Что я больше всего не люблю в дачных посёлках? Тишину. Такую гнетущую. Особенно осенью, когда все нормальные дачники уже свалили в город.

Я вот тоже не планировал приезжать на родительскую дачу в октябре. Но после смерти мамы прошло полгода, и нужно было разобрать вещи, подготовить дом к зиме. Типичная советская дача - щитовой домик, участок шесть соток, старый сарай. Последний раз я тут был лет пять назад, ещё при живых родителях.

Подъехал к калитке уже в сумерках. И тут первый странный звоночек - дорожка к дому расчищена, листья убраны. Соседи подсобили? Но их участки стояли заброшенные.

Затем в дом захожу - и обалдеваю! В комнатах чисто, пыли нет, а главное - печка ещё теплая! Кто-то её явно топил утром. На столе - старый чайник, чашка, какие-то газеты...

"Может, кто забрался и обжился тут?" - подумал я и пошёл проверить сарай. Там тоже порядок - инструменты развешаны, дрова аккуратно сложены. И замок целый!

Пошёл к единственным живым соседям через три дома - бабке Марье с дедом Петровичем. Они тут круглый год живут.

- А, Андрюша приехал! - запричитала Марья. - Как матушка твоя померла, так Михалыч за домом приглядывает...

- Какой еще Михалыч?

- Дык сторож наш бывший! - удивилась старуха. - Который ещё при совхозе тут работал...

- Погодите... - я почувствовал, как по спине побежали мурашки. - Но ведь Михалыч... мама рассказывала, что он же умер три года назад?!

Старуха перекрестилась:

- Умер-то умер... Только он всё равно обходы делает. Каждую ночь. Мы его в окно видим - идёт с фонарём, проверяет. За каждым домом присматривает, печки топит... Он же при жизни такой ответственный был!

- Вы что, серьёзно?! - я нервно усмехнулся. Похоже, у бабы Марьи с Петровичем по-старости лет совсем крыша съехала.

- А ты сам ночью погляди, - буркнул молчавший до этого Петрович. - Только учти - заговаривать с ним нельзя! Был тут один умник прошлым летом, решил пообщаться... С тех пор заикается и седой весь.

Я вернулся на дачу. Спать, конечно, после этих россказней было жутковато. Около полуночи с улицы послышались шаги и звяканье инструментов в сарае...

...Сердце заколотилось как бешеное. Я подошёл к окну и отодвинул занавеску. В тусклом свете луны увидел высокую фигуру в старой фуфайке. Михалыча я помнил плохо, но эту его сутулую спину и характерную походку узнал сразу.

Призрак (язык не поворачивается назвать это человеком) методично колол дрова. Каждый удар топора отдавался у меня в висках. Вдруг он замер и медленно повернул голову к окну. Я отпрянул, но успел заметить его лицо - серое, без единой морщины, словно восковая маска. А глаза... Боже, эти глаза! Пустые... ну точно, как у покойника.

Я забился в угол комнаты, трясясь от страха. Снаружи послышался скрип половиц на крыльце. Шаги приближались к двери... Ручка медленно повернулась...

"Не смотри! Только не смотри!" - твердил я себе, зажмурившись.

- Печку протопить надо... - прошелестел замогильный голос, где-то совсем рядом со мной. - Сырость развелась...

Я почувствовал, как по комнате прошел холодный сквозняк. Когда решился открыть глаза - в доме никого не было. Только печка потрескивала свежими дровами.

До рассвета я просидел в углу, не смея пошевелиться. Утром первым делом рванул к машине, но на полпути меня остановил крик бабки Марьи:

- Андрюша! Постой! Нельзя так уезжать!

- Что значит нельзя?! - в тот момент я был на грани истерики.

- Михалыч. Он теперь ведь твой дом охраняет. Бросишь хозяйство - обидится! А он, когда обижается... - старуха осеклась.

- Договаривайте скорее!

- В позапрошлом году семья тут купила дачу. Приехали, мы им про Михалыча рассказали. Они не поверили, посмеялись. А через неделю их дом сгорел. Причём только их - соседние даже не закоптились! И ведь что странно - пожарные сказали, что огонь занялся одновременно во всех комнатах, будто кто-то специально поджёг...

И я остался. А что поделать? Не хотелось проверять, насколько злопамятным может быть призрак дачного сторожа.

Следующей ночью всё повторилось - шаги, колка дров, скрип половиц. Только теперь я не смотрел в окно. Лежал, накрывшись одеялом с головой, и слушал, как Михалыч хозяйничает по дому.

К рассвету я принял решение - нужно узнать, почему он не может упокоиться. Старики точно должны были что-то знать.

- Ох, не лезь ты в это, милок... - запричитала Марья, когда я пришел с расспросами. Но Петрович неожиданно перебил её:

- Расскажи ему! Парню всё равно с этим жить теперь.

И я узнал жуткую историю. Оказывается, Михалыч не просто умер - его убили. Какие-то отморозки забрались на дачи грабить дома. Он пытался их остановить... Его нашли рядом со сторожкой с проломленной головой. Перед смертью он успел написать кровью на стене: "Я их не пустил".

- С тех пор он и ходит, охраняет, - вздохнул Петрович. - Теперь уже навечно. И знаешь, что? За эти три года на наших дачах - ни одной кражи. А в соседних поселках грабят регулярно...

Прошла неделя. Я почти привык к ночным обходам своего жуткого сторожа. Даже начал испытывать что-то вроде благодарности - за порядок, за протопленную печь.

Но однажды ночью я проснулся от грохота во дворе. В лунном свете увидел двух мужиков, пытающихся вскрыть замок на сарае. И тут... Из темноты появилась знакомая высокая фигура. Я услышал дикие крики, звук падающих на землю тел. А потом тишина...

Утром никаких следов взлома не было. Только на земле остались две глубокие борозды - будто кого-то волокли. Я даже не стал выяснять, куда они ведут...

Теперь приезжаю на дачу каждый месяц на выходные. Привожу продукты, оставляю на столе свежие газеты. А еще - всегда ставлю вечером чашку чая. Говорят, покойники не едят и не пьют, но утром чашка всегда пустая.

И каждый раз, уезжая, я говорю в пустоту: "Спасибо, Михалыч! Присмотри тут за всем..."

А что еще сказать человеку, который даже после смерти честно выполняет свой долг?