. О «пещере» и вообще минувшем дне, словно по молчаливому уговору, не вспоминали.

В будние дни следующей недели они не встречались, лишь пару раз перезванивались вечером. В кафе, где летом работала Джейн, заболела одна из официанток, и ее смены пришлось распределить между остальными; Джейн была не против дополнительно подзаработать, но приходила домой поздно и полностью вымотавшись. Майк, в свою очередь, сутками не вылезал из отцовской автомастерской, куда пригнали «Тандерб+рд» 1967 года; машина была в прескверном состоянии, нынешний владелец приобрел ее чуть ли не на свалке, и юноша возился с ней, возвращая ее к жизни, с не меньшим энтузиазмом, чем со сборными моделями в детстве. О луна-парке он больше не думал, да и, по правде говоря, о своей девушке вспоминал намного реже, чем она бы одобрила. Поэтому, когда поздно вечером в пятницу раздался звонок, и в окошечке высветился знакомый номер, первой мыслью Майка было — «ох черт, мы ведь не договорились о планах на уик-энд...» Джейн всегда звонила или с домашнего, или с рабочего — мобильного телефона у нее не было.

Но это оказалась не Джейн, а ее мать.

— Майк? Моя дочь с тобой?

— Н-нет, миссис Трентон.

— Это точно? Может, она не хочет, чтобы я знала, что она задержалась у тебя так поздно? Скажи мне правду, Майк, я действительно очень волнуюсь. Уже почти полночь...

— Нет, я правда не знаю, где она. В последний раз мы с ней беседовали позавчера, и она ничего не говорила о своих пятничных планах... Может, она все еще в своем кафе? Поздняя смена? Вы же знаете, у них там сейчас...

— Нет, я уже звонила туда. Клэр сегодня снова вышла на работу, так что никаких дополнительных смен больше нет. Джейн закончила работу еще в шесть часов.

— И никому не сказала, куда собирается?

— Нет. Майк, вы ведь не поссорились?

— Поссорились? Вовсе нет. Почему вы так подумали, миссис Трентон?

— Джейн была какая-то странная в эти дни. Я думала, это из-за того, что она устает на работе... но теперь мне кажется, она задумывалась о чем-то, что ее беспокоило. Ты не знаешь, что это могло быть? — в последней фразе Майку почудились напористо-обвинительные нотки.

— Нет... — ответил он, чувствуя, как разливается холод в животе, и миссис Трентон, конечно же, сразу уловила неуверенность в его голосе.

— Это точно, Майк? — вновь спросила она уже с угрозой.

— Если вы подозреваете, что она беременна или что-то в этом роде, то мой ответ — нет, это не так. Во всяком случае, не от меня, — ответил он резче, чем хотел, и тут же задумался: а что, если у Джейн и впрямь появился кто-то еще? Но вместо естественной при такой мысли (ничем, впрочем, не подкрепленной) ревнивой злости он вдруг почувствовал, что это был бы еще не худший вариант. Вот только, увы — увы! — дело вовсе не в мифическом сопернике. Потому что на самом деле...

Нет. Не может быть. Это просто дурацкий аттракцион, вот и все. Не говоря уже о том, что он сам выкинул ее билет... но кто ей мешал потратить десять долларов на новый?

— Луна-парк, — сказал Майк, сам удивляясь хриплому звучанию своего голоса.

— А? — миссис Трентон, распространявшаяся о том, как сильно она волнуется, потому что Джейн никогда раньше не позволяла себе так вот исчезать, не предупредив, да и не с кем ей... — прервалась на полуслове. — Что ты сказал? Какой парк?

— В прошлую субботу мы были с ней в передвижном луна-парке. Там есть такой павильон, «Пещера ужасов»... Джейн ничего об этом не говорила?

— Нет... а какое это имеет отношение?

— Мне кажется, она снова пошла туда. Я говорил ей, чтобы она этого не делала, но она...

— Пошла покататься на аттракционах? И ее нет уже столько времени? Во сколько закрывается этот луна-парк?

— Не знаю. Мне кажется, это не просто аттракцион. Надо звонить в полицию.

