Полная луна светила над плотным пологом девственного леса так ярко, что лучи бледного света достигали земли. Лёгкий летний ветерок качал верхушки деревьев, согревая существ на поляне у озера. Сотни животных собрались в полукруг у высокой скалы, которую лапы древних покрыли резьбой. Воздух был наполнен болтовней бесчисленных видов, складывавшейся в гомон, какой редко слышали эти пустые земли. Волки и медведи стояли бок о бок с оленями и лошадями, а крысы и ласки сновали под их ногами. С деревьев внимательно глядели небесные обитатели - орлы и голуби, ястребы и чайки, соколы и вороны, совы и сойки. Те из животных, что были способны на это, держали факелы - для тех, чьё ночное зрение было не столь острым, как у прочих. Звериное собрание утихло, когда старый и покрытый шрамами, но поистине царственный волк выступил к скале и принялся выть и лаять на собрание. Любой человек, оказавшись в этих лесах, не услышал бы ничего, кроме криков животных, однако благодаря чуду, которое собрало этих существ вместе в древние времена, животные, находившиеся на поляне, понимали каждый звук, исходящий из пасти волка.

— Слушайте! Слушайте! Слушайте! — выл волк. — Епископы, аббаты, графы, бароны, судьи, лесники, шерифы, дворецкие, слуги, все приставы и вассалы королевства! Имею великую честь представить вам Его Королевское Высочество, помазанника Божьего, Короля Лесов, Повелителя Равнин, Герцога Великой Ели и Подлеска, Графа Болота, Маркиза Холмов, Стража Всех Потоков и Рек и Лорд-протектора Городов Человеческих, Защитника Веры, и прочая, и прочая, и прочая, Короля Эндрю Четвёртого.

Животные, собравшиеся на земле, опустились на колени и коснулись головами земли, а птицы спрятали головы на груди, когда король Эндрю IV выбежал на всеобщее обозрение на вершину высокой скалы. Король был лисёнком, не старше года; его отец Евгенио VII был убит варварами в предыдущем году. Единственным его украшением служила простая корона на голове, что передавалась от короля к королю со времён Исхода. На минуту воцарилась тишина, Эндрю осмотрел толпу перед собой и жестом подозвал своего вестника. Те, кто осмелился бы посмотреть вверх на его величество, увидели бы на морде волка выражение страха и трепета, пока Эндрю молча обнюхивался с ним.

— А также представляю вам, — воскликнул волк нерешительно, — сегодняшнего гостя его величества — Его Святейшество Епископ Рима, Викарий Христа, Преемник Князя Апостолов, Верховный Понтифик Вселенской Церкви, Примас Италии, Архиепископ и Митрополит Римской Провинции, Суверен Государства Ватикан, Раб Рабов Божьих, Папа Иннокентий Двадцать Седьмой.

Контраст между Эндрю и Папой Иннокентием был более чем очевиден, когда олень поднялся на вершину камня и встал подле короля. В отличие от Эндрю, носившего простую корону, Иннокентий был покрыт с ног до головы вычурным облачением, лучшим, что только могли сшить еноты и обезьяны земли, а между его рогами покоилась почти полуметровая митра, украшенная золотом и драгоценными камнями. Когда Эндрю кивнул, Иннокентий перекрестил его как умел, три раза коснувшись мордой его груди, и тогда собравшиеся животные с благоговением поднялись на ноги.

— Други наши! — Эндрю залаял во всю мочь, чтобы все его услышали. — Рыцари, дворяне, пэры королевства, и крестьяне и холопы — услышьте нас в эту ночь, ибо на земли наши пришли враги, которые ставят под угрозу не только наш народ, но саму христианскую веру! Со времён Исхода наш народ не знал такого врага, как язычники, которые теперь вернулись на эту землю, чтобы возобновить своё древнее беззаконие — мерзкие полчища племени людей.

При последнем слове в толпе возникло волнение. Послышались крики сомнения и недоверия.

