↑ Пролог.

Последняя затяжка выжгла остатки сигареты и даже немного оплавила фильтр. Я медленно выдохнул, выпуская табачный дым через ноздри, и щелчком отправил тлеющий окурок в ближайшие кусты. Солнце клонилось к закату. Дальше тянуть было нельзя.

«На-на-на-на-на. На-на-на» (мелодия из фильма “Хороший, плохой, злой)

Прежде чем сделать первый шаг, по привычке напел незатейливую мелодию из старого вестерна. С Клинтом Иствудом, вроде. Ещё с детства почему-то делаю так всякий раз, когда приходиться сильно нервничать. Не то чтобы сейчас было прям очень страшно, но предбоевой мандраж определённо присутствовал. 

Выскользнув из тени широкого дерева, я быстро зашагал к старому, слегка покосившемуся влево, дому. Хотя назвать это строение жилищем у меня бы, например, язык не повернулся. Скорее смахивало на обыкновенный сарай. Большей частью прогнивший. Убогий настолько, что ни одной живой душе совершенно точно и в голову не пришло бы здесь поселиться. Но тот, ради кого я сюда приехал, живым-то как раз и не являлся.

Территория вокруг, собственно как и сам дом, визуально казалась давно заброшенной. Некошеная, местами высохшая трава, доставала практически до пояса. Она постоянно липла к штанам. Обвивая и стягивая ноги, словно щупальца осьминога, чем изрядно затрудняла движение. Местами мне приходилось буквально продираться сквозь её плотные заросли. А в какой-то момент и вовсе показалось, что стебли двигаются не хаотично, а вполне осознанно. Словно специально старались меня задержать... 

Я остановился, растерянно уставившись на туго обмотанные травой, ноги. Потряс головой, противясь наваждению и морок, как ни странно, спал. Трава вновь колебалась исключительно под воздействием ветра, а ноги были совершенно свободны. 

Ветхий забор, окольцовывающий избу, почти полностью скрывался в густой куще. Не только травы, но и разросшегося повсюду, дикого кустарника. Местами из виду терялись целые пролёты, как если бы их не существовало вовсе. А вот калитка, наоборот, на удивление была совершенно свободна. И при этом плотно заперта.

Конечно, идти через главный вход я не собирался. Разумно предположив, что от посетителей вроде меня, здесь именно этого и ждут. Выбрал участок ограды подальше и без особых проблем преодолел её полуметровую высоту. 

В двадцати шагах от дома замедлился, пригнулся слегка. Возле мутных, жирных от грязи, стёкол остановился и осторожно заглянул внутрь.

Судя по всему, с той стороны находилась кухня. Непосредственно к подоконнику был придвинут стол, заваленный ржавыми тарелками и различным хламом. В метре от него печка-буржуйка. Пара деревянных стульев и навесной шкафчик с единственной дверцей, висящей на честном слове. Всё. Типа никого. Типа давно заброшенно. Ну-ну. Картинка для случайных прохожих.

«На-на-на-на-на. На-на-на.» 

Неосознанно коснулся рукоятки кинжала, чьи кожаные ножны были крепко закреплены на ремне справа. Ласково погладил. Друг хотя и новый, никак пока себя не зарекомендовавший, но само его присутствие вызывало приятные ощущения. Успокаивало что ли.

Прижимаюсь спиной к стене, бесшумно перемещаясь к входной двери. Закрыта не до конца. Кончиками пальцев тяну за ближайший ко мне край и, в образовавшуюся щель, вглядываюсь в сумрак предбанника. Вроде и здесь пусто. Не обольщаюсь. Уверен, всё изменится довольно скоро.  

Тенью юркаю внутрь. В нос ударяет удушающий смрад сырости, блевотины и чего-то тухлого. Твою же мать! Стараюсь дышать ртом, зажав нос пальцами.

Двигаюсь дальше. Практически наощупь. Фонарь бы, конечно, не помешал сейчас. Вляпаться впотьмах в чьё-нибудь дерьмо или наткнуться на останки какого-то бедолаги удовольствие сомнительное. Но подсветка телефоном однозначно привлечёт внимание местного квартиросъёмщика раньше времени, а этого хотелось бы избежать.

Дряхлые половицы скрипят от каждого касания пола подошвой, действуя на нервы, будто разряды электрического тока. Морщусь, бесшумно матерюсь, но не останавливаюсь.

«На-на-на-на-на. На-на-на.»

Миновал предбанник. Дверь  в кухню также приоткрыта. Надо же, какой гостеприимный. 

Вхожу.

Стекла, хотя и мутные от грязи и жира, но дневной свет пропускают. После кухни, судя по обрисованному Борисычем, плану, должны быть ещё две комнаты. Доступ в ближайшую из них свободен. Потому как попросту не имеет двери. Пустой проём, обрамлённый стоевыми коробки. На одной из которых, кстати, петли вырваны с корнем. Будто бы дверь выламывали силой. 

Прищурившись, постепенно различаю силуэты предметов мебели. Первое впечатление - в комнате никого. Подкрадываюсь к проёму – так и есть. Осталось проверить вторую.

Заношу ногу, чтобы двигаться дальше, но вынужденно замираю на полпути. Со второго этажа доносится шум. Точнее мерный стук шагов, как если бы наверху кто-то прошёлся в обуви на каблуках. Машинально поднимаю глаза к потолку, и на лицо тут же сыпется мелкая крошка из опилок и пыли. Невольно вдыхаю мерзкую смесь и в следующее мгновенье с силой зажимаю рот, безуспешно сдерживая позывы чихнуть. Глупо хрюкаю, глотаю сопли, но толку от этого мало. Меня явно услышали. Хождение прекратилось.

Что же, похоже, застать хозяина этой развалюхи врасплох не удастся. Не удивительно, охотник из меня тот ещё. Обидно – да. Смертельно? Надеюсь, нет. Достаю нож, до треска стискивая рукоять. 

Бегом устремляюсь через тамбур вверх по лестнице на второй этаж. Деревянные ступени натужно скрипят под тяжёлыми ударами военных ботинок, с точностью до миллиметра фиксируя моё местоположение. Плевать. Главное, чтобы демон не успел уйти!

Уткнувшись в двери верхней комнаты, без особых раздумий вышибаю их ногой. Пересохшая, полусгнившая, та срывается с петель и с грохотом отлетает вглубь помещения. Уверенно врываюсь внутрь. Бегло осматриваюсь. 

Комната совершенно пуста. Исключение – старинного вида стул-качалка, что стоит прямо по центру. Справа, почти под потолком маленькое оконце, затянутое полиэтиленовой плёнкой. Один угол надорван. Благодаря ему внутрь пробивается тонкий луч света, слегка освещающий центр комнаты и часть со стороны входа. Остальная же - скрыта сумраком.

Я напряжён и собран. Нутром чувствую - тварь где-то рядом. Готовлюсь к атаке, медленно кружа на одном месте. Внимательно всматриваюсь перед собой. В каждый угол. В каждое тёмное пятно. Страх есть, но он под контролем. Уверен, что справлюсь. Обязан, выхода другого нет.

За спиной слышится детский смех.

Резко оборачиваюсь. Никого. Единственное, стул еле заметно наклоняется туда-сюда, словно ещё секунду назад на нём кто-то сидел.

Краем глаза улавливаю тень слева от себя. Невысокая фигура быстро пробежала, скрывшись в тёмном пятне позади. Разворачиваюсь в пол-оборота, оставляя стул в зоне видимости. Ну, где же ты, сволочь? Покажись!

- Папа? Папочка, это ты? 

Вздрагиваю, как от удара током. Голос маленькой девочки. Знакомый голос… Родной до боли! 

Сердце заходится учащённым боем. Спокойно! Это не может быть она. Держи себя в руках, иначе всё испортишь!

- Пап, почему ты молчишь? Ты что, не видишь меня? Я же здесь, позади тебя. Обернись!

От знакомых интонаций и тембра, становится не по себе. Тяжело дышу. По лбу и вискам струится пот. Понимаю, что за спиной кто-то есть. Страх сковывает движения. Заставляю себя повернуться и посмотреть. Медленно. Одновременно отмечаю, что единственный луч света заметно потускнел. А, значит, солнце почти зашло. И значит, ещё немного, я останусь один на один с кромешной темнотой. 

Заканчиваю оборот. Вот оно. 

ТО, зачем я здесь… 

В двух шагах от меня, в затемнённом углу, проявляется силуэт ребёнка. Маленькая девочка. Лет шести, судя по росту. В летнем сарафане, чуть выше колен. Волосы сплетены в две косички, стянутые бантами. В руках игрушка. Я её узнаю. Плюшевая обезьянка, с ядовито-зелёным ртом. Карамелька, кажется? Да, точно. Именно так в своё время Кира её и звала.

- Здравствуй, папочка. Я так рада, что ты, наконец, пришёл. Я так давно жду тебя. А ты всё не идёшь и не идёшь… ты не представляешь, как здесь бывает темно и страшно. Как порой холодно. Я из-за этого часто плачу. Зову тебя. Умоляю мне помочь, а ты не слышишь. Но теперь всё в прошлом. Потому что ты заберёшь меня. Ведь заберёшь, правда? Не бросишь, как тогда? 

Твою ж! В горле сухо, как в Сахаре. Рот вяжет. Пробую произнести хоть слово, но ничего не получается. Через силу проглатываю вязкую слюну, смазывая слизистую. Это не она. Не она, понял! Не вздумай ЭТО слушать!

- Папа? Почему ты не отвечаешь? Ты что, не соскучился? Пожалуйста, подойди ко мне. Я ужасно замёрзла и хочу на ручки. 

Да блять, какого хрена?! Отвлекись. Найди способ. Долго пудрить мозги эта тварь не сможет. Главное, не поддаться раньше времени. Не позволить себя убедить.

Упираюсь лезвием в правое бедро. Надавливаю, делаю небольшой порез. Глухой стон срывается с губ, под штаниной растекается тёплая жидкость.

- Па-а-а-п? – голос ломается. Свозь звонкий девичий фальцет начинают пробиваться грубые нотки.

Что такое? Поплыл мразота? Держи ещё. Левой рукой хватаюсь за лезвие. Резко выдёргиваю. Дощатый пол окропляется кровью. Кап. Кап. Кап. 

«На-на-на-на-на. На-на-на.» 

Ну, давай, сука!

На уровне глаз ребёнка вспыхивают красные огни. Свирепые. Злобные. Презирающие…

- Какой заботливый у нас папочка. – Голос меняется на мужской. Раскатистый. Каждое слово расслаивается на десятки отдельных, отдаваясь эхом во всех потаённых уголках проклятого места. – Пришёл, чтобы накормить доченьку? Похвально. Давненько мы не ели свежего мяса.

Тень силуэта начинает расти. Тянется ввысь. Ширится. Упирается головой в потолок. Банты падают на пол. Косы набухают, удлиняются. Струятся вдоль тела, словно змеи и множатся, множатся, пока не превращаются в десятки. Они обвивают мощный торс, вытягиваются вдоль стен, будто щупальца. Заполняют всё свободное пространство вокруг хозяина.

Девочка делает шаг из угла, в то время, как гигантская тень остаётся недвижима. 

- Ну что же ты, папочка? Подойди же, наконец. Обними свою доченьку!

С этими словами ребёнок разводит руки в стороны, раскрывая объятия. На пару секунд замирает в таком положении. Огоньки глаз ярко мерцают на затемнённом лице. А оскал жуткой улыбки отчётливо прорисовывается даже в полумраке. 

Не дожидаясь ответных действий, она, вдруг, резко срывается с места, рыча, будто дикий зверь. Делает несколько широких шагов, прыгает в направлении груди, осатанело вытягивая руки к моей шеи. 

От неожиданности я, наоборот, инстинктивно делаю шаг назад. Боясь поранить дочь, невольно выпускаю нож и обеими руками хватаю маленькое тельце. Существо сверкает безумными глазами, тянет ко мне скрюченные пальцы, брыкается. Я спотыкаюсь и падаю. Рывком переворачиваюсь и прижимаю его к полу. 

Неправда! Это не моя дочь!

Коленом придавливаю грудь. Одной рукой отбиваюсь от острых ногтей, а свободной стараюсь нащупать на полу оружие.

Вот оно!

Без тени сомнения замахиваюсь для удара. Одновременно, сквозь брешь в плёнке на окне, внутрь комнаты врывается яркий луч заходящего солнца. Цепенею, различив черты лица…

Нет! 

Как это возможно?!

- Пожалуйста, не убивай меня, папочка. Я больше никогда не буду сбегать и делать плохие вещи. Обещаю. 

Кира? Девочка моя… лёжа на полу, снизу вверх, бездонно голубыми, цвета ясного летнего неба, глазами, на меня смотрит моя пропавшая дочь. Моя кровиночка, мой ангел…

Растерянно пячусь назад. Отползаю от неё, как от прокажённой. 

Подожди, успокойся – вопит внутренний голос. Это не на самом деле. Тебя водят за нос. Очнись!

Эмоции захлёстывают, задыхаюсь. Слёзы застят глаза. Какое-то время держусь, беспрестанно смахивая солёные капли свободной рукой. 

Господи, боже! Да как же так?! Секунду назад я чуть было не убил собственную дочь! С отвращением отбрасываю нож в сторону. 

Света в комнате всё меньше. Он тает прямо на глазах, словно долбанное отверстие в окне с жадностью высасывает его.

Вместе с ним во мраке исчезает и лицо дочери. На полу, в метре от меня, снова крохотное создание с горящими от ненависти глазами. Лишь вешне отдалённо напоминающее «моё солнышко». 

Существо медленно поднимается, ни на миллиметр не согнув колени. С лёгкостью принимает вертикальное положение, будто грёбаный оловянный солдатик. Наши взгляды пересекаются на одном уровне. Оно приближается. Не идёт – парит.

Комната окончательно погружается во тьму. Я не пытаюсь встать. Не рыскаю глазами в поисках оружия. Всё кончено. Момент упущен. Не удивительно. Слабак. Всегда им был. Им и остался. Стоило сразу признать, что эта вылазка мне не по силам.

Девочка совсем рядом. Призывно распахивает объятия.

А что если в этом и есть смысл? Может, это тот самый способ вернуть её назад. Снова оказаться вместе?

Руки сами по себе отрываются от пола и тянутся навстречу. Я не сопротивляюсь. Наверное, в моём случае так даже лучше.

Губы дочери трогает довольная улыбка. Ещё бы, теперь есть, кому её покормить… да будет так…

Здравствуй, радость моя, я скучал…

↑ Глава 1. Радиоволна.

Тележка с продуктами катилась тяжело. Одно колесо было неисправно, и каждые пол-оборота застревало, без конца притормаживая и отдёргивая коляску в сторону. Мужчина, что вёл её к месту стоянки автомобиля, реагируя на это, всю дорогу от кассы раздражённо бубнил, вспоминая недобрым словом и сам магазин, и его никчёмный, туго соображающий персонал. Но всё равно упорно двигался вперёд, даже не помышляя, чтобы достать пакеты и донести их вручную. 

Последняя неделя выдалась довольно напряжённой. А сегодняшний день так и вовсе – сумасшедшим. По неизвестной причине соучредитель Алексей не появился в офисе. Пришлось мотаться по городу всю первую половину дня. Объезжая не только своих, но и его клиентов. Вторую провёл в бухгалтерии, согласовывая срочные счета. Вишенкой на торте стала поездка в область, расстоянием в семьдесят километров. Одному заказчику, видите ли, загорелось осмотреть участок до выходных. Чудаковатый мужик, но учитывая тот факт, что его не отпугнула сильно завышенная цена, позволить себе игнорировать неуместную в вечер пятницы, просьбу, было нельзя.

К этому моменту он уже жутко опаздывал - долго толкался в пробке на съезде. И мало того, что изначально паршивое настроение, теперь грозилось превратиться в самый настоящий нервный срыв, так тут ещё супруга, со своей дачей и внезапно нагрянувшими родственниками, отзвонилась. Чтоб им неладно было. Ему, как необременённому пассажирами, вменялось купить продуктов, и «… по возможности быстрее присоединиться к ним, потому что гости ужасно голодные». Тьфу, мля. Хорошо хоть адрес, где планировалась встреча с клиентом, находился в сорока минутах от его загородного дома. Пускай и случайное, но без сомнений, удачное совпадение – не придётся снова возвращаться в город и толкаться в опостылевших пробках. 

«Контрольным» для нервной системы стал смартфон, проявивший себя в самый неподходящий момент - на выходе из магазина. Внезапно прожужжав вибрацией во внутреннем кармане, он заставил нервно вздрогнуть и остановиться прямо посреди пешеходного перехода, соединяющего раздвижные двери гипермаркета с территорией паркинга. Чертыхнувшись, мужчина торопливо сунул руку во внутренний карман пиджака. Достал аппарат. Номер на экране высветился офисный.

- Да, слушаю вас. – Раздражённо бросил он в трубку, намереваясь сорвать накопившееся за день зло на нерадивом сотруднике, что посмел так неудачно его потревожить. Но, как ни странно, ответа не получил. – Алло, Фомин, это ты? Я просто не слышу ничего. Если ты, то я уже давно уехал. И доведи до остальных, в ближайшее время мне не звонить. Один хрен скоро будет длинный участок с плохим покрытием. Срочные вопросы решим в понедельник. И да, вот ещё что. Если клиент, вдруг, позвонит в офис, скажи я скоро, у меня заминка вышла на КАДе. Уяснил? Алло?

Динамик смартфона продолжал молчать, издавая исключительно звуки помех, чем прилично действовал на нервы. Выждав несколько секунд, мужчина подумал уже плюнуть и сбросить вызов, но именно тогда слух уловил на противоположном конце нечто похожее на глубокий вздох опечаленного человека. Озадаченно посмотрев на экран, проверяя тем самым, что сигнал не сорвался, мужчина неуверенно вернул аппарат к уху.

– Алло, Фомин! Ты там вообще?

- Слушай и вникай. – Тихо, практически неслышно, прошелестело в ответ. Как если бы осенний ветер пронёс под ногами ворох опавшей листвы и растворился вдали.

- Что… повторите, я не понял. Кто это? – Последнюю фразу он буквально прокричал в микрофон, предполагая, что так его точно услышат. Но из динамика уже звучали короткие гудки.

Повторно развернув экран к лицу, мужчина безразлично смахнул большим пальцем красный кружок с телефонной трубкой внутри и, пробубнив что-то грубое в адрес собеседника-идиота, сунул устройство обратно в карман. 

Принадлежавший ему автомобиль стоял на парковке во втором от выхода ряду. Понадобилось не больше минуты, чтобы пакеты с продуктами опустились в багажник. С собой в салон он взял лишь бутылку газированной воды и шоколадный батончик, предусмотрительно купленные «в дорогу». 

Прежде чем устроится в кресле водителя, поелозил в поисках удобного положения. А отыскав, с блаженством прикрыл глаза и расслабленно выдохнул. Оставалось продержаться совсем чуть-чуть. А дальше шашлык, баня, озеро. Эээх… скорее бы!

Мужчина поднёс к губам горлышко запотевшей бутылки, отпил пару глотков. Помассировал виски, настраиваясь на длительную поездку, а после придвинулся к рулю. По ходу надавив большим пальцем на кнопку «Старт-Стоп». Двигатель глухо заурчал. 

Правая рука привычно потянулась к магнитоле. Хотелось послушать что-нибудь спокойное, расслабляющее. Вот только система, ещё до того, как он коснулся нужной кнопки… активировалась самостоятельно. 

По ушам неприятно резануло шипением ненастроенного канала. Мужчина рефлекторно отшатнулся. Грязно выругался. Тут же «крутанул» громкость на минимум, спасая барабанные перепонки. И лишь предварительно сменив частоту, с осторожностью, вновь прибавил звук. Как и в первый раз, динамики воспроизвели исключительно фоновый шум.

- Да мля, что у них там опять? Очередная профилактика?

С трудом сдерживая нарастающее раздражение, мужчина заскрежетал зубами. Повторно сменил частоту. И ещё раз. Результат остался прежним.