— А то ты не знаешь этих полицейских! Они пальцем не шевельнут, пока не пройдет несколько дней! Подумаешь — девушка не ночует дома, что такого! Они не понимают, что Джейн никогда... Что значит — не просто аттракцион? — перебила сама себя миссис Трентон. — Там что-то... опасное? Противозаконное?

— Хм... — смутился Майк, сообразив, как его рассказ прозвучит для полицейских. И впрямь — как ребенок, испугался каких-то актеров и манекенов, нафантазировал черт знает чего без единого доказательства... бред в чистом виде!

Но ведь Джейн действительно пропала!

— Ждите меня, — велел он перепуганной женщине. — Я подъеду через несколько минут, и мы вместе поедем в участок.

С тех пор, как миссис Трентон девять лет назад развелась с мужем, ее мнение о мужчинах не претерпело заметных улучшений. И хотя она и смирилась, как с неизбежным злом, с тем фактом, что у ее дочери появился бойфренд, Майк в ее обществе всегда чувствовал себя под подозрением, словно вор-рецидивист, пришедший наниматься банковским охранником. Но теперь она, должно быть, покоренная его решительным тоном и не менее решительным видом, встретила его, как спасителя, который твердо знает, что делать, чтобы в самые кратчайшие сроки отыскать ее дочь целой и невредимой.

На сержанта Хопкинса, однако, решительный настрой юноши как будто не произвел впечатления. Вид у сержанта был усталый и не слишком приветливый; казалось, все без малого тридцать лет, отданных охране порядка, в этот вечер навалились тяжким грузом на его плечи. Выслушав сперва миссис Трентон, которая, естественно, не могла сообщить ничего определенного, он попросил ее подождать за дверью и пригласил к столу Майка.

— Слышал бы ты себя со стороны, — буркнул Хопкинс, дослушав рассказ, и даже его пышные седеющие усы обрели брюзгливо-презрительное выражение. — Комиксов начитался? По-твоему, какая-то банда похищает и убивает людей в луна-парке, прямо на глазах у сотен посетителей?

— Во-первых, не у сотен, — возразил юноша. — Говорю же, большинство даже не догадывается, что там есть этот павильон. А во-вторых, в том-то и дело — никому не придет в голову, что такое может быть по-настоящему!

— То, что ты описал, и не может быть по-настоящему. Знаешь, что такое «травмы, несовместимые с жизнью»?

— Конечно. То, что мы видели, наверняка какая-то бутафория. Но Джейн считала, что мы видели не все. Вагончики могут ехать разными путями. Там могут быть какие-то особые помещения... для специальных клиентов... ну, вы же знаете про всяких извращенцев, для которых снимают фильмы с настоящими убийствами и изнасилованиями? Вот и тут может быть что-то подобное! И пока мы тут с вами тратим время на разговоры...

— Пока что я слышал только твои беспочвенные фантазии. У этого луна-парка все в порядке с лицензиями. Все их аттракционы имеют соответствующие сертификаты безопасности...

— Убивать и мучить можно и вполне безопасными предметами! Не говоря уже о том, что по документам там может быть одно, а на самом деле...

— Да кто тебе сказал, что там кого-то убивают и мучают?

— Но Джейн пошла туда и пропала!

— Пока что она всего лишь запаздывает с возвращением домой. Формально у меня нет никаких оснований начинать розыски. Неформально... да, когда девушка впервые в жизни не приходит домой в обычное время, и об этом ничего не знают не только ее мать и подруги, но и ее парень — чаще всего это что-нибудь да значит. И, увы, нередко — что-нибудь скверное. Но даже если так — нет никаких оснований считать, что это как-то связано с луна-парком. Ты ведь сам сказал, она пообещала тебе больше не ходить туда?

— Ну да... но...

— Что «но»? Сейчас восемнадцать минут первого. Луна-парк уже закрыт. Дай мне хоть малейший повод вломиться без ордера на частную территорию и обыскивать чужую собственность.

— Парень, — сказал Майк. — С длинными черными волосами. Лет двадцати пяти. Немного похож на индейца. Числится у вас такой в розыске? Мы видели, как он въехал в «пещеру», но назад выехал только пустой вагончик, забрызганный красным.

