Расскажу историю, которая случилась в моей юности. Многие не сочтут её страшной, а, скорее, художественной, но решать Вам. 

Дело было в конце восьмидесятых.  Доживал последние годы Советский Союз. В светлый коммунизм уже тогда верилось с трудом, хотя на истории КПСС и марксистско- ленинской философии в институте нам твердили обратное. То были последние годы моей юности, а дальше - переход в совсем другую, туманную, совсем неизведанную молодость. Собственно, событие произошло на фоне бурного студенчества. Небольшая предыстория. 

Я был студентом НГПИ, индустриально-педагогический факультет (ныне факультет технологии и предпринимательства). Местные бабки за глаза нас прозывали кооператорами и ворьем, едва заслышав слово «предпринимательство». Так вот, дело было под конец семестра, в конце которого черным флагом нам махала курсовая работа. Излагать свои мысли по теме «Плановая экономика и ее особенности» или попросту «все грехи капитализма» я решил на печатной машинке.  Можно было и от руки, а затем за большие деньги идти печататься к машинистке, но нашей семье повезло. Мой дед был награжден печатной машинкой за «заслуги перед отечеством». В свое время он был известным публицистом. Писал о несокрушимости советского духа и величии его державы. За это и наградили. Но машинок у нас было целых две. Занятно, даже невероятно, но вторую дед умудрился выиграть в карты у своего же коллеги.  На свободное пользование мне выдали толи «москву», толи «ятрань». И эта машинка еще сыграет роль в моей истории. Ближе к делу. 

На дворе стоял красочный, ласковый, медовый май. В воздухе пахло сладостью. Поездка утром в институт вызывала восторг от окружающих красот. Природа пела. Ну о каких курсовых могла идти речь для парня 19-20 лет, когда вокруг было такое? Тут бы с девчонками сидеть, а не изучать корифеев экономической науки. Только девчонок этих надо было чем-то зацепить, а для цеплялок, как говорит молодежь, нужна была копеечка. Без копеечки ни кина, ни столовой, ни кабака. Собственно, ради этой копеечки я и искал себе шабашку. Волею судеб, она нашлась. 

У моего отца был дядька, работавший сторожем в здании сельскохозяйственного института. В одном из зданий, если быть точнее, так как на территории НИИ располагалось множество корпусов. Так вот, дядьке нужно было уехать на выходные на свадьбу к какому-то родственнику. Оставить свой пост по причине “еду на попойку в родной город” он не мог – смена дядьки выпадала аккурат на назначенную дату торжества. Возможно, работай он в другой конторе, начальство бы и отпустило, но в институтах, как дядька сам называл место работы, подобная идея не вызвала бы одобрения. Заменить его, как я понял, было некем, а в случае “самоволки” однозначно могли возникнуть последствия. Вот мне и было предложено “прикрыть” его. Я должен был отдежурить несколько дней за него. На все вопросы сотрудников отвечать, что дядька приболел. Дежурство как раз выпадало на выходные, в которые начальство приезжать привычки не имело. Ну а рядовому сотруднику вряд ли было дело до обычного сторожа. Недолго думая, я согласился по ряду причин. Первая – дядька обещал подкинуть деньжат, как он сам удачно выразился, на “девок”. Вторая – я мог спокойно заняться курсовой работой, захватив с собой печатную машинку, не отвлекаясь на мирские дела. Работа обещала быть непыльной – дядька выдал мне рукописную инструкцию. Кратко её перескажу. 

НОЧЬ – совершать обходы по этажам, удостоверившись, что по коридорам не снуют злостные нарушители и воры секретов родины. Процедуру повторять пару раз в течение ночи. В случае обнаружения нарушителя, позвонить по дежурному телефону. Дальше уже не моя забота. В перерывах между обходами я был предоставлен самому себе, где, если хочешь – спи, хочешь – пиши курсовую. 

