Уверен, вы и сами знаете все эти истории. Я имею в виду про «нехорошие» квартиры и «проклятые» дома. Сам перечитал их немало. Говорят, за любой «нехорошей» квартирой тянется шлейф зловещих и необъяснимых событий, которые обязательно предшествуют описываемому в рассказе, а иногда даже являются его причиной. Если это и так, то квартира № 56 в доме 278 по улице Ленина была каким-то исключением из правил. В свое время, когда я решил «поиграть в детектива» и начал расспрашивать, гуглить, листать в библиотеке подшивки старых газет, то так и не смог отыскать о ней ничего интересного: в таком-то году построена, в таком-то введена в эксплуатацию. В квартире не вешались, не резали вены, не пропадали бесследно и не сходили с ума. Там не жили психопаты, сектанты или другие зловещие личности. О квартире не перешептывались бабушки в углу двора. Она даже не обладала какой-то ярко выраженной дурной славой. В квартире всегда жили вполне обыкновенные люди и жили подолгу, а если и уезжали, то тоже по вполне обыкновенным причинам.

Короче говоря, если у «квартиры» и имелась своя темная тайна, первопричина событий, о которых я стану рассказывать ниже, мне так и не удалось до нее докопаться. Тем не менее, я всегда был убежден, что с квартирой что то не так. В ней было что-то… неправильное. Что-то темное, затаившееся в полумраке запыленных комнатушек. Тем более странным для меня было то, что этого, как будто, никто не замечал. Конечно потом, спустя годы, когда я повзрослел, отучился, уехал из нашего дрянного райончика в другой (впрочем, почти такой же),то начал сомневаться в правдивости собственного «расследования». Как и любой ребенок я мог что-то насочинять, что-то додумать; несколько случайных совпадений дали толчок детскому воображению и вот, в моей голове родилась еще одна городская легенда. По крайней мере, последнее время я думал именно так. Но буквально вчера, перебирая залежи хлама и откопав свой старый дневник, я сел его перечитывать, и мой скепсис основательно так пошатнулся. Я долго колебался, прежде чем рассказать эту историю вам. В конце концов, я абсолютно ни на что не претендую, да и честно сказать, почти ничего так и не понял.

Сам я, как не сложно догадаться, жил по соседству с квартирой № 56. Правда мой интерес был вызван даже не близостью проживания, а вполне конкретным случаем из раннего детства. Было мне тогда лет пять или шесть. Я еще не пошел в школу, и мама всюду таскала меня с собой. Так я и попал в «квартиру», где в то время жила мамина подруга. Женщины быстренько закрылись щебетать на кухне, а меня спровадили в одну из комнат, где предоставили самому себе. Интересно, что все последующие события начисто стерлись из памяти, но вот все предшествующее я до сих пор помню с удивительной точностью. Помню терпкий, нафталиновый запах комнаты, где на полу был расстелен советский ковер. Помню треснутое зеркало над сервантом и монументальные опять же советские стенки-шкафы. Черно-белые фотографии в рамках. Помню свои нехитрые игрушки – погрызанных резиновых динозавров, с которыми я и возился на полу. Игры мне быстро наскучили, и я с детским любопытством принялся исследовать помещение. Помню, как забрался на сервант и стал один за другим открывать дверцы шкафов… Следующее воспоминание – это бледное лицо матери, в ужасе склонившееся надо мной. Говорят, я вопил и бился в каком-то припадке почти час, прежде чем меня смогли успокоить. Прибежал папа, приехала скорая, меня увезли, и дальше я не помню почти ничего. Мама потом рассказывала, что они услышали из комнаты настолько истошный вопль, что поначалу она даже не поняла, что кричу я. Я метался по полу и успокоился только после того, как приехавший врач мне что-то вколол. Скандал получился жуткий, родителей едва не лишили родительских прав, но в итоге на мне не нашли ни царапины – я оказался цел и невредим, и дело замяли.