- Да какого хрена? – выругался он и силой ударил по рулю. Нервно откинулся на спинку. Сделал глубокий вздох, подавляя гнев, и потянулся отключить бесполезный девайс, но осуществить задуманное не успел. За секунду до этого по салону разнеслось знакомое:

- Слушай и вникай…

Мужчина опешил. Испуганно огляделся в поисках посторонних. Ни внутри машины, ни снаружи совершенно точно никого не было. Посчитав, что показалось, он осторожно склонился к динамику, расположенному в двери и коснулся регулятора громкости. Максимально напрягая слух, начал медленно поворачивать ручку в сторону увеличения звука.

- Смерть - это милость! - Хриплым воплем гаркнули все динамики сразу. Да так громко, что у него на мгновение заложило уши.

- Чёрт! 

Похолодев от ужаса, мужчина отпрянул от двери, с силой вжавшись в спинку кресла. Непонимающе моргая, уставился ошарашенными глазами на дисплей магнитолы. Вместе с этим ремень безопасности в буквальном смысле ожил. Самопроизвольно натянулся до предела и с неимоверной силой впился в область груди. 

Сдавленно захрипев, мужчина непонимающе вытаращился на полоску ткани. Рефлекторно вцепился в лямку пальцами обеих рук и принялся изо всех сил оттягивать её, желая освободиться. Но, как не старался, как не напрягал мышцы, все его усилия были бесполезны. Ремень упрямо продолжал сдавливать грудную клетку.

В пылу борьбы мужчина не увидел, как на заднем сиденье в воздух приподнялся второй ремень. Раскачиваясь, словно змея, он тихо подкрался к затылку. Аккуратно скользнул вокруг шеи. Один оборот, второй. Затем резко натянулся и крепко прижал свою жертву к подголовнику. 

Лицо бедняги побагровело. Помимо непонимания происходящего, в глазах появился панический страх. На лбу проступили толстые вены, а вдоль висков заструились маленькие капельки пота. 

Вскоре послышался противный хруст рёбер, а следом и шейных позвонков. Между плотно стиснутых губ проступила пузырящаяся пена. Наружу показался, а затем и практически полностью вывалился язык. Движения мужчины замедлились. Руки безвольно упали на колени. Голова накренилась и он окончательно обмяк.

***

Пассажирская дверь хлопнула слишком громко. От неожиданности Иван Борисович Сомов испуганно вздрогнул, часто заморгав. Похоже, он успел задремать, пока ждал. Что же, вполне естественно. Последняя ночка выдалась непростой. В сон клонило неимоверно.

- Здорова. – Услышал он знакомый голос и пожал протянутую руку. Мужчина в форме полицейского, лет тридцати пяти на вид, по-хозяйски плюхнулся в кресло пассажира. – Значит так, Борисыч, времени у меня в обрез. Потому обрисую в двух словах. На днях вызвали нас на труп. Мы честь по чести приехали, осмотрелись. И как ты, надеюсь, понимаешь - жмур оказался непростой.

Пассажир протянул стопку фотографий.

- На лицо обычная асфиксия вследствие механического воздействия. Якобы кто-то дожидался беднягу в автомобиле и тупо задушил ремнями безопасности.

- Ремнями? – Сомов ударением выделил последний слог.

- Да. Один на шею закинул. Вторым грудь перетянул. Здоровый должен был быть жлобина, скажу я тебе. По словам экспертов, помимо шеи, умудрился ещё и шесть рёбер переломать.

Полицейский замолчал, искоса глянув на собеседника. Но тот не отреагировал, продолжая внимательно изучать фотографии. Лишь недовольно поторопил:

- Ну?

- Слушай дальше. Фасад гипермаркета увешан камерами чуть ли не через каждый метр. Так вот, ни одна из них не зафиксировала, чтобы в машину садился кто-то другой, кроме непосредственно хозяина. И даже если допустить, что один из нападавших каким-то чудом умудрился проскользнуть, то чтобы двое незаметно сели… верится с трудом. Конечно, убийцы могли приехать вместе с жертвой. Задние стёкла тонированные, по видеоизображению не понять, пуст был салон тогда или нет. Но в таком случае возникает другой вопрос, каким образом они покинули автомобиль, совершив убийство? Ведь он так и стоял на парковке, пока жмура не обнаружили. Не менее трёх часов. В общем, наши сейчас заняты изучением ближайшего круга на предмет наличия у жертвы недоброжелателей…

- Но не ты? – Не поворачивая головы, перебил Сомов. Собеседник улыбнулся. – Для себя, я так понимаю, ты все выводы уже сделал? Хорошо. Мне подходит. Где машина сейчас?

- На штрафстоянке, пока районной. Через два дня перевезут к нам. – Полицейский забрал фотографии и открыл дверь, выбираясь наружу. Прежде чем захлопнуть её обратно, снова просунул голову в салон.

- Борисыч, если совсем честно, то там пятьдесят на пятьдесят…

- Мне хватит. – Грубо перебил Сомов, поворачивая ключ зажигания. – На связи. И это… спасибо тебе, Паш.

- Погоди благодарить. – Полицейский доброжелательно улыбнулся и хлопнул дверцей. А когда машина Сомова тронулась, добавил уже для себя. – Всё только начинается.

***

Интересующий Сомова седан стоял в самом конце штрафстоянки. Между ржавым автопогрузчиком и кучей металлолома, некогда бывшим полноценным автомобилем и, судя по внешнему виду, имевшим неосторожность влететь под крупнотоннажный грузовик. 

Кузов же его седана был вдоль и поперёк перемотан сигнальной лентой, предупреждающей, что кому-либо, кроме участвующих в расследование сотрудников, приближаться к транспортному средству категорически запрещалось.

В связи с этим Ивану Борисовичу пришлось неслабо раскошелиться, чтобы данное распоряжение некоторое время не распространялось на него. И, благодаря непомерной наглости дежурной смены, накопления на безмятежную пенсию после этого прилично уменьшились. Хотя, по правде сказать, Сомов расстроился не сильно. Всё же результат для него был куда важнее.

Выслушивая наставления охраны, старик послушно кивал. Легко соглашался со всеми требованиями. Вроде тех, что осмотр должен проводиться исключительно снаружи. Ни в коем случае не прикасаться к полиэтиленовой плёнке, не лапать. Да и вообще, рядом лучше не дышать. Примерно в таком духе. Справедливости ради, не забыл упомянуть и собственное условие - никто из охраны не должен болтаться рядом, действуя на нервы, пока он не закончит. 

Достаточное количество денежных купюр возымело правильный эффект и консенсус был легко найден. Стороны ударили по рукам.

И вот сейчас, остановившись на расстоянии двух метров от автомобиля, Иван Борисович глубоко вздохнул, концентрируясь на предстоящей задаче. Опустил на землю большую, спортивную сумку, что принёс с собой. Присел на корточки. Принялся копаться внутри. 

Наружу появился кусочек мела. С его помощью старик нарисовал на асфальте вокруг машины тринадцать кругов, диаметром примерно сто миллиметров и на одинаковом расстоянии друг от друга. Снова засунул руку в сумку. Выудил мешочек с солью. Насыпал в каждый. Повторно обошёл машину, тщательно посыпая минерал таким образом, чтобы маленькие окружности вписывались в образующийся круг изнутри. Внимательно следил, чтобы случайно не допустить разрыва основной линии.

Закончив подготовку, в очередной раз запустил руку в сумку. Извлёк довольно крупный кинжал. Рукоятка оружия была щедро украшена драгоценными камнями, а ножны покрывала витиеватая вязь в виде древних символов и букв. 

Обнажив лезвие, старик стиснул зубы и резким движением надрезал кожу левой ладони. Опустился на колени, до боли сжав кулак. Закрыл глаза. Дождался, пока по поверхности внутри основного круга забарабанят капли крови. 

Первые секунды те стучали часто, звонко. Но затем звуки ударов приглушились. Отдалились. Стали доноситься реже. Постепенно сошли на нет и остальные внешние шумы. Вокруг заметно похолодало.

Отметив эти изменения, Иван Борисович сделал глубокий вдох и на выдохе зашевелил пересохшими губами, воспроизводя заранее заученный для обряда текст.

С минуту он шептал в полной тишине, но затем, словно реагируя на произносимые им слова, полуторатонный автомобиль вздрогнул, едва заметно сдвинувшись с места. Постоял неподвижно. Переместился вновь, но на этот раз довольно отчётливо. А спустя череду новых слов и вовсе начал раскачиваться, самопроизвольно передвигаясь туда-сюда внутри импровизированного круга. Как если бы кто-то невидимый принялся метаться в салоне, ожесточённо ломясь в двери и окна, в отчаянном желании вырваться наружу. Вот только рассмотреть, кто бы это мог быть, не представлялось возможным. Изнутри автомобиль стремительно заполнялся серым, клубящимся дымом.

- Глупец! - что-то мелькнуло впереди, словно тень пролетевшей птицы. Ткнулось в невидимую преграду и, рыкнув, отпрянуло назад. – Кем ты себя возомнил, выродок?! 

От машины в сторону старика метнулась воздушная волна. Плотно ударила в грудь, с лёгкостью отбросив тело мужчины назад. Опрокинувшись на спину, Сомов больно приложился затылком. Поморщился, но не проронил ни звука. Невозмутимо поднялся. Вернулся на прежнее место и, повторно опустившись на колени, продолжил шептать. 

Мелкие песчинки пыли закружились вокруг автомобиля крохотными воронками смерчей. Слились в общий торнадо. Поднялся в воздух весь близлежащий мусор. От пустых сигаретных пачек до мелких камней. Даже тяжёлая сумка Сомова начала подрагивать, грозясь опрокинуться в любую секунду.

- Заткни свой поганый рот, старик! Или, клянусь, я намотаю твои кишки на колеса! 

Услышав предупреждение, Иван Борисович открыл веки и уставился на беснующийся в кругу транспорт. Довольно заулыбался. Замолчал. С вызовом сплюнул частицы песка, залетевшие в рот, и не спеша поднялся с колен. 

– А ты дерзни, сучёнышь. – Произнёс негромко, но чётко. – Может, выйдет.

Будто отвечая на его вызов, сквозь щели в кузове, сизый дым стал покидать пустоты автомобиля. Струясь и извиваясь, он медленно выползал наружу, смешиваясь в единое облако. Что постепенно увеличивалось в размерах, приобретая силуэт некоего существа, отдалённо похожего на гигантского человека. 

Дождавшись, когда демон полностью покинет салон, старик наклонился в сторону сумки. Извлёк стеклянную бутылку, до краёв наполненную горючей смесью. Откупорил пробку и судорожно расправил заранее набитую в горлышко, ткань.

- Эй? – на заднем фоне раздались озадаченные возгласы охраны. – Дед, ты что там удумал? Такого уговора не было. Слышь, старый, я к тебе обращаюсь? Ты с катушек слетел что ли, придурок?! Вот сука… Колян, звони в дежурку! Срочно! 

До слуха донёсся торопливый топот «берц» и отборный, трёхэтажный мат. Не обращая внимания, Иван Борисович достал зажигалку. Большим пальцем правой руки надавил на «колёсико». 

- Ты не посмеешь, старик! – округу огласил свирепый рёв. – И думать не смей!

Крутанул. В крохотном отверстии возник робкий огонёк, с жадностью набросившийся на пропитавшуюся бензином, ткань. Та мгновенно вспыхнула и бутылку метнули в направлении пышущего яростью, существа. Пролетев насквозь его дымчатую оболочку, она с грохотом разбилась о металлическую крышу.

Над автомобилем взметнулось пламя. Огромное. Голодное. Мгновенно, с вожделением, объяв предложенную добычу.

Сомова грубо схватили за плечо. Повалили на землю.

Придавили коленями, лицом вниз. Заломили за спину руки. 

Он не сопротивлялся. Незачем было. Ни когда выкручивали запястья, царапая кожу, ни когда надевали наручники. Просто молча терпел. Терпел и улыбался, безотрывно любуясь пылающей грудой металла. 

Кто-то что-то кричал. Кто-то пытался забросать пламя песком. С нескольких направлений шипели огнетушители.

Старика с силой потянули, оттаскивая на безопасное расстояние. Откуда-то сос тороны центра города ревели полицейские сирены. 

Очевидно, дорога у него теперь одна. В психушку. Выживший из ума старик, в поисках пропавшего внука не вылезающий из леса, кричащий о живущих в нём демонах, давно уже стоял у всех поперёк горла. Единственная дочь отдалилась, виня в гибели сына. А близкие и друзья всё это время старались не замечать странного поведения. Ведь до сегодняшнего дня это было безопасно. 

А теперь он стал поджигателем… 

Такого ему точно не простят. Плевать. Главное, он не сошёл с ума. Главное – он убедился! Сделал тот самый первый шаг. А значит, когда придёт время, сделает и второй. И третий. Сделает, сколько понадобится. Чтобы найти Мишку. Рано или поздно. Живого или мёртвого…

↑ Глава 2. Болотная тварь.

День обещал быть по-летнему шикарным. Сквозь густые кроны деревьев пробивались лучи яркого солнца. Белые, пушистые облака вальяжно плыли вдоль светло-голубого неба. К обеду прогнозировали удушающую жару, но прямо сейчас в лесу стояла необычайная свежесть. Температура воздуха едва превышала двадцать градусов, а лёгкий ветерок, активно распространяя по округе дурманящий запах хвои и утренней росы, приятно холодил кожу.

Мишка, мальчишка восьми лет, покачивая в такт шагам самодельным дедовским лукошком, в котором аккуратно лежали четыре довольно крупных подберёзовика, весело семенил по извилистой тропинке. Следом не торопясь двигался его дед по линии матери. Сомов Иван Борисович. Пожарный на пенсии. Неделю назад отметивший шестьдесят седьмой день рождения, но по-прежнему прибывающий в отличной физической форме. 

Внук слыл непоседой. Да ещё и ужасно любознательным. То и дело норовил вскочить на каждый повстречавшийся пенёк или пробежаться вдоль ствола поваленного дерева. Чтобы в конце с громким воплем победителя спрыгнуть вниз. Старик старался не мешать мальчишке веселиться, но всё же внимательно смотрел, чтобы тот не позволял себе чересчур много. Ворчливо покрикивая всякий раз, стоило внуку отдалиться от тропы или слишком увлечься изучением жизнедеятельности очередного муравейника.

- Деда?

- Да, Мишунь?

- А вот ты объясни, как на болоте могут ягоды расти? Там ведь вода грязная, да и лягушек полно?

- Скажешь тоже, - дед по-доброму усмехнулся, - лягушки… болото – это тебе не лужа какая-нибудь. Просто в таких местах почва шибко влагу любит. Где-то её много скапливается, где-то не очень. Зато ягодка там своеобразная растёт. Вкусная и полезная.

- Мне Серёга в школе рассказывал…

- Какой ещё Серёга?

- Одноклассник. Ты его не знаешь. Он говорил, что по болотам ходить - только комаров кормить. Глупости, в общем. А ещё, что легко можно на змей нарваться. Особенно бывает такой трэш, когда они в клубки сплетаются, где их чуть ли не сотни и если угодишь в такой…

- Да слушай ты больше Серёгу своего. Клубки… Встречаются гады, это правда. И не только на болоте. Но они нас с тобой, как и другие твари лесные, боятся не меньше, чем мы их. И поверь, постараются уползти раньше, чем кто-то из нас достаточно приблизится, чтобы их разглядеть. А в клубки сплетаются, для погреться. Да и то, осенью только. Так что не бзди. Хотя под ноги смотреть всё равно не забывай. Осторожность в лесу, она знаешь, не лишняя. Мы с  тобой, между прочим, сапоги высокие почему надели? Если, не дай бог, случайно на змея в траве наступишь, резину он прокусить не сможет.

Последние дедовы слова произвели на Мишку крайне пугающее впечатление. Резко остановившись, он медленно повернулся и, стараясь не смотреть старику в глаза, тихо предложил:

- Дедушка, а может, ну их, ягоды эти? Давай вернёмся? У бабули в огороде тоже есть… если прям очень нужно, я насобираю, сколько скажешь! Хоть до самого вечера буду сидеть!

- Да не волнуйся ты так, - Иван Борисович притянул внука к себе и ласково обнял, - я же рядом, присмотрю за тобой, чтоб не случилось чего. А на будущее запомни. Если к лесу и его обитателям с уважением относиться, то и они тебе тем же ответят. И никогда не обидят.

- Точно?

- Точнее не бывает.

- Ладно, постараюсь с уважением. Деда, а идти-то далеко ещё? Я бы перекусил, если честно.

- Скоро на полянку одну знакомую выйдем. Тут совсем чуть-чуть осталось. Там место хорошее, солнечное. На ней привал и организуем. Мамка нам блинов в дорогу сварганила, да молока целый бидон налила. Покушаем обязательно, Мишуня. Потерпи чутка.

* * *

Как не старался внук выглядеть по-взрослому выносливым, всё же после трёх блинов с начинкой из варёных яиц и тёртой моркови, да стакана молока, принялся клевать носом. Иван Борисович понимающе улыбнулся и как бы невзначай придвинулся ближе, осторожно прислонившись плечом к взлохмаченной голове мальчишки. 

Ощутив мягкую опору, приятно пахнущую смесью древесины и табака, Мишка быстро обмяк. А через минуту и вовсе мерно засопел. Сомов осторожно, чтобы не разбудить, достал из кармана пачку сигарет. Отвернул голову в сторону от внука, и закурил. 

«Похоже, ягод мы сегодня не соберём. – Усмехнувшись, подумал он, одной рукой держа сигарету, а другой тихонько поглаживая мальчонку по волосам. – Ладно, ничего страшного, внучок. Отсыпайся спокойно. В городе-то чай воздух не такой душистый, как в краях наших. А в лес мы с тобой ещё сходим. И не один раз. Благо мамке в этом году отпуск большой дали. Целый месяц. Успеем и за ягодами, и на речку. Отдохнете, как следует – это я тебе обещаю». 

Иван Борисович повернул лицо к солнцу. Довольно поморщился, нежась в тёплых лучах, сделал последнюю затяжку. Откинул окурок подальше в сторону и, выпустив из лёгких остатки дыма, расслабленно прикрыл веки. На минутку всего, покемарить…

***

Сознание возвращалось тяжело. Тягуче. Из ощущений первым проявился холод. Знобило сильно. Затем появились и отдельные звуки. Вроде галдежа перепуганных птиц, да шума листвы деревьев. В голове гудело, как после большого количества спиртного. Неподъёмные, будто свинцовые веки, упорно не хотели раскрываться, но когда ему, наконец, удалось их разлепить, Иван Борисович ещё долго не мог сообразить, где находится. 

Однако, со временем в памяти всё же возникла картинка привала. Желание подремать. И вот тогда стало ясно, что он, старый хрыч, хотя изначально и не собирался этого делать, всё же полноценно заснул.

Мужчина поёжился, зябко кутаясь в брезентовый плащ. Растерянно огляделся. 

В противовес благоприятным прогнозам, погода сильно испортилась. Обещанной жары не было и в помине. Небо затянуло серыми, изредка озаряемых всполохами молний, тучами. Шквальный ветер, налетая порывами, юркал под одежду, неприятно холодя кожу. Провоцировал орды мурашек без конца носиться от поясницы к лопаткам и обратно. Норовил сорвать кепку. Вот-вот должен был разразиться дождь.

Походный рюкзак лежал перевёрнутый на расстоянии вытянутой руки. Частично опустошённый, он выглядел так, как если бы в нём недавно рылись. Платок, что был постелен под еду, улетел в сторону и сейчас трепыхался в ветках кустарника, метрах в двадцати. По пути были разбросаны остатки блинов и бумажные салфетки. Немного в стороне лежал перевёрнутый бидон с сохранившимися на траве, каплями молока. Но дольше всего взгляд пожилого мужчины задержался на одиноком пластиковом стаканчике, застрявшем в кусте осоки, и чудом державшимся под ожесточённым натиском стихии.

Сомов озадаченно уставился на предмет одноразовой посуды и с минуту безотрывно изучал. Что-то было в его одиночестве. Что-то, что привлекало, цепляло внимание. Что-то, о чём он ещё недавно знал, но почему-то забыл…

И вдруг старика осенило! Один… Стаканчик один! И он, старый дурень, на поляне тоже один!

Иван Борисович вскочил на ноги так резво, будто земля под ними в одно мгновение раскалилась до красна. Страх за судьбу внука лавиной заполонил всё его естество и с силой сдавил горло, лишая возможности сделать полноценный вдох. Буквально задыхаясь от приступа нарастающей паники, мужчина закружился на месте. 