УТРО – к 7 утра отпереть входную дверь. Выдавать ключи сотрудникам под запись в специальный журнал. Этот пункт у меня вызывал даже больше ужаса, нежели ночь в старом советском здании, так как сотрудники вполне могли вывести отсутствие дядьки на чистую воду. Хотя, как я уже написал, мало кого бы волновала смена сторожа. 

ДЕНЬ – крутить фиги пролетающим воробьям, изображать бурную деятельность. Потчеваться в местной столовой (неведомым мне образом дядька убедил столовских тёток меня кормить). Весь этот пункт мне нравился больше всего. 

ВЕЧЕР – собрать ключи у уходящих сотрудников, положить в отведенный ящик. 

Вышеперечисленные инструкции повторять с вечера пятницы до утра понедельника, когда спозаранок на первом автобусе обещал вернуться дядька. 

“Авось, не заметут” – уверенно произнес последний. Пожав руки, я стал дожидаться выходных. 

Ближе к вечеру пятницы я был на автовокзале. Ехать предстояло к чёрту на рога, а от чёрта с рогами идти минут 30 до институтов (для простоты я буду называть их так). Само собой, рабочих и ученых туда доставлял автобус предприятия, который светил мне так же, как… в общем, не светил. Неприятностей добавляло то, что добираться мне пришлось с тяжелеными баулом и рюкзаком, внутри которых уместились печатная машинка, стопка бумаги, прорва литературы, сменная одежда и паёк на первую ночь. Достиг я пункта назначения к сумеркам. Увидев масштаб НИИ, я обомлел. Это походило на целый городок. Огромная территория, огороженная высоким забором. С десяток зданий с подвалами, длинными переходами. Массивные железные ворота. Огромное опытное поле для научных исследований. Дядька с сумкой уже ждал меня у ворот, не скрывав довольной улыбки. Минут 10 мы шли до нужного корпуса. По пути в здание, в силу юношеского максимализма и отсутствия хоть какого-то жизненного опыта, мне думалось, какую же здоровскую работу я отправлен выполнять. Сторож в здании институтов, где бог знает чем занимаются настоящие советские ученые. Да еще и отправлен я работать тайно! Эдакий Штирлиц с печатной машинкой. Зайдя внутрь трехэтажного корпуса, судя по всему, самому незначительному и маленькому среди остальных титанов НИИ, дядька показал рукой на комнату сторожа. Обычную каморку возле проходной. Стол, стул, ящичек с ключами, радио, книги, чайник. Ну, ведь сейчас мне выдадут средства для охраны!  Но каково же было мое разочарование, когда дядька выдал мне… фонарь. И все. Я надеялся хотя бы на захудалый наган для должной охраны. Дядька иронично посмеялся, сказав, что стрелять тут разве что в мух. По пути никого не встретили, ученые уже разъехались по домам. Мой энтузиазм и мечты об игре в шпиона трескались по швам, ведь я уже заранее представил, как ловко буду вешать лапшу на уши, в случае если нас заметут. Мечтал, что поймаю настоящих жуликов, и, сдав их властям, меня представят к награде. Посмотрев на фонарь, свою каморку, не забыв вспомнить про незначительность моего корпуса среди остальных бетонных громадин я понял, что из интересного здесь будет только моя курсовая. Вспоминая те события, я бы очень хотел, чтобы интересного действительно не произошло. 