— Кто из вас помнит сказки, которые вам рассказывали в детстве? — воскликнул Папа Иннокентий, заставив толпу замолчать. — Так же, как каждое слово Священного Писания является правдой, так истинны и те истории, что пред наступлением язв и бичевания Земли каждым уголком мира правило царство человека. Хотя они утверждали, что следуют за Христом — ведь и Сам Христос даровал Своё Евангелие в первую очередь человеку, прежде чем мы в лесах узнали его, — они стали дерзкими и высокомерным, но не знали истинного учения Церкви отцов своих. И, уверенные в том, что не существует того, чего они не могут видеть, они поработили ваших предков, истинных последователей Христовых, и держали их в своих тюрьмах, в то время как грешники и протестанты безнаказанно бродили по этим лесам. Но ваши предки сохранили веру, и Бог наградил их. Ибо как Он покарал зло Земли и пощадил Ноя, так Он очистил Землю и от человечества, и ныне снова мы, свободные, поем хвалу Господу и можем быть плодовиты.

— На протяжении шести веков, — провозгласил король Эндрю, — ни один человек не был замечен в нашем лесу. Но две недели назад Герцог Западного Предела и его рыцари исчезли во время обхода восточных пределов. Барон Симон и его орлы были направлены искать их следы, и когда они учуяли запах жареной оленины, — он сделал паузу, так как животные пришли в ужас, представив доброго герцога зажаренным для съедения, — они увидели людей, которые схватили наших рыцарей и порубили их на куски, зажарили живьём и насыщались, и огромный языческий храм они возвели — из древесины наших собственных деревьев, которые они срубили, и построен он на том самом месте, где король Эдуард I одержал окончательную победу над протестантскими ордами!

— Смиренные мыши, что разведали их святыню, свидетельствуют, что даже священного гнева Божьего было недостаточно, чтобы доказать людям их греховную природу, — воскликнул Папа. — В насмешку они возвели здание, походящее на древние соборы, которые строили люди, прежде чем сбились с пути, но это не место Бога. Они поклоняются человеку, который, как они утверждают, умер и воскрес, но этот человек был известен вашим предкам во время пленения как всего лишь дешёвый трюкач, дар которого заключался в простой безделушке, выкованной, несомненно, самим дьяволом! Они нашли имена новых идолов в своих древних книгах, которые заучивают и твердят, как попугаи, не понимая слов, и носят изображения древних разбойников на своих одеждах! Эти люди не друзья ни Христу, ни христианству, ни нашему народу, и не может быть никакой надежды на альянс.

— Восток уже пал от рук этих еретиков! — крикнул Эндрю. — Они уже убили доброго герцога и его рыцарей. Если позволить им продолжать творить зло безнаказанно, они нападут на верных Господу много сильнее! Они присвоят эту землю! Они отберут у нас всё, что мы взрастили и построили за столетия! Они не пощадят ни женщин, ни детей, а вашей участью станет упряжь — или вертел! Настало время забыть о мелких сварах — сейчас мы столкнулись со страшным врагом!

Папа Иннокентий понизил голос, увещевая толпу:

— Пусть те, кто привык неправедно выступать против верных, теперь пойдут против неверных и одержат победу в этой войне, которой следовало начаться давным-давно. Пусть те, кто были разбойниками, теперь станут рыцарями. Пусть те, кто боролся против братьев своих и сородичей, теперь станут на праведный путь борьбы против варваров. Пусть те, кто служили наемниками за малое жалование, теперь получат вечную награду. В древние века праведники среди людей вели крестовые походы против язычников своего времени. Не я, но Господь взывает к вам теперь — готовьте зубы и когти к крестовому походу! Такова воля вашей Церкви!

— Такова воля вашего короля! — воскликнул Эндрю.

— Такова воля Божья! — подхватил Иннокентий.

«Такова воля Божья! Такова воля Божья! Такова воля Божья!» Крик толпы нёсся по верхушкам деревьев, разлетаясь по всему лесу.

Трава хрустела под сандалиями брата Гарета, который шел по заросшей тропе, много веков назад бывшей крупной автострадой. Взгляд его метался меж деревьев, высматривая движение в подлеске. Он не привык к одиночеству — в Соборе Наблюдателей всегда были сотни докторов, священников и расходных. Здесь же одиночество было проклятием, но и благом, по крайней мере, означавшим, что он до сих пор ускользал от шпионов противника. Защищавший его Святой Амулет, завернутый в кусок кожи, бился о грудь под плотной коричневой сутаной. Гарет протянул руку, чтобы успокоить его, нащупал его сквозь ткань и прочел короткую молитву, обращенную к человеку, заключенному внутри.

