Хочу рассказать историю, которая случилась со мной в детстве. Эта история не выдумана — пишу все, как помню. Столько лет прошло, но я до сих пор помню некоторые моменты ясно и четко. Даже самые запоминающиеся сны не держатся столько в голове, поэтому я уверен, что это был не сон.

Мне было 5-6 лет, когда родители стали укладывать меня спать в комнатк дедушки. Я его плохо помню — вспоминается, как он лежал в этой комнате и читал книжки. Я совсем не помню, как он умер; бабушка умерла раньше него, и этого я тоже не помнил. Бабушка с дедушкой не были мне родными — они были родителями моего отчима.

Я почти не боялся темноты. Засыпал лицом к двери, которая была открыта в освещенный коридор, и мог наблюдать, как мои родители ходят из большой комнаты на кухню. Коридор был освещен одной обычной лампой накаливания, и я лежал в полумраке. За моей кроватью было окно, из него перепадало немного оранжевого света тусклых питерских фонарей. Я помню, что было жарковато, помню тепло от батарей под окном — значит, была зима.

И вот однажды вечером я лежал и спокойно смотрел на коридор, на полоску света из него, и тут случилось странное. Меня начали гладить по голове. Я не испугался тогда — был маленький, фильмов ужасов тогда еще не смотрел, мультфильмы видел только советские, добрые. Я легонько оперся затылком на подушку и приподнял глаза — увидеть того, кто меня гладит.

За изголовьем моей маленькой кровати сидела старуха (не знаю, на чем сидела, может, на моем маленьком стульчике). У нее были седые волосы, она была худая, одета во что-то неприметное, я плохо помню уже, во что. Я сразу «понял», что это Баба-Яга: мама мне рассказывала про неё сказки. Что тут с малыша взять?..

Она перестала меня гладить и начала расчесывать мне волосы расческой, вроде бы деревянной, похожей на гребень. Я уже боялся, и поэтому лежал тихо. Смог только спросить:

— Ты Баба-Яга?

— Да, — ответила она тихим и низковатым голосом.

— Ты меня съешь?

— Да.

— А маму и папу съешь?

— Да.

Она отвечала так, как будто её не волновало то, что она говорит, её голос ничего не выражал. Теперь мне кажется, что она даже не понимала, о чем я её спрашиваю. Отвечая на мои вопросы, она не переставала расчесывать мои волосы. Помню, что она и так и так крутила головой, любуясь на то, что она делает. В комнате была такая странная атмосфера — жарко, и будто-то какая-то гудящая тяжесть резонировала вокруг меня. Не знаю, как точнее описать. Это было, как перед сильной грозой — наэлектризованность воздуха, запах озона, напряженность — в комнате чувствовалось что-то подобное. Помню её сухощавые руки. Не могу вспомнить точно, были ли у неё длинные ногти, но что-то туманно колеблется в памяти — рука мне показалась странной. Не помню, спрашивал ли я у нее еще что-то. Вспоминается, что я молчал, а она расчесывала мои волосы и гладила меня. Помню, что мне сильно захотелось спать, и я провалился в сон, а последующий день совсем не помню.

Этот случай мне вспоминается на протяжении всей моей жизни — я помню те ощущения, ту странную атмосферу, все помню ясно и четко. Даже в мои 22 года, меня иногда пробирает дрожь, когда я, находясь один в комнате, вспоминаю тот далекий случай. С тех пор я не люблю, когда меня гладят по голове или расчесывают волосы.