Чего не скажешь о моем психологическом состоянии – после того случая я не разговаривал почти год. О том что случилось или что я увидел, я, естественно, так и не вспомнил. К слову, благодаря этому случаю я на год позже пошел в школу, а потом дважды мотал срок в первом классе, то есть «квартира» оказала влияние на всю мою дальнейшую судьбу и не в лучшую сторону. Впрочем, это совсем другая история.

На то, чтобы прийти в себя, мне понадобилось пару лет, после чего «квартира» заняла все мои мысли. Я начал вести что-то вроде дневника, в который записывал свои наблюдения, теории и события, так или иначе связанные с ней. Многое оттуда является моими догадками, что-то возможными совпадениями и мелкими событиями, которые едва ли заслуживают того, чтобы их излагать. Честно сказать я не знаю, насколько это вообще будет интересно стороннему читателю, ведь я не расскажу о чем-то явно ужасающем, чего обычно ждешь от подобных историй. То есть не было такого, что по квартире прыгала НЕХ, что по ночам призраки завывали в шкафу, или вот кто-то заселился в квартиру и его нашли мертвым. Нет, все происходило как-то по другому. Поэтому просто изложу несколько историй из своего дневника, свидетелем которых был я сам и которые лучше всего помню, без какой-то попытки их объяснить или связать друг с другом.

Первый случай был в годы, когда в квартире еще жила мамина подруга. Жила одна, без родственников и без детей. Ни на какие паранормальщины вроде не жаловалась, но вот что произошло конкретно со мной. Однажды вечером я собрался куда-то по своим делам, вышел на лестничную клетку и заметил, что дверь «квартиры» распахнута настежь, из прихожей лился теплый ламповый свет. Я не придал этому значения и уже собрался спускаться, когда услышал какое-то бормотание. Прислушался, и тут же разглядел в тенях человека, медленно поднимающегося по лестнице. Я застыл на месте. Это сложно объяснить, но чем ближе он был, тем сильнее меня охватывал какой-то необъяснимый, неописуемый ужас. Это был сгорбленный высокий старик. Очень высокий. В полумраке было тяжело разглядеть, но мне показалось, что его выпирающий под одеждой горб едва не касался потолка. По крайней мере, он был на голову выше любого привычного мне взрослого человека. Вытянутая, полностью лысая и какая-то шишковатая голова мерно покачивалась, когда он грузно и очень медленно шагал по ступеням, опираясь о перила. В его облике не было ничего откровенно ужасного, но в самой фигуре, в его движениях сквозило что-то неестественное, что-то неправильное. Как будто двигался оживший манекен или нечто пыталось имитировать человеческое поведение, движения и речь, но выходило плохо. И осознание этого по-настоящему пугало. Старик не переставая бубнил себе под нос одну и туже песенку, чеканя слова:

Робин Бобин Бара–бек

Скушал сорок чело–век

И корову и быка

И кривого мясника

Я уставился на него как болван, не в силах сдвинуться с места. Сам его вид, появление здесь, в этом подъезде, та шутливая детская песенка, которую он напевал – несоответствие нормальному положению вещей было чудовищным. Я хотел закричать, юркнуть в свою квартиру, захлопнув дверь, но не мог. Между тем, старик преодолел лестничный пролет и, даже не посмотрев на меня, вошел в «квартиру». Дверь захлопнулась, свет в прихожей погас. Я простоял как истукан минут десять. Мне даже хватило смелости робко постучать в дверь, но никто не открыл. И, конечно же, никакие пожилые родственники к маминой подруге в тот день не приезжали.