Мишка! Внучок! 

Пацана нигде не было. По крайней мере, в зоне прямой видимости точно.

Не раздумывая долго, мужчина кинулся собирать вещи в рюкзак, постоянно поднимая голову и озираясь, судорожно высматривая внука среди ближайших кустов и деревьев. 

Куда же ты ушёл, сорванец? Когда? Дёрнул же чёрт заснуть, кретина старого!

Вскинув рюкзак на плечо, Сомов сделал первые несколько шагов наугад. Остановился, не переставая оглядываться. Прошёлся немного наобум. Что же делать?! Куда теперь идти?

- Мишка! Миша!

Нервно потоптался на месте, выбирая направление поиска, и вдруг раздражённо хлопнул ладонью по лбу. 

Телефон! Вот дубина стоеросовая! О чём только раньше думал?!

Шустро ощупал одежду. Наткнулся на выпуклый прямоугольник в кармане походных штанов, выудил из него простенький, кнопочный аппарат. Короткими нажатиями на джойстик прокрутил список последних звонков. Отыскал нужный. Нетерпеливо ткнул вызов.

- Давай, давай. Ну же! – возбуждённо бубнил он, дожидаясь длинных гудков. Но стоило им зазвучать, сразу смолк, полностью обратившись в слух. Вскоре откуда-то слева послышалась знакомая трель Мишкиного рингтона. Облегчённо выдохнув, Сомов бросился бежать в том направлении. 

Звук шёл от небольшого пригорка, метрах в пятидесяти. Иван Борисович нёсся к нему так быстро, как только мог. Ноги вязли во влажной почве, сбивая темп. Термос, свободно болтаясь в рюкзаке, больно бил по спине. Бешено стучало сердце. Но старик не обращал на это никакого внимания и упрямо двигался вперёд. Тяжело дыша и широко размахивая руками. 

Добравшись до возвышенности, без конца спотыкаясь и охая от возбуждения, старик вскарабкался на пригорок. И уже на вершине, обессиленно рухнул на колени, скинув потяжелевший килограмм на сто, рюкзак на землю. 

Вызов к тому времени сбросился автоматически, лишив его ориентира. Трясущимися от волнения пальцами, Сомов повторно набрал номер и, часто дыша, принялся изучать ближайшее окружение. Вскоре мелодия зазвучала вновь. Но стоило старику определить её источник, враз онемевшие пальцы разжались, и телефон камнем полетел вниз. 

Рядом, метрах в двадцати, если обогнуть одинокое, молодое деревце, стоял и дрожал всем телом Мишка. Голова была запрокинута назад. Зрачки глаз закатились, оголив белки. Грудь судорожно вздрагивала под частыми, короткими вдохами. А самое ужасное - над пацанёнком склонилось нечто и со стороны, казалось, нашёптывало ему что-то на ухо.

Выглядело существо ужасно. Словно сгорбленный, очень толстый человек обернулся покрывалом, сотканным из болотистой почвы, травы и волнистых кочек мха. Из многочисленных складок в районе живота торчали десятки то ли корней, то ли ветвей. Как совсем крохотных, так и толщиной с руку взрослого человека. Хаотично шевелясь и извиваясь, они напоминали ножки-щетинки огромной гусеницы. 

Растерявшись от вида представшей картины, Иван Борисович на мгновенье лишился дара речи. Застыл с приоткрытым ртом и только непонимающе ширил глаза, не в силах воспроизвести и звука. А когда, наконец, пришёл в себя - истошно закричал. Но не от страха, нет. Отчаянное желание защитить внука, спасти, вырвать из лап чудовищного монстра, звериным воплем прорвалось наружу. Замахнувшись походным рюкзаком, Сомов смело бросился в атаку.

- А ну пшла прочь от парня, дрянь!

Среагировав на его голос, существо медленно обернулось. В складках травяного покрова, в районе, где по идее должна была быть голова, злобно сверкнули два ярко-жёлтых огонька. Чей-то недовольный возглас прошелестел чуждыми словами в районе левого уха. Показалось, сам лес шумно вдохнул и гулко выдохнул. В сторону Сомова метнулась воздушная волна, увлекая за собой жухлую траву, и ворох опавшей листвы. 

Удар неимоверной силы опрокинул старика на землю, выбив из груди остатки воздуха. В глазах мгновенно помутнело. В левой ноге что-то хрустнуло,и  заставило истошно закричать. Но на этот раз - от нестерпимой боли. 

Преодолев первичный приступ, Сомов попытался подняться. Не удалось. Боль, раскалённым железом тут же пронеслась вдоль всего тела, и буквально вынудила откинуться обратно на спину. Беспомощно захрипев, он повернул голову в сторону Мишки и… завыл. Заскулил от ужаса и бессилия. 

Зелёное нечто, медленно оборачиваясь вокруг мальчика, окутывало его, будто кокон, и одновременно затягивало под землю. 

Превозмогая дикую боль, на грани потери сознания, Иван Борисович перевернулся на живот. Пополз. Неистово загребая руками и толкаясь здоровой ногой. Пополз на помощь. Губы мелко тряслись. Горячие слёзы застили глаза, растекаясь по морщинистым щекам и смешиваясь с потом и грязью, а он продолжал усердно тащить себя вперёд.

Кричал, до предела напрягая мышцы. Молился, призывая все мыслимые и немыслимые силы. Но когда добрался до нужного места, там уже не осталось и следа от присутствия твари или его маленького внука. Ни единого признака, хотя бы крохотного намёка на то, что они оба стояли здесь ещё минуту назад.

Отказываясь верить в случившееся, не переставая звать на помощь, Сомов  взялся раскидывать влажную почву голыми руками. Грёб, рыл, отбрасывал комья в стороны. Ломал ногти, раздирал кожу, выворачивал суставы. Думая лишь об одном – догнать, схватить, вырвать. 

Ему повезло. Удалось настигнуть одну из ножек-щупалец и ухватиться за неё раньше, чем она успела скрыться в глубине. 

Склизкая конечность принялась вырываться. Больно жалить многочисленными, мелкими иглами, усеявшими её поверхность. Испугавшись, что не удержит, Сомов схватился за щупальце второй рукой. Из последних сил потащил тварь наружу. Даже немного вытянул из земли. Но именно тогда «ножка» неожиданно извернулась и резко выскользнула, оставив на ладонях глубокие порезы. 

Коротко вскрикнув от режущей боли, Иван Борисович тут же забыл про неё и с размаху снова вонзил пальцы в землю, намереваясь повторно схватить исчезающее нечто. Не успел. Более того, внезапно почувствовал себя очень плохо. Голова неистово закружилось. К горлу подкатила тошнота. Сознание поплыло. В глазах потемнело, а затем, его несколько раз мучительно вырвало. 

В конец обессилев, содрогаясь в мелких конвульсиях, старик грузно завалился на бок. Взгляд покрасневших глаз остекленел и мужчина отключился, хотя кулаки ещё продолжали машинально сжиматься и разжиматься какое-то время, неосознанно скобля землю изодранными пальцами… 

ГОД СПУСТЯ.

Сомов стоял у могилы внука и напряжённо смотрел на надгробную плиту с выгравированными годами жизни. Восемь лет. Всего каких-то восемь лет…

Сзади послышались тихие шаги. А за ними и знакомый, женский голос:

- Зачем ты пришёл?

Иван Борисович вздрогнул, как от сна. Повернулся в пол-оборота, увидел одетую во всё чёрное, дочь.  Не смирилась. По-прежнему носила траур. Бедная девочка…

- Здравствуй, милая. Вот, пришёл Мишку проведать.

- Не стоило. Его здесь всё равно нет… тебе ли не знать?

- Ира я… - Сомов хотел что-то сказать, но она грубо перебила его.

- Заткнись! Я не хочу ничего слышать. Просто уйди, откуда пришёл. И никогда больше не возвращайся. Видеть тебя не могу.

Постаревший с момента их последней встречи лет на десять, осунувшийся, высохший старик, тяжело вздохнул. Еле заметно кивнул. Окончательно развернулся и не спеша зашагал в сторону выхода. Где-то на полпути Ирина неожиданно окликнула его:

- Постой. – Сомов взволнованно замер на месте. – Хочу, чтобы ты знал. Мне было бы легче, если бы ты тогда остался там. На болоте. Вместе с ним.

Иван Борисович прикусил нервно задрожавшую нижнюю губу. Прикрыл красные от усталости, глаза, быстро наполняющиеся слезами. Понимающе кивнул и, слегка прихрамывая на левую ногу, устало поплёлся к выходу.

↑ Глава 3. Ведьма.

В тот день мы с Кирой вышли на улицу как всегда, спустя примерно час после обеда. Стандартная для нас прогулка. Ежедневная, если позволяла погода. 

Обычно мы тратили на неё не менее двух часов, и чаще всего проводили на детской площадке возле соседнего дома. Дочь ужасно любила лазить по всевозможным тамошним горкам, да лесенкам, а я использовал это время, чтобы спокойно поработать на ноутбуке. Так сказать, совмещал приятное с полезным. И ребёнок на свежем воздухе, и заказчик не переживает по поводу «горящих» сроков. Что для меня, отца-одиночки, работающего на удалёнке, имело не последнее значение.

Я человек привычки и ужасно не люблю перемен. Сколько себя помню, всегда предпочитал рутинный, устоявшийся образ жизни. Неприемлющий присутствия сумбура ни в одном его проявлении. 

Именно из-за этой особенности своего характера я и на скамейку, что возле детской площадки, всегда садился одну и ту же. Во-первых, удачное месторасположение. В послеобеденное время, за счёт козырька рядом стоявшей беседки, она была недосягаема для прямых солнечных лучей. Это позволяло работать на компьютере с минимальной яркостью. Во-вторых, непосредственно площадка отсюда виделась как на ладони. И я мог контролировать любые перемещения Киры без особых проблем. 

К несчастью в тот злополучный день, привычное место оказалось занятым. Три молодые мамочки успели оккупировать скамью раньше и, судя по оживлённой беседе, покидать её в ближайшее время точно не собирались.

По закону подлости единственная свободная на тот момент скамья, стояла в крайне неудобном месте. От основной зоны для игр её отделяла постройка имитирующая стену разрушенной крепости. Наверху которой, на просторной площадке, постоянно носились дети. С шумом и криками забираясь по верёвочной лестнице - с одной стороны, и по обычного вида, с другой. Чем напрочь лишали меня возможности работать в обстановке тишины и покоя. Однако за неимением выбора, сокрушённо вздохнув, я всё же направился туда.

Непосредственно в самой стене имелись отверстия наподобие бойниц. Сквозь одну из них я видел карусель, следующая открывала доступ к песочнице. Если немного передвинуться вдоль лавки, благодаря третьей, можно было понаблюдать и за мини лабиринтом, собранным из гнутых труб, окрашенных в ярко-жёлтый цвет. Остальная же часть игровой площадки попадала в мёртвую зону.

Учитывая бесконечные перемещения детей вверх-низ и ограниченный визуальный доступ к происходящему с другой стороны, я взял с Киры обещание играть исключительно в определённых мной, границах. Дочка согласно закивала и, задорно засмеявшись, умчалась в компанию знакомых подружек. 

Изначально я собирался время от времени отвлекаться от компьютера и проверять, что Кира держит слово. Но по закону подлости, статья, над которой требовалось поработать в тот день, на удивление давалась легко и, к своему стыду, я быстро потерял счёт времени. В пылу рабочего азарта пальцы стучали по клавишам, словно заведённые. Необходимые формулы и мысли складывались в голове задолго до того, как им предстояло отпечататься на электронном листе. Лишь изредка я поглядывал в окна бойниц, улавливая в них весело мечущийся по площадке сиреневый сарафан и сохраняя, тем самым, видимость контроля. После чего спокойно возвращался к работе. 

Трудно сказать, когда именно случилась беда. События того дня отложились в памяти крайне путано. Определённо запомнилось только одно – мимо меня кто-то прошёл. Даже скорее промелькнул. Лёгкая, словно дуновение ветра, тень, на короткий миг перекрыла солнечный свет и исчезла. Вместе с чем я ощутил волну колючего, пронизывающего холода, обуявшего всё моё тело с ног до головы. Рефлекторно поёжившись, помню, успел подумать: « Странно. На улице же градусов тридцать?»

Однако какого-то особенного значения я этому не придал, и вскоре мои пальцы вновь коснулись компьютерных клавиш. Прошло ещё, наверное, минуты две, прежде чем я повторно прервался. И всё из-за того, что в области сердца неприятно кольнуло. Что-то гнетущее, вроде чувства тревоги внезапно пустило там корни и принялось стремительно нарастать. Необъяснимое предчувствие, предвестие чего-то очень плохого… 

Недовольно поморщившись, я машинально растёр грудь ладонью. Повёл плечами, расслабляя одеревеневшие от долгого сиденья, мышцы и странное ощущение отступило.

Предположив, что дискомфорт мог быть следствием неправильного положения тела, я отложил ноут в сторону и выпрямился. Потянулся. Покрутил головой, разминая шею. Двигался спокойно, размеренно, неосознанно переводя взгляд с одного участка площадки на другой. Пока, совершенно случайно, не скользнул глазами по боковому окошку местной «крепости»…

От сцены, развернувшейся с противоположной стороны постройки, я буквально остолбенел. Некая женщина в полностью чёрном платье до земли, чьи ноги окутывал не менее чёрный, клубящийся туман, присела на корточки рядом с моей дочерью и, держа её за руку, что-то говорила. На таком расстоянии я не мог слышать, что конкретно, но губы незнакомки без сомнений шевелились. 

Кира же, на удивление вела себя подозрительно спокойно. Она не сопротивлялась, не вырывалась. Да куда там, она вообще не двигалась! Просто стояла и молчала, заворожённо смотря куда-то вверх.  

Земля ушла у меня из-под ног. Перепугавшись до чёртиков, я позабыл обо всём на свете и опрометью бросился огибать препятствие.

– Кира! – заорал так громко, как только мог. – Кира!

Я ждал, что дочка отстранится, вырвется из чужих рук и побежит навстречу. Я схвачу её, обниму, унесу подальше от этой кошмарной женщины. Но стоило оказаться на той стороне, понял, что Кира даже не слышит меня. В отличие от незнакомки. Та-то, как раз, отреагировала. Медленно повернулась. Посмотрела на меня пустыми, агатовыми глазами и, ехидно ухмыльнувшись, выпрямилась во весь рост. Левой рукой притянув к себе Киру.

Туман, окутывающий её ноги, заклубился. Стал шириться и полниться. Поднимаясь вверх, целиком обволакивая как её саму, так и мою дочь.

Сердце камнем ухнуло вниз. В груди словно оборвалось что-то. 

Я ринулся к ним. Хотел схватить Киру за руку. Удержать. Не пустить. Но воздух вокруг стал заметно плотнее. Мои движения замедлились. Как если бы нечто вязкое преградило мне путь. 

Я прорывался изо всех сил. Пыжился, кряхтел, кричал от бессилия и ужаса. Но, как не старался, добраться до дочери не мог. 

Поднялся штормовой ветер. В лицо полетел мелкий сор, обрывки бумаг и детские игрушки. В попытке защититься, я закрыл лицо одной рукой, но второй по-прежнему упорно тянулся в направлении ребёнка. 

Сила ветра росла стремительно и вскоре буквально оторвала меня от земли, отбросив на несколько метров назад. Словно тряпичную куклу. Я больно ударился о твёрдую поверхность и мой мир, ещё недавно бывший простым и однообразным, завертелся, закружился, смешивая окружавшие меня краски в одно непроглядное месиво. А после и вовсе опрокинулся…

Когда я открыл глаза, первое, что увидел - десяток лиц взволнованных мамочек нависших надо мной, в окружении собственных детей. Вот только ни Киры, ни странной женщины в чёрном, среди них не было.

Постанывая, приподнялся на локтях, с твёрдым намерением подняться. Голова предательски закружилась и, потеряв координацию, я неловко завалился обратно. Чертыхнувшись, попробовал снова. Одновременно, наугад, хаотично рассекая правой рукой воздух в поисках любой, маломальской опоры. Сначала безуспешно, но затем кто-то сильный неожиданно подставил свою. Стоило мне за неё ухватиться, как этот кто-то резко потянул вверх.

Оказавшись в вертикальном положении, я небрежно оттолкнул случайного помощника, даже не взглянув в его сторону. Было не до вежливости. В тот момент меня интересовала только судьба дочери. Тщетно порыскав взглядом в толпе, я громко закричал:  

- Кира! Кира, доченька, ты где?!

Ноги дрожали и держали слабо. Меня шатало туда-сюда, хотелось блевать. Словно придурок кружась на одном месте, я вновь и вновь повторял имя дочери, мечтая услышать родной голос. Но его по-прежнему не было. Другие, чужие, что-то говорили в самое ухо, что-то кричали. Кто-то тянул ко мне руки. В глазах читалось сочувствие. Каждый пытался то ли спросить, то ли что-то объяснить. А я отстранялся, вырывался, не хотел никого не видеть, не слышать. В голове беспрестанно рос оглушающий гул, солнечный свет больно резал глаза. Творилось что-то невообразимое. Мне чудилось ещё чуть-чуть, и я либо упаду в обморок, либо сойду с ума.

- Кира, доченька, ты меня слышишь? – продолжая на автомате повторять одно и то же, я чудом сохранял связь с реальностью. - Где ты, родная? Отзовись и папа сразу найдёт тебя!

Неожиданно перед лицом возник незнакомый старик. Он сильно сдавил руку немногим выше локтя и вперился в меня цепким, стальным взглядом.

- Успокойся, твоей дочери здесь нет. Она уже далеко отсюда. Следуй за мной и тогда, возможно, у тебя ещё будет шанс спасти её…

- Что?! Вы кто? – я попытался высвободить руку, но дед держал крепко. – Отпустите немедленно! Вы в своём уме? Оставьте меня в покое! 

- Да послушай ты, идиот! 

Я всё ещё плохо соображал, но что-то в его тоне заставило подчиниться.

- Сейчас мы пойдём ко мне в машину. Там я всё объясню. Здесь оставаться нельзя. Мы привлекаем внимание.

- Мужчина, что вы донимаете человека? Отпустите. Не видите, он головой ударился? Ему, наверное, в больницу нужно? Кто-нибудь в скорую позвоните!

- Всё в порядке, товарищи. Мы знакомы. У человека приступ. С ним такое случается. Расступитесь, пожалуйста. Подвиньтесь, прошу вас. Дамочка? Отойдите, кому говорю! Дайте пройти. Я же сказал, мы знакомы. Не волнуйтесь, я сам отвезу его в травмпункт.

***

Следующее, что помню - сидим в машине. Я и старик. С виду обычный пожилой мужик, одетый в охотничий камуфляж. Вид опрятный. Взгляд ясный, уверенный. Волосы немного растрёпаны, а так вполне ещё «боевой» дедуля. Сидели, наверное, уже минут сорок, а, может, и всего пять. Я до конца в себя так и не пришёл и во времени ориентировался весьма условно. Оба молчали. Он – давая мне время осмыслить его рассказ. Я – на грани помешательства от того, что только что услышал. У меня сильно дрожали руки. В остальном чувствовал себя довольно сносно. Отчасти, благодаря дедовскому седативному. Которое, стоило усесться на пассажирское кресло, он бесцеремонно вколол мне в левое бедро. А единственная, вялая попытка сопротивления с моей стороны, мгновенно пресеклась коротким ударом в челюсть. Дальше сознание поплыло…

- Даже не знаю, что и сказать… - с трудом разлепив пересохшие губы, наконец, выдавил я. – То, что вы рассказали – откровенная дичь. Немыслимая хрень. Бред сумасшедшего! Но… я же видел её собственными глазами...

- Послушай меня, сынок. Давай сразу договоримся. Верю – не верю, ты оставь при себе. Время идёт на дни, понимаешь? А, может, и на часы даже. Точнее сказать не могу. Но вопрос не в этом. Тебя судьба дочери волнует вообще или как?! 

- Да волнует, конечно! Что вы такое говорите? Просто… а как же полиция там или… я не знаю… ну должны же быть службы специальные?

Я растерянно поднял на собеседника затуманенный взор. Всё вокруг перемещалось плавно, словно на замедленном воспроизведении. Голоса искажались и отдавались множественным эхом. Капец… Что за наркоту он мне вколол? 

- Ты идиот? Какая полиция? В психушку решил загреметь? Ну, ок. Тогда держать не стану, выпёрдывайся. Только про дочь в таком случае забудь навсегда. В смирительной рубашке особо не повоюешь. Проходили, знаем…

Я поник головой, не находя, что ответить. Дед воспринял это по-своему.

- Ну, вот и молодец. Вот и ладненько. – Он повернул ключ зажигания. - Пристегни ремень. Поедем быстро.

***

В следующий раз Иван Борисович, так он мне представился, остановил машину только часа через два. Дорогу я не запомнил. Да и не следил особо, сдавшись влиянию препарата и накатившим за ним, апатии и дрёме. Поэтому, когда автомобиль, дёрнувшись, встал, первым делом испуганно вздрогнул и, растерянно моргая, отстранился от стекла. 

- Приехали. Выходи.

Пребывая в некой прострации, я послушно открыл дверь и выбрался наружу. Оказалось, припарковались мы на обочине пустой автодороги, пролегающей через лес. Конца которому, не было видно ни в одну, ни в другую сторону асфальтированного покрытия. 

- Пошли. – Коротко бросил Сомов, доставая из багажника большую спортивную сумку. Закинув её на плечо, он с лёгкость двадцатилетнего юнца сбежал вниз, по поросшей густой травой, насыпи и направился прямиком в чащу. Я последовал за ним. Не спрашивайте зачем. Хрен его знает. Просто пошёл. Интуитивно как-то послушался и всё. Ещё спасибо, хоть хватило ума отметить точку геолокации припаркованного авто на карте смартфона. 

Сомов шёл быстро. Уверенно. Я послушной собачкой семенил сзади. И хотя никакой натоптанной тропинки не существовало и в помине, дед, определённо, знал, куда нужно идти. Постоянно уворачиваясь от отогнутых им, веток, я первое время пробовал начать разговор, надеясь выяснить цель нашего «путешествия» более конкретно. Но старик молчал, как партизан и вскоре я бросил бессмысленное занятие. Про себя пообещав придушить его, если он в итоге не приведёт меня к дочери.

Примерно через часа полтора уставшие, исцарапанные и искусанные комарами, мы вышли на открытую поляну. Обычная такая зелёная полянка посреди дремучего леса. С одной лишь оговоркой. В самом её центре высилась избушка. Натуральный бревенчатый дом. Судя по внешнему виду, возрастом лет двести. С прохудившейся в нескольких местах, крышей и поросшими мхом, чёрными стенами. В окнах без стёкол были распахнуты ставни. Непосредственно рамы отсутствовали. А прямо на нас смотрела, изъеденная жуками и временем, входная дверь. Похоже, тупо набранная из досок разной ширины, на скорую руку сколоченных вместе. Замечу, степень её крепости оставляла желать лучшего, и всё же это была не самая странная деталь в чудоковатом строении. Лично меня больше впечатлили толстые бревенчатые сваи, буквально вросшие в землю и с виду чем-то напоминавшие… куриные ноги. Более того, вокруг постройки, в радиусе метров тридцати, земля выглядела мёртвой. Или, скорее даже выжженной, как после пожара. Все близлежащие деревья и кусты либо полностью высохли, либо представляли собой трухлявые стволы, местами густо облепленные вездесущей плесенью.

Сомов остановился на границе зелёного с погибшим. Поставил на землю сумку. Порылся в ней. Достал наружу огромный, сверкающий клинок. Может, нож. Я не особо разбираюсь в холодном оружии. В пол-оборота обернулся ко мне.

- Я войду один. – Безапелляционно заявил он. - Если не вернусь через десять минут, немедленно возвращайся к машине и уезжай.

- Эээ… В смысле? Постойте, вы же говорили… Эй? Да подождите вы! Объясните хотя бы, что мне делать?! Слышите? – Слушать, как и отвечать, старик не собирался. Просто отвернулся и зашагал к входу в избу. Моментально вскипев от подобной наглости, я буквально проорал ему вслед. – Твою мать, дед, да какого хрена вообще?!

И снова тот же эффект. А конкретно – никакой. 

Раздражённо сплюнув себе под ноги, я беспомощно огляделся. Если поначалу необъяснимое повиновение незнакомому старику можно было списать на действие той херни, что он мне вколол. То сейчас, постепенно трезвея, объяснять себе, что я здесь делаю, становилось всё сложнее с каждой минутой.

День клонился к закату. В лесу заметно похолодало. Опять-таки странно, учитывая дневную жару, но я, как и днём, просто отметил это про себя и, переминаясь с ноги на ногу, рефлекторно растёр руки, надеясь согреться. Решил, подожду ещё немного и, если старик не вернётся, заберу машину к херам. Благо ключи призывно торчали из бокового кармана сумки. А он тогда пусть добирается на чём хочет. Раз настолько самостоятельный.

Ход моих мыслей внезапно прервал треск ломающейся за спиной ветки. 

Я резко обернулся и напряжённо уставился на стену леса перед собой. Одновременно промелькнула мысль, что вокруг всё как-то подозрительно стихло. Перестали щебетать птицы, деревья - шелестеть кронами. Давно ли? И воздух… будто снова уплотнился. Вот прям как днём, на детской площадке! Казалось, при желании я смогу запросто его потрогать. 

Взволновано выдохнув, пару минут ширил глаза, пытаясь разглядеть в зарослях причину собственного беспокойства. Совершенно точно, в пределах видимости не было ни души. Но при этом меня не оставляло ощущение, что из леса за мной кто-то пристально наблюдает. 

И вот это состояние необъяснимой тревоги вынудило вновь повернуться к избушке. Захотелось окликнуть Сомова. Просто увидеть живого человека, услышать его голос. Но вместо громогласного окрика я, наоборот, осёкся на полуслове. В прямом смысле онемев от ужаса. 

Между бревенчатым строением и мной, в десяти шагах стояла женщина. Та самая, в чёрном платье. Высокая, статная. Неописуемой красоты. С той лишь разницей, что её глаза сейчас были совершенно обычные. Большие, карие. С длинными, роскошными ресницами.

Внешне она выглядела немногим за тридцать. Прямые, чёрные, как вороново крыло, волосы, с пробором посередине, спадали на плечи и длинной доходили до пояса. Острые скулы отчётливо проявлялись на бледном лице. Из одежды - плотное, до земли, платье с высоким воротником. Женщина стояла неподвижно и не сводила с меня изучающего, удивлённого взгляда. Я же, вместо того, чтобы сразу наброситься на неё и потребовать вернуть дочь, замер с приоткрытым ртом, и силился произнести хоть что-нибудь.

- Ну, здравствуй. – Обратилась она ко мне ласково. – А ты что здесь делаешь? В такое время… один…

- А я… я… - несмотря на приятный голос, незнакомка источала настолько осязаемую угрозу, что страх перед ней напрочь лишал меня самообладания и мне никак не удавалось связать мысли в более-менее конкретную фразу.

- Хотя постой, не отвечай. Кажется, я поняла. Рассчитываешь найти здесь свою дочурку, да?

Я робко покивал.

- Хм-м… глупенький человечек. Зря. Ой, зря ты сюда пришёл. Здесь ты её не найдёшь. Здесь ты не найдёшь никого. Хочешь знать почему? – Женщина чуть вытянулась и заглянула мне за спину, обводя взглядом ближайшее пространство. Словно хотела убедиться, что помимо меня здесь никого больше нет. Снова посмотрела в глаза. Злорадно улыбнулась и неожиданно громко закричала. – ДА ПОТОМУ, ЧТО ЗДЕСЬ ТЫ НАЙДЁШЬ ТОЛЬКО СМЕРТЬ!

В тот же миг её лицо изменилось. За долю секунды оно постарело лет на сто. Белки глаз наполнились чернотой. Пальцы на руках скрючились и увеличились в размерах, выпустив наружу грязные, кривые ногти. Открытые участки кожи потрескались и лопнули в нескольких местах, оголив красные от крови, сокращающиеся мышцы.

Мимолётный взмах рукой и невидимая сила откинула меня назад. Я охнул, ударившись о землю, а разодранная грудь моментально вспыхнула огнём, окрасившись четырьмя красными порезами. Я закричал. Завизжал, не столько от боли, сколько от охватившего меня, дикого ужаса. Приподнялся, опёршись на руки, и попятился назад, наугад. Будто гигантский паук. Ни на секунду не выпуская кошмарную женщину из виду.

Та, в свою очередь присела, широко расставив ноги. Одной рукой упёрлась в землю, словно бегун на изготовке. Вторую завела назад, замахиваясь. Вытянула голову вперёд и принялась раскачиваться из стороны в сторону, безумно улыбаясь. Скаля редкие, гнилые зубы и так же внимательно отслеживая уже мои передвижения.

- Зря, ох зря ты пришёл сюда, смертный! – голосом дряхлой старухи прохрипело нечто. Человеком ЭТО назвать было нельзя. – Здесь ты сдохнешь! Дааа… И сдохнешь в мучениях!

Жутко захихикав, старуха сорвалась с места, как бросается на долгожданную добычу изголодавшийся зверь. Я даже ахнуть не успел, а чокнутая уже вскочила мне на грудь, намертво придавив к земле своим весом и лишая возможности сделать мало-мальски крохотный вдох. Вскинула вверх обе руки, намереваясь воткнуть в кожу кривые ногти.

Предчувствуя неизбежное, я с силой зажмурился, но в тот же миг тяжесть чужого тела исчезала. Грудь освободилась и мгновенно наполнилась воздухом. Я открыл глаза и бегло оглядевшись, увидел, что старуха лежит в метре от меня. Извивается, выкручивая назад руки. Брызжет слюной, ругаясь и пытаясь дотянуться до чего-то, намертво застрявшее в спине.

Рядом, как из-под земли, вырос Сомов. Я честно и забыл, что он тоже здесь. Старик невозмутимо приблизился к ведьме. Ну, а к кому ещё? Если отталкиваться от мерзкой рожи - ведьма и есть. Наклонился. Ловко выдернул из спины нож. Вытер кровь о подол платья. отошёл на пару шагов, присел на корточки.

- Мы пришли за девочкой.

- Да неужели? – противно проскрипела ведьма и громко расхохоталась. – А мне насрать! Вы же уже оба покойники! Трупы! Жратва! Только ещё не знаете об этом!

- Имей в виду, старая. Времени на уговоры у нас нет.

- Да мне…

Старуху не успела закончить. Сомов метнулся в её сторону, прижал ослабленное тело к земле и с размаху вонзил нож прямо в кадык, буквально пригвоздив уродливое тело к земле. Ведьма схватилась за рукоятку двумя руками. Заметалась, заскулила. Забила ногами, но выдернуть оружие не смогла.

- Всё равно сдохните! Сдохните! – хрипела она, отхаркивая кровь, хотя попыток освободиться не бросала. – Заживо сожру!

- Не мельтеши, старая. – Сохраняя спокойное выражение лица, Иван Борисович мотнул головой в сторону избы. – Глянь лучше, чё там с хоромами твоими делается.

Ведьма испуганно замерла, скосив заинтересованный взгляд в направлении лесного домика. Из тёмных прямоугольников окон как раз начинал струиться сизый дым.

- Ах ты, сын шлюхи! Да как ты посмел, ублюдок?! С живого кожу сдеру! Выпью кровь до последней капли. И тебе и всем твоим близким!

- Значит, не будешь говорить? – Сомов невозмутимо повернулся ко мне. – Слышь, молодой, принеси-ка сумку.

Напрочь очумевший от происходящего, я, словно в трансе, поднялся и, морщась от боли в расцарапанной груди, доковылял до места, где старик бросил свой баул. Притащил обратно. Иван Борисович порылся одной рукой внутри, выудил небольшой прозрачный пакет с чем-то белым. Раскрыл и начал щедро посыпать им ведьму. Та завизжала, будто её жарили на сковороде. На открытых участках кожи стали вздуваться и лопаться пузыри. Одежда тлета прямо на глазах, а в воздухе завоняло палёным мясом.

- А-а-а-а!!! – Извивалась она неистово. и от каждого её движения кинжал всё больше вспарывал шею. Захлёбываясь собственной кровью, ведьма взмолилась. – Хватит! Прекрати! Скажу!

Сомов отвёл руку с пакетом в сторону.

- Ну?

- Падший серафим нашёл способ пробудить тени… легион давно погибших воинов… ему нужны сердца потомков… провести обряд на древнем капище… чтобы… чтобы… 

- Что ещё за капище? Какие ещё нахрен потомки?! Отвечай, ну!

Ведьма вдруг замерла и неподвижно уставилась в небо. Цвет её глаз плавно изменился с бездонно-чёрного, на ядовито-жёлтый. Белки испещрили сетки тёмных капилляров, а по центру растянулся тонкий, змеиный зрачок. Её голова плавно повернулась к Сомову. Расплылась в широкой, фальшивой улыбке.

- Здрасте. Надо же, знакомое лицо. Ты, похоже, никак не уймёшься, старик? Из тугодумов, видимо… – Голос старухи изменился, сменившись на грубый, многоголосый бас. – Охолонись дед, больше она тебе ничего не скажет. Ведьма своё дело сделала и теперь умолкнет навеки. Как и ты, собственно, уже недолго протянешь…

Громогласный хохот разнёсся по округе. Напуганные птицы, десятками взметнулись в небо, истошно заверещав. И с криком: “Смерть - это милость”, ведьма вспыхнула, разом объятая обжигающим пламенем.

Сомов рефлекторно отшатнулся назад. Какое-то время не сводил изумлённого взгляда с огня, жадно поглощающего останки старухи, а после тихо произнёс: 

- Ты, бл…ть, ещё кто такой?**

↑ Глава 4. Упырь.

Когда Екатерина Плетнёва добежала до автобусной остановки, её одежда успела промокнуть насквозь. Чёртовы тучи, с самого утра бороздившие небо, весь день слонялись туда-сюда, не проронив ни капли. Зато вечером, когда она, наконец, засобиралась домой, словно специально разверзлись проливным ливнем.

Бизнес центр, на территории которого они с мужем снимали офис для совместной туристической фирмы, располагался в считанных шагах от остановки. Но даже такое короткое расстояние Плетнёву не спасло. Строгий, бежевый костюм почти сразу пошёл пятнами и теперь, похоже, был безнадёжно испорчен. А любимые итальянские туфли из лаковой кожи, облепившись ошмётками какой-то мерзкой жижи, выглядели просто ужасно.  

Без того плохой, в плане продаж, день грозился и вовсе перерасти в катастрофу. Сначала муж за полчаса до закрытия офиса, умчался на незапланированную встречу, затем её «Тойота» неожиданно выказала строптивый нрав, наотрез отказавшись заводиться. Оставался, конечно, вариант вызвать такси. Но после случая, когда один из водителей рискнул просунуть руку под юбку к тогда ещё пятнадцатилетней Кате, она откровенно побаивалась оставаться с таксистами наедине. А если и пользовалась услугами частных перевозчиков, то исключительно в компании знакомых или мужа.

Переминаясь с ноги на ногу и одновременно потирая озябшие руки, Плетнёва бросила недовольный взгляд на часы. Начало одиннадцатого. Посмотрела на табличку расписания, висевшую на краю козырька. До следующего рейса требовалось подождать ещё минут пять. Женщина решила воспользоваться этой возможностью и, достав из сумочки упаковку влажных салфеток, принялась оттирать грязную обувь.

- Ну и погодка, да?

Мужской голос застал женщину врасплох. Испуганно вздрогнув, Екатерина нервно вскинулась и увидела перед собой улыбающегося незнакомца. Спортивного телосложения. Брюнета. Довольно милой наружности, нужно признать. Единственное, на фоне чёрной футболки и тёмно-синих джинсов, в глаза прямо-таки бросалась неестественная бледность открытых участков кожи.

- Вы простите, пожалуйста, если я вас напугал. Просто сидел в машине, увидел на остановке одинокую девушку, да ещё и промокшую насквозь. Ну и дай, думаю, поинтересуюсь. Может, помощь нужна или компания. В такое позднее время, знаете, автобусы запросто могут расписание пропустить. Из-за того, что пассажиров практически не бывает, понимаете? Вот… а я, представляете, в доставке работаю. По дурости сюда заехал. Хотел пару минут сэкономить, срезать через «Протапого», но в итоге, наоборот, только сильнее заблудился. Припарковался карту посмотреть, а тут вы. Может, подвезти вас? А вы, взамен, мне дорогу подскажите? Как вам, подходящий бартер?

Внешне незнакомец выглядел привлекательно и довольно дружелюбно. За исключением, пожалуй, проницательных глаз. Они-то как раз сильно настораживали. Внутри светло-голубых зрачков то и дело возникало нечто жутковатое. Что-то такое, чего женщина не могла объяснить, но остро ощущала на уровне подсознания. Ко всему прочему, мужчина избегал подолгу смотреть в ответ. Что тоже не прибавляло уверенности. Задерживался на пару секунд, а затем сразу отводил взгляд в сторону. Но когда они смотрели друг на друга, Плетнёву моментально охватывал необъяснимый трепет. Какой-то дикий ужас, скользкими щупальцами спрута проникая ей в самую душу. Странное ощущение. Пугающее и неприятное. Рекомендовавшее девушке держаться от незнакомца на почтительном расстоянии.

- Не нужно, спасибо. Я не автобус жду. Меня муж вот-вот должен забрать. – Рискнула она соврать, надеясь избавиться от странного собеседника раньше, чем подъедет автобус. На словах «вот-вот» голос предательски дрогнул, но ей удалось быстро взять себя в руки и, вроде как, он этого не заметил. – Минуту назад звонил, сообщил, что уже рядом.

- Уверены? Мне если что совсем не трудно. Да и помощь позарез нужна, честно говоря. Одумайтесь! Если потеряюсь, гарантирую, чувство вины замучает… оно вам надо? 

Мужчина деланно улыбнулся.

- Уверена. Так или иначе, спасибо за предложение. А, что касается дороги, то я вам её и так подскажу. Сейчас по главной езжайте, пока не упрётесь в Т-образный перекрёсток. Там направо свернете. Дальше только прямо, до первого светофора. Это пересечение с Павелецкой будет. Ну, а как доберётесь, спросите у кого-нибудь, если сами не сообразите. Больше, к сожалению, ничем помочь не могу. Извините ещё раз.

- Да что вы, не переживайте. Я так-то и сам хорош. Выскочил, как чёрт из табакерки и давай навязываться. Перепугал, наверное, вас до смерти. Спасибо, хоть не послали. – Мужчина начал разворачиваться, намереиваясь уходить. – Я пойду тогда. А вы, если передумаете, вон моя машина. Пару минут ещё постою, сигарету выкурю. – Сделал было пару шагов, но после снова остановился. Тщательно осмотрелся. Медленно развернулся. Исподлобья взглянул на Плетнёву. Улыбки не было и в помине. В глазах мелькнула сталь. – Знаете, не могу не отметить - вы очень красивая женщина. А ваш муж - круглый идиот, раз позволяет такому сокровищу блуждать в темноте. Одной. Да ещё и в безлюдном районе.

- Простите, не поняла… что вы сказали?

- Говорю, в наше неспокойное время, в подобных обстоятельствах с человеком порой случаются ужасные вещи. Особенно часто, если этим человеком оказывается женщина. К тому же такая красивая, как вы. Вам стоило бы быть осторожнее.

Мужчина начал приближаться. Смотрел теперь прямо на неё. Взгляда не отводил. Рот растянулся в плотоядной улыбке. В голубых глазах заплясал дьявольский огонь. Одновременно что-то вязкое принялось обволакивать сознание. Екатерина почувствовала слабость, ноги невольно подкосились. 

Незнакомец чуть приоткрыл рот, томно проведя кончиком языка по пересохшим губам. На секунду замер, повторно оглядевшись. А удостоверившись, что они по-прежнему одни, продолжил сокращать разделявшее их, расстояние. Не спеша. Играючи. Как хищник с жертвой.

Угроза, что он излучал, пропитала всё вокруг. Казалось, она исходит отовсюду. Из-за каждого угла, из каждой трещины на асфальте…

Не помня себя от страха, женщина инстинктивно сунула руку в сумочку. В одном из отделений всегда лежал газовый баллончик.

- Что вы делаете, остановитесь немедленно. – Предупредила Плетнёва, судорожно шебурша пальцами внутри. - Я закричу!

- Кричи, моя милая. – Мужчина приоткрыл рот шире и оскалился, демонстрируя длинные, далеко не такие, как у обычного человека, но, несомненно, безумно острые клыки. – Если успеешь…

***

К десяти утра следующего дня было уже настолько жарко, что я буквально истекал потом. Рубашка пропиталась насквозь и неприятно липла к телу. Ноги прели в джинсах, а про фон, стоявший в кроссовках, я даже и думать боялся. Немудрено. Вторые сутки без душа.

После лесных «приключений», ближе к полуночи, мы вернулись к машине. Сомов сказал, что на рассвете мы отправимся в гости к одному толковому человеку. Тот, как он надеялся, должен был помочь прояснить бред, что ведьма наплела перед смертью. В связи с чем, возвращение в город, находившийся в противоположной стороне, не имело никакого смысла и, значит, переночевать правильнее было в машине.

Возражать я не стал. Я вообще туго соображал тогда, откровенно сомневаясь в степени собственной адекватности. В том, например, где находился на самом деле. Во сне или некой параллельной реальности? На полном серьёзе допускал, что тупо ударился головой на детской площадке и лежал где-нибудь в больнице, в состоянии глубокой комы. Иначе воспринимать ту херню, которой ещё недавно стал свидетелем, мой мозг попросту отказывался. 

Единственным, что в тот момент удерживало моё сознание на «плаву», оставались мысли о дочери. О том, что она одна. Где-то очень далеко. В совершенно кошмарном, жутком месте и остро нуждается в моей помощи. И что ради того, чтобы найти её, чтобы спасти, я последую куда угодно, когда угодно и с кем угодно. Чего бы мне это не стоило.

В отличие от деда, который засопел уже через полчаса, я всю оставшуюся ночь либо ворочался с одного бока на другой, пребывая в тревожной полудрёме. Либо по несколько минут пялился в одну и ту же точку на стекле автомобильной дверцы. Голова гудела от череды крышесносных событий, в одночасье перевернувших мою размеренную жизнь с ног на голову. И как я не старался, как не сжимал веки, спасительное забытьё наступать никак не хотело. 

В безуспешных попытках отвлечься, дабы элементарно не сойти с ума, без конца воспроизводил в памяти рассказ Сомова, что он поведал мне незадолго до отъезда в лес. Как бы стараясь принять, осознать саму мысль, что нечто подобное могло происходить в реальной жизни.

«… год назад я и мой внук Мишка, отправились в лес, на болото. Ягод хотели пособирать, да воздухом лесным подышать… а в итоге напоролись на нечто. Не на человека, не на зверя. На что-то иное, не из нашего мира. Я подобных тварей не то что не видел, а даже и в россказнях людских не слышал никогда. Погань та парня моего схватила и, пробубнив ему что-то на ухо, ровно так же, как и ведьма дочке твоей, утянуло паренька под землю. Прямо у меня на глазах. Я пробовал её остановить. Видит бог, приложил все силы. Даже умудрился ухватиться за одно из её мерзких щупалец. Но сука вырвалась, распоров мне ладонь до самого мяса. И всё. Как и не было никогда.  Ни её, ни внука. Мне, естественно, не поверил никто. Решили, потерял мальчонку и россказнями этими от ответственности сбежать хочу. Искали внука долго, всей деревней. С района два автобуса волонтёров приезжало. Но, конечно, никого не нашли. Первое время, думал, с ума сойду от горя… однажды даже полдня в сарае с ружьём в обнимку просидел. Собирался закончить этот кошмар раз и навсегда. Да только не смог. Миловал боженька, не позволил грех на душу взять… и не зря, как позже выяснилось.

Спустя месяц, стали мне видения являться. Это я потом уж догадался, что через порезы на ладонях впитал то ли кровь твари этой, то ли яд какой. А вместе с ним и способность потустороннюю. Начал видеть детей. Особенных. Запертых в пустой, серой комнате. Где-то у чёрта на рогах. Вроде как живых, и в тоже время спящих, словно под гипнозом. Нашёл среди них и Мишку. Долго вокруг ходил, собственным глазам поверить не мог. Касался его, тряс. Кричал, хлестал по щекам, всё без толку. Будто с куклой разговаривал. А с сегодняшнего дня, уверен, и дочка твоя там же стоять будет. Ну, да об этом позже…

Со временем одолели меня и другие видения. Начал я видеть ИХ. И тех, кого они ещё только намеревались забрать. Принялся искать, выяснять. Вот таким макаром на вас с дочкой и вышел. А ещё раньше ведьму эту мерзкую выследил. Дочь-то твоя не единственный ребёнок, которого мразь эта выкрасть успела. к несчастью, в первый раз встречаться с ней с глазу на глаз я был не готов. Зато сегодня - при полном параде. Да и ты, надеюсь, в стороне стоять не будешь…» 

Вот такая история. Расскажи он мне её на час раньше – отмахнулся бы как от сумасшедшего. Ещё бы и полицию вызвал. Но старик всё верно рассчитал. Когда у тебя на глазах твой собственный ребёнок исчезает в клубах чёрного дыма, особого желания спорить, как-то не возникает.

Короче говоря, ночка для меня выдалась непростая. Но, так или иначе, около семи утра мы отправились в путь. К десяти уже проезжали небольшой, провинциальный городок. Не запомнил названия, да это и неважно. По идее мы должны были проехать его насквозь и выскочить на федеральную трассу. Но, по неизвестной мне причине, Сомов, вдруг, свернул на одну из улиц на окраине и припарковался рядом с пустой автобусной остановкой. Не сказав ни слова, вышел из машины. Подошёл к навесу, опёрся рукой о вертикальную опору и замер на какое-то время, обессиленно склонив голову. 

Я было подумал, что ему плохо и, приоткрыв дверь, взволнованно выглянул наружу: 

- Иван Борисович, с вами всё хорошо?

Старик мой вопрос привычно проигнорил. Просто молча стоял, безотрывно изучая собственную обувь, пока неожиданно не согнулся в приступе рвоты. Несколько раз содрогнулся, кряхтя и отплёвываясь, а после, когда пришёл в себя, отстранился от опоры и грузно опустился на рядом стоявшую, лавочку.

- Иван Борисович, не молчите! Я могу вам помочь?

- Можешь. Не тарахти хотя бы минуту, ладно? 

- Ладно. – Я окончательно выбрался из машины и не спеша осмотрел округу. Из-за жары сильно хотелось пить, да и старику вода бы сейчас не помешала. Но, как назло, в пределах видимости не нашлось ни одного магазина или хотя бы киоска.

- Нам стоит следы поискать. – Вновь подал голос старик. Я озадаченно повернулся.

Пускай, знакомы мы были недолго, но к выводу, что дедуля не любитель особо утруждать себя подробными объяснениями, я пришёл довольно скоро. И скажу честно, эта его лаконичность, с самой первой нашей встречи, безумно действовала на нервы.

- Не понял… какие ещё следы?

- Помнишь, я тебе о видениях рассказывал? Так вот, сейчас это оно и было. Я увидел женщину. Мёртвую. Её тело совсем недавно лежало прямо там, где ты стоишь.

- Что… -  от его слов по коже побежали мурашки, и я брезгливо шагнул в сторону от бордюра, - в каком смысле мёртвая?

- В прямом. Убили её. И, похоже, сделали это прошлой ночью.

У меня буквально челюсть отвисла от того, каким будничным тоном он выдал последнюю фразу.

- Подождите, но вы говорили, что видите только особенных детей и нечисть всякую, разве нет? 

- Говорил. И, в общем-то, так и было. До сегодняшнего дня. Хотя не исключаю, что убийство каким-то образом связано с нашей ситуацией. Но и не это главное. Бедняжку обескровили. На шее, вот здесь, - Сомов указал пальцем на свою сонную артерию, - я видел следы укусов.

- Так, ну и? Пока не очень понимаю, к чему вы клоните.

- А что тут непонятного? Упырь по городку этому бродит. И нам придётся с ним разобраться.

- Нам?!

- А ты думал, на ведьме всё закончилось? Или, может, ты наш лесной поход на ночной кошмар списал? Типа с глаз долой – из сердца вон, так что ли?

- Да причём тут, что я там списал, а что нет? Вы мне обещали дочку помочь найти! Какие ещё, бл…ть, вампиры?! И почему я с ними должен разбираться?

После этих слов Сомов, вдруг, не по-стариковски резво поднялся со скамьи и в несколько широких шагов подскочил к машине. Глазом не моргнув, упёрся рукой в раскалённый на солнце, металл кузова, а другой прижал меня к нему. Вплотную придвинувшись к лицу.

- Слушай сюда, малахольный. А мы, по-твоему, чем тут занимаемся? Расчёт изначально на ведьму был. Не выгорело. И что теперь прикажешь делать? Объявления повсюду развешивать? Помогите, подскажите, пожалуйста. Извини, но я тебя разочарую. С этими тварями так не прокатит. Для того чтобы информацию добыть, нам нужен кто-то из них, понимаешь? Кто-то с Той стороны. Своего рода «язык». Потому как даже если мы капище это отыщем, нам сия находка ровным счётом ничего не даст. До тех пор, пока мы не узнаем, с кем или чем там столкнёмся. А поспрошать на эту тему самое то у «местного». Так что, грёбаный упырь, решивший порезвиться в этом городке, допустил большую ошибку, встав у нас на пути. Сечёшь, о чём я толкую? 

Борисыч шумно шмыгнул носом и отстранился.  

- Подождите, но… знакомый ваш, как же? – обескураженно пробубнил я, всё ещё не веря, что на полном серьёзе обсуждаю поимку не животины какой-нибудь, а вполне реального ВАМПИРА.

- А что знакомый… такой же человек, как и мы. Всего знать не может и мы должны быть к этому готовы. Если тварь словим и к нему привезём, он ей допрос организует с пристрастием. Не впервой. И помешать на этот раз никакая желтоглазая падла не сможет. Это я тебе гарантирую.

То, о чём вещал Борисыч, категорически не желало укладываться в голове. От одной только мысли о встрече с настоящим вампиром, меня натурально начинало трясти. Но с другой стороны, на кону стояла жизнь моей дочери. Так что, недолго поколебавшись, я всё же сделал шаг к остановке.

- И что искать? 

- Да если б я знал… слышал, охотятся вампиры строго в определённых местах. Границы своих угодий метят специальными знаками, на которые обычный человек внимания не обратит. А чужой вампир никогда не пересечёт. Найдём что-то подобное здесь, отыщем и в других местах. Прикинем примерную площадь поисков, а там, глядишь, и душегуб нарисуется. В общем, если коротко - ищи, смотри, трогай. Интуиция, надеюсь, подскажет.

- А с чего вы вообще взяли, что это вампир был? Из-за следов на шее? Так, может, её собака укусила или ещё кто…

Сомов усмехнулся.

- Да нет, укус животного иначе выглядит. Конечно, мог быть и псих, мнящий себя Носферату. Но это попросту невозможно. В своих видениях я вижу только ИХ. Или тех с кем они связаны. По крайней мере, до сегодняшнего дня было именно так.

Пока длилась наша беседа, я успел обойти остановку по кругу раза три. Ничего странного или подозрительного не нашёл. Попробовал увеличить радиус обхода. Затем ещё немного. Но результат всё равно остался прежним, то есть нулевым.

Расцарапанная ведьмой грудь, из-за активного передвижения, неприятно зудела. Из-за чего приходилось периодически расчёсывать подсохшие раны. Сомов обратил на это внимание и задумчиво уставился на меня.

- Слушай, молодой, - с хитрыми нотками в голосе, позвал он, - а, может, это… по старинке? На живца? Чего колесо городить?

- Что? – удивлённо отозвался я, не расслышав с первого раза.

- Посуди сам. У тебя на теле свежие раны. А вампиры, вроде как, к таким вещам довольно чувствительны. Ты просто походишь туда-сюда по району вечерком, погуляешь. Авось повезёт, и засранец именно на тебя клюнет.

- Так, стоп. В каком смысле… – мой голос невольно затух на последнем слове, – клюнет?

- Ну, обниматься с ним не придётся, я обещаю.  От тебя требуется заманить его в тихое место, которое мы вдвоём заранее подготовим. А уже там совместными усилиями накроем гада. Быстро. Просто. Эффективно. Что скажешь?

- Скажу, Иван Борисович, что вы, похоже, не в себе. Я уже говорил, что не военный, не спецназовец. Не профессиональный борец с нечистью. Я просто обычный человек, ищущий свою дочь. Поймёте вы уже это, наконец, или нет?

- Так я понимаю. Более того - охотно верю. Я ведь и сам когда-то… обычным был.

***

 Я встряхнул кистью, активируя подсветку смарт-часов. 23:45. Прямо передо мной, разинув «пасть» салона, застыл пассажирский ПАЗик. Его водитель уже секунд двадцать буравил меня выразительным взглядом через боковое зеркало. 

Выглянув из-под капюшона толстовки, я покачал головой, давая понять, что не поеду. Мужик равнодушно отвернулся, недовольно пробубнил что-то в густые усы и последний, судя по расписанию, автобус, тихо тронулся в направлении следующей остановки.

Борисыч предположил, что искомый нами душегуб, навряд ли вернётся на место убийства снова. По крайней мере, точно не сегодня и не завтра. Но в том, что он будет курсировать в поисках очередной жертвы в этом же районе, у Сомова сомнений не было. Во-первых, территория для охоты ограниченная. А во-вторых - голод, как говорится, не тётка.

Я закурил. Закашлялся. С института не притрагивался к сигаретам, но сегодня решился купить. Всё потому что вдоль тела то и дело пробегала противная дрожь. То ли от страха, то ли от нервного перенапряжения. Все эти ведьмы, вампиры… чтоб их! Хотелось как-то отвлечься. А ещё в голове без конца всплывали различные, пугающие сцены с дочерью. Как она там? Как справляется с навалившимся на неё кошмаром?! Только бы Сомов был прав, и дети, пребывая в том потустороннем мире ничего не осознавали…

Чёрт! Так ведь и кукухой можно запросто поехать!

Кира, если ты меня слышишь, знай, я сделаю всё, чтобы отыскать тебя. Понадобится, выбью из ублюдка информацию вместе с клыками. Ты главное, только держись там! Не сдавайся, малышка. А уж я приду, обязательно приду!

Натянув капюшон поглубже, вышел из-под козырька остановки. Слегка покачиваясь, имитируя выпившего, направился вниз по улице, в сторону промзоны. Мы со стариком заскочили туда днём. Осмотрелись. Обнаружили много пустующих зданий, пару СТО и с десяток заброшенных гаражей. Пока исследовали, выбирая подходящее место для западни, повстречали от силы человека четыре. А, значит, ночью там и подавно никого не должно было быть. Вроде как идеально, чтобы спровоцировать нападение любого, даже самого осторожного хищника.

Машинально переставляя ноги, я настолько увлёкся созданием образа заблудившегося пьяницы, что и не заметил, как оказался на безлюдном пустыре. Последний, освещающий улицу, фонарь давно остался позади, и сейчас источником света для меня являлся циферблат электронных часов, да равнодушный к происходящему, лик щербатой луны.

За спиной, с дороги, послышались размеренные шаги. Гулким эхом они отбивали мерный ритм о поверхность асфальта и определённо приближались. Правда я, поглощённый своими мыслями о дочери, не сразу обратил на них внимание. Но когда до меня, наконец, дошло, резко остановился и осторожно посмотрел через плечо. 

Преследователь тоже замер. 

Ничего сверхъестественного. Мужчина. Среднего телосложения. Примерно моего роста. Щёлкнул зажигалкой и на короткий миг осветил часть лица. Затянулся. Вверх поползли сизые клубы табачного дыма. Интересно, а вампиры по серьёзному курят или только делают вид? 

Я напрягся. Заставил себя отвернуться и продолжить движение, сохраняя размеренный ритм. Незнакомец зашагал за мной. 

По договорённости с Сомовым, в случае обнаружения слежки, я должен был отправиться в сторону выбранной днём, заброшки. Что незамедлительно и выполнил, свернув в требуемом направлении. И уже спустя каких-то пару минут, поравнялся с первыми гаражами. 

Между рядов ржавых металлических коробок стало намного темнее. Стремительно теряя самообладание, я непроизвольно ускорил шаг. Сердце долбило, будто барабан. Дыхание участилось. В районе груди заструилась влага. Может вспотел, а может, и кровь хлынула из вскрывшихся от резких движений, ран. Короче, труханул я изрядно. И если бы на самом деле был пьян, наверняка бы уже протрезвел.

Однако, к моему удивлению, а ещё больше, разочарованию, мужик не пошёл за мной вглубь гаражного коридора, а внезапно свернул к одному из первых по ходу движения, боксов. Остановился возле ворот и принялся невозмутимо ковыряться в замке. 

Твою мать! Чуть богу душу не отдал… и всё зря, что ли?! 

Если минуту назад я готов был обделаться от страха, то сейчас буквально вскипел от злости и обиды. Раздражённо выругавшись, собрался уже вернуться к остановке, как вдруг, по затылку хлёстко прилетело…

***

Первое, что пришло на ум, когда очнулся: «Как же бл…дь больно!»

Затем осознание - сижу на стуле. Вокруг темно. Руки стянуты за спиной. Ноги привязаны к ножкам. Неприятно пахнет затхлостью, мочой и чем-то металлическим. Подозрительно тихо. Где я - непонятно, но точно не на улице.

Приподнял голову. Максимально напряг зрение, насколько позволяла ситуация. Осмотрелся. Бесполезно, повсюду непроглядная чернота.

Неожиданно раздался щелчок выключателя. 

Впереди, в нескольких шагах, загорелся свет. Настольная лампа. Она осветила стол, на котором стояла и силуэт человека, сидящего на стуле рядом.

- Очухался? – голос совершенно обычный, без особенностей. Мужчина тридцать пять, может, сорок лет.

- Что происходит? Почему на меня напали? Связали зачем?!

- Ну, как тебе сказать? Я так-то людей обычно не мучаю. В большинстве своём они даже понять не успевают, что да как. – Он самодовольно хмыкнул. - Я же не садист. Вот только ты – случай иной. Тебя, прежде чем глотку вскрыть, я для начала хочу кое о чём поспрошать. Например, что вы здесь весь день с тем старым пердуном вынюхивали? И, что не менее важно, где он шкерится прямо сейчас?

- Простите, конечно, но тут явно какая-то ошибка произошла. Ничего я не вынюхивал, отлить просто хотел. В гаражи забрёл по случайности и никакого «старого пердуна» не знаю.

Собеседник тяжело поднялся. Подошёл вплотную. Наклонился. В луч от лампы попала половина его лица. Взгляд уверенный. Смотрит с презрением. Определённо не боится, что я запомню внешность. Ох, чую, плохой это знак. Сомов, Сомов, где же ты, чёрт тебя подери? Обещал же прикрывать…

- Знаешь, - незнакомец сел передо мной на корточки и демонстративно покрутил в воздухе разделочным ножом для мяса, который волшебным образом появился у него в правой руке, - дело в том, что когда мне не хотят говорить то, что я жажду услышать, я вынужден прибегать к методам, от которых вокруг становится очень шумно и грязно. А я этого жуть, как не люблю. Ну, знаешь, брезгую что ли. Поэтому для начала предложу. Давай исключим, неприятную нам обоим, процедуру и сразу перейдём к правильным ответам? Как тебе? Согласен?

- Эээ, ладно…- я хотя и старался изо всех сил выглядеть невозмутимо, но удавалось мне это всё хуже и хуже, - что вас конкретно интересует?

- Умничка какой. – Мужчина встал и свободной рукой снисходительно похлопал меня по щеке. – Вопрос первый – вы из полиции?

- Нет.

- ФСБ, может быть?

Я отрицательно покрутил головой.

- Даже так... интересно. Наверное, чьи-то чересчур дотошные родственники?

- Да нет, дело не в этом…

Плотный удар в лицо и я вместе со стулом рухнул на бетонный пол, подняв в воздух приличное облако пыли. Незнакомец подскочил и навис сверху, плотно прижав лезвие к шее. Из-под режущей кромки тут же засочилась кровь.

