Произошло это странное, скажем так, событие, довольно давно. Но помню я все хорошо, даже слишком хорошо, чтобы спокойно спать ночами. Стоит только закрыть глаза… Хотя, стоит начать по порядку.

Я как раз заканчивал школу, когда дела с бизнесом у моей матушки внезапно пошли в гору, и она, волевым решением, стала искать для семейства жилплощадь побольше. В конце концов, до сих пор мы всей толпой ютились в трешке на Бривибас, так что, что такое двухъярусная кровать, я знаю не понаслышке. О какой приватности и личном пространстве может идти речь, когда на 50 метрах тусят шестеро детей, мать с мужем, бабушка, собаки, коты, да, периодически, и еще какая-то тьмутараканьская родня наезжает?
Так что, трешку было решено сдавать, а самим перебраться куда-то, где мы будем все пореже встречаться.

Через пару месяцев поисков было найдено подходящее строение, пусть и в 20 километрах от Риги, но зато по бросовой цене, с общественным транспортом дважды в сутки, большим участком и электричеством. Помимо автобусов, городок обладал крохотной железнодорожной станцией для экстремалов, ибо электрички там останавливались только по им известному расписанию, лесом в шаговой доступности, озером и соседями разной степени невыносимости.

Первым моим впечатлением от дома было: «Ну и сарай». Что и было тут же озвучено всем дражайшим родственникам. Матушка на меня лишь цыкнула, а остальные внимания не обратили. А еще… еще в воздухе висел запах какой-то гари. Казалось, носом повел только я, но не почувствовать его остальные не могли.
Хозяином фазенды оказался бойкий старичок, который и утащил мать осматривать дом с рассказом. Я же, отказавшись от лишней информации, решил исследовать дом самостоятельно.
Ремонт казался свежим. Но в то же время, сквозь запах красок, лаков и прочего строительного выброса, чудился еще какой-то запах, неприятный, но определения ему я подобрать не смог.

Как можно догадаться, мое мнение на семейном совете никакой роли не играло, старшее поколение решило, что дом мы берем. В итоге, одним, вовсе не прекрасным, февральским днем, был организован переезд.
Что такое переезд всем табором, знают те, кто переезжал, а кто не переезжал, тому и знать не стоит.
Получив возможность, наконец, расселиться по разным помещениям, мы поделили хату. Мне приглянулась комната в подвале. Хотя бы потому, что на нее больше никто не претендовал. Взрослые и одна из сестер обосновались на втором этаже, другие заняли первый этаж. А меня всегда привлекали спокой и уединение.

Первая ночь мне не запомнилась. Скорей всего потому, что замотавшись с перевозом и перетаскиванием вещей, я тупо брякнулся на койку и вырубился.
Развлечения начались буквально на следующий день.
У вас было когда-нибудь такое, что вы идете себе, никого не трогаете, а на ваших глазах вдруг начинает происходить нечто такое, чему и определения подобрать сложно? У меня было.
На коробках жить тяжко. А как мы умудрились перетащить в дом всю трешку, да еще и так, чтобы в целом доме не хватило места для всех вещей, для меня и до сих пор – загадка. Но, так получилось, что часть коробок пришлось перетаскать в подвал по той простой причине, что в подвале, помимо облюбованной мной комнаты, было место, а чердака сие дивное строение не предполагало в принципе.
Так вот, тащил я по лестнице очередную коробку, когда по левой стене, внезапно, пробежал оранжевый язычок пламени. По каменной стене, на секундочку, выкрашенной только-только подсохшей краской.

«Да не… так не бывает», - замер я на лестнице, не выпуская из рук свою ношу, но, почему-то не поддавшись гласу разума и не удрав оттуда.
Язычок пламени, между тем, плодился, размножался и постепенно захватывал стену. Вскарабкался к потолку, спустился вниз, к перилам лестницы, кои и принялся радостно обгладывать, обугливая дерево. Но при этом все происходило, как в немом кино. Не было звука пожара, треска, с которым неизменно горит краска.
А потом я моргнул, и картина пожара исчезла. «Добегался», - грустно мысленно констатировал и, спустившись вниз, оставил коробку у подножия лестницы, вернулся к тому месту.
Краска осталась на месте. Все такая же, если и не без изъянов, то без всяких следов огня – однозначно. Для убедительности ощупав место, где привиделся огонь, но так и не найдя ничего подозрительного, я откинул этот глюк и вернулся к работе.

Упахавшись за день, вернулся в свое убежище, заниматься установкой компа было лень, завалился на кровать с книгой, краем уха прислушиваясь к разборкам наверху. В доме с таким количеством людей, наверное, никогда не бывает абсолютно тихо. Мне же хватало того, что меня никто не трогал.

Не знаю точно, когда я умудрился заснуть, но проснулся от ощущения, что в комнате я не один. Горевшая на столе лампа развеяла все сомнения. На краю кровати сидела фигура. Мужская. Одетая в какие-то лохмотья. Больше всего пришелец был похож на бомжа. За небольшим исключением – сквозь него было видно стену и стеллаж с книгами.
Никогда раньше не оказывался в такой ситуации. И что тут делать? Орать? Отбиваться? Швырнуть в него чем-нибудь тяжелым? Фантазии у меня хватило только на то, чтобы сесть, потянув за собой одеяло. Призрак признаков агрессии не проявлял, тихонько себе сидел, таращился.
- Не пей здесь воду, - внезапно отмер ночной гость.
- Почему? – спросил скорее на автомате, чем из реального интереса.
- Она здесь отравлена. А еще… не спи.
- Почему? – я уже говорил, что с фантазией у меня были проблемы?
- Потому что если заснешь, то увидишь всех, - фигура кивнула на стену, а я понял, что на этом моя фантазия окончательно иссякла.

На стене, прямо напротив кровати, внезапно приоткрылась дверца. Небольшая, квадратная, какая-то металлическая на вид, даже местами то ли в краске, то ли в ржавчине. Но сама дверца не так настораживала, даже учитывая то, что открывалась она себе и пусть бы открывалась, хоть сквозь нее тоже можно было видеть стену. А вот когда из-за нее появилась первая пара бледных рук… потом еще одна, и еще…

Нет. Я не просыпался. Не подрывался на кровати, не вскакивал, утро не наступало. Просто в какой-то момент я, как завороженный, наблюдал за представлением, а потом осознал, что тупо сижу на кровати, вжавшись в стену за спиной, и таращусь на пустую стену.
Стоит ли говорить, что заснуть в ту ночь так и не вышло? Стоило закрыть глаза, как я понимал, что снова вижу свою комнату, на противоположной стене открывается дверца, слышен даже ее скрип, и на свет настольной лампы, которую гасить было еще страшнее, вытягивались бледные руки. Повернуться к ней спиной, чтобы не «видеть» происходящего сквозь закрытые веки, оказалось выше моих сил. А вдруг оттуда действительно что-то вылезет?

Утром был затеян новый переезд. На этот раз – локальный. Из своего, бывшего уютным, закутка, я перебирался в одну из комнат на первом этаже. Над гаражом. Холодная. Но, зато, без лишних соседей и с собственным выходом на улицу.
Впрочем, на этом развлечения не прекратились. То тут, то там, мне снова попадались картины огня, карабкающегося по стенам, полу, потолку. Но стоило отвести от них взгляд, как представление заканчивалось.
В подвал я старался лишний раз не соваться. Но из дома деваться было некуда. В универ я поступал только в следующем году, да и не был уверен в том, пустят ли меня в общежитие. Пришлось мириться. По крайне мере до тех пор, пока я не встретился с еще одним жителем подвала.

Забарахлил насос, который подавал воду в дом. А расположен он был аккурат под подвальной лестницей. Меня отправили с рабочим, который в этом разбирался. Уж не знаю, с какой целью, так как там и одному было тесновато. В итоге, пока мастер копался с насосом, я в основном таращился то на него, то по сторонам.
Тогда снова и увидел язычки пламени. На этот раз они обрамляли откосы двери. Изрядно привыкнув к таким представлениям, я привычно отвел взгляд, надеясь, что на этом шоу и закончится, но следом за картинкой в этот раз появился и звук. Сначала звук самого пламени, а потом… это – что? Шаги? А следом, прямо сквозь дверь, снова потянулись руки. Но и на этом все не прекратилось. Руки зацепились за косяк, напряглись, за ними, с усилием, появилась и вся остальная фигура. Такая же бледная. Тоже мужчина. Нагой. Какой-то помятый, что отчетливо было видно под светом подвальной лампочки. Пройдя сквозь дверь, он остановился, переводя взгляд стеклянных глаз с меня на мастера. В воздухе снова разлился тот самый запах, что примерещился мне при первом посещении. На этот раз он был ярче, четче. Именно им и пахло, когда на биологии кто-то кокнул банку с заспиртованной лягухой. Формалин? «Похоже, крыша окончательно съехала», - в очередной раз грустно констатировал я, но на этот раз к привычным глюкам примешался еще один звук.
Мастер. Совсем про него забыл. Он все еще сидел под лестницей, в скрюченной позе, и тоже таращился на бледного пришельца, приоткрыв рот, но не в силах издать какой-нибудь внятный звук, помимо сдавленного хрипа.

Стало легче. До сих пор я думал, что эти представления вижу только я, так как и сеструхи, и мать, и бабушка отрицали наличие в доме чего-то эдакого. Запаха гари они не чувствовали, пламени не видели. С отчимом матушка сейчас находилась в процессе развода, так что он в доме не появлялся.
Правда, они и моему предупреждению про воду не верили, пока все дружно чем-то не отравились. Дважды. Себе воду я закупал в магазине. А после второго раза и для остальных воду мать возила из Риги. Но вот огонь и призраки. И призраки ли?

Насмотревшись на нас до отвала, бледный тоже исчез, как и пламя. Только тогда мастер и обрел дар речи. Правда, цензурного в его речи не было ровным счетом ничего. Короче, драпал он из дома на крейсерской скорости. Бабки, правда, не забыл взять. А вот чемодан с инструментами ему пришлось выносить.

Новое открытие меня ждало уже летом. Немного обжившись на новом месте, мы завели некоторые знакомства. Одно из них было как раз в магазине, куда семейство заходило чаще всего. А, как известно, именно в такие места и стекаются все слухи в небольшом городке.
- Так это вы недавно переехали? – в какой-то из разов, ко мне обратилась общительная продавщица.
- Ну не то, чтобы прямо недавно. Зимой.
- Да я уже успела познакомиться, и с мамой твоей, и с сестричками. Не думала я, что похоронный дом все же продадут. Сколько он стоял после пожара. Из местных никто не хотел брать. Дом, с такой-то славой.
- Подождите, какой-какой дом?
- Ну… похоронный, - смутилась женщина. – Туда мертвецов свозили перед похоронами. Гримировали, готовили… что там еще делают. Дешевле было, чем из Риги ритуальщиков вызывать.
- Мы живем в похоронном доме?
- Страсти какие. Я бы не рискнула жить в доме, где столько мертвецов побывало. Страшно представить. Да ты не переживай. После пожара он добрых десять лет пустой стоял. А сейчас, похоже, владельца-то прижало, он и решил его отремонтировать и продать.

После этого разговора вызвал я матушку на диалог. Но ее реакцией было: «А чо такова?» Из чего я заключил, что о прошлом дома она знала, но делиться с остальными не спешила. Просила только бабушке не говорить.

На следующий год мы оттуда и съехали обратно, в Ригу. Бизнес стал сдавать позиции, обеспечивать громаду было больше не по карману. Может, причина в этом, может, матушка все же прислушалась к бабушке, которую я убедил в том, что в доме не останусь хотя бы потому, что мне в универ кататься, съем хаты не по карману, с подработки по выходным получались гроши, а заочка у нас не была предусмотрена. Может, и она сама что-то такое заметила. Не знаю. Все может быть.

Дом продали. Не знаю, сказала ли матушка новым жильцам о прошлом этой хаты. Только вот… каждый раз, когда я приезжаю в Ригу, мы бываем в тех местах. Частенько заруливаем к старым знакомым. Дом все еще стоит. Но хозяева у него меняются почти каждый год.