— Нет, — без промедления ответил Хопкинс.

— Вы уверены? Вы даже не проверили никакие сводки.

— Майк, не учи меня делать мою работу. У нас не такой большой город. Любое исчезновение здесь — чрезвычайное событие.

— И что — за время, что луна-парк здесь, в городе никто не исчезал? Если не считать Джейн.

— Я не обязан обсуждать с тобой служебную информацию.

— Выходит, кто-то все-таки пропал! Сержант, я же пытаюсь помочь!

Хопкинс несколько секунд скептически смотрел на Майка. Затем нехотя буркнул:

— Не вздумай трепаться об этом. Если пресса поднимет шум, это может повредить делу. Да, мы расследуем одно исчезновение, но оно не подходит под твое описание. Это ребенок.

— Мальчик одиннадцати лет?

— Откуда ты знаешь?

— Его зовут случайно не Сирил Паркер?

— Нет.

— Он черный?

— Нет, белый. Выходит, ты угадал только с возрастом.

— Когда он исчез?

— Все, хватит. Я и так сказал тебе больше, чем следовало. Возвращайся домой и ложись спать. Может быть, к утру твоя девушка все-таки объявится. Может быть даже, она уже дома в эту самую минуту.

— А если нет?!

— Тогда с утра я наведаюсь в луна-парк, как только он откроется, и посмотрю, что из себя представляет эта твоя пещера. Доволен? Хотя я совершенно уверен, что это ложный след.

Майк отвез домой плачущую миссис Трентон (ее дом, конечно, по-прежнему был темен и пуст), но сам вовсе не намеревался ложиться спать. Он заехал к себе лишь затем, чтобы прихватить ключи от автомастерской. Там он тоже пробыл недолго, выйдя оттуда с ножницами по металлу и внушительного вида кувалдой. У его отца был пистолет, но, увы, хранился дома в запертом сейфе. Сказав себе еще раз, что этот идиотский героизм — либо бессмыслица, если его подозрения вздорны, либо самоубийство, если они оправданы, Майк бросил инструменты на сиденье и поехал на окраину, к печально известному пустырю, где теперь расположился луна-парк.

Свернув с шоссе, он припарковал машину на пустой площадке перед запертыми воротами. Сюда еще доставал свет одинокого фонаря, оставшегося позади, но сам луна-парк был погружен во тьму безлунной ночи; вся разноцветная иллюминация, ярко сиявшая здесь в вечерние часы, была погашена, и за высокой сетчатой оградой лишь смутно угадывались силуэты неподвижно застывших аттракционов. Символизировавшие беззаботное веселье днем, сейчас они рождали неуютное чувство чего-то враждебного и зловещего. Все эти металлические штанги и кронштейны качелей-каруселей походили не то на гигантские паучьи лапы, не то на щупальца чудовищ, распростертые в ожидании жертвы.

Майк некоторое время постоял перед воротами, позволяя глазам привыкнуть к темноте. У него был с собой фонарик, засунутый в карман джинсовой куртки, но юноша не собирался включать его без крайней необходимости, чтобы не выдать себя. Из темноты за воротами не доносилось ни звука; луна-парк казался полностью вымершим. Интересно, живут ли работники в своих трейлерах, или раскошелились на номера в местном мотеле? Майк вспомнил, что видел стоящие трейлеры как раз рядом с «Пещерой»...

Прокладывать себе путь через запертый вход он не стал. Если тут имеется какая-нибудь сигнализация или система наблюдения, то наверняка именно здесь. С другой стороны, разрезая металлическую сетку со стороны «Пещеры», он рискует привлечь внимание шумом, да и не подобраться туда — там же и снаружи все заросло кустами... так что лучше всего проникнуть в парк где-нибудь посередине. С этой мыслью, держа ножницы в одной руке и кувалду в другой, он пошел вдоль ограды, стараясь как можно неслышнее ступать по сухой траве.

Завернув за угол, он двинулся прочь от дороги, оставшейся за спиной. Пройдя несколько десятков ярдов, он остановился. Сюда не доставал уже никакой свет, и Майк вдруг почувствовал, как его пробирает дрожь. Проще всего, конечно, было бы списать ее на ночную прохладу, но Майк не стал врать самому себе — он понимал, что боится... на самом деле, до чертиков боится лезть туда, тем более в одиночку и со столь несовершенным вооружением. Но если Джейн действительно там, а эти полицейские дуболомы не собираются отрывать свои задницы от стульев...

Он смутно представлял себе, что будет делать, когда доберется до проклятого павильона. Лучше бы всего, конечно, найти доказательства для полиции и сразу вызвать помощь... Но, допустим, он проникнет внутрь и обнаружит, что манекены — действительно просто манекены. Что тогда? Докажет ли это, что все его подозрения — бред, или лишь будет означать, что то, что он ищет, спрятано слишком хорошо?

Он положил кувалду на землю и, взявшись обеими руками за рукоятки ножниц, начал перекусывать сетку. Ножницы щелкнули, и этот звук в ночной тишине показался ему выстрелом.

И почти тут же вспыхнул яркий свет фонаря, и резкий голос скомандовал: «Не двигаться!»

Майк замер с бешено колотящимся сердцем, лишь в следующий миг осознав, что луч бил не изнутри ограды, а справа.

— Брось эту штуку и держи руки так, чтобы я их видел. Теперь медленно повернись.

Фонарь, светивший теперь юноше прямо в лицо, слепил глаза, и все же Майк различил силуэт человека в форме и фуражке полицейского. Впрочем, мало ли кто может надеть форму...

— Сержант был прав, — удовлетворенно констатировал голос из темноты. — Он так и знал, что ты возомнишь себя Рэмбо и полезешь геройствовать. Ладно, парень, ты арестован за попытку незаконного проникновения. Ты имеешь право хранить молчание...

— Не меня! — воскликнул Майк, не пытаясь сдерживать раздражение. — Вы должны арестовать не меня, а их!

— Ладно-ладно, — произнес полицейский примирительным тоном, отстегивая от пояса наручники. — Надеюсь, у тебя хватит ума не буянить? И, если у тебя при себе пистолет, лучше скажи об этом прямо сейчас.

— Нет пистолета, — буркнул Майк. — А наручники — это обязательно? Я и так поеду с вами.

— Разумеется, поедешь. Давай сюда руки.

Двадцать минут спустя юноша вновь сидел перед Хопкинсом. Наручники с него, наконец, сняли.

— ну и что мне с тобой делать? — вздохнул сержант. — Возбуждать дело по всей форме? Или надеяться на то, что мистер Доббинс ничего не узнает?

— Доббинс? — это имя показалось Майку смутно знакомым.

— Ну да. Робин Доббинс, владелец луна-парка.

— Роб Доббинс! Ну конечно! — воскликнул потрясенный Майк. — Сержант, неужели вы не помните?! Ведь это было при вас! Мальчик, которого изувечили крысы, когда он свалился в подвал скотобойни! В том самом месте! Его звали Боб Робинс! И не говорите мне, что это городская легенда!

— Нет, не легенда, — медленно произнес Хопкинс. — Я помню эту скверную историю. Ну и что?

— Как это что? Неужели вы не понимаете? Его друзья бросили его там, он лежал беспомощный, пока его ели заживо... неудивительно, если у него поехала крыша! И вот теперь он вернулся — вернулся, чтобы мстить нашему городу!

— Еще раз повторю — ты насмотрелся скверных ужастиков, — покачал головой сержант. — Во-первых, его зовут Доббинс, а не Робинс...

— Слегка изменил имя, только и всего. Лучше скажите — вы его видели? Или кто-то из ваших людей?

— Нет, у нас не возникало такой необходимости. Но...

— Думаю, его здесь никто не видел! — торжествующе воскликнул Майк. — Он слишком обезображен, чтобы показываться, и к тому же он не может ходить. Все контакты с городскими властями идут через какого-нибудь его заместителя...