Прошло девять дней с того момента, как кардинал Эндрюс велел ему в одиночку оставить Собор Наблюдателей и доставить Амулет на восток в Шайтон на хранение. Причиной тому были фанатики-нейтрализационисты, которые нарушили Вестмонтское Перемирие, атаковав и захватив Семьдесят Третью часовню; напряжённость в отношениях между Священным Фондом и «Новым Римским Королевством», как его называли «освобождённые» люди, чьи дома попали под его власть, разразилась шестым за тридцать лет крестовым походом против животных и их странной религии, не прославлявшей ни Господа Брайта, ни Его святых и пророков. Армия животных продвигалась вперёд и была уже в дневном переходе от самого Собора Наблюдателей, когда тот отправился в путь. Он не сомневался, что Святой Фонд одержит победу, но Амулет было опасно оставлять в такой близости от существ, что были ничем не лучше остальных демонов, бродивших по миру.

Гарет сделал передышку и, присев на бревно, глотнул воды из бурдюка. Тело болело от долгой ходьбы, голова налилась свинцом. Неизвестно, был ли кто-то из бесноватых зверей в этих лесах, но нельзя же точно понять по внешнему виду ворона, оленя или мыши, шастающих вдоль дороги, просто ли они ищут себе еды или же наблюдают и докладывают начальству. Он отдыхал немного, а спал ещё меньше. Ещё несколько дней, и он со своей ношей будет в безопасности за морем и за высокими стенами Шайтона. Там можно будет расслабиться, отдохнуть и…

Нечто тронуло Гарета за плечо, пробудив от дремоты, в которую он было впал, и Гарет отпрянул в испуге и ужасе. Допущенная оплошность чуть его не погубила. Он распахнул глаза, тут же ослепшие от полуденного солнца и, спотыкаясь и хватаясь за нож на поясе, обернулся лицом к тому, что потревожило его.

— Прости, друг, — сказал бродяга в чёрном, стоявший перед ним. — Я хотел только убедиться, что с тобой всё в порядке.

— Мне… Мне очень жаль, — сказал Гарет, опуская нож. — Я много дней не видел никого на дороге. И испугался, что на меня напали.

— Понимаю, — ответил человек. — Сейчас… опасные времена, и лишь немногие осмелятся пойти по этой пустынной дороге. Что привело тебя сюда?

— Я… - Гарет подбирал подходящую ложь, чтобы скрыть характер своей миссии. — Я скромный скульптор, иду в Стрэйт-Сити, в поисках работы и покровителя. В западных землях моя профессия мало востребована — всё из-за войны.

— В самом деле? — сказал бродяга. — Эта же война влечёт меня на запад. Есть какие-то новости с фронта?

— Очень мало, — сказал Гарет, надеясь покончить с неловкими расспросами. — Я стараюсь не связываться с вопросами Церкви и государства.

— Ну должно же быть у вас какое-то мнение, — сказал мужчина. — Вы один из традиционалистов, уверенных, что Писание является непогрешимым? Или вы нейтрализационист и считаете, что Священные Условия Содержания должны быть переписаны, и Церкви следует уничтожать демонов, а не пленить? Или, возможно, вам больше по душе животные и их Бог?

— Я ничего не знаю о внутренних богословских спорах Церкви, друг, — сказал Гарет.

— А я слишком хорошо знаком с ними, сэр скульптор, — сказал бродяга. — Много лет назад мне приходилось день за днём наблюдать и записывать их мелкие склоки. Но сейчас я… освобождён от этого обязательства. — Гарет только сейчас заметил зарубку на левом ухе человека — знак раба, проданного в Фонд, или преступника, схваченного его рыцарями за его злодеяния, и обращённого в сословие Д. — Сейчас я занимаюсь различными делами.

— И какими же это?

— Я ищу человека, путешествующего по этой дороге, — сказал мужчина, подтверждая худшие опасения Гарета. — Меня попросили найти священника, несущего один весьма особенный предмет в Шайтон.

