Молодое, красивое лицо…

Как и в любой другой вечер вот уже на протяжении нескольких лет, мы стояли с друзьями на своем излюбленном месте и потягивали холодное пиво. Вечер выдался прохладным, но пиво мы всегда брали только холодное, даже зимой. В темном дворе раздавались самые разнообразные звуки: лай собак, чья-то ругань, отвратительная попсовая песенка, приглушенная салоном автомобиля, и многое, многое другое, что вы и сами можете услышать, выйдя вечером на балкон.

Уже изрядно подвыпивший Ден, заметно качаясь, рассказывал Теме секрет своего успеха у женщин. О каком успехе шла речь, ни я, ни Тема не знали… Мы коротко переглядывались и, стараясь, чтобы перебравший друг не видел, посмеивались над ним. Меня тоже уже шатало, а каждый глоток отдавался мучительным рвотным позывом. Я заглянул в пакет. Пива оставалось порядочно. Задумчиво вытаскивая из волос псориазную чешуйку, я отошел в сторону справить нужду.

Стоя в одиночестве рядом с искореженным гаражом, я в миллионный раз задумался над этой нашей общей страстью. Как так? Росли в одном дворе, в одном классе учились, с Деном вместе поступали в универ, а с Темой сейчас коллеги. Теперь вот и спиваемся вместе. Не так, конечно, чтобы уж совсем спиваемся, но пьем мы почти каждый день. И что за черт? Почему я не могу остановиться?

Пьяным взглядом я обвел небосклон и попытался сосредоточить зрение на Полярной звезде. Если получилось, то еще не слишком пьян.

Не получилось…

Пока меня не было, парни едва не переругались.

— А ты? А?.. Сам, что ли, герой-любовник? — распалялся Ден, медленно подступая к Теме. Тот продолжал улыбаться, но назад не отходил. — Я… Я если говорю, так знаю, что говорю. И не надо тут намекать, что я, мол…

— Да не намекал я ни на что, — шире улыбнулся Артем и взял новую бутылку.

— Намекал! — воскликнул Ден. Его боязнь попасться на вранье переросла в паранойю и выдавала его. — Думаешь, я вру? Думаешь так? — он порылся в карманах и достал телефон. — На, вот тебе…

— Ден, успокойся, — я примирительно хлопнул друга по плечу. — Давай лучше выпьем.

— Выпьем еще, успеем! Вот, Тема, записывай.

— Что это?

— Номер Юли, — в голосе Дена звучало торжество. — Позвони ей и спроси, если мне не веришь.

— Да ты дебил, — хохотнул Артем.

Я тоже засмеялся:

— Три часа ночи. Звонок на телефон. «Алло, Юля, здравствуйте! Меня зовут Артем. Скажите, а Ден Вас правда пер?»

Мы вместе рассмеялись, но было заметно, что Денис по-прежнему немного сердит на Артема. Пьяным он часто бывает вспыльчив и несдержан. Привыкший уже к этому Артем не обращал внимания на нападки товарища.

Я шумно вдохнул морозный воздух и закурил миллионную за вечер сигарету.

— Эй, вы поглядите-ка! — хмыкнул Артем.

Первым повернулся Ден.

— Что за дерьмо?

Я тоже обернулся и действительно увидел необычную картину. Из темноты на нас бежал человек в спортивных штанах и белой футболке. Лицо его разглядеть мне не удалось, я только обратил внимание, что он ниже меня на полголовы и совершенно лысый. Человек бежал так, будто завершал сорокакилометровый марафон и вот-вот готов был повалиться на землю. Время от времени он останавливался, хватался за бок, корчился от боли и глухо стонал. При этом он заливался таким отвратительно булькающим кашлем, что хотелось заткнуть уши. По пути к нам он останавливался трижды. Не добежав до нас метров двадцати, незнакомец свернул резко вправо и направился в сторону турников.

— Что за чудак? — усмехнулся Тема.

— Всякая хрень происходит, — отозвался Ден, снова поворачиваясь к нам. — Три часа ночи — час демона!

— Пошел ты.

Мы вновь заговорили на свои темы. Краем глаза я наблюдал за странным типом. Он уже вовсю занимался гимнастикой: махал руками, приседал, наклонялся, болтался на турнике, как переваренная сарделька. Он явно был одет не по погоде, спортивная одежда сидела на нем, как смокинг на свинье; все упражнения выполнялись неумело и коряво. Вообще незнакомец меньше всего походил на спортсмена. Создавалось впечатление, что спортом он занимался впервые.

Глядя на него, я впал в какой-то пьяный коматоз. Задумался. Курю две пачки в день, выпиваю по три-четыре литра за вечер. Задумался в сотый раз и в сотый же раз ужаснулся. Все курильщики боятся курить, алкаш идет за бутылкой, подавляя тревогу и страх, и наркоман в ужасе проклинает иглу. Но страх в данном случае бессилен, беспомощен. Это страх перед смертью, но смерть эта отсрочена; гарантированная и верная, но без даты и времени. Отложенная смерть.

Она ждет и меня. Еще пара-тройка лет, и мой молодой еще организм перестанет справляться, начнет сдавать и проседать, как проколотая шина. Вот и сейчас по утрам я загибаюсь от несносных головных болей, а кашляю, должно быть, ничуть не лучше этого бедолаги.

— Странный он какой-то, — протянул я.

Парни отвлеклись от беседы и снова повернулись к незнакомцу. Секундой ранее он соскользнул с турника (подтянуться ему удалось лишь дважды) и теперь занимался приседаниями. Все это по-прежнему сопровождалось ужасным кашлем, всхлипываниями и стонами. Что он пытался реанимировать своими запоздалыми упражнениями?