— И все это, конечно, опять не подкреплено ничем, кроме твоей буйной фантазии. Ладно, парень. Посидишь до утра в камере, это для твоего же блага. Я понимаю, что ты не в себе из-за твоей девушки. Но тебе надо остыть и успокоиться, если не хочешь угодить в тюрьму уже всерьез.

После того, как за Майком захлопнулась тяжелая решетчатая дверь, он нехотя вытянулся на узкой казенной койке. Он не думал, что ему удастся уснуть, однако молодой здоровый организм вскоре взял свое, несмотря на все переживания.

Когда его разбудили, однако, в камере было еще темно; за окном еще только брезжил рассвет. Мутным со сна взглядом Майк уставился на стоящего над ним Хопкинса; затем вскочил с койки:

— Ее нашли?

— Пока нет, — покачал головой сержант. — Но знаешь, что я тебе скажу? Какой бы вздорной ни была твоя история, тебе удалось заронить сомнения в мою душу. Я позвонил учительнице пропавшего мальчика, не дожидаясь утра. Сирил Паркер — его одноклассник.

«Приводите друзей...»

— Он был его другом?

— В том-то и дело, что нет. Друзей мы уже опрашивали... Но учительница рассказала, что Джон, ну, пропавший, и Сирил не очень ладили. Не то чтобы серьезная вражда. Но Джон периодически подшучивал над Сирилом, а тому это, похоже, не слишком нравилось. До драк никогда не доходило. Возможно, потому, что Джон был сильнее...

— Угу. Тихоня отомстил по-другому. Пригласил своего врага в луна-парк...

— Пока это неизвестно. Мы обстоятельно поговорим с Сирилом, но — сам понимаешь, все эти права несовершеннолетних... Я попытаюсь разжиться ордером. Хотя, конечно, никаких доказательств у нас по-прежнему нет. Поэтому тебя я сейчас отведу к нашему художнику. Ты запомнил в лицо работников этого аттракциона? Сможешь их описать?

— Кое-кого да.

— Отлично. Идем. Если хоть один из них проходит по нашим картотекам...

Следующий час Майк провел в обществе полицейского художника, поясняя и уточняя его наброски, пока, наконец, не был полностью удовлетворен сходством рисунков с оригиналами. Художник попросил его подождать в комнате и вышел, унося листки. Майк полагал, что теперь ему позволят покинуть полицейский участок, но ожидание затягивалось.

Наконец снаружи послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стоял Хопкинс с большим желтым конвертом в руке. Вид у него был весьма раздраженный.

— Вот что я тебе скажу, парень, — зло произнес он, направляясь к сидевшему у стола Майку. — Ты, похоже, и впрямь хочешь серьезных неприятностей. Пошутить захотелось, да? Ты понимаешь, что дача заведомо ложных показаний — это уголовное преступление?

— Ложных? Сержант, я рассказал все, что сам видел, клянусь! Какие могут быть шутки, если Джейн пропала!

— Возможно, об ее исчезновении ты знаешь несколько больше, чем говоришь, а? И пытаешься сбить нас со следа, выдумывая всякий вздор... хотя мог бы придумать и что-нибудь поумнее!

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Не понимаешь? — Хопкинс вытащил из конверта два листка бумаги и шлепнул их на стол перед юношей. Слева был сделанный с его слов рисунок, справа — отпечатанная на принтере фотография. — Чертовски похоже, правда?

— Ну да! Тот самый клоун! Выходит, вы его знаете?

— Клоун Пого. Он же Джон Вэйн Гэйси. Убийца 33 человек. А это? — еще одно фото легло на стол.

— Кассир! Вылитый! И глаз также косит!

— Глаз у него искусственный. Это Хенри Лукас. Самый страшный маньяк в истории США и, возможно, мира. В суде были доказаны 11 убийств, но на самом деле их было не меньше трехсот. Сам Лукас говорил о шести сотнях.

— Так чего же вы ждете?! Значит, их там целая банда! Арестуйте их!

— Есть одна маленькая проблема, — Хопкинс растянул губы в издевательской улыбке. — Гэйси казнен в 1994 году. Лукас умер в тюрьме в 2001. И с другими, кого ты якобы опознал, та же история. Все это — американские маньяки-убийцы, и никого из них уже нет в живых. Того, кого ты назвал «гробовщиком», к примеру — аж с 1896 года. А теперь признайся, что просто нашел их фото в интернете и...

— Сержант, я понимаю не больше вашего, но я сказал вам правду! Я никогда особо не интересовался такими вещами! Из всех маньяков знаю разве что Джека Потрошителя...

— Его, положим, как раз никто так и не знает. Есть несколько версий, но...

В этот момент в дверь кабинета, оставшуюся открытой, заглянул другой полицейский с папкой в руке и позвал сержанта. Тот переговорил с ним в коридоре и вновь вернулся к ожидавшему в полной растерянности Майку. Теперь обескураженный вид был и у Хопкинса. Он протянул юноше еще одну фотографию:

— Узнаешь?

— Да! — воскликнул Майк. — Это тот самый парень, который не вернулся из пещеры! Я ничего не придумываю, честно!

— Он не из нашего города. О нем нет сведений уже больше недели, но искать начали только сейчас... — некоторое время он молча смотрел на юношу, затем продолжил: — Вот что я думаю. За свою службу я повидал немало лжецов, и если ты один из них, то, должно быть, самый искусный. Потому что я готов поспорить, что ты действительно веришь в то, что говоришь. Хотя, конечно, те, кого ты видел, не могут быть мертвыми убийцами. Но это может быть какая-то секта психов-подражателей, копирующих своих кумиров. Я все же постараюсь получить ордер. А ты снова пообщайся с нашим художником — только на сей раз опиши ему жертв. Может, всплывут еще совпадения...

На сей раз художник даже не успел закончить уточнение деталей, когда Хопкинс объявился снова.

— Есть ордер. Поехали, посмотрим на эту твою «пещеру». Гражданских вообще-то на такие операции брать не положено, но ты был там внутри, и твои показания могут быть полезны. Но будь осторожен, если начнется заварушка — не вздумай в нее лезть, понял? Так ты нам не поможешь, только навредишь.

Два полицейских «форда» стремительно промчались по озаренным первыми лучами солнца, но все еще пустым из-за слишком раннего часа улицам и лихо завернули на площадку со старым раскрошившимся асфальтом, где все еще сиротливо стояла машина Майка. Юноша выбрался наружу следом за Хопкинсом; два офицера вышли из второй машины.

До открытия луна-парка оставалось еще больше трех часов, так что его территория выглядела сквозь ограду столь же безжизненной, как и ночью — хотя неподвижно застывшие аттракционы уже не казались многорукими чудовищами. На сей раз полицейский, задержавший Майка ночью (его фамилия была Лоренс), сам сделал то, что помешал тогда сделать юноше — перекусил цепь, на которой висел замок, и они вошли. Майк тут же устремился вперед, но Хопкинс придержал его за плечо: «Показывай дорогу, но держись позади нас».

Они быстро шагали мимо пустых каруселей, запертых павильонов и закрытых киосков. Возле столба со схемой Майк остановился, чтобы лишний раз убедиться в том, что знал и так: «Пещеры ужасов» на ней не было. Хопкинс тоже обратил на это внимание.

— Туда, — уверенно показал Майк.

Они дошли до туалетов; полицейские окинули цепкими взглядами трейлеры и сарай «Только для работников» — никаких признаков обитаемости не было и там. Майк указал на проход в колючих зарослях. Полицейские с сомнением переглянулись; затем по команде Хопкинса четверо двинулись гуськом по узкой тропинке (Майк шел третьим, после сержанта). Лоренс, шедший первым, вытащил пистолет из кобуры.

— Если начнется стрельба, сразу падай на землю, — шепнул Хопкинс, на миг обернувшись к Майку. Впереди уже маячил выход из зарослей. Юноша почувствовал, как в животе у него сжимается ледяной комок...

— Ну и где? — раздался недоуменный голос Лоренса.

Хопкинс, вышедший на открытое пространство следом за ним, вновь обернулся к Майку, и теперь в его глазах снова был гнев. Но юноша даже не заметил этого. Он в полном ступоре пялился на открывшееся ему зрелище.

Перед ними было именно то, что он ожидал увидеть неделю назад, когда впервые обнаружил эту тропку в зарослях. Стихийная свалка. Свободный от кустов пятачок был завален мусором — причем, похоже, этот мусор начал скапливаться здесь задолго до появления луна-парка. Старая покрышка, какие-то бурые от грязи канистры, ржавые жестяные банки, битые стеклянные и раздавленные пластиковые бутылки, размокший картон, черные полиэтиленовые пакеты, рваная и скомканная бумага... Никаких следов павильона.

Майк повернул голову направо, туда, где была касса. Ее тоже не было. На ее месте торчала насквозь проржавевшая, глубоко вросшая в землю железная бочка.

— Ну и как ты это объяснишь? — осведомился сержант.

— Да, как вы это объясните? — холодно спросил новый голос сзади.

Все четверо обернулись. На тропинке, там, где она выходила из кустов, стоял худощавый джентльмен лет сорока пяти, в костюме-тройке и при галстуке. Его водянисто-голубые глаза переходили с одного лица на другое и остановились на Хопкинсе, опознав в нем главного.

— Кто вы такой? — спросил тот не слишком любезным тоном.

— Робин Доббинс. И если на законно арендуемую мной территорию вторгается вооруженная полиция, вскрывая ворота, я хочу, по крайней мере, знать, в чем дело.

С пальцами у него определенно было все в порядке, и с ногами тоже. Правую щеку, правда, слегка портил небольшой шрам, но он никак не походил на следы укусов. Скорее — последствие какой-нибудь драки в бурной молодости.

— Вот ордер, мистер Доббинс. Могу я, в свою очередь, взглянуть на ваше удостоверение личности?

Доббинс с усмешкой вытянул из кармана пиджака пластиковую карточку водительской лицензии. Сержант изучил документ и вернул владельцу.

— Итак? — осведомился владелец луна-парка.

— Как давно здесь демонтирован павильон, мистер Доббинс?

— Какой павильон?

— «Пещера ужасов».

— У нас нет такого павильона. И никогда не было. Вы видели схему парка?

— Мы знаем, что его нет на схеме. Но этот молодой человек утверждает, что был там. И более того — видел, как там исчез человек, которого мы разыскиваем, как пропавшего.

Доббинс презрительно покосился на Майка, затем вновь перевел взгляд на Хопкинса:

— А если он скажет, что на территории моего луна-парка его похитили инопланетяне, вы ему тоже поверите?

— А откуда, по-вашему, я знаю того парня в лицо? — воскликнул Майк.

— Это полиции следует выяснить у вас, а не у меня, — парировал Доббинс.

Сержант извлек из кармана фотографии.

— А вы видели этого человека?

— Не припоминаю, — пожал плечами Доббинс. — Вполне возможно, он и был в нашем парке, но, сами понимаете, я не встречаю и не провожаю каждого посетителя. Вы можете поговорить с кассиром, когда он подойдет, но не обещаю, что и он вспомнит. Перед ним проходят сотни лиц... да и то он смотрит в основном не на лица, а на руки с деньгами.

— А вот этот человек когда-нибудь работал у вас кассиром? Вообще, среди ваших сотрудников есть или был кто-нибудь из этих?

— Н-нет, никогда. Во всяком случае, не в последние годы точно. Если хотите, пройдемте в мой трейлер, и я покажу вам всю документацию на аттракционы и списки сотрудников. У меня легальный бизнес, и я не связываюсь ни с чем сомнительным.

— Он врет! — в отчаянии крикнул Майк. — Они просто почувствовали, что запахло жареным, и разобрали павильон!

— По-моему, этот парень явно не в себе, — заметил Доббинс. — Вы видите здесь какие-либо следы павильона? Может, мы и траву специально вырастили?

Трава, успевшая уже выгореть под солнцем, и впрямь не походила на посаженную вчера. Равно как и сухая твердая почва — на свеженастеленный дерн.

Хопкинс посмотрел на старый слежавшийся мусор, потом на растерянное лицо Майка.