Следующий случай произошел много позже, когда в «квартиру» переехала пожилая и очень интеллигентная семейная пара. Я был школьником лет четырнадцати и как-то раз, возвращаясь домой, застал на крыльце перепуганную соседку в одном халате и тапках. Она плакала и лепетала что-то бессвязное, из чего я решительно ничего не мог разобрать, но сразу понял, что дело в «квартире». Тогда я немного растерялся, но попытался ее успокоить и даже вызвался проводить, показывая тем самым, что ничего страшного в «квартире» быть не может (сам очень на это надеясь). Мы поднялись на этаж, вошли в прихожую – дверь была не заперта. За окнами светило солнце, был день, и квартира выглядела обычно, в ней не было ничего зловещего. Вот только женщина была по-настоящему напугана и ее паника понемногу начала передаваться и мне. «Вон там, сынок…». Мы прошли в зал и она указала на маленькую деревянную дверцу. Та вела еще в одну комнату. Даже не комнату, а скорее коморку, без окон, метров три на пять, очень запыленную. На полу валялись детские мячики, какой-то мусор, стоял столик. На нем был подсвечник, очень красивый, но грязный, стояла посуда, по виду даже антикварная. На потолке на проводе висела лампочка. Больше в комнатке не было ничего.

У меня отлегло на сердце. Я успокоился и попытался объяснить соседке, что в комнате никого нет, и ей наверно что-то показалось, но та просто расплакалась. Дело оказалось не в этом, а … в самой комнате. Женщина божилась и клятвенно уверяла меня, что никакой дверцы и этой комнаты в ее квартире никогда не было. Она обнаружила ее только утром, едва заглянула внутрь и выбежала на улицу. И я вполне мог ее понять. На столике, покрытом сантиметровым слоем пыли, отчетливо виднелись чьи-то многочисленные, большие и маленькие и явно не принадлежащие пожилой женщине, отпечатки ладоней.

Этим же вечером я слышал рев перфоратора и звуки передвигаемой мебели. Больше пенсионеры в «квартире» не появлялись. Слышал, что стали сдавать ее внаем. Не знаю, почему они просто от нее не избавились.

Еще одна история совсем поехавшая, я знаю ее со слов и не уверен в ее достоверности. Одно время «квартиру» снимал одинокий мужичок лет сорока, Константин Михалыч. Мужик хороший, только падкий на пьянство. Ну жил и жил, потом съехал. Спустя несколько лет мы встретились с ним в общей компании, выпили, разговорились. Учитывая мой патологический интерес к злосчастной жилплощади, я не мог не спросить его, дескать, слышали ведь, что квартирка «нехорошая», и как жилось? Константин Михалыч на минуту замолчал, потом рассмеялся и говорит: «Ну да! После нее я пить-то почти перестал. Зря смеешься! До чертиков допился, до белой горячки». И рассказал такую историю.

В общем, ушел я, говорит, в запой. Неделю пил беспробудно, бегал от дома и до ларька, понимаешь, как это бывает. И вот в один из таких дней просыпаюсь оттого, что кто-то гладит меня по голове. Открываю глаза и вижу, на кровати возле меня сидит огромный жук, гладит меня по голове и говорит «Прости меня… прости меня…». Что ты пялишься? Так все и было. Я конечно прифигел, но не сильно – пьяный был. Нелепо, но испугал меня не столько жук, сколько то, как он в квартиру попал. Думаю, я что дверь не закрыл? Выбежал в коридор, посмотрел – нет, все закрыто. Возвращаюсь в спальню, жук сидит на кровати. Огромный, с человеческий рост, черный, жвалами шевелит, смотрит на меня. Тут уж я струхнул не на шутку. Допился, думаю. Надо в ларек срочно, подлечиться, и наваждение пройдет. Так и сделал. Вернулся, похмелился, но жук никуда не исчез. Он, как бы это сказать, сам вдруг залез в принесенный пакет, достал что-то, выпил. В общем, как бы это по уебански не звучало, стали мы вместе пить. С Жуком значит. По очереди за добавкой бегали, то я в ларек, то он куда-то исчезал и потом появлялся. И разговоры пошли, тупо опять же звучит, но о самых обычных вещах, о политике там, о бабах. Не знаю сколько так просидел: мне показалось, не поверишь, пару дней. Я наверно в тот момент совсем головой поехал. Пил не переставая, не спал. Причем странно было то, что сколько бы мы не бухали, а я как будто не пьянел. Пьянел конечно, но вусмерть напиться никак не мог, но и остановиться тоже не мог. Краешком сознания понимал, что все это какая-то дичь, но не мог и все. Случай спас – плелся за очередной дозой и на ногах не удержался, упал, подняться уже не смог. Кто-то вызвал скорую, очухался я в больнице. Ну, протрезвевший и помятый, возвращался потом за вещами в квартиру (выселили меня и поделом), жука не видел. Да и не было его никогда. Водка – страшная вещь, браток. Константин Михалыч расхохотался, да и рассказывал все это как полушутку.

Как видно, вся эта паранормальщина, происходящая в квартире, была хоть и жутковатой, но как будто безобидной. В конечном итоге никто не пропал, не умер, не покалечился. По большей части так и было, но не всегда. И вот вам еще один случай.

Он приходился на период той самой сдачи квартиры внаем, когда очередные арендаторы устроили на квартире «вписку». Гремела музыка, звучали маты, в подъезде дым стоял коромыслом. Соседи, которые пытались прекратить все это безобразие, были посланы нахуй, а вызванная милиция не торопилась приезжать. Как оказалось – зря. В какой-то момент уставшие жильцы смирились и просто ждали, когда все закончится само собой, но закончилось все неожиданным образом. Где-то глубокой ночью из квартиры донесся душераздирающий женский крик. С недобрым предчувствием я вышел на площадку, где уже толпились перепуганные подростки, озадаченные менты и перешептывались соседи. Меня пригласили понятым, и дальше я все видел сам. Мы прошли в комнату, где в угол, дрожа всем телом, забилось какое-то существо. Меня передернуло и только присмотревшись я понял, что это был человек, девушка. Очень бледная, голая, и вся покрытая… какой-то слизью. Не знаю что произошло, но у нее не было волос на голове, бровей, ресниц. Не было ушей. Не было пальцев на руках и ногах, ни одного. Не было и крови. Раны на этих местах были как будто подморожены, бледно-розовое мясо обрамляло аккуратно срезанные кусочки кости. Она ни на что не реагировала, бессмысленно уставившись на собственные обрубки, только тихонько всхлипывала, барахтаясь в прозрачной слизистой луже. От этого зрелища меня затошнило. Менты быстро опомнились и начали скручивать участников несостоявшейся вечеринки; приближаться к девушке они не решились. Не знаю что с ней случилось потом и смогла ли она что-нибудь рассказать. За целый час оформления документов и прочих формальностей она не выдала ни одной связной фразы, а из квартиры ее несли на носилках. Она просто мычала и дергала в воздухе своими культями. Жуткое зрелище. С ней произошло что-то чудовищное. Квартира ее наказала. Я так думаю. Конечно, мне бы очень хотелось узнать подробности этой истории, но делом занялись органы, а кто станет отчитываться перед восемнадцатилетним студентом?

Примечательно, что похожая история произошла еще с одним мужиком. Он вроде как проснулся однажды, не досчитавшись на руке пары пальцев. Крови опять же не было, будто лазером срезали. Что было – сказать не мог. Покричал конечно, врачи приехали. Правда ничем ужасным история не закончилась – мужик похоже вообще ничего не понял, прожил в «квартире» еще долго, и с ним, как это не странно, не происходило больше вообще ничего.

Вот. Как видно, это все отдельные истории, никак не связанные между собой и как я не старался, но так и не смог уместить эти и еще много других странных случаев в какую-то систему. Они просто происходили, с разными людьми, в разное время, и каждый раз по-разному. Впрочем, кое-какие закономерности в «поведении квартиры» все же имелись. Я даже специально выделил и перечислил их в своем дневнике. Например, в «квартире» отказывались работать любые механические часы – они сразу останавливались. Это при том, что с электронными часами (на компьютере и телефонах) такого не происходило.

