Я лежал в постели, но глаза никак не хотели закрываться. Сна не было ни в одном глазу. Это уже начинало раздражать, но стоило ли сердиться на самого себя? Думаю, нет. Я расслабился, прокручивая в голове события прошедшего дня. Сон всё ещё не спешил укутывать меня в свои объятия, и я, сдавшись, поднялся и пошёл на кухню.

Дверь тихо заскрипела, когда я её открыл, и я щёлкнул выключателем. Зал, совмещённый с кухней, наполнился мягким жёлтым светом. Я до сих пор не заменил старую лампу накаливания на энергосберегающую. Счета приходят небольшие — и ладно. Отодвинув стул, я тяжело опустился на него. Сверчков не было слышно, хотя окна и в спальне, и на кухне были распахнуты.

Я никогда не боялся темноты, но в этот вечер она казался особенно таинственным. Где-то там, в кромешной тьме, сейчас сидят люди — без света, без огня, и даже не в своих домах. Печально, что в наше время такое становится всё реальнее.

Я вздохнул, поднялся, взял чайник, налил в него воды и поставил на плиту. Всё никак не соберусь купить электрический, приходится довольствоваться тем, что есть.

Наконец чайник засвистел, и вода закипела. Я выключил его, заварил чай. Пью без сахара, так что на него не трачусь. Ночью даже самый обычный вкус чая ощущается как-то особенно.

Глянув на часы, я понял, что уже почти час ночи. Завтра на работу. Если сейчас не усну, будильник вряд ли меня спасёт. Я быстро допил чай и уже собирался возвращаться в комнату, как краем глаза заметил силуэт в окне. Не придал значения, но осознал это только тогда, когда покинул зал и вошёл в спальню.

Меня пробрала дрожь, и я поспешил вернуться. В окне, где секунду назад был силуэт, теперь не было никого.

— Да… сильно же я устал, раз такое мерещится… — пробормотал я.

Я всегда был скептиком и не верил ни во что сверхъестественное. Любил иногда озвучивать мысли вслух. Когда я вернулся к постели, вдруг стало непривычно темно.

Я не понимал, что случилось с освещением, пока не заметил, что уличные фонари погасли. Они всегда исправно работали, давая ночью слабое освещение до третьего этажа, а я как раз жил на третьем.

Я решил, что это отключили электричество. Для нашей страны — ситуация не редкая. Попробовал включить свет в квартире, но безрезультатно. Вернувшись к окну, я остолбенел.

Там стоял тот самый силуэт. Худощавый мальчик стучал в стекло и показывал рукой на ручку окна.

Не понимая, что происходит, я машинально открыл.

— Привет, что случилось? — спросил я.

— Здравствуйте. Я не могу найти родителей. Вы можете выйти сюда, на улицу?

— Что?

— Не могу найти маму и папу. Мы вышли на прогулку, и я не заметил, как они ушли…

— Ладно, сейчас выйду.

Я накинул куртку, тапочки и вышел в холодный, сырой подъезд. Спускаясь вниз, я вдруг задумался: каким образом мальчишка лет восьми доставал до окон третьего этажа? Более того — он был мне по пояс.

Меня пробрала новая волна дрожи… но я всё же безрассудно открыл дверь.

Передо мной действительно стоял ребёнок.

— Так где твои родители? Куда они ушли?

— В аду! — выкрикнул он и разразился истерическим смехом.

Я не оценил шутку и переспросил:

— Не смешно. Куда ушли твои родители?

Он продолжал смеяться ещё минуту, потом вдруг успокоился и прохрипел чужим голосом:

— Скоро ты увидишься с ними!

Меня затрясло. Я не понимал, как он так мастерски меняет голоса. И тут его кожа начала багроветь. Не буквально, а словно от ярости.

Я не выдержал и захлопнул дверь перед его лицом. Сказать, что я не испугался, — значит соврать.

Я уже собирался подняться в квартиру, но не тут-то было. Этот маленький псих начал выламывать металлическую дверь! Вскоре на ней появилась вмятина.

На шум вышел мой сосед Олег с третьего этажа. Похоже, хотел наорать на того, кто стучит, но, увидев, что дверь гнётся, замер рядом со мной.

— Что там?..

— Мальчик… маленький… — ответил я.

Ещё немного, и дверь бы сорвало. Но держалась! Наконец верхняя часть отогнулась, и мы увидели его лицо… если это можно было назвать лицом.

Оно было распухшим, усеянным волдырями, голова раза в два больше обычной. А глаза… абсолютно чёрные, без зрачков. Он снова разразился смехом, и мы с Олегом кинулись наверх.

Олег юркнул в квартиру и захлопнул дверь на ключ. Вот трус. Я тоже забежал к себе и начал молиться, хотя раньше никогда не верил в религию.

Глаза привыкли к темноте, и я видел почти всё. Спрятался под кровать, как ребёнок, играющий в прятки. Можно было забиться в шкаф, но времени не было.

Вдруг дверь сорвало с петель.

— Дядя, где же ты? Мои родители тебя заждались! — прозвучало в комнате.

Сердце колотилось так, что я едва не потерял сознание. Мальчишка стоял посреди комнаты, глядя в зеркало шкафа. Оно отражало и его, и кровать. И в отражении я увидел самого себя, лежащего под ней.

Он произнёс:

— Привет, дядя.