— Я не видел ни души с тех пор, как прошел Сент-Ламент — соврал Гарет, — и, само собой разумеется, не видел ни одного попа в этом сомнительном городишке. Где вы слышали такую нелепицу?

— Птичка рассказала, — усмехнулся человек.

— Что ж, удачи вам тогда, — сказал Гарет. — Но я потерял достаточно времени и должен продолжить путь.

Сердце Гарета упало — человек встал на его пути и положил руку ему на плечо:

— Я должен задать вам один несложный вопрос, друг мой. Мне сказали, что человек, которого я ищу, носит конкретную вещь на шее. Вы могли бы позволить посмотреть, что у вас висит на цепочке?

— Это всего-навсего памятный подарок, сударь, и вы не имеете права расспрашивать меня об этом. Теперь, пожалуйста, отпустите меня.

— Будьте благоразумны, — сказал беглый раб. — Если вы не тот, кого я ищу, то я ничего вам не сделаю, но мне нужно удостовериться.

Мужчина потянулся к ожерелью Гарета и схватился за цепочку. В мгновение ока Гарет выхватил нож из ножен и вонзил его в живот человека. Тот ахнул, когда клинок достиг цели. Его хватка ослабла, и тогда Гарет вытащил клинок из его тела и ударил ещё и ещё.

— Прости меня, охотник, — сказал Гарет, когда человек упал на колени, — но я никому не позволю встать на пути дела Господня.

— И ты прости меня, доктор — сказал охотник, судорожно вдохнув, — но никто не может встать на пути единого истинного Бога. Laudate Deum!¹

Гарет заметил подкравшегося волка, только когда тот бросился на него сзади, повалив наземь, как тряпичную куклу. Он попытался развернуться и ударить его ножом, но клыки зверя сомкнулись на его запястье, и оружие упало на землю. В то же мгновение на нём оказался второй волк, и вскоре воздух наполнился гомоном меньших существ, собиравшихся вокруг него. Последнее, что он почувствовал, прежде чем потерять сознание, — как один из псов вытащил цепочку, висевшую у него на шее.

— Это ваша вина, Второй - сказал Седьмой. — Нам следовало отправить рыцаря, а ещё лучше — целую компанию.

— Мы все согласились, что это привлечёт слишком много внимания! Одинокий путешественник имел меньше шансов быть обнаруженным их шпионами.

В комнате над ними расходнóй вынимает самодельное шило из-под одежды и вонзает стражнику в сердце.

— И всё же он был обнаружен, Второй. И он мёртв, а Святой Амулет утрачен. Доказательства неопровержимы — Господь Брайт in partibus infidelium.² Время прений и бездействия закончилось. Я требую, чтобы Совет немедленно приказал начать Процедуру Конфискации Имущества у всех земель, занятых животными, в соответствии со Священными Условиями Содержания 1845, и нейтрализовать их раз и навсегда.

— Вы бы продолжили этот крестовый поход и после, не так ли? — спросил Третий. — Этот ваш нейтрализационистский вздор и поставил нас в такое затруднительное положение!

Два стражника, охраняющие оружейную, оказываются не в силах справиться с накинувшейся на них дюжиной расходных, и те вооружаются в темноте.

— Господь Брайт никогда не имел в виду, что Священные Условия Содержания должны быть неизменны, — сказал Седьмой. — Известно, что древние изменяли их постоянно. Так же, как он не имел в виду, что ни один демон никогда не должен быть уничтожен, иначе он не оставил бы нам на то инструкции. Мы правильно сделали, что напали на Семьдесят Третью часовню и уничтожили мир-из-снега, ибо если бы они узнали, как заставить его работать — нас постигло бы великое несчастье.

— Каждый из «демонов», как вы их называете, — возразил Третий, — представляет собой уникальное творение и память о древнем мире! Никогда не будет другого такого, как он, и каждый раз, когда вы уничтожаете одного из них, вы на шаг отдаляете нас от обретения того, что было утеряно!

Караулка была захвачена, спящие солдаты — без труда заперты в своих казармах подальше от неприятностей. Сословие Д, закрыв ворота и укрепив парадные двери собора, начало пробираться в катакомбы.

