Дачная история

Вам случалось приезжать на собственную дачу в несезон? Не летом, когда по центральной улице носятся вывезенные вместе с бабушками дети, а осенью или зимой. В это время на весь поселок остается гореть только один фонарь, калитки заносит снегом, а дорогу чистят раз в неделю. Вот и друзья мои подбили провести ноябрьские праздники в знакомом с детства месте — на даче в Ленинградской области, почти на границе с Финляндией.

Дача представляла собой просторное одноэтажное здание с двумя комнатами, двумя террасами и, соответственно, с двумя входами. Сколько себя помню, мы пользовались только одним входом, смотревшим прямо на дорогу, а второй выход в огород даже летом был заперт. Террасу, примыкающую к запертому входу, использовали как склад старых вещей еще наши бабушка и дедушка.

Приехав, мы первым делом провели обход участка, мысленно припоминая, что и где находилось летом: грядки, старая песочница из огромной покрышки, летняя кухня под соснами. Давным-давно здесь жила наша прабабушка, работавшая сельским ветеринаром, она же и оставила его нам по наследству.

Ребята достали пакеты из машины, стали обустраивать быт, топить печку, греть чайник. Мне же дела не досталось, и я решила покопаться в старье на закрытой террасе и поностальгировать. Чего здесь только не было! Традиционные пакеты с пакетами, корзины для грибов, валенки гигантских размеров, забытые лет десять назад в вазе сухие цветы, газеты времен СССР, подборка «Ветеринарного вестника» за 195.. год... 

Я с трудом пробиралась в куртке среди горами наваленных вещей, пахнущих сыростью и пылью. На одной из полок серванта я заметила фотоальбом. Он тускло отсвечивал позолоченными уголками и был явно сделан из кожи. На обложке были тисненые вензеля и год — «1935». Ничего себе, подумала я, это явно от прабабушки еще лежит тут. Внутри было много фотографий людей в белых халатах на фоне кафельной стены, окружающих операционный стол, держащих какие-то темные банки. Среди них было знакомое лицо — моя прабабушка. На групповых фото она была молодая и сосредоточенно смотрела прямо на снимавшего. На обороте одной карточки были подписаны фамилии всех присутствующих и стояла подпись: «лаб. изуч. апоптоза, 1935». Я и не знала, что моя прабабка была ученой, да еще в те далекие предвоенные годы. Закончив листать альбом, я вернула его обратно в сервант, но из него выпала фотография, видимо, неудачно приклеенная или заложенная за другую. Подняв ее и рассмотрев, я невольно вздрогнула. С нее на меня смотрело жуткое создание, больше всего напоминающее собаку. У нее были огромные белые глаза без радужки, пасть, полная зубов, и клочковатая длинная шерсть. Сидел этот зверь на том самом операционном столе, что я видела на снимках с врачами. На обратной стороне снимка значилось: «Морра, 1936».

Не желая больше глядеть на страшилище, я оставила карточку на полке, а сама поспешила в тепло дома, где меня уже ждали друзья с горячим чаем и чем покрепче. Я рассказала им про находку, и все изъявили желание полюбоваться на фото. Его принесли с террасы и передавали по рукам под удивленные восклицания и ахи. Зверь стал темой вечера, мы обсуждали, кто бы это мог быть, какие опыты на нем проводили, что он стал таким, почему его назвали Морра, прямо как в сказках про муми-троллей. Чем меньше становилось алкоголя в бутылках, тем жарче разгоралась дискуссия. Принесли и стали пристально рассматривать фотоальбом, но там никаких «зацепок» для горе-детективов не было. Содержимое темных банок невозможно было угадать, а надписи на реактивах в колбах позади врачей были размыты.

Время шло за полночь, и мы начали укладываться спать. Естественно, под шуточки вроде «кто пойдет поссать ночью, того заберет Морра, страслая и ужаслая». Поскольку девушкой в компании я была одна, а справлять нужду с крыльца мне было неуютно, я отправилась в заветную кабинку возле летней кухни. Было темно, снег еще не выпал, сухие сосновые иголки шуршали под ногами. Я шустренько топала к туалету, подсвечивая дорогу телефоном. Кругом была тишина, мне было боязно после всех наших теорий, и я действительно боялась встретить эту Морру на дороге. Справив свои дела, я благополучно вернулась в дом и нырнула под одеяло.

На следующий день я под впечатлением позвонила бабушке и расспросила ее про альбом. Бабушка ухмыльнулась и рассказала мне жутковатую историю.

Ее мама, моя прабабушка, писала кандидатскую диссертацию в лаборатории, изучавшей «вечную жизнь». В те годы верхушка власти не желала себе участи Ленина, и направление в науке было популярно. Так в их лаборатории один из опытов увенчался успехом, и из обычной дворняги появилась Морра. Она была способна поддерживать жизнь в себе, вбирая тепло из окружающего мира. Но находясь в закрытом помещении, она случайно убила двух лаборантов, неудачно уснувших рядом с клеткой. Было принято решение усыпить ее, но прабабушка пожалела тварь и выпустила ее в лес. Поскольку Морра была раньше собакой, она сохранила привязанность к своим создателям и регулярно прибегала к прабабушке на участок, где сидела под соснами и глядела на нее издалека. Это продолжалось в течение пятидесяти лет, пока прабабушка не умерла в преклонном возрасте. Последний раз зверь появлялся в конце восьмидесятых, когда родилась я.

Поведав мне эту байку, бабушка добавила, что чудовище не появлялось уже тридцать лет, и скорее всего, все-таки померло, или погибло от рук охотников.

Но я знаю, что это не так, потому что видела с утра замерзший круг земли под сосной...