— Все же подождем, пока это место обследует собака, — изрек сержант. — Томсон, оставайся здесь, смотри, чтобы никто не попытался уничтожить улики. А мы с мистером Доббинсом сходим взглянуть на документы.

Вновь выйдя из кустов по другую сторону зарослей, Майк обратил внимание на то, чего не заметил сразу: деревянный столб торчал на прежнем месте, но указателя «Пещера ужасов» на нем больше не было.

В трейлер за Доббинсом сержант пошел один, оставив Лоренса «приглядывать за окрестностями и заодно за нашим впечатлительным юношей.» По тону и взгляду, которым сопровождалась эта реплика, Майк понял, что теперь его подозревают и кое в чем похуже лжесвидетельства.

— Считайте меня кем хотите, — обреченно пробормотал он, — но я действительно был в этой «пещере». И Джейн тоже.

— Конечно-конечно, — покивал Лоренс.

Майк уселся прямо на траву, уперев локти в колени, стиснув кулаками виски и уставившись в землю. Он не знал, сколько прошло времени, когда послышались торопливые шаги и частое собачье дыхание. Большой черный пес, которому, надо полагать, дали понюхать какую-то вещь Джейн, практически волок за собой полицейского кинолога; поводок был натянут, как струна. Лоренс сделал кинологу знак, очевидно, желая, чтобы собака обнюхала Майка; пес дисциплинированно, но без всякого энтузиазма подчинился команде, подтвердив тем самым, что в последние несколько дней Майк не встречался с пропавшей девушкой, и вновь потянул поводок в сторону тропинки, уводящей в кусты. Еще несколько секунд, и полицейский с собакой скрылись в зарослях. Если бы речь не шла о его девушке, Майк мог бы посмотреть на Лоренса с торжеством.

А затем из кустов донесся жуткий собачий вой.

— Дерьмо, — пробормотал Лоренс, поднося ко рту переговорное устройство. — Джон, что там у вас?

— Да ничего страшного, — донеслось сквозь завывания. — Этой чертов пес... не знаю, что с ним такое. Не хочет даже близко подходить к этой поляне. Уперся и ни в какую. Даже обделался от страха, представь себе. Никогда его таким не видел. Сидит теперь и воет, хотя его уже никуда не тащат.

Из трейлера вышел Хопкинс.

— Это еще что за концерт? — нахмурился он.

Лоренс объяснил.

— Чертовщина какая-то... — пробормотал сержант. — Вся документация у Доббинса в порядке, и там нет ни малейших намеков на какую-то «Пещеру ужасов». И... не могу сказать, что этот тип показался мне верхом любезности, но, по-моему, он не врет. Получается, что на нашего юношу пора снова надевать наручники. Но есть еще кое-какая странность. Только что со мной связались из участка. Все те, кого ты, Майк, описал как жертв, действительно значатся в списках пропавших без вести. Причем эти дела, как правило, не получали широкого освещения в прессе, так что не очень понятно, откуда ты мог бы о них узнать... Но знаешь, Майк, что самое интересное? Все они пропали в разное время. Кто-то год, кто-то шесть, а кто и все тридцать лет назад. А выглядят они, по твоим словам, так же, как в день исчезновения. Как ты это объясняешь, а, Майк?

Майк знал, как это объяснить. Знал так же ясно, как и то, что бесполезно втолковывать это Хопкинсу. Знал, что никакие манекены и подражатели здесь ни при чем, и что он никогда больше не увидит Джейн. Потому что его подруга мертва... хуже, чем просто мертва. Гораздо, гораздо хуже. Если ОНИ способны жить после смерти, то что мешало им обречь на то же самое своих жертв? Не это ли сокровенная мечта каждого садиста — жертва, не способная освободиться даже через смерть?

За кустами по-прежнему в тоске безнадежного ужаса выл пес.

2011

жесть живые мертвецы странные люди

3 843 просмотра

+39

Предыдущая история Следующая история

Похожие истории

Отчаяние (Страшные истории)

Курочка, открой дверь (Золотой фонд / Страшные истории)

3 комментария

Последние

Написать

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.