— Дядя, тебе заняться нечем? Вали отсюда по добру, а? — Артем нахмурился и, повернувшись к нам, процедил сквозь зубы. — Заколебали психи всякие.

— Поздно «Боржоми» пить, — хохотнул Ден, обращаясь к незнакомцу. — Раньше о здоровье думать надо было! Сейчас уж печень не вернешь!

Мужичок прекратил упражнения и повернулся к нам. Мне не удалось толком разглядеть его лица. Я только отметил впалые глаза и щеки и выступающие, будто на костяной маске, скулы. Даже в темноте можно было понять, что выглядит он ужасно. Я бы даже сказал, критически хреново.

Он посмотрел на нас, с трудом переводя дыхание и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Тебе не понятно, что ли? — Тема нахмурился сильнее. — Отваливай отсюда, другие турники поищи.

Незнакомец что-то промычал, упал на колени и протяжно завыл. Только сейчас я понял, что все это время он заходился в рыданиях.

— Э, ты чего? — Ден двинулся в его сторону.

Артем остановил товарища.

— Да погоди ты! Делать, что ли, нечего?

— А вдруг случилось чего? — я сердито глянул на Тему. — Эпилепсия или припадок.

— Пьяная истерика, — хмыкнул юноша. — Бухать надо меньше.

— Сам-то!

Я решительно направился к незнакомцу. Тот уже завалился на бок и действительно заходился в истерике. По мере приближения мне открывались новые детали: распухшие, уродливые вены, язвы и нарывы на коротко стриженой голове; пальцы рук, танцующие в бешеном треморе.

— Эй, мужик! Ты чего?

Тот закричал громче и замотал головой из стороны в сторону. Я смог заметить отвратительные, гнилые осколки зубов во рту, обветренные губы, спекшиеся коросты на тощей шее. Не дойдя нескольких шагов, я чуть не полетел на землю, споткнувшись о торчащую из земли арматуру.

— Давай, поднимайся. Замерзнешь ведь, — я подошел к незнакомцу и помог ему встать. Слух коробило от его хриплого, посвистывающего дыхания! — Ну ты даешь. Иди домой проспись. Ты где живешь?

Он немного успокоился, медленно выпрямился, и я, наконец, смог разглядеть его измученное, напуганное лицо. Я вздрогнул и отшатнулся назад. Плотно зажмурил глаза и потряс головой. Посмотрел снова. Нет, зрение меня не обманывало. Я нервно засмеялся и повернулся к парням:

— Эй, чуваки! Да это же…

Оцепенение. Чудо из дурной сказки на ночь, банальщина в истории ужасов и…

Я смотрел на него и не мог поверить глазам. Он медленно поднял руку и провел ладонью по моей щеке, по носу, лбу, по волосам. Его рука была холодной, жирной и липкой. Слезы струились из его обезумевших, поблекших глаз, а я, не в силах пошевелиться, стоял столбом и цеплялся за последнюю ниточку мыслей. Но мысли разом вышибло из головы, равно как и воздух из легких.

— Ни есть… ни спать… — просипел он. — Дышать больно.

Я с трудом разобрал слова. Пьяный взгляд плыл, кружился, смазывал все вокруг, и только лицо незнакомца (незнакомца ли), лицо узника лагеря смерти недвижно замерло передо мной.

Лицо. Обезображенное, обескровленное, постаревшее… мое лицо.

— Ни есть, ни спать…

— Господи, — одними губами проговорил я. Ноги слабели, по спине побежали мурашки. — Боже.

Такое случается. Да, такое наверняка случается иногда. С нами, со всеми. Я пьян, очень пьян сегодня, и вот…

— Дышать…

И тут я закричал. Закричал пронзительно и истошно, а он, тот, кто стоял напротив, вздрогнул, но руки так и не убрал. Меня тошнило, лицо и уши обдало жаром; удушающий страх пудовой гирей лег на сердце. Я кричал и не мог остановиться, а «тот я» все шептал и шептал своим мертвым голосом, но я уже не мог разобрать его слов.

Я попятился назад, зацепился штаниной все за ту же арматуру и навзничь повалился в промерзлую лужу.

— Э, тип, ты че творишь!

Дрожа всем телом от холода и ужаса, я пополз к друзьям. Ден первым подскочил ко мне. Он раз за разом повторял один и тот же вопрос, но я не слышал его за собственным криком. Тема бросился было на незнакомца, но тот взвыл, предчувствуя трепку, развернулся и кинулся наутек. Артем не стал преследовать его и вернулся к нам.

— Что такое? Что случилось?

Я сел и с ужасом уставился вслед убегавшему. Его спина еще некоторое время мелькала меж гаражей, но вскоре призрак из будущего окончательно растворился в ночи. И только его стоны и жалобный, нечеловеческий вой доносились из темноты, с другого конца района, все удаляясь.

— Дружище, ты в порядке? — Тема наклонился и похлопал меня по щекам.

— Не очень, — пробормотал я и с трудом поднялся на ноги.

— Кто был этот придурок?

Закурить так и не удалось. Я повернулся к друзьям и улыбнулся совершенно безумной улыбкой, не уняв при этом слез.

— Кто…

— Э, братан, да ты перебрал!

— Я пойду домой.

— Мы тебя проводим.

— Не… Не надо. Тоже идите домой.

— Твою мать, ты можешь толком объяснить, что случилось?

Не ответив, я побрел в сторону дома.

Всю ночь я, закутавшись в одеяло, просидел перед зеркалом и разглядывал собственное лицо.

Молодое, красивое лицо…