Далее, мы отправились в экспедицию по корпусу. Здание больше походило на школу, а не на центр научных исследований. Как я уже упомянул, всего три этажа, кабинетов по 6 на каждом. В левых и правых частях коридоров располагались уборные. И… всё. Мне предстояло ходить, наверное, по самому скучному зданию в Союзе целых 3 ночи, водя фонарем по унылым, безжизненным стенам, цвета умирающего от неизлечимой болезни пациента. Да даже и ходить особой нужды не было – чудо – фонарь своим мощным лучом пронизал тьму почти до конца коридора от его начала. Распрощавшись с дядькой, я закрыл за ним дверь на ключ, и приступил к своим обязанностям, а именно достал из пайка бутерброд, заварил чаю, достал машинку и приступил к изучению нужного материала. Несколько часов я усердно корпел над курсовой. Устав, решил совершить первый обход. Как сейчас помню, время уже перевалило за полночь. Взяв фонарь, борясь с приступами зевоты, я отправился в путь по таинственному ночному зданию. Исходя из собственного честолюбия, я передёргал все двери на всех этажах. Всё добросовестно закрыто и нарушителей не замечено. Я не чувствовал от безжизненных стен никакой угрозы, несмотря на относительно пугающую темноту. Честно говоря, этот обход больше убаюкивал, нежели пугал. Единственное, что привлекло моё внимание, был люк на чердак. Всего их было два, и оба вели на тот же чердак, но почему-то у лестницы по правому краю здания один был закрыт, а у левого – открыт. Никаких упоминаний о люках от дяди не поступило, следовательно, лезть по чердачной лестнице нужды не было. Да и желания впотьмах раздавить какую-нибудь коробку с реактивами отсутствовало, ведь коридоры освещал хоть и тусклый, но лунный свет, а судя по сочащемуся мраку из люка, напороться ногой пускай и не важную коробку, а допустим, на гвоздь, вероятность вполне себе существовала. Поглядев на люк еще с десяток секунд и убедившись, что вряд ли там затаились жулики, я вернулся на свой пост. Я продолжил работу над курсовой, наверное, еще с часок. Глаза предательски слипались. Откинувшись на спинку кресла, я закрыл их всего на мгновение, а когда открыл, увидел, что ночной мрак прибавил в яркости. Потихоньку светало. Судя по всему, я проспал пару часов. Всё мое тело всеми фибрами было расслаблено и явно давало знать, что сон желательно бы продолжить. Если бы не одно но. Лениво потянувшись, мой взгляд упал на кромку заправленных в машинку листов бумаги. И там было то, чему быть было не предназначено. То, чего я явно не мог написать, упав лицом на клавиши машинки.  С красной строки красовались отпечатанные буквы. Всего шесть букв, которые вызвали целый спектр эмоций. Кто-то со мной поздоровался. “Привет” – гласили буквы. 

Думаю, можно легко представить, что я спросонья ощутил в тот момент. Первая мысль не заставила себя долго ждать. Конечно же, в мой корпус забрались воры. Вынесли все, что можно было вынести, застав спящего сторожа за рабочим столом. Ушли, решив напоследок оставить издёвку в виде такого вот послания. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! Я ругал себя последними словами. Я подставил дядьку. Подставил под удар себя. Профукал имущество института. Что теперь будет? Тюрьма? Расстрел? Какие последствия теперь меня ждут? Почему, почему я не мог быть более собранным? Почему даже не подумал, что мне нужно работать, а не заниматься своими делами? И что делать сейчас, звонить по указанному телефону? Паника накрыла меня. Голова моментально начала болеть, отказавшись принять в себя единственно верную мысль – осмотреть масштаб трагедии. Страшно было уже на моменте, когда я взял в руки фонарь, будучи еще в своей освещенной каморке. Что, если воры не ушли? Что, если они ждут меня со своими ножами и дубинками прямо за углом? (А что, если не ждут, говорил юношеский максимализм, пытаясь вытеснить страх). Я поверил второму. Сохранив остатки мужества, я взял фонарь, оставленный дядькой, и вышел за порог своей безопасной каморки. Хотелось бы вооружиться чем-то более тяжелым, основательным, нежели фонарём, но книги, радио и печатная машинка не сослужили бы хорошей службы. Биение сердца ощущалось где-то в горле. Бум – бум. Бум – бум. Такое бывает разве что после длительной пробежки на скорость. Как можно тише, я осматривал каждый темный закоулок первого этажа. Чуть осмелев, начал дергать за ручки дверей, каждая из которых была по-прежнему закрыта. Значит, вторжение было этажом выше. Нужно было подняться по лестнице, выглянуть за порог второго и третьего этажей, найти искомое. Я окончательно вышел из ступора и тихонько побрёл на второй этаж. Лестница. Ступенька раз, ступенька два, ступенька четыре, поворот, ступенька пятнадцать, порог. Глубокий вдох. Перед тем, как перейти за порог второго этажа, я выключил фонарь. Вытянул физиономию за порог и…. пусто. В предрассветной, но все еще темноте, я не увидел никаких силуэтов. Включать фонарь было все еще страшно. Темнота – друг молодежи, в темноте не видно рожи, думалось мне, пока на цыпочках я крался к двери ближайшего мне кабинета, все еще боявшись получить дубиной по голове от затаившегося недруга. Заперто.  И дальше заперто. И дальше – все еще заперто. Значит, остался один этаж. Проверить один этаж, и, если никого нет – буду думать дальше. Страх понемногу отступал. Большая часть уже моего задания уже сделана. Лестница. Уже не хотелось считать ступени. Порог третьего этажа. Открытый люк. Люк. ЛЮК! Боже, а если они залезли оттуда? В пространстве коридора, где еще можно было сделать хоть какой-то манёвр, чувствовалась относительная безопасность, но если всё же придется лезть и туда? В безоконное, темное помещение? Страх начал возвращаться по мере моего перехода за порог третьего этажа. К счастью ли, но лезть наверх мне так и не пришлось. 

Я перешагнул за порог. Предрассветные сумерки. Такие же, какие они были этажом ниже. Позволяющие хотя бы относительно разглядеть дальше своего носа. И я разглядел то, чего не хотел. В подкорке моего сознания теплилась надежда на то, что никаких воров в институт не залезло. Что я сам в полусонном состоянии напечатал то, что напечатал. Но я увидел. Увидел то, что невозможно забыть. Есть такая песня под названием The Hardest Part Is Forgetting Those You Swore You Would Never Forget.  Хоть я и не клялся забывать, забыть это не получится никогда. В середине коридора я увидел силуэт. Ступор. Оказывается, подвиг о задержании жулика, о котором я грезил, не так уж легко совершить, когда у тебя от страха сводит зубы. Когда в мгновение ты начинаешь трястись так, как не трясутся стены домов при землетрясении. Надо был крикнуть, броситься вдогонку, сделать хоть что-нибудь, но я просто стоял и смотрел на черный силуэт в середине коридора. А дальше я совершил ошибку. Решив, что хуже уже не будет, я спровоцировал действие, включив фонарь, направив его на своего недруга. В свете мощной лампочки я увидел фигуру человека. На мгновение, приступ страха отступил. Ровно на мгновение, пока я не увидел белую больничную рубашку до колен существа, стоявшего ко мне спиной. К своему несчастью, мозг слишком поздно донёс до меня мысль, что жулики не идут на дело в больничных рубашках. Слишком поздно, так как я чуть ли не полушепотом (хотя мне показалось, что я все-таки прикрикнул): Эй! 

Реакция пришла незамедлительно. Существо обернулось. Я отметил необычную белизну кожи и абсолютно лысую голову. Как будто бы оживший отбеленный памятник сошел с пьедестала ко мне в гости. Но памятники не умеют прыгать. Не умеют прыгать по стенам и ползти по ним. Это напомнило скачок льва на не успевшую убежать антилопу. Существо прыгнуло на стену и поползло по ней. Поползло ко мне, как мухи летят на свет. В этот момент мне было… непонятно. Думаю, мозг моментально отказался воспринимать происходящее. Этого не может быть. Нас такому не учили. Было уже не страшно, было никак. Ступор. Отсутствие всяких мыслей. Наверное, у меня даже рот был открыт. Оно ползло, а я все стоял. Стоял, и надеялся, что мама меня сейчас разбудит. Что я проснусь в своей комнате, я маленький, и после ночного кошмара пойду спать к родителям. Что ж, не помогло. Через несколько секунд существо было передо мной. Когда-то, году в 17, мы с детьми посмотрели одну из серий фильмов про фантастических мутантов. Там был мутант, умевший чувствовать других мутантов. А еще я смотрел фильмы про носферату и других кровососущих упырей. То, что предстало передо мной, было квинтэссенцией этих произведений. На меня щерились два зеленых, вполне человеческих глаза, обрамленных кожей цвета свежевыпавшего снега. Мы стояли на расстоянии руки друг от друга. Существо, в принципе, не выглядело враждебным – оно улыбалось. Так улыбаются влюблённые, сказав друг другу приятные слова. Или закадычные друзья, долго пробывшие в разлуке. У существа были обычные зубы, разве что в цвет его кожи. Не худые и не толстые руки. Будто бы человек, обмазавшись побелкой, вышел поглазеть на меня. Его взгляд неведомым образом давал понять, что никакой опасности, при всей этой ситуации, не возникает. Как будто эта встреча вполне себе естественна. И я смотрел в его изумрудные, прекрасные глаза, забывая обо всем на свете. Все моё тело расслабилось. Страх полностью покинул меня. Начали уходить звуки, окружающие силуэты, и даже мысли. Я бы там и упал, не зацепившись уходящее сознание за один оставшийся звук. Как бы его описать? Возьмите свою ладонь и плотно обхватите за запястье. А затем начните медленными рывками спускать ладонь к локтю. Прибавьте к этому однозначный хруст костей. Мерзкий звук ломающихся костей. Сейчас бы я назвал все это “Кожаный звук”. Лишь одному этому звуку я благодарен за свою жизнь. Он вывел меня из ступора. И я увидел, что шея существа вытягивается. Медленно и неспешно вытягивается, уже прибавив существу полметра в высоту. Мозг начал проецировать картинку змеи, заживо глотающей свою жертву. Видимо, меня спасла физиология существа. Вытягивая свою инфернальную шею, оно не могло сохранять зрительный контакт. Готовившись проглотить меня, оно допустило прореху в своём механизме питания, позволив мне выйти из гипнотического ступора. Нескольких секунд этой ошибки хватило мне, чтобы добежать до ближайшего окна, распахнуть его, и, ни о чем больше не думая, сигануть с третьего этажа на бетонное покрытие площадки треклятого института. Доля секунды падения. Вспышка боли, тошнота, слёзы. Все происходит за одно мгновение. А дальше – темнота.

Дядьку, само собой, с почестями выгнали с работы. Начальство даже не стало разбираться, почему вместо него на рабочем месте оказался я. А в ту ночь, моё бессознательное тело нашли дежурившие сторожа других корпусов. Приняв меня за нарушителя порядка, вместе со скорой был вызван специальный отряд, который фантазировал вызвать я со специального телефона в моей каморке. Так что очнулся я хоть и на больничной койке, но за решеткой. Специальная комната для особо буйных или задержанных в больнице. Такие и сейчас есть в приемном покое, можете проверить. Было долгое и муторное разбирательство, за каким чертом я полез в здание НИИ, и за каким чертом мне понадобилось прыгать с третьего этажа, заработав при этом перелом обеих ног и компрессионный перелом позвоночника. О продолжении обучаться в ВУЗе истории быть не могло, ведь последний дорожил своей репутацией. В зэки меня не записали, но на карандаш поставили. И правда ведь, пронесло, как до всего этого сказал дядька. А дальше были девяностые, и история с существом была вытеснена более жуткой реальностью с рэкетом, поиском хоть какой-нибудь работы и борьбой с самой жизнью в её гораздо более страшном проявлении, нежели побегом от инфернальной твари тогда, когда трава была гораздо зеленее. Но и по сей день я гадаю, что же за тварь обитала в здании того института. И почему именно тогда крышка люка оказалась незапертой? И наконец, почему оно не проглотило меня сразу, пока я спал, а выжидало на третьем этаже?