Еще квартира, как бы это сказать, периодически любила «запираться». Происходило это довольно часто. Хозяин уходил куда-нибудь, затем возвращался, вставлял ключ в замочную скважину, но дверь не открывалась. Вызванный слесарь из ближайшего ЖЭКа обычно ничем не мог помочь. Дверь будто врастала в стену, замок заклинивало. Длиться это могло по несколько часов. Затем, после какой-нибудь очередной попытки, замок проворачивался как ни в чем не бывало и дверь открывалась. Помню, новых жильцов это всегда вводило в замешательство, а местные слесаря даже привыкли, иногда вообще отказываясь приезжать – дескать, само пройдет. С животными ситуация была тоже странная. Домашних животных в «квартире» никогда не было – не приживались. Попадая в нее, питомцы начинали вести себя беспокойно, кошки убегали, собаки кидались на всех подряд. В итоге хозяевам так или иначе приходилось от них избавляться. Другое дело птицы. Вороны, голуби, воробьи, бывало они тучей вились перед окнами, бились о стекла. Иногда также внезапно пропадая, но так или иначе проявляли к «квартире» какой-то патологический интерес. Я сам много раз отлавливал метущихся по комнате пернатых, пробившихся через форточку. Почему так? Я не знаю.

Ну и конечно, фортепиано. Рано, очень рано по утрам и обычно весной из квартиры доносилась меланхоличная музыка фортепиано. Это даже одно из самых ранних моих воспоминаний. В детстве, едва проснувшись в полутьме, когда весь дом еще спал, я слышал эту жалобную мелодию через стену. Тогда мне еще не казалось это странным. Слышали ее почти все соседи, очень многие. Но никто так и не смог определить источник. Никто в нашем доме и в нашем подъезде никогда не играл на фортепиано.

Кстати о фортепиано. Еще одна история, пожалуй последняя. В тот день я проснулся от этой гнетущей мелодии и уже не мог заснуть. К тому времени я знал, что у нее нет источника, что она сочится прямо из стен – от этого было тревожно и жутко. Встал с постели, пил кофе, пытался себя чем-то занять, но ни на чем не мог сосредоточиться. Не знаю зачем, но я выглянул на площадку, и к своему ужасу увидел, что дверь «квартиры» открыта. В тот момент самым правильным решением было вернуться к себе, накрыться с головой одеялом, заткнуть уши и делать вид, что ничего не происходит, ведь распахнутая в четыре утра дверь «квартиры» не сулила ничего хорошего. Не знаю, зачем я туда пошел, но как бы это тупо не звучало – да, я туда пошел. Прям в лучших традициях говнохорроров.

Глаза понемногу привыкли к темноте, и я мог различать очертания предметов. В коридоре музыка как будто стала громче, мне показалось, что она доносилась из кухни. С замиранием сердца я прокрался туда, и тут начались первые странности. Кухня имела обычный вид, но была… как будто бы больше, длиннее, чем должна была быть. Мне показалось, что конец помещения вообще выходит за периметр дома, и я едва мог его разглядеть. Но настоящий шок я испытал, когда дошел до противоположной стены. Сбоку имелся проход, которого тут явно не должно было быть. Проход на лестничный марш. Обычная бетонная лестница, ведущая наверх. На четвертый этаж получается или… я не знаю куда. Пересиливая устойчивое желание сбежать, я медленно и неуверенно, но поднялся по ней, попав в коридор, довольно узкий. Это были уже не апартаменты брежневской квартиры. Высокие, даже очень высокие потолки, длинный коридор, который в нашем реальном мире должен был находиться уже где-то на улице, на высоте четвертого этажа. В конце коридора горел свет. На цыпочках, прижавшись к стене, я почти полз по нему, и он привел меня к комнате. Источник музыки находился там. Там же горела лампадка. Там же я ясно увидел какое-то движение. Я не сразу смог понять, что именно.

Мне не хватило смелости подойти ближе и заглянуть в саму комнату, поэтому я наблюдал из коридора, видя только ее угловую часть – стена помещения была продолжением коридорной стены. Именно вдоль стены и стояло фортепиано. Вот только за ним никто не сидел. На клавиши плавно и не без некой грациозности нажимало с десяток длинных бледных… отростков, жердей, уходивших куда-то вглубь помещения. Они ловко скользили с педалей на клавиши, воспроизводя ту самую мелодию, которую я слышал много раз. С начала я подумал, что это какая-то механическая конструкция, которой «там» кто-то управляет или она работает сама по себе. Но чем сильнее присматривался, тем яснее чувствовал, как волосы на голове встают дыбом. Нет, ошибки быть не могло. Это были пальцы – я ясно разглядел длинные, но вполне человеческие ногти, складки кожи. Пальцы существа, которое находилось где-то там, в глубине комнаты, не знаю насколько далеко, и играло на фортепиано. На этом моменте я решил, что с меня хватит. К черту все это. От осознания того, что проход в любую минуту может закрыться, и я останусь один на один с «этим», меня охватил ужас. Я стал пятиться назад, и тут музыка прекратилась. Пальцы застыли, выжав из инструмента последнюю, длинную и тревожную ноту. В этот момент я все понял. Понял еще до того, как из-за дверного косяка медленно выплывало чье-то вытянутое, неправильной формы лицо. Я не стал его разглядывать. Я развернулся и со всех ног бросился прочь – к счастью проход оказался на месте.

В тот день я долго шатался по улицам, не в силах заставить себя не просто вернуться, а даже приблизиться к дому. Оно меня видело, и я не знал, какие будут последствия. Долго потом спал со включенным светом и шарахался от каждого шороха, ожидая, что «квартира» захочет избавиться от ненужного свидетеля, но абсолютно ничего так и не произошло. Музыка как ни в чем не бывало продолжила играть по утрам, и каждый раз, слыша игру фортепиано, я тщетно пытался отогнать образ жутких пальцев, клацающих по клавишам.

Так для чего я вообще рассказываю все это? И зачем вдруг начал искать и перечитывать свой подростковый дневник? Дело в том, что буквально на днях я наткнулся на объявление о продаже той самой квартиры. И я думаю над тем, что мог бы купить ее. Взять кредит в банке или продать доставшуюся мне по наследству – мне все равно. Согласен, что это звучит глупо, учитывая все то, что я только что рассказал. Просто я смотрю на свою теперешнюю жизнь и понимаю, что в ней никогда не произойдет чего-то значительного или даже просто интересного. Все яркие и по-настоящему живые воспоминания так или иначе были связаны с «квартирой». Я не пытаюсь сказать, что я какой-то особенный или мне больше всех надо, просто за все время моих «исследований», единственное к чему я пришел, что «квартира» это что-то вроде …невозможности, чуда. Да, пугающего и неприятного, но все-таки чуда. И вот это чудо все вокруг усиленно пытаются не замечать, а я его просто боялся, прячась за своим дневником. В конце концов, кто сказал, что чудеса обязаны быть прилизаны и удобны? Возможно настоящие чудеса вовсе не для людей.

Есть и еще кое-что. В начале я говорил, что не помню того, что увидел пятилетним ребенком. Это не совсем так. Точнее я и правда не помню, но по ночам мне снится один и тот же сон. Он повторяется в разных вариациях, но суть не меняется. Во сне я захожу в «квартиру», где тепло и уютно, в комнатах горит свет, а на кухне сидят мои давно покойные мама и бабушка. Они улыбаются мне, и я чувствую знакомый с детства запах пирогов. На плитке вскипает чайник, а где-то над потолком звучит фортепиано, но оно больше не пугает, теперь я чувствую, что я дома. Я обмениваюсь с ними парой обычных, ничего не значащих фраз и прохожу в ту самую комнату, с которой все начиналось. Также как в детстве встаю на сервант и открываю распашные дверцы шкафов. На секунду меня ослепляет бездонная, поразительно глубокая тьма. И в этой тьме, одна за одной начинают зажигаться ярчайшие шары света – звезды, тысячи звезд. Меня затягивает туда, а они движутся на меня с бешеной скоростью. Отпрянув, я падаю на пол комнаты и просыпаюсь.

Я не знаю, что это, реальное воспоминание, какой-то знак или даже ловушка. Но в этот раз я намерен дойти до конца. В этот раз я думаю, я не струшу…