- Я тя на ремни щас порежу, сука! Я, по-твоему, дебил что ли? Я вашу парочку сраную ещё днём выпалил. Хрен ли вы тут вынюхиваете? Отвечай блядина! Солёный меня сдал, да? Или Барсук, пидор гнойный? Говори, нах, пока не прибил!

Он выпрямился и несколько раз ударил меня ногой в живот. Взвыв от боли, я попытался притянуть ноги, чтобы закрыться. Но примотанные к чёртовому стулу скотчем, они даже с места не сдвинулись. 

Новая череда ударов. А затем мужик наклонился, схватил меня за волосы и с размаху приложил головой об пол.

Из глаз брызнули искры. К горлу мгновенно подступила тошнота. Я «потерялся» на несколько секунд, а когда вновь начал соображать, первое, что сделал - открыл рот и в панике завизжал:

- Помогите! – кашляя, выплёвывая сгустки крови, принялся орать и орать без остановки - кто-нибудь, умоляю, убивают!

Мой мучитель издевательски расхохотался.

- Смотри не обосрись с натуги, лошара. Зря стараешься. Никто тебя здесь не услышит. – Он снова ударил в живот, заставляя умолкнуть. Сунул нож за пояс и полез в карман, доставая пачку сигарет. Вставил одну в рот. – А если и услышит, один фиг не зайдёт. Времена такие. Каждый только за свою шкуру трясётся. Так что, я тут перекурю пока, а ты воспользуйся свободной минуткой и подумай хорошенько о своём скверном поведении. Но имей в виду. Не расскажешь, что мне нужно знать - прирежу нахрен. Рассусоливать не стану. 

Щёлкнула зажигалка. В этот раз свет огонька озарил лицо полностью. Всего на секунду. Но мне хватило. Хватило, чтобы понять - это не тот человек, что прикуривал позади меня на улице… 

Но еще куда более ужасным оказалось другое. 

То самое лицо тоже было здесь! И тот, кому оно принадлежало, прямо сейчас невозмутимо стоял позади! Позади этого придурка! 

Кто он? Друг или враг? Примчался на мой зов о помощи или находился здесь всегда, вместе с этим маньяком? 

Огонёк зажигалки потух. А два других, что были глазами третьего присутствующего здесь человека, продолжили гореть необычным, тускло золотым светом. Правда, недолго, после чего медленно растворились во тьме. Но я-то их видел! Видел отчётливо! 

В отличие от меня, мой мучитель чужого присутствия не заметил. Глубоко затянувшись, он не спеша выдохнул и расплылся в довольной, предвкушающей скорое удовольствие, улыбке. Хотел что-то сказать, как вдруг, будто почувствовав опасность, испуганно замер. Бросив окурок на землю, не торопясь растёр ботинком. Одновременно потянувшись к рукоятке ножа за поясом…

Послышался глухой удар. Мужчина дёрнулся. Охнул. Недоумевающе посмотрел на меня. Выронил нож и, покачнувшись, медленно осел на колени. Изо рта у него пошла кровь. Удивлённо хлопнув пару раз глазами, грузно завалился на пол.

Из неосвещённой части помещения выступил Сомов. Вытирая рукавом лезвие ножа, он что-то тихо бормотал в бороду. Столь эпичное появление, наверное, должно было меня взбодрить. Но, вместо этого, я, словно под гипнозом, продолжал безотрывно смотреть в точку, где ещё минуту назад светились «золотые» глаза.

- Молодой, ты как там, в порядке? - Борисыч невозмутимо переступил через труп. Ухватил меня за грудки и рывком вернул стул в вертикальное положение. Чуть подождал и, не удостоившись ответа, без раздумий отвесил пару отрезвляющих пощёчин.

- Эй, малахольный, тебя спрашиваю, оглох?

- Вы… вы… - я, наконец, пришёл в себя. Проморгался. Перевёл одурманенный взгляд на Сомова. В истерике заорал. – Вы где были?! Мы же договаривались! Ты обещал прикрывать!

- Где, где, в Караганде, мля. Сам хорош. Какого во второй ряд свернул? В третьем же мы гараж пустой готовили. Идиот… - Он зашёл мне за спину и перерезал пластиковые хомуты на запястьях. Освободил ноги. – Радуйся, что вопли твои услышал. Пока разобрался, что да как… Дал же Бог помощничка. Вставай, давай уже. Валить надо отсюда. И, как можно скорее.

***

Дальний свет стелился вдоль асфальтового покрытия, прорываясь сквозь тёмное полотно летней ночи. До рассвета оставалось ещё часа три, наверное. Сомов сидел за рулём, а я на этот раз расположился на заднем сиденье, уткнувшись лбом в прохладное стекло двери. Машину покачивало на неровностях, голова отбивала мерный ритм. Перед глазами мелькал ночной пейзаж загородной дороги. Слегка подташнивало.

- Ну, ты как там? – встрепенулся Борисыч, зыркнув через зеркало заднего вида.

- А как, по-вашему? 

Старик неопределённо пожал плечами.

- Трудно сказать. Но выглядишь хреново.

- Да неужели? Это вы так пошутили сейчас?!

- Ладно тебе, не заводись. Нельзя было иначе, пойми…

- Откуда вам знать, что можно, а что нельзя? Вы крошите людей направо и налево! Без разбора. В лесу хотя бы чертовщина творилась, это я ещё как-то могу принять. Ну, а он. Он же обычным человеком был!

- Человеком, который собирался тебя прирезать…

- Но не прирезал же!

Слух резанул скрежет тормозов. Автомобиль круто вильнул вправо и, дёрнувшись, замер. Старик резко развернулся ко мне.

- Слушай, ты на самом деле такой тупой или прикидываешься? Ты же всё собственными глазами видел, когда мы осматривали гараж. Канистры с кровью, клыки самопальные… Он грёбаный псих и женщина на остановке однозначно его работа. Наверняка и не она одна была. Да и выбора он мне особо не оставил. Либо ты, либо он. Так что, если хочешь, можешь страдать и дальше. А лично я ни о чём не жалею. Разве только о том, что упырь фальшивым оказался. Что, кстати, странно, учитывая мои… возможности.

Старик отвернулся и снова включил зажигание. Двигатель загудел и, выбросив из-под колёс гроздья щебня, машина сорвалась с места. 

Про то, что видел в гараже кого-то ещё, я ему рассказывать не стал. Побоялся, что дед затеет новую засаду, в то время, когда я даже не до конца был уверен, что лицо с золотистыми глазами элементарно не привиделось мне на фоне стресса. Да и осознавать, что где-то рядом лежит труп человека, к смерти которого ты напрямую причастен, было совершенно невыносимо. Даже учитывая те ужасные находки, что мы обнаружили внутри его логова.

Тяжело вздохнув, я растёр лицо руками. Достал из мятой пачки сигарету. Приоткрыл окно. Закурил. Уставился красными от напряжения глазами в тёмно-синее звёздное небо. В памяти сам собой всплыл образ улыбающейся дочери… 

Она только-только научилась кататься на велосипеде и со счастливым выражением лица наматывала передо мной круг за кругом.

- Пап, пап! Смотри. Я даже одной рукой могу!

И смех. Её жизнерадостный смех, звонким эхом разносящийся по округе. Боже, как он прекрасен! Добрый, заразительный. Такой, каким умеет смеяться только она. Моя девочка…

Внезапно дочь вывернула руль в сторону и поехала прочь. Я дико испугался. Бросился следом. Побежал изо всех сил, но догнать не получилось. Я закричал. Стал звать её по имени. Просил подождать, а она лишь быстрее крутила педали. 

В какой-то момент дыхание меня подвело. Тяжело дыша, я сначала замедлился, а затем и вовсе остановился, обессиленно упав на колени. Словно почувствовав это, Кира обернулась. Её детское личико тронула улыбка. Но на этот раз недобрая. Другая. Не её. Одновременно изменилась и внешность. На какую-то долю секунду… но мне хватило, чтобы ужаснуться от проступивших под детской кожей грубых черт.

Дочь затормозила. Слезла с велосипеда и, подняв вверх правую руку, словно кто-то взрослый шёл рядом, пошла дальше… 

Я проснулся.

Мы всё ещё ехали, а за горизонтом уже маячил рассвет. 

Я перевёл взгляд на седой затылок Сомова. Задумался. А ведь старик прав. Чего это я нюни распустил?! Какое мне вообще дело до всяких больных ублюдков, когда на кону жизнь родной дочери? Страшно было? Конечно. Ну, так это естественно, учитывая обстоятельства. Возможно ли, что в будущем будем хуже? Судя по всему - наверняка. А раз так, может, пришло время вспомнить, кто здесь мужчина и начать вести себя соответственно?

↑ Глава 5. Дневник.

- Давай, вставай, лошара! – Сивый, из девятого «Б» кричал почти в самое ухо. Понторез, из тех, что смелые только в толпе. 

Удар ногой по рёбрам. 

А это уже «Лось». Та ещё скотина. Натуральный отморозок. Родители алкаши, особо никогда его воспитанием не занимались, вот и делал, что хотел. Батя, так вообще из тюрьмы недавно вышел. При случае с удовольствием срывал на сыне всю накопившуюся за жизнь, злобу. Ну, а тот перенаправлял её на своих ровесников. Что послабее, разумеется.

В пяти шагах от лица Кирилла, семиклассника, которого прямо сейчас избивали на заднем дворе школы, стоял  и с довольной рожей наблюдал организатор экзекуции - Платонов Николай. Отличник из параллельного класса и по совместительству сын главы администрации посёлка городского типа - «Сойкино». На чьей территории, собственно, та самая экзекуция и вершилась. У парня, учитывая высокое положение родителя, естественно, водились деньги. А эти два урода, за символическую пятихатку, с радостью готовы были попинать любого, на кого указывал «перст дарующий».

Причина избиения была до смешного проста. Отказался писать проект гадёнышу. Вот ручные шавки и подоспели. Им бы ещё девиз, да шеврон на одежду – «слушаю и повинуюсь». Был бы полный комплект.

- Постой! – Платонов поднял руку в характерном жесте, останавливая очередной удар. – Думаю, говнюку на сегодня хватит.

Вальяжно приблизился, присел на одно колено. Запустил пятерню во взлохмаченные волосы, сжал пальцы и потянул вверх, вынуждая Кирилла взглянуть на себя.

- Слушай сюда, щенок, за свой последний косяк ты отхватил. Но имей в виду, пересдача через неделю. А значит, работа мне нужна уже послезавтра. Рискнёшь снова задинамить – пеняй на себя. В следующий раз отметелим так, что кровью ссать будешь.

Платонов отпустил волосы и брезгливо вытер ладонь о джемпер Кирилла. Поднялся на ноги, отряхнул испачкавшуюся штанину и, кивнув своим дружкам в направлении школы, первым покинул задний двор. 

Исподлобья провожая троицу ненавидящим взглядом, Кирилл, морщась от боли, сел на корточки. Зло сплюнул окрасившуюся красным, слюну. 

Идти за ними не вариант. Завтра ему и так прохода не дадут. Ржать будут все, кому не лень. Но он хотя бы успеет привести себя в порядок. А если заявиться прямо сейчас, в измазанных грязью и травой, брюках, в разорванном в двух местах, джемпере, с обсыпанной песком головой… не-а, это полный капец. Такого удовольствия он им не доставит. 

С другой стороны, продолжать сидеть в грязи в ожидании, пока ученики разойдутся по домам – тоже не ахти какой выбор. С минуты на минуту должны закончиться дополнительные занятия, и целая толпа вывалит на улицу. Его опять-таки спалят и тогда всеобщего унижения точно не избежать. И домой идти нельзя. По крайней мере, пока не заберёт из раздевалки рюкзак с курткой. А это возможно будет сделать только после продлёнки. Замкнутый круг, мля…

Кирилл затравленно огляделся. Зацепился взглядом за старый сарайчик, что стоял неподалёку. Ну как сарайчик, так, небольшая деревянная постройка. Когда-то давно, в ведении школы имелся собственный сад и там хранили необходимый для его нужд, инструмент. Сейчас же строение пустовало. Парень решил, что имеет смысл отсидеться внутри. Хотя бы пока не подсохнет грязь и получится немного очистить одежду. Рассчитывал, что большинство учеников к тому времени разбежится по домам, и появиться шанс улизнуть максимально незамеченным.

Войдя внутрь строения, Кирилл расположился на стопке кирпичей и принялся размышлять о том, как бы правдоподобнее объяснить матери свой «ослепительный» внешний вид. Как вдруг случайно заметил засаленную тетрадку, сложенную пополам и заткнутую между отсыревших досок. Буквально на расстоянии вытянутой руки. Не то чтобы он привык хвататься за всё подряд, но в этой стопке бумажных листов было что-то маняще-притягательное. Он бы даже сказал - зовущее. 

Аккуратно высвободив тетрадь из древесного плена, парень осторожно распрямил обложку и прочитал.

Дневник ученика 5а класса 

    Кравцова Виталия.

Кирилл перевернул первую страницу. Поначалу текст был стандартным для такого рода записей. «Привет дневник, я проснулся…» «Здравствуй, представляешь, маму купила билеты в кино…» « Обалдеть, гулял около местной заброшки и нашёл старое, очень странное, чёрно-белое фото, сейчас покажу…» 

Далее страница с тем самым фото. 

Посреди пустой комнаты, на стуле сидит мальчик. В пиджаке на голое тело. В коротких, выше колен, шортах. Высокие, в пятнах, светлые гольфы на одной ноге были порваны, и из дырки торчали грязные пальцы. Обувь отсутствовала, но один перевёрнутый ботинок валялся невдалеке, на заднем фоне. Руки мальчика лежали на коленях, а взгляд был устремлён прямо в объектив камеры. Причём складывалось впечатление, что глаза у него не настоящие. Нарисованные что ли…

Кириллу фото не понравилось. Он даже захотел вырвать его, потянув за отклеившийся верхний уголок. Но в последний момент передумал, ощутив кончиками пальцев неприятное покалывание, стоило только коснуться бумаги. 

Брезгливо поморщившись, Кирилл оставил всё, как есть и быстро перевернул страницу.

 «Дорогой дневник, я так рад, что ты у меня появился. Вечерами мне совершенно не с кем поговорить. Мама допоздна на работе, а отец совсем перестал звонить. Раньше он так не делал. Порой мне становится грустно из-за этого…. Ребята в школе говорят, отцы всегда ведут себя подобным образом  после развода. Сначала прекращают с тобой видеться, звонить, а потом и вовсе забывают. Уверен, они врут. Специально выдумывают гадости про папу, чтобы причинить мне боль». 

Далее шли короткие описания будней Виталика, а вот с девятой страницы на глаза начали попадаться загадочные фразы.

Прив ет. Ты исК  ал друг а? хоЧешь, Я им ста ну?

Я оЧЕнь люб лю игры. Скажи, т Ебе какая Бол ьше нравится?

В этих случаях почерк начинал разительно отличаться. Строчки плыли, игнорируя ровную линию разметки, а у букв постоянно менялась высота. 

На пИши, если Зах очЕшь попроБ ОВать особенную.

Взрослую…

Кирилл увлёкся чтением, и не заметил, когда начало смеркаться. Осознав, что школа давно опустела, и теперь ему ничего не угрожает, мальчик быстро свернул тетрадку в трубочку, для удобства и, с опаской выглянул наружу. Никого не увидев, торопливо покинул укрытие. Прежде чем отправиться домой, забежал в школу за курткой и рюкзаком. Попался на глаза гардеробщицы тёти Маши, успевшей к тому времени сделать влажную уборку и отхватил серьёзный нагоняй, за оставленные на полу, грязные следы.

Позднее, лёжа в кровати, он снова вернулся к просмотру дневника. Примерно с середины тетради, на страницах практически перестал встречаться текст. Вместо мыслей прошлого хозяина, тетрадь всё больше демонстрировала его рисунки. Незатейливые. Простым карандашом. Вроде крохотных человечков, машинок. Вымышленных животных. С крыльями, например, или ходящих на двух ногах. Кирилл не любил рисовать и перелистывал «художества» без особого интереса. Одно за другим. Однако на одной из страниц всё же задержался, наткнувшись на картинку, надолго приковавшую к себе его внимание.

Во-первых, она была нарисована цветными ручками. Во-вторых, над ней, определённо, поработала рука другого человека. Это проглядывалось вполне отчётливо. Как в плане пропорций, так и в уровне детализации. 

Качество изображения было высококлассным и являло собой стол с толстыми ножками, с закреплённым по центру зубчатым диском. Рядом лежал человек. Подросток. На лице гримаса дикой боли. Он держался за окровавленную руку, в то время как его отрезанная кисть валялась в стороне. Красная лужа, подразумевающая кровь разлилась на половину страницы и даже немного затекала на следующую. Чуть ниже рисунка жирным шрифтом выделялась надпись. 

                                              Серый.

Частично буквы подтёрлись, но всё же читались легко. Кирилл зацепился взглядом за это слово и долго в него всматривался, пока в недрах памяти, как-то само собой, не всплыло воспоминание о драке. Перед глазами тотчас возник чёткий образ мерзко улыбающегося «Сивого» и, повинуясь мимолётному порыву, парень потянулся к шариковой ручке, лежавшей рядом на журнальном столике. Вместо Е жирно вывел И, а Р заменил на В. Получилось…

                                             Сивый.

Представив на миг, как его обидчик корчится в муках, как зовёт на помощь, Кирилл ехидно заулыбался. Следом напала такая дикая усталость, что глаза принялись закрываться сами собой. Мальчик отложил тетрадь на стол и, удовлетворённый отмщением, расслабленно прикрыл веки.

***

К полудню я сменил Борисыча за рулём. Судя по отметке на карте, что он оставил заранее, путь предстоял ещё неблизкий. В голову пришла мысль, что неплохо бы позаботиться о полном баке. И как только на трассе мелькнула нужная вывеска, я без колебаний свернул в её направлении. 

Сомов последние полчаса сидел с закрытыми глазами. Вроде не спал, но когда я выходил возле заправочной колонки и, по неосторожности громко хлопнул дверцей, он даже ухом не повёл.

Заполнив бак, я прошёл к кассе. Оплатил картой. Налички с собой было немного, но решил пока не тратить. Пусть полежит ещё. На всякий случай. 

Попутно купил кофе по акции и пару фасованных бутербродов. На подходе к автомобилю отметил, что Борисыч уже не спит. Более того, с напряжённым выражением лица склонился над магнитолой и что-то увлечённо слушал. Приблизившись вплотную к водительской двери, я хотел было спросить «что стряслось», сквозь приоткрытое окно, но старик грубо оборвал меня на полуслове:

- Тсс!

Несколько опешив от такой реакции, я послушно застыл на месте.

«... со слов свидетелей, ученик одиннадцатого класса Сивантьев Евгений Андреевич, находясь в школьной мастерской, без разрешения преподавателя, включил торцевую пилу и самостоятельно отнял себе правую руку чуть ниже локтевого сустава. К сожалению, из-за обильной потери крови, молодой человек скончался до приезда медиков. В данный момент причины столь безрассудного поступка выясняются следователями. Что ещё более ужасно - это не первый случай подобного характера в местной школе. Ровно год назад похожее происшествие произошло на уроке труда. Возбуждено уголовное дело о халатности преподавательского состава, ответственного за соблюдение техники безопасности. Директор заведения временно отстранён от занимаемой должности. На сегодня это все областные новости к данному часу. После рекламы вас ждёт блок новостей спорта. Сто семь и два - оставайтесь на правильной волне!» 

Сомов отключил магнитолу.

- Что это сейчас было? – задал я вопрос в лоб, одновременно присаживаясь на сиденье и ставя картонный поднос на панель приборов. 

- Местные новости. 

- Ну, это-то я как раз понял. Почему они вас так заинтересовали?

В свойственной себе манере Борисыч предпочёл не отвечать. Задумчиво уставился перед собой и с минуту что-то обдумывал. После повернулся ко мне и безапелляционно заявил:

- Едем туда.

- Вот те нате… Вы серьёзно? 

- Серьёзней некуда.

- И какого лешего, позвольте поинтересоваться, мы там забыли? 

