Карп попался бойкий — вырвался из рук продавца, грянул об кафельный пол и неистово замолотил хвостом под аквариумом в тщетной попытке уплыть из гипермаркета «Ашан» в родной пруд. Продавец сноровисто ухватил карпа рукой, стукнул его деревянной колотушкой, завернул в пакет и протянул Сергею Петровичу.
— Что-нибудь ещё?
— Э… нет. А где у вас тут зелёный горошек?
— Тринадцатый ряд — бакалея, — бойко ответил продавец и обратил дежурную улыбку к пухлой даме, стоящей за ним.
Не вовремя Лидочка, жена Сергея Петровича, вывихнула ногу, будь они прокляты эти лыжи! Вместо неторопливого пятничного вечера, с футболом и двумя бутылками пива, он получил длиннейший список покупок для завтрашнего званого обеда. Ожидались старшие Пальмеры, которым праздник не праздник без карпа в сметане, Ефросимов — ценитель салата «Уолдорф», и дочка Машенька с мужем и близнецами, которые всё сжуют, что им ни дай. У всех продуктов следовало проверить сроки годности. Отвратительный кефир в синей коробочке мимикрировал под своего вкусного собрата в зелёной. Спред выдавал себя за масло. Оливки путались с маслинами, а к йогуртам, йогуртерам и йогортушам вообще было страшно подойти.
Гомер, бессонница, тугие паруса, Сергей Петрович список свой прочёл до корки. Остался только зелёный горошек, — «В стеклянной банке, а не как в тот раз!». Сергей Петрович обошёл лари с замороженной рыбой, все эти пангасиусы и лемонемы, навевали мысли о неизлечимых экзотических болезнях и отправился к бакалее, решив срезать через малолюдные отделы.
За пирамидой автопокрышек обнаружился проход в соседний зал. Об этом зале Сергей Петрович и не подозревал, хоть и бывал в магазине регулярно. Тележка полна, карп в пакете начинал подавать признаки жизни и Сергей Петрович прошёл бы мимо, не увидь в том зале сетчатую корзину, доверху набитую разноцветными штуками, похожими на плюшевые грибы. «Близнецам подарю!», — осенило его, и он с трудом развернул тележку в проход.
Над корзинкой торчал небольшой плакат: «Здычи! 99 за штуку, 222 за пару!» и Сергей Петрович подивился странному маркетинговому ходу. Здычи были упакованы в тонкую плёнку, этикетка меленькими буквами сообщала, что здыч – прельлучший игрушкис для детёнышей. Из этого волапюка Сергей Петрович понял, что думал правильно — это действительно игрушка. Ну и ладно.
Следующая корзина манила рекламной растяжкой с надписью: «Букульцы! Любят мамы и отцы!» В ней лежали бледно-розовые кубы с оранжевыми трубочками по углам. Сергей Петрович постоял перед букульцами, соображая, зачем бы они такие были нужны мамам, а тем паче отцам? Наверняка очередная китайская выдумка – близнецы вечно носились с какими-то странными игрушками, совсем не похожими на те, какими играли в своём детстве Сергей Петрович с Лидочкой. За букульцами высился стеллаж с коробками из гофрокартона: «Сома — для дачи и дома!».
В проходе, спиной к Сергею Петровичу, стояла продавщица в форменной одежде, лениво выкладывая шуршащие брикеты из своей тележки.
Сергей Петрович прошёл мимо неё и оказался перед полками с надписью: «Бакалея, чай, пряности». Он заскользил взглядом по банкам и сразу увидел знакомую жёлто-зелёную этикетку. Поднеся банку к близоруким глазам, Сергей Петрович прочёл странное: «Бондюэль. Муравьиные яйца в паучьем меду! Рекомендации кулинаров!». Вероятно, это кушанье пользовалось популярностью, потому что выпускали его самые разные производители. У стенки стояли банки местной фирмы «ХлебосолЪ» и даже неискушённому Сергею Петровичу было понятно, что муравьиные яйца у «Хлебосола» мелкие, некондиционные и просроченные – эти мерзавцы умудрялись портить даже кабачковую икру.
К бакалее примыкал внушительный холодильник, заполненный лоточками в вакуумной упаковке. Состоял он из трёх секций: «Моллюски», «Личинки», «Суповые наборы». Сергей Петрович повертел в руках картонную коробку, сквозь прозрачное окошко которой виднелись мохнатые рыже-синие гусеницы, размером с хорошую сосиску. «Чего только люди не едят», — подумал Сергей Петрович и вытянул лоток из соседней секции.
Он протёр запотевший пластик и уронил лоток обратно. Ну и мерзость! Шутки шутками, хэллоуины и всё такое, но ведь дети же могут увидеть! В лотке лежали отрезанные пальцы – отвратительно натуралистичные. На некоторых был маникюр, причём разного фасона, на одном – расплывшаяся татуировка в виде перстня и траур под ногтем. Карп в тележке ударил хвостом – его жабры яростно раздувались. Сергей Петрович вздрогнул и в раздражении развернул тележку обратно – пора и домой. Колёсики радостно клацали на стыках плитки. Сома. Муравьи. Здычи. Надо в жалобную книгу написать. Всему есть пределы. Знакомая корзина с плюшевыми грибами, где-то тут проход к кассам.
Прохода не было. Сергей Петрович оказался перед мутноватой стеной голубого стекла. За стеклом толкали тележки покупатели. Молодая пара стояла у пирамиды покрышек и о чём-то яростно спорила, их малыш сидел в тележке, запустив палец в нос. Сергей Петрович пошарил руками по стеклу в поисках двери – прохладный монолит. Рука наткнулась на ярко-красный ценник, прикрепленный к тому месту, где прежде был коридор. Сергей Петрович взглянул на него и прочёл что-то совершенно неуместное, будто прилетевшее из другой галактики.
За его спиной раздался скрип тележки: «Продавщица!», — понял он.
— Выбрался! — с холодным удивлением сказала женщина. — Ишь, какой шустрик!
Голос у неё был странный — хриплый, с отвратительным причавкиванием и клёкотом. Обернувшись, Сергей Петрович сразу понял, что у этого существа и не могло быть никакого другого голоса. Не в силах вынести ужас, облаченный в форменный рабочий халат, Сергей Петрович тоненько заголосил. Он развернулся и замолотил кулаками по стеклу. Ребёнок вынул палец из носа, глянул в его сторону и потянул маму за рукав, но та лишь отмахнулась. Раскалённая ