У Петровича в подвале жила Хрень. Он точно помнил день, когда она там появилась — 27 апреля. Тем утром, опохмелившись, он спустился вниз, чтобы достать лопату для огорода и банку соленых помидоров для жены. Как всегда щелкнул выключателем, но лампочка не зажглась.

«Перегорела, стерва» — успел подумать Петрович и тут услышал из темноты голос, хриплый, шелестящий, явно не человеческий:

— Не надо, я не люблю света…

«Какого хрена!» — подумал Петрович вместо того, чтобы испугаться, и, схватив с полки под выключателем разводной ключ, рявкнул угрожающе:

— Ты кто?! А ну, выходь!..

— Нет, — равнодушно ответили ему. — Если ты увидишь меня, то потеряешь рассудок.

— Ах так, — заскрежетал зубами Петрович, но в темноту идти побоялся, бросил разводной ключ и, одним прыжком преодолев аккуратно забетонированные ступени, выскочил в коридор. Отыскал в шкафу большой электрический фонарь, убедился, что он работает, из стола вытащил топорик для рубки мяса и, вооружившись таким образом, спешно вернулся в подвал, бормоча:

— Сейчас, падла, я тебе весь рассудок вышибу к чертовой матери…

Но, стоило ему спуститься по лестнице, как фонарь отказался включаться.

— Я же говорю, — раздался голос. — Не надо света. Неужели так сложно запомнить?

— Что ты делаешь в моем подвале? — спросил Петрович, вдруг отчетливо поняв, что у него нет никакого желания идти в темноту и махать там топориком для рубки мяса. Ему представились холодные липкие пальцы, касающиеся лица, волос, глаз. Представилось зловонное дыхание, от которого к горлу подкатывает тошнота и еле слышный шорох совсем рядом, означающий, что неведомое существо подобралось вплотную. Нет, это выше его сил.

— Я отдыхаю, — ответила тварь. — Мне нравится здесь. Холодно, сыро и темно. Хочу предложить сделку, Петрович. Ты позволишь мне жить в этом подвале, а я буду помогать тебе во всем. Тебе и твоим близким.

— Как помогать?

— Решать проблемы. Любые. Ведь их же у тебя много…

Петрович почесал затылок топориком для рубки мяса. Проблем у него действительно хватало, и о некоторых из них не хотелось даже вспоминать. Давным-давно он слышал что-то о договорах, подписываемых кровью, но ведь ему не предлагают ничего подобного. Честная сделка. Это же его собственность, он вправе пускать сюда кого угодно. Нужно подождать пару дней и посмотреть, что будет. В любом случае, всегда можно вышвырнуть незваного гостя из подвала. Проще простого.

— А если я не соглашусь? — спросил он.

— Ты согласишься. Твоя жизнь изменится, обещаю. Для меня это не трудно.

Петрович снова почесал затылок:

— Я согласен. Только без обмана. И заначку мою, в дальнем углу, за банками с компотом, не трогай.

— Хорошо, она мне без надобности.

Петрович кивнул в темноту и пошел наверх. Супруге он сказал, что две банки с помидорами вскрылись и на них сползлись слизняки. Таким образом была обеспечена безопасность его тайны — узнав о слизняках, жена даже к двери подвала зареклась подходить.

Изменения начались уже на следующий день. Сын Петровича, закоренелый двоечник и хулиган, из тех неисправимых, о которых учителя между собой говорят только матом, принес целых три пятерки. Причем не по физкультуре или трудам, а по вполне серьезным предметам. Оказалось, в нем пробудился вдруг интерес к учебе. Он обещал родителям, что запишется в шахматный кружок и баскетбольную секцию. Петрович, который сам в школьные годы заставлял преподавателей думать о самоубийстве, был несказанно рад такой перемене в сыне и сразу сообразил, что — или кто — послужило ее причиной. Вечером он спустился в подвал, чтобы предложить его обитателю выпить по стаканчику за будущие успехи чада, и обнаружил на стенах и ступенях странный бледный налет, напоминавший пятна плесени.

— Не волнуйся, — прозвучало из темноты. — Я всего лишь обустраиваю свое новое жилище. Платить за него буду исправно, первый взнос уже сделан. Ведь ты доволен?

— Да, — оскалился Петрович. — Еще как. Выпьем?

В темноте раздался смех, мертвый и пустой, будто пересохший колодец:

— Не пью. Алкоголь плохо на меня влияет…

— А… — Петрович торопливо кивнул. — Ясно. У меня вон друг есть, Вовка Семенов, так он тоже совсем не пьет, желудком слабоват. Так, только пиво иногда…

— Понятно, — холодно перебил его жилец. — Мне это неинтересно.

— Ну, хорошо, — пожал плечами Петрович. — Тогда бывай.

Наверху он зашел к сыну в комнату, еще раз похвалил его, пообещал купить компьютер и спортивный велосипед и впервые в жизни пожелал ему спокойной ночи. А потом на кухне пил в одиночестве почти до самого утра.

Через неделю его бригадир повесился в своей ванной, и руководство предприятия, не долго думая, назначило на его место Петровича. На всем заводе был только один человек, которого не удивило это странное и нелепое назначение, — сам Петрович. Он взялся за работу с энтузиазмом, но вскоре его пыл угас, и в голову все чаще стали приходить мысли бросить завод и открыть свое дело. Честно говоря, Петрович слабо представлял себе, что это такое — «открыть свое дело», но ему очень нравилась фраза. Кроме того, можно было бы не вставать по утрам.

Время шло, день за днем уходили в черную яму прошлого, оставляя все больше надежд на будущее. То, что жило в подвале, Петрович про себя именовал просто «хренью» и относился к этому существу с благоговейным трепетом. Можно сказать, что оно стало его собственным, персональным богом, всегда исполнявшим любые желания единственного почитателя. На дверь в подвал Петрович повесил тяжелый замок, а ключ постоянно носил с собой. Жене и сыну он сказал, что нашел внизу змеиное гнездо и каждую неделю обещал пригласить специалистов. Жизнь продолжала налаживаться.

Сын делал все большие успехи, впервые закончив учебный год без троек. На радостях Петрович отправился покупать ему компьютер, но по дороге случайно встретил бывшего сослуживца, они завернули в бар и на следующее утро пришли в себя на окраине города, без денег, но с жесточайшим похмельем.

Жарким июльским полднем некогда известный спортсмен Иван Кочетов, сосед, которому Петрович должен был кругленькую сумму, отправился с друзьями купаться на реку. Как потом сказали врачи, в воде у него отказало сердце. Труп выловили только через несколько дней. Вскоре после этой трагедии, потрясшей всю улицу, Петрович шел на остановку и около урны, заваленной мусором, нашел лотерейный билет. На всякий случай поднял. Размер выигрыша поразил даже его. Тем же вечером позвонил младший брат, с которым они не виделись уже больше трех лет, и предложил долю в своем бизнесе. Петрович немного поломался, вспоминая забытые давно обиды, но в конце концов согласился. На следующее утро он вместо цеха отправился прямо в отдел кадров, где написал заявление «по собственному». К середине осени перестала болеть печень и исчез мучивший его уже много лет кашель курильщика. Жена неожиданно похорошела, заметно похудела и наконец-то перестала прятать от него выпивку.

Петрович даже представить себе не мог, что можно жить так легко. С немалым удовольствием он узнал, что среди соседей у него появились завистники. Это был его личный рай на земле, и только одна мысль не давала ему покоя — мысль о той странной белой плесени в подвале. Он не спускался вниз уже несколько месяцев и даже боялся подумать, что там теперь творится. Однако Хрень оплачивала проживание сполна, и он вполне успешно заливал свои нехорошие предчувствия дорогой водкой.

Но все имеет свойство заканчиваться. Вот и счастье Петровича оборвалось одним поздним ноябрьским вечером. В дверь позвонили. На пороге стояли два странных человека. Были они чисто выбриты, подчеркнуто серьезны и одеты в одинаковые темно-синие спортивные костюмы, несмотря на холодное дыхание приближающейся зимы. Возраст их определить не представлялось возможным — им с одинаковым успехом можно было бы дать и тридцать, и пятьдесят, хотя коротко стриженые седые волосы обоих говорили в пользу второго варианта. Как бы то ни было, поразмышлять над этим Петровичу возможности не дали. Они вошли без приглашения и сразу задали вопрос в лоб:

— Где оно?

— Оно? — переспросил Петрович, очень надеясь, что выглядит растерянным и недоумевающим. В тот вечер он был трезв и сразу понял, зачем пожаловала эта парочка.

«Хрень хотят забрать,» — думал он. Забрать и заставить работать на себя. Хотят, чтобы Хрень выполняла их желания. Правительство или еще что-нибудь в таком духе. Секретные службы, мать их за ногу. Вышли все-таки на него.

— Послушай, мужик, — сказали ему. — Не прикидывайся дураком. Не надо ходить вокруг да около. Мы знаем, что оно у тебя.

— Что? — Петрович сделал удивленные глаза. — О чем вы?

Двое переглянулись. Один из них улыбнулся:

— Петрович, так ведь тебя знакомые зовут, да? Тебе очень повезло. Ты общался с этим существом больше полугода и остался жив. Теперь используй свой шанс избавиться от опасности самому и избавить свою семью. От страшной опасности. Кроме того, нам обязательно понадобится твое сотрудничество и умение хранить секреты. Судя по всему, с секретами у тебя все в порядке. Пойми, мы предлагаем работу. Вознаграждение будет щедрым, не сомневайся. Жалеть не придется.

Петрович облизнулся. Нужно отвечать. Жена готовила на кухне, сын сидел над учебниками в своей комнате. С улицы не доносилось ни звука, даже ветер, яростно дувший весь день, вдруг стих. Выхода не было. Они все знали, это ясно. Знали, но не вломились в его дом, не сунули под нос корочки, нет — пришли, предложили сотрудничество. Вознаграждение.

Петрович почесал небритый подбородок:

— Хорошо. Хрень, которую вы ищете, в подвале, — он протянул им ключ от замка. — Моей семье надо покинуть дом?

Они одновременно улыбнулись:

— Нет необходимости. Мы решим вопрос быстро и безболезненно. Ведите.

— Это дальше по коридору. Там большой замок на двери. Только не попадайтесь на глаза моей жене, она ничего не знает.

Убедившись, что гости направились в нужном направлении, Петрович пошел на второй этаж, в спальню. Ему позарез нужно было выпить. «Опрокину стаканчик-другой,» — решил он, — «а потом спущусь посмотреть, что там происходит.»

Дрожащими руками достал из тумбочки бутылку и хлебнул прямо из горла. Спокойно, все будет хорошо. Что-то не так, что-то пошло не так. Нет, не в этом дело. Вознаграждение. Вот именно, вознаграждение. Думай о нем.

***

Внизу раздался крик. Дикий, пронзительный, он ничуть не походил на человеческий. Так могло кричать животное, заживо разрываемое голодным хищником. Потом что-то с треском сломалось, а через секунду оглушительной безумной тишины завизжала его жена. Петрович выронил бутылку из рук. Она ударилась об пол и с жалобным звоном разлетелась на мелкие осколки. Женский визг оборвался так же резко, как и начался, и вновь стало тихо.

Петрович пришел в себя через несколько секунд. Больше всего ему хотелось выпрыгнуть в окно и бежать прочь, не останавливаясь до тех пор, пока ноги смогут нести его. Но нужно было спуститься. Нужно было встретить случившееся лицом к лицу. Все мысли, чувства его померкли под ледяным страхом, сковавшим тело, и с огромным трудом он все-таки вышел из спальни и направился вниз. На лестнице в глаза сразу бросились мелкие пятна той самой странной плесени из подвала. Чем ниже, тем больше ее было. Перила оказались разбиты в щепки, на стене алело несколько крохотных капель крови. Спустившись на первый этаж, Петрович посмотрел в сторону кухни. Дверь была сорвана с петель, в проеме лежал шлепанец его жены.

Он резко отвернулся, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Не падать, не падать! Не терять сознания! Ведь тогда Хрень доберется до него. Ковер под ногами, весь перепачканный в плесени, гасил звук шагов. Через прихожую к выходу, а там посмотрим, кто кого. В сарае лежит охотничья двустволка.

— Папа! Я здесь! — слабый, испуганный голос его сына. Из подвала. Дверь распахнута настежь, рядом на полу тонкая полоска крови. Это чужая кровь, наверняка, одного из тех двух. Наверняка. Петрович встал на пороге. Снизу на него смотрела темнота, непроглядная, беспощадная, непобедимая. Вот почему люди боятся темноты, подумал он, потому что в ней обитают такие твари. Ты всегда это знал. Где-то в самой глубине сознания ты помнил про них. Чудовищ из детских кошмаров. А когда столкнулся лицом к лицу, не узнал. Принял за бога. Договорился.

— Я здесь, — сказал он. — Сынок, я здесь! Ты слышишь меня?

— Спускайся, дружище, — прошелестела в ответ Хрень. — Выпьем…

— Где мой сын?

— Он ждет тебя тут. Спускайся.

Петрович пошел вниз. По аккуратно забетонированным ступеням, теперь покрытым толстым слоем отвратительно мягкой плесени. Что-то хрустнуло под ногой.

— Ближе, — прошелестела Хрень из непроглядного мрака впереди. — Я хочу, чтобы ты разглядел все.

Петрович шагнул в темноту, в самую середину подвала. Оно было прямо перед ним, он чувствовал это. Совсем рядом.

— А теперь, — прошептала Хрень ему в лицо. — Смотри.

Судорожно мигнув, зажглась тусклым светом лампочка под потолком.

И Петрович увидел. Очень хорошо увидел.