- Слушай сюда. Свидетели уверяют, парень перед происшествием начал вести себя странно. Только что анекдоты травил и оп, - Сомов щёлкнул пальцами, - в одно мгновение изменился. Будто вспомнил о чём-то. Осёкся на полуслове, взгляд остекленел. Медленно развернулся и прямой наводкой побрёл к торцовке. Никто даже и пикнуть не успел, а он себе руку по самое не балуйся оттяпал. Опять-таки, случай не первый. Что-то не так в этой школе - чуйка у меня.

- Чуйка? – здесь я и вовсе охренел. – Вроде той, что вчера, с вампиром была?

Сомов бросил на меня испепеляющий взгляд, очевидно желая нагрубить, но почему-то сдержался в последний момент. С полминуты поиграл желваками и, ограничившись злым плевком в окно, обрезал:

- Крюк небольшой совсем, километров шестьдесят. Ерунда. Посмотрим, проверим, да и поедем себе.

Допускаю, что стоило ещё поспорить, но старик определённо соображал во всей этой херне куда больше меня. Полагаясь на его опыт, я махом допил остатки кофе и со словами «ладно, как скажите», послушно вставил ключ в замок зажигания. 

***

Миновав дорожный знак с названием «Сойкино», наш тандем первым делом отправился в школу. Мне пришла в голову идея опросить свидетелей под видом журналистов районной газеты. Не сказать, что Сомов её прям одобрил. Но, за неимением лучшего варианта, согласился, и даже ради этого переоделся в строгий, серый костюм. Как оказалось, его, вместе с другой своей одеждой, он всё это время бережно хранил в багажнике. А вот от предложения выбрать что-нибудь для себя, я вежливо отказался. Ограничившись покупкой свежей футболки на местном, стихийном рынке возле парковки одного из вездесущих супермаркетов.  

Заместитель школьного директора, запуганная следствием, так сильно нервничала, что даже не стала настаивать на документах, якобы случайно забытых в машине. Попробовала сопротивляться, ссылаясь на опечатанное место происшествия и наказ полиции никого туда не пускать. Но после того как Борисыч клятвенно пообещал осветить в одном из будущих номеров, намечающийся в школе конкурс талантов (о котором он сам узнал за минуту до этого, из стенгазеты), женщину как подменили. Недолго помявшись для вида, она всё же поддалась. Правда, с условием. С учениками разговаривать в её кабинете, в её присутствии и исключительно на переменах. Дабы не отвлекать и без того шокированных детей от важных учебных занятий. Возражать никто из нас, естественно, не стал и уже на следующем перерыве мы встречали первых представителей девятого «Б» в приёмной директора.

В основном одноклассники погибшего не рассказали ничего нового помимо того, что мы и так услышали в новостях. Мол, обычный парень, как и все. Да, частенько дрался. Курил. Бывало пил пиво в роще за школой. Из троек не вылазил, но и конченым тупицей не был. В тот день так вообще грозился сбежать с последней пары и то, что пришёл на урок многих удивило. С чего вдруг к станку направился, никто толком не понял. Единственное отметили, что поведение его в тот момент резко изменилось. Он стал каким-то заторможённым, вялым. Глаза помутнели. Но, если честно, этому значения особого никто не придал. Потому как:

«Он уже бывал в школе пару раз в таком состоянии. Ну, вы понимаете, да?» 

Признаться, мне эта игра в следователей жутко не нравилась. Мало того, что, совершенно точно, была противозаконной, так ещё и по факту не принесла ни одного более-менее разумного объяснения произошедшему. Я уже готовился высказать Борисычу всё, что думаю о дурно пахнущей затее и пустой трате времени, как вдруг один из учеников случайно обмолвился, что погибший водил дружбу с представителем местной «золотой» молодёжи. И что совсем недавно они вместе с другим школьником – Максимом Лосевым - знатно отделали тихого паренька из седьмого «А». Предположив, что у столь близких друзей Сивантьева пролить свет на причины странного поведения товарища шансов больше, мы попросили на следующей перемене пригласить именно их. Но оказалось, что ни один, ни второй сегодня в школу не пришли. Тогда мы попросили отыскать побитого тихоню. И какого же было наше удивление, когда выяснилось, что и он отсутствовал на занятиях.

- А вот это уже интересно. – Заключил Сомов, стоило нам остаться в кабинете наедине. – Совпадение довольно странное, не находишь? 

- Ну, вообще-то нет. Мало ли кто в школу не пришёл. Заболели, может, одновременно?

- Да нет, не скажи. От всей этой истории за версту говном несёт. Ладно. Что-то интересное мы здесь уже вряд ли услышим. Поступим так. Ты давай в машину дуй. А я у однокашников адреса этой троицы узнаю. Прокатимся до них и если и там окажется пусто, плюнем на эту историю и со спокойной душой поедем дальше.

***

Когда мы припарковались возле дома Лосева, водитель «скорой», что на тот момент стояла у второго подъезда, уже закрывал заднюю дверь бело-красного фургона. А вокруг машины столпилось человек двадцать, которые что-то живо обсуждали.

- Та-а-а-к… - протянул старик, глуша двигатель, - чует моё сердце, хреновый нас ожидает «поворот».

- Да ладно вам, жути нагонять, Иван Борисович. Сейчас всё выясним.

Я вышел из машины и, сунув руки в карманы джинсов, с непринуждённым видом вклинился в самую гущу событий.

- Ой, батюшки, он же мальчишка совсем… ужас, что делается.

- Говорят, батька его по пьяни руки распускал. На парне живого места не было. 

- Мало ли что говорят. Он и сам не подарок рос. Этот ваш мальчишка. Вон давеча, Сашку Ветрова прямо во дворе седьмого дома избил. Посреди бела дня. Бедняжку мать потом на такси в травму возила. Шесть швов наложили.

- Да ты что! Кошмар какой… А участковый-то наш куда смотрит?

- Бабулечки, родненькие, постеснялись бы. Какой-никакой, умер он. – Вмешался водитель, оборвав разглагольствование местных, неодобрительно покачав головой. – О парнишке теперь либо хорошо, либо никак.

- Простите, а не подскажете, что, собственно, случилось? – состроив максимально взволнованное выражение лица, решился, наконец, и я подать голос.

- Что, что? – обернулась ко мне знакомая Сашки Ветрова, - повесился малец. Не иначе папка-зэк до ручки довёл. А бедняжке бы жить да жить…

Вот тебе и поворот. Два друга и оба умерли с разницей меньше, чем в сутки. Паранормальным, конечно, назвать это было пока ещё сложно. Но и для обычного совпадения выглядело, пожалуй, чересчур. Неужели Сомов прав, и в посёлке творилось нечто странное? Риторический вопрос. Который, однако, не преминул зародить во мне первое зерно сомнения…

Благодарно кивнув случайной собеседнице и покружив для отвода глаз возле подъезда ещё с минуту, я торопливо вернулся к машине.

- Удивительное дело, Иван Борисович, - начал я, плюхнувшись на пассажирское кресло, - Лосев тоже покойник. С той лишь разницей, что в его случае - самоубийство. Повесился.

- А я тебе говорил, молодой - чуйка у меня!

- Ну… - засомневался я, – всё же, на мой взгляд, с выводами вы немного торопитесь. 

- Это с какой стороны посмотреть. Может и тороплюсь. Да только в нашем с тобой случае, куда важнее - не опоздать. Пристегнись, едем к Платонову.

***

Двухэтажный дом семьи Платоновых располагался на самой окраине посёлка. Совсем недалеко от федеральной трассы. Высокий кирпичный забор открыто намекал на солидный статус хозяев, и надёжно скрывал их внутренний быт от любопытных глаз проезжающих. Прямо посередине возвышались резные ворота. Сомов съехал на противоположную от них, обочину и, выключив зажигание, принялся с интересом разглядывать витиеватые хитросплетения металлических прутьев.

- Ну и какой план? – напомнил я о цели нашего визита, когда уже отчаялся услышать замысел старика. 

- Очень простой. Я у ребят в школе телефон его взял. Сейчас позвоним и попросим выйти. Скажем, что…

Не успел Борисыч договорить, как к врезанной в металлические ворота, калитке, с внутренней стороны двора подошёл белокурый парнишка, лет четырнадцати. В спортивной ветровке. Искусственно состаренных, местами надорванных, синих джинсах и белых, с чёрными вставками, кроссовках. На плече у него болтался школьный рюкзак. 

- Бывает же такое, - Сомов удивлённо приподнял брови, - на ловца и зверь бежит!

Распахнув калитку, Николай лениво прошёлся по каменной дорожке, ведущей к проезжей части. Остановился возле края проезжей части. Достал из рюкзака наушники со смартфоном и, со скучающим выражением лица уткнулся в экран.

- Похоже, маршрутку собрался ждать?

- Или такси…

- Пошли тогда, пока не уехал? – я приоткрыл дверь.

- Подожди. Не спе-ши. – Почему-то по слогам протянул Сомов. - Понаблюдаем ещё.

- Да чего тут наблюдать? У нас что, времени вагон?

- Уедет и мы за ним. Не упустим, не бзди. А пока сидим. Не нравится мне всё это…

- Опять чуйка? – съязвил я, намеренно громко хлопая дверью.

- Херуйка.

Театрально закатив глаза, я снова повернулся в сторону парня. Он по-прежнему безотрывно изучал содержимое телефона. И вдруг… отстранился. Медленно поднял голову, исподлобья посмотрев прямо на меня. Встретившись с ним взглядом, я испытал необъяснимое чувство неприязни, что-то до тошноты отталкивающее и неловко поежившись, отвернулся. При этом успел вскользь захватить отражение зеркала заднего вида. Достаточно, чтобы заметить, как из-за поворота дороги показалась кабина грузового тягача. 

В груди неприятно кольнуло от плохого предчувствия. Я взволнованно перевёл взгляд обратно на парня. Он вернулся к созерцанию мерцающего экрана и невозмутимо, раз за разом, смахивал большим пальцем транслируемые устройством, изображения. Ровно, как и минуту назад. За тем лишь исключением… 

Что теперь он был не один!

Из-за спины мальчишки выглядывал второй подросток. В пиджаке не по размеру, явно пошитому на взрослого, широкоплечего мужчину. И коротких шортах на голое тело. Открытые участки кожи имели синюшно-багровый цвет, а в тёмных провалах глазниц, от краёв которых в разные стороны расползались паутины чёрных вен... отсутствовали глаза.

Боковым зрением я заметил поравнявшийся с забором большегруз.

Мёртвый мальчик злобно оскалился, а Платонов качнулся, как от удара в спину. Рефлекторно сделал пару шагов вперёд, в попытке сохранить равновесие и, сам того не желая, одной ногой вступил на асфальт.

Мои веки сомкнулись даже раньше, чем я осознал произошедшее.

Послышался громкий визг тормозов. Глухой удар. Сомов, не раздумывая выскочил из машины. А через секунду, очнувшись от мимолётного шока, распахнул дверцу и я. Вместе мы опрометью бросились на помощь.

Парень неподвижно лежал на обочине в нескольких метрах от места столкновения. Из кабины грузовика, выехавшего в процессе торможения на встречную полосу, вывалился очумевший мужик в растянутых спортивных штанах и засаленной футболке. Испуганно вытаращив глаза, он в голос завопил:

- Я не успел! Он внезапно шагнул. Я просто не успел!

- Звоните в скорую, быстро! – скомандовал Сомов, пробегая мимо.

Добежав до парнишки, мы первым делом проверили пульс, дыхание. Вроде был ещё жив, но дышал тяжело, прерывисто. Остекленевший взгляд смотрел в никуда, а под головой медленно растекалась лужица крови.

У меня возникло острое желание поднять его на руки, отнести в машину и, как можно скорее, доставить в больницу. Я даже склонился, протягивая вперёд руки, но Борисыч грубо остановил меня, уперевшись ладонью в грудь.

- Сдурел?!  Трогать нельзя. Что если позвоночник травмирован?

- Твою мать! Твою мать! – чуть не подпрыгнув, заорал я в ответ, растерянно кружа на одном месте. - Вы покойника видели? Это он его толкнул, видели?!

- Да видел, конечно. Не ори!

Ага, как бы не так! Вид раненого ребёнка буквально выкручивал нервы до предела, напрочь лишая самообладания. Не зная, куда деть дрожащие от волнения, руки, я тупо схватился за голову и принялся беспомощно расхаживать туда-сюда. 

– А что тогда делать-то?!

- Ничего! В звонок вон, позвони, сходи. Может, дома кто есть.

Дважды повторять не пришлось. Я пулей метнулся к воротам, но, сколько бы не нажимал на кнопку вызова, мне никто так и не ответил. 

В конце концов, раздражённо пнув по металлической поверхности, я засобирался обратно, но именно в тот момент в поле зрения попал ещё один паренёк. Он испуганно выглядывал из-за угла забора, и в отличие от того, кто толкнул Платонова, был, очевидно, жив. Мальчишка заинтересованно следил за нашими действиями, но когда понял, что я его заметил, резко исчез из виду.

Предположив, что он стал невольным свидетелем аварии, я посчитал необходимым догнать его. Убедиться, что он в порядке и ему не требуется помощь. Но стоило добежать до угла, обнаружил парнишку сидящим прямо на траве и рыдающим навзрыд.

- Я не хотел… не хотел, чтобы так вышло! – твердил он одну и ту же фразу. А осознав, что больше не один, поднял заплаканные глаза и с мольбой посмотрел на меня. – Это не я! Я не рисовал. Это всё он! Он говорил, это просто игра! Что это всё ради шутки! Помогите, прошу вас. Я просто не знаю, что теперь делать…

***

Скорая приехала быстро. Не заставили себя ждать и инспекторы ДПС. В то время, пока врачи оказывали Платонову первую помощь и готовились везти в реанимацию, сотрудники опросили нас, как свидетелей, и сразу, стоило закончить процедуру оформления ДТП, отпустили. 

Между делом мы с Сомовым успели внимательно выслушать объяснения Кирилла. Так мальчишка представился. И должен заметить, даже с учётом того, что и сам много чего насмотрелся за последние пару дней, я всё равно прилично охренел. 

С его слов, все трое стали жертвами некоего мёртвого мальчика, чей дух живёт в дневнике. Общей тетрадке, случайно обнаруженной Кириллом в заброшенном сарае. Выходило так, что нарисованные на её страницах, события, призрак осуществлял в реальной жизни, представляя данное занятие некой «весёлой» игрой. То, что всё происходит на самом деле, мальчуган заподозрил лишь после того, как узнал о самоубийстве Лосева. Но так как авария с Платоновым уже была им проиллюстрирована, не придумал ничего лучше, как отправиться к дому Николая, в надежде опровергнуть страшную догадку. Либо в противном случае помешать тому приблизиться к автодороге.

- Я думал, успею. Предупрежу. Придумаю что-нибудь, чтобы не пустить. И тогда ничего не случится. Прибежал, а тут… - бедняга обхватил голову руками и снова безудержно разрыдался.

Если лично я ещё только привыкал ко всей этой сверхъестественной дури и посему терзался определёнными сомнениями, то Сомов, не задумываясь, принял слова пацана на веру. Обосновав ему, что мы якобы из специальной секретной службы правительства, где нашей работой является борьба с подобными потусторонними вещами, потребовал у парнишки немедленно выдать злосчастную тетрадь. 

- С собой у меня её нет. – Мгновенно успокоившись, проговорил парень с отдельными нотками восторга. Видимо, приняв нас за кого-то вроде братьев Винчестеров из телека. - Она дома осталась.

- Значит, полезай в машину. – Строго распорядился Иван Борисович. - Да поживее. Не хватало, ещё какой-нибудь малахольный додумается порисовать…

***

Жил Кирилл в одной из панельных пятиэтажек, которых в посёлке насчитывалось порядка десяти. Мы высадили его около нужного подъезда и принялись ждать возвращения с тетрадью. Однако прошла минута, затем следующая, а парень так и не появился.

- Кстати, спросить хотел. Что вы собираетесь с ней делать? – нервно подёргивая ногой из-за затянувшегося ожидания, поинтересовался я у Сомова. – С тетрадью этой?

- А ничего. С собой заберём и всё. Покажем знакомцу моему. Подозреваю, фото, что пацан не смог вырвать, либо проклято, либо имеет какое-то отношение к неприкаянному духу. Вот тот и проказничает, сучёныш такой. По уму бы, конечно, сжечь, да и дело с концом. Но я вот о чём подумал. Тёмная энергия, что в карточке заключена, вполне способна нам службу толковую сослужить. Если, конечно, с умом к вопросу подойти.

- Это вы про взаимодействие с ТОЙ стороной сейчас?

- Ну, а о чём ещё? Мы же с тобой сюда не на экскурсию ехали, верно? Перед нами вполне конкретная задача стоит. Словить кого-то из этих тварей. Вот и давай её придерживаться.

Прежде, чем уйти, мальчик предупредил, что живёт на первом этаже. Всё то время, пока мы ждали, я периодически посматривал на окна его квартиры, подсознательно ища в них какое-нибудь движение, но по итогу так никого и не увидел. 

- Может, всё же стоило с ним пойти? – произнёс я вслух, ни к кому конкретно не обращаясь, начиная всерьёз беспокоиться.

- Ещё чего. Не хватало какие-нибудь сердобольные бабки распереживаются из-за пацана и двух взрослых мужиков, вошедших за ним в квартиру. Полицию с дуру вызовут. Не кипишуй. Вернётся. Никуда не денется. 

Но «не кипишевать» не получалось. 

Рассчитывая хотя бы немного отвлечься, я открыл окно, предварительно сунув в рот сигарету. Прикурил. Раз в двадцатый, наверное, посмотрел на занавески в квартире Кирилла. Картина сохранялась прежняя. Две бордовые шторы по бокам и широкая полоска белой тюли посередине. Тишь да гладь. Никакого, даже крохотного намёка на присутствие кого-либо внутри квартиры. 

Хотя постойте… 

Вот же. Справа.  Край одной из занавески едва заметно колыхнулся. Как если бы там только что кто-то стоял и резко отошёл внутрь комнаты… Кто это? Кирилл? Если он, зачем ему так странно себя вести? Он же знает, что мы его ждём… Или всё-таки показалось?

Забыв про сигарету, я интуитивно продолжил следить за занавеской. Даже невольно подался вперёд, чтобы лучше видеть. 

Какое-то время, недолго, ткань оставалась неподвижна. Но затем полотно белой тюли едва заметно шевельнулось, натянулось и плавно выгнулось вперёд, планомерно принимая очертания лица подростка. Которое сначала просто «смотрело» прямо, а потом медленно повернулось в мою сторону. Уставившись прямо на меня, оно слегка наклонилось и… плотоядно улыбнулось.

Ошарашенные глаза полезли из орбит. Я готов был поклясться, что непосредственно за занавеской было пусто. Однако отрицать, что сейчас сквозь неё на меня смотрит лицо подростка, я тоже не мог.

- Борисыч… - с трудом выдохнул я. – Смотри!

- Вижу… говорил же тебе, чуйка у меня!

Сомов потянулся к заднему сиденью, нащупывая спортивную сумку.

- Поступим так. Выходи и двигай в подъезд. Я следом. Без меня в квартиру не суйся, понял?

Я согласно кивнул и, не сводя с призрака ошарашенных глаз, осторожно приоткрыл дверь. Успел даже выставить одну ногу наружу, когда по правую руку внезапно зазвучал голос Кирилла, выдернувший меня из эмоционального ступора. Я ошарашенно уставился на парня, а когда вновь обернулся к окну, ткань уже приняла своё естественное состояние. Вытянулась и распрямилась.

- Вот. – Улыбаясь, пацан протянул свёрнутую в трубочку, общую тетрадь. – Пожалуйста, пообещайте, что она больше никому не причинит вреда.

Сомов, с сумкой на плече, успел обойти машину, но обнаружив парнишку, возле моей двери не растерялся. По-доброму подмигнул ему и сделал вид, что планировал убрать сумку в багажник.

- Обещаю. – Скомкано пробубнил я, принимая у Кирилла тетрадь и одновременно втягиваясь обратно в салон. Прежде чем окончательно закрыть дверь, поинтересовался. – Ты извини, мы спешим. Уверен, что с тобой всё в порядке? Может, матери позвонить? Чтобы отпросилась с работы, присмотрела за тобой? Шутка ли, такое пережить… 

- Не нужно, спасибо. Я нормально. Честно. Вы только, прежде чем уехать, на один вопрос мне ответьте. В том, что произошло, моей вины ведь нет?  

- Конечно, нет. Скажу больше - то, что ты старался всё исправить, дорогого стоит.

- Правда? Ну, раз так, тогда у меня вообще всё прекрасно!

- Что же, – с изрядным облегчением улыбнулся я, – отлично! Рад за тебя. Бывай пацан. Береги себя.

Захлопнув дверцу, я повернулся к Сомову. Молча продемонстрировал тетрадь. Старик удовлетворённо кивнул. Двигатель заурчал, и машина на малой скорости покатилась по двору вдоль пятиэтажки. Все это время я наблюдал за удаляющимся парнишкой в боковое зеркало. Пока мы не заехали за угол, он не сходил с места, провожая нас взглядом. Но за секунду до того, неожиданно поднял правую руку вверх и медленно помахал нам, будто прощаясь. Мне даже показалось, что в тот момент на его лице играла улыбка. Вроде той, у силуэта на занавеске… Хотя на таком расстоянии, конечно, могло и привидеться. В любом случае получилось жутковато. Мотнув головой, я устало растёр лицо ладонями, желая избавиться от дурацкого наваждения. После глубоко вздохнул, настраиваясь на долгий путь, и полностью перевёл внимание на дорогу.

***

Миновав знак с перечёркнутым названием «Сойкино», Сомов направил машину к трассе. Я же, испытывая внезапный приступ любопытства, принялся листать дневник. Текст, текст, детские рисунки. Ага. А вот и «Сивый», лежащий в луже крови. Лосев, висевший на верёвке и перевёрнутая рядом табуретка. На следующей странице тягач с кривыми буквами «Камаз» на передней части кабины. Под колёсами неясное месиво из одежды и человеческих конечностей. Опять же лужа крови. Охренеть, конечно, художества…

Так, стоп.

Платонов должен был стать последним, но лист с изображением его гибели совершенно точно был продавлен грифелем и с противоположной стороны. Какого… там что, ещё один рисунок?!

От следующей мысли у меня перехватило дыхание. Примерно догадавшись, что за изображение могло ждать на обороте, я через силу заставил себя перевернуть страницу…

- Ну, что там, молодой? Чего затих-то? – голос старика вырвал из временного оцепенения, вынудив поднять от тетради встревоженный взгляд. Не поворачиваясь к нему, я ошеломлённо уставился на дорожное полотно. В это время рисунок, что стоял перед глазами, начал штришок за штришком визуализироваться на горизонте, постепенно обретая реальные очертания и краски.

Там, расположившись поперёк шоссе, моргала аварийкой отечественная легковушка. От неё, к нам навстречу, трусцой бежал мужчина, совершая круговые движения руками. Задняя дверь машины была открыта. Внутрь салона склонилась женщина.

На висках проступил холодный пот. Онемевшие пальцы разжались, роняя тетрадку на пол и, испытав неподдельный ужас, я отчаянно завопил:

- Тормози!!!

Сомов рефлекторно ударил по педали тормоза, но безрезультатно. Он повторил удар. Второй раз. Третий. Однако машина продолжала двигаться с прежней скоростью. Более того, вскоре стрелка спидометра и вовсе пошла вверх! 

- Тормозов нет! – прорычал Борисыч, хаотично прожимая клаксон, оглашая округу низкочастотным воем. 

В то же время мужчина на дороге испуганно замер. Опустил руки. Затем обернулся к женщине, стал что-то громко кричать. Не добившись желаемого, сорвался на бег в обратном направлении. Его спутница, на тот момент уже забрав что-то в салоне, распрямилась и, с непонимающим выражением лица, обернулась на истошные крики. В руках она держала детскую переноску…

- Сворачивай, чего ты ждёшь?!

- Не могу, заклинило!

Без раздумий, я вцепился в руль, упёрся ногой в «торпеду» и изо всех сил потянул на себя. Вот только как мы не старались, как не хрипели от напряжения, тот и не думал поворачиваться.

Краем глаза я заметил движение в зеркале заднего вида и невольно бросил туда быстрый, заинтересованный взгляд. 

В зазеркалье нас было трое!

Сомов, мёртвой хваткой вцепившийся в руль. Я, уперевшись ногами в «торпеду», тянущий заклинившее рулевое колесо на себя. И он… 

Голова мёртвого мальчика торчала прямо из спинки кресла, над правым плечом Борисыча. Неестественно длинные, худые руки тянулись к рулю прямо сквозь тело старика и без особых усилий удерживали его в прямом положении. Лицо призрака было искажено гримасой ненависти. Уголки рта искривлены в довольной ухмылке. 

До столкновения оставались считанные секунды и, не придумав ничего лучше, я с силой дёрнул «ручник» на себя. Раздался скрежещущий звук, визг резины. Машину повело сначала в одну сторону, затем в другую. Занесло. Передние колеса хватанули обочину и, крутанувшись вокруг своей оси, автомобиль, подчиняясь силе инерции, завалился в кювет, несколько раз перевернувшись и переломав повстречавшиеся на пути ветви придорожного кустарника…

***

Неизвестно, как долго я был без сознания, но когда в следующий раз открыл глаза, понял, что машина лежит на траве, среди деревьев. Опрокинувшись на крышу. Сомова рядом нет, а дверь с его стороны распахнута. Похоже, пришёл в себя раньше и сумел выбраться самостоятельно. Молодец старый. А вот мне такой трюк проделать не удалось.

Голова раскалывалась, как после сильного удара. По правой щеке сочилась кровь. Видимость была плохая, словно в тумане. Дышалось тяжело, исключительно короткими вдохами. Что-то неприятно давило в боку. 

Я попробовал отстегнуть ремень, но первое, мало-мальски конкретное движение, отозвалось резкой болью в районе рёбер.  Осознав, что самостоятельно освободиться у меня не получится, рискнул позвать на помощь старика. 

Вышло не очень громко, но позади машины вскоре послышались быстрые, приближающиеся шаги. Боковым зрением я уловил тень, склонившуюся возле двери. Следом та открылась, и  кто-то принялся судорожно отстёгивать ремень безопасности. Я был уверен, что это Борисыч, поэтому, когда услышал незнакомый мужской голос, инстинктивно напрягся:

- Потерпите немного, я сейчас вас вытащу. Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Жена уже позвонила в скорую. Уверен, они вот-вот приедут.

Из-за нескончаемых болевых ощущений, процесс освобождения показался вечностью. Так что когда я, наконец, устроился снаружи, то испытал поистине непередаваемое облегчение. В голове по-прежнему нещадно гудело, но картинка перед глазами начинала обретать конкретные очертания. 

Выяснилось, помог мне тот самый мужчина с дороги. Он без конца что-то тараторил, пока вытаскивал меня и не прислонял спиной к кузову автомобиля, да только я мало, что понял. Закончив с моим обустройством, он подложил мне под голову какую-то тряпку и выпрямился во весь рост. Как я понял, намереваясь посмотреть аптечку в машине, чтобы остановить кровь.

Резво развернувшись в сторону багажника, мужчина сделал череду шагов в том направлении. Но непосредственно возле, растерянно замер, неожиданно столкнувшись нос к носу с Сомовым. Никто из нас двоих не заметил, когда старик появился. Он будто из-под земли вырос. Сквозь мутную пелену, ещё частично застившую глаза, я услышал звук глухого удара, короткий стон. А после, оказавший мне помощь, незнакомец, рухнул на землю, как подкошенный.

- Иван Борисович, что… что происходит? – через силу прохрипел я, почувствовав неладное и интуитивно попятился в противоположную от него, сторону.

Сомов не ответил. Просто пошёл ко мне. Неуклюжей, с прихрамыванием, походкой. Его правая нога была неестественно вывернута, и ему в буквальном смысле приходилось волочить её за собой. Вид у старика был потерянный. А движения механические, будто он не понимал, что делает и лишь подчинялся чьим-то указаниям. Навроде кукольной марионетки. Но больше всего меня напугало сверкнувшее на солнце, частично окровавленное, лезвие ножа. Крепко зажатого в его левой ладони. 

Теперь стало ясно, почему упал незнакомец. А ещё, что угрожающее поведение старика, определённо, не предвещает ничего хорошего и мне. Нужно было как-то реагировать. И срочно.

Я принялся отползать обратно к распахнутой двери, рассчитывая укрыться в салоне. Но из-за нестерпимой боли в боку, продвинулся совсем чуть-чуть. От безысходности заозирался по сторонам, ища какой-нибудь предмет для защиты. Камень там или палку. Ничего такого поблизости не нашёл, но в процессе наткнулся на обложку тетради, торчавшей из-под примятой травы. Судя по всему, она зацепилась за одежду или обувь, когда меня вытаскивали из машины, и сейчас лежала совсем рядом. От меня требовалось лишь руку протянуть. 

Сомов уже был совсем рядом. Его глаза, необъяснимым образом лишившись зрачков, представляли собой два серых, цвета мутного льда, безжизненных круга. Как и выражение лица в целом, они источали исключительно безграничную ненависть и желание убить. Вот только сломанная нога не позволяла передвигаться быстро и, похоже, лишь благодаря этому я всё ещё оставался жив.

Догадаться, что старик одержим, большого труда не составило. За последние дни я насмотрелся достаточно, чтобы не удивляться чему-то подобному. Поэтому быстро перебрав в уме небогатый арсенал по борьбе со сверхъестественным, выбрал самый простой и принялся судорожно обстукивать карманы в поисках зажигалки. А отыскав, вытащил наружу, одновременно потянувшись к дневнику. Вместе с этим, вдоль грудной клетки пронеслась такая волна боли, будто меня изнутри резанули ножом. Я вскрикнул, чудом удержавшись в сознании, но всё же сомкнул пальцы на измятой бумаге.

Стоило этому произойти, старик встал, как вкопанный. Проследил взглядом за моей рукой и, наткнувшись на тетрадь, изменился в лице. Его глаза сверкнули яростью. Кожа посерела, натянулась и плотно облепила скулы. Рот распахнулся в немыслимой для обычного человека, ширине. Окружающие звуки враз потонули, поглощённые истошным воплем ненависти и жажды крови. Борисыч упал на колени. Встал на четвереньки и, словно животное, в два коротких броска преодолел разделявшее нас, расстояние.

Судя по всему, он намеревался в первую очередь добраться до дневника, но мне повезло. Я схватил тетрадь раньше. Машинально притянул к себе, лишая возможности перехватить и крепко прижал к груди. 

Источая визгливый ор, от которого закладывало уши, старик мгновенно сменил направление атаки, параллельно занося над головой кинжал для удара.

В попытке защититься, я схватил тетрадь второй рукой. Выставил перед собой, инстинктивно отстраняя голову и выворачивая её в бок. Лезвие воткнулось по центру. Без сопротивления прошло все листы насквозь. И ещё бы чуть-чуть, вонзилось мне прямо в глазницу. Но вместо этого, неожиданно замерло, едва коснувшись острым кончиком поверхности века… 

Сомов замолчал. Резко. Внезапно. Будто ему с силой вогнали в рот кляп.

Непонимающе вылупился на тетрадь и с десяток секунд смотрел на неё не отрываясь. Затем испуганно разжал пальцы. Попятился назад. Его тело затрясло в эпилептическом припадке. Голова принялась мотаться из стороны в сторону, словно резиновый мяч и в какой-то момент безвольно откинулась назад. Кожа старика натянулась ещё сильнее, обтягивая кости, повторяя каждый, даже крохотный изгиб. Глаза полезли из орбит, через раскрывшийся в мучительном стоне, рот, наружу повалил густой чёрный дым. 

Всё это действо длилось не больше минуты. А когда закончилось, старик обессиленно опустил голову на грудь и затих. 

Тяжело дыша, я отложил дневник в сторону. Приподнявшись на локтях, взволнованно позвал:

- Борисыч? Иван Борисович, вы меня слышите? 

Сомов нехотя приподнял голову и устало открыл глаза, обратив на меня рассеянный, отсутствующий взгляд. Наморщил лоб, словно пытался о чём-то вспомнить. Вроде бы даже хотел что-то спросить, но его, внезапно, опередил женский голос:

- Эй, ты!

Обернувшись на выкрик, я увидел женщину, которую мы чуть не сбили на дороге. Растрёпанная, вся в слезах, она стояла в шаге от нас, стискивая в руках баллонный ключ. Сомов тоже вяло повернулся. Прищурился, фокусируя взгляд, и уже в следующий миг рухнул прямо на меня, потеряв сознание от хлёсткого удара по лицу.

Отбросив ключ в сторону, женщина тут же направилась ко мне. Насколько смогла, приподняла бесчувственное тело старика и помогла выбраться. Толкаясь ногами, работая локтями, я всё это время участвовал, как мог.

Окончательно освободившись, первым делом отыскал глазами выроненную зажигалку. Дрожащими от напряжения, руками, поднял её и протянул вместе с дневником обескураженной женщине. Окружающие меня звуки уже терялись где-то на втором плане, а глаза постепенно застилала стена тумана. Чувствуя, что ещё немного и отключусь, я тихо прошептал:

- Сожгите… прошу.

***

Сознание вернулось благодаря яркому свету, бесцеремонно бьющему прямо в глаза. Я вяло приоткрыл тяжёлые веки и обнаружил, что лежу на кровати, в просторном, светлом помещении. Вероятнее всего в больнице. Потому как вокруг было расставлено различное медицинское оборудование и предметы мебели, по внешнему виду обычно свойственные лечебным учреждениям. 

Что же, вполне предсказуемо. 

Как и то, что рано или поздно, рядом просто обязан был появиться человек в полицейской форме. 

- Доброго дня, Игорь Витальевич. – Поздоровался мужчина, обнаружив на себе мой испытующий взгляд. Он сидел в кресле напротив, и по его довольной физиономии легко угадывалось, что только и ждал, когда я проснусь.

– Не волнуйтесь, вы сейчас находитесь в одной из частных клиник города N-ска. Здесь вам ничего не угрожает. В плане здоровья – тоже порядок. Два ребра, правда, сломано. Но это так, ерунда. 

- Со мной в машине ещё один человек был. Сомов его фамилия, что с ним?

- Иван Борисович? Ну-у, его ситуация посложнее вашей будет. Но, смею заверить, старик совершенно точно выживет. Учитывая, через что ему пришлось пройти, это, знаете, большая удача.

Мужчина поднялся со стула, машинально оправив китель. 

- Кстати, меня зовут Павел. Павел Кожевников. Служу в полиции, как вы уже, наверное, догадались. В звании майора. Вне службы вожу дружбу с Сомовым. – Он немного наклонился, чтобы мне было удобнее, и мы обменялись рукопожатием. После снова вернулся в кресло. - Игорь Витальевич, ходить вокруг да около, особого смысла не вижу. Поэтому, сразу перейду к сути. Старик вёз вас ко мне. Я в курсе про вашу пропавшую дочь. И про то, что случилось после. А самое главное, в состоянии многое объяснить. 

Майор сделал небольшую паузу, видимо, оценивая мою реакцию. Я же, в свою очередь, воспринял его слова спокойно. 

- Допустим. Со мной столько всякой хрени произошло, что я теперь вряд ли ещё чему-то удивляюсь. Правильно понимаю, погоны это так, для отвода глаз? 

- Отчасти. Благодаря службе, я обладаю доступом к различного рода информации. Порой даже секретной. А в нашем деле это играет немаловажную роль.

Мне захотелось сесть и, приподнявшись на локтях, я опёрся на спинку кровати. Немного поёрзал, добиваясь максимально удобного положения. После спросил:

– Значит, про ведьму и то, что она нагородила, тоже знаете? 

- В общих чертах, старику пока тяжело говорить. 

- И? Что-то удалось выяснить? 

- Игорь Витальевич, - Павел устало вздохнул и расстегнул пуговицу воротника рубашки, одновременно ослабляя галстук, - давайте так. Для начала я поделюсь с вами некоторой информацией, а уже после мы вернёмся к вашему вопросу, хорошо?

Я согласно кивнул. 

- Отлично. Тогда скажите, вы когда-нибудь слышали о таких существах, как нефилимы? 

- Нет, а что? Они имеют отношение к похищениям?

- Имеют. Причём самое прямое. Краткая справка. Бытует несколько версий происхождения нефилимов. Одна из них, что они являются потомками земных женщин и низвергнутых с небес ангелов. Она же – единственно верная. 

В виду бесславной истории своих предков, нефилимы слыли существами мстительными, беспрестанно грезящими отмщением за унижение своих прародителей. Обладая по сравнению с людьми, недюжинной силой и высоким ростом, они откровенно презирали человечество. Нередко убивали ради забавы, калечили детей и с удовольствием насиловали женщин. Всячески игнорировали божьи заповеди и использовали каждую возможность, чтобы настроить любимое творение Господа против него самого. Однако среди них встречались и те, кто относился к людям с теплотой. Таких, правда, было немного и о них мало, что известно. Но факт остаётся фактом.

Так или иначе, настал день, когда человечество объявило охоту на исполинов. По итогу не только уничтожив их физически, но и сделав всё необходимое, чтобы навсегда стереть любое документальное упоминание о потомках падших ангелов на Земле.  

Вы, наверное, думаете, зачем я вам всё это рассказываю? Игорь Витальевич, есть предположение, что ваша дочь, собственно, как и  вы сами, как и Сомов с внуком и другие семьи похищенных детей, принадлежите к родовым ветвям нефилимов. Каким образом удалось выжить именно вашим предкам и сколько всего сохранилось ветвей, мы точно не знаем. Но из тех, кого нам посчастливилось обнаружить и отследить, ваша одиннадцатой будет.

- Однако… - несколько ошеломлённо прошептал я, усердно пытаясь осмыслить его последние слова, - вам-таки удалось меня удивить… выходит, детей крадут не просто так, а потому что они из рода, как вы сказали, нефилимов?

- Стопроцентно утверждать не могу. Но некоторые события, произошедшие за последние два года, вкупе с похищением вашей дочери, эту гипотезу косвенно подтверждают. Мы полагаем, для некоего обряда. Но какого именно, ещё предстоит выяснить.

- Кто это «мы»?

- Сообщество единомышленников, уже не одну сотню лет борющихся со злом. С порождениями тёмной стороны этого мира. Мы хотим предложить вам примкнуть к нам. Вы обладаете кое-каким опытом, нашли общий язык со стариком, а это немногим удавалось, и, что немаловажно, запредельной мотивацией. Взамен, обещаем сделать всё, чтобы помочь вам в поисках вашей дочери. 

От обилия обрушенной на меня информации начала болеть голова. Помассировав виски кончиками пальцев, я криво усмехнулся.

- Вы на полном серьёзе считаете, что от такого, как я, будет толк? Сомов бы с вами поспорил…

- Игорь Витальевич, вы даже не представляете, какая сила может быть скрыта внутри вас. От вас лишь требуется пробудить её. Если удастся, вы сможете противостоять любому порождению мира Тьмы.

- И вы знаете, как это сделать?

- У нас практикуется одна процедура. Что-то вроде «крещения». Мы в обязательном порядке организовываем новым сотрудникам прямое столкновение с нечистью. Что позволяет нам, отделить, скажем так, зёрна от плевел. А испытуемому, окончательно уверовать в свои возможности и, тем самым, покончить с оставшимися сомнениями. Если таковые, конечно, будут иметь место на тот момент. Существует ещё вероятность героически погибнуть, – Кожевников театрально поднял руки вверх, – но тут уж, как говорится, на всё воля божья.

- И что, Сомов тоже проходил через это ваше «крещение»?

- Естественно. Я же сказал, процедура обязательна для всех.

Да уж – охотник за нечистью… в моём случае звучит, как оскорбление самих охотников. Но, как бы там не было, я уже давно для себя всё решил.

- Хорошо, я согласен. И когда это ваше «крещение» произойдёт?

- Сразу, как только залечите травму. – Майор поднялся с кресла, всем своим видом давая понять, что на этом разговор окончен. Обошёл кровать и неспешно направился к выходу. Будучи уже в дверях, остановился, на секунду о чем-то задумавшись. Обернулся. Встретился со мной взглядом и, слегка прищурившись, сказал. – Игорь Витальевич, у нас на примете один старый дом имеется. Внутри жилец. Не из живых. Вы поинтересуйтесь о нём у Ивана Борисовича, когда ему станет лучше. Старик в курсе. Думаю, именно с посещения этого заброшенного дома, наше с вами сотрудничество и начнётся.

Конец первого сезона.