— Если Господь Брайт действительно находится у язычников, — сказал Тринадцатый, — то, быть может, Он сумеет показать им ошибочность их пути. Надо дать ему время, чтобы обратить их к Церкви.

— Можем ли мы позволить себе такой риск? — спросил Седьмой. — Все миссионеры, которых мы отправили в их земли, погибли. В каждом захваченном ими городе они разрушают наши часовни и сжигают заживо наших Святых Докторов. Они скорее уничтожат Святой Амулет — и навсегда лишат нас руководства и совета нашего Господа — чем станут слушать Его!

— Это ересь! Если мы сделаем, как вы предлагаете, то нам следовало бы уничтожить Амулет самим, или потерять его навсегда в хаосе! Я уверен, что вам, нейтрализационистам, ничего не хочется так сильно, как наконец избавиться от нашего Господа, но…

— Господа! — воскликнул Первый. — Не время и не место спорить о достоинствах нейтрализационизма! Седьмой внёс предложение — давайте голосовать по нему в традиционной манере.

— Нет! — сказал Третий. — Я не буду держать в секрете, какого мнения придерживаюсь по этому вопросу, и ни один другой мужчина или женщина в этом зале не будет.

За пределами конференц-зала Стражи Омега с мечами и арбалетами в руках решительно глядят на две дюжины расходных в оранжевых робах и тоже вооружённых. Сержант кивает своим людям, и стражники опускают оружие. Вождь расходных улыбается.

— Вопрос закрыт, Седьмой, — сказал Первый. — Результаты голосования — девять против четырёх. Совет не будет предпринимать действий по нейтрализации животных в ближайшее время.

— Тогда мне и моим единомышленникам больше нечего сказать, — произнёс Седьмой, поднявшись на ноги вместе с Девятым, Четвёртым и Двенадцатой. — Мы уходим. Стража, откройте дверь.

Не успел охранник начать условленный стук в дверь, как она поползла вверх. Четвёрка направилась к двери, — и десятки расходных, вооруженных до зубов, ворвались внутрь и образовали круг вокруг них. Мятежные рабы изрубили стражников у дверей, не дав им обнажить мечи, — и теперь, с окровавленными клинками в руках, сверлили взглядами членов Совета, остававшихся за своими столами.

— Чего вы добиваетесь? — закричал Первый. — Это ересь! Это измена!

— Это волна прогресса, смывающая традиции, — отвечал Седьмой и обернулся к лидеру группы. — Отведите этих слабаков в темницу, а затем отправьте весть, что древний огонь должен быть выпущен в западных землях. Сожгите леса. Сожгите прерии. Сожгите деревни. Выловите всех оставшихся из тех животных и каждого человека, переметнувшегося на их сторону. Убейте их всех. Господь Брайт узнает своих.

Ветер лениво дул над бесплодными холмами, что ещё неделю назад были зеленым и полными жизни. Только несколько травинок там и сям торчали из выжженной пустыни. Ничего более не возвышалось над землёй — лишь почерневшие пни больших деревьев. Ветер развеивал громадные курганы пепла, оставшегося от животных, которых рыцари сотнями собирали и сжигали во множестве. Опустошение раскинулось на сотни километров, свидетельствуя о величайшем огне, которого мир не видывал с самых времен Великого Нарушения.

Высоко в небе парил одинокий ворон в поисках пищи. Он прилетел издалека и ничего не знал о судьбе, постигшей это место - только знал, что голоден и не мог найти пищу. Он заметил отблеск света в сотне футов внизу. Для пищи оно слишком ярко блестело, но, возможно, другое животное копило всё найденное да и спрятало блестяшку вместе с орехами или желудями? Удостоверившись, что существа, спрятавшего блестящую штуку, нигде не видно и оно не вызовет никаких проблем, ворон полетел исследовать свою находку.

Ворон копошился вокруг куска металла, который торчал из земли. Это была не еда и не одна из тех штук, в которых люди иногда хранят еду, — просто блестящая маленькая безделушка, какие они носят на себе. Разочарованный ворон отодвинул её в сторону, чтобы посмотреть, нет ли ничего под ней.
— Ладно, — вдруг подумалось ему, — во всяком случае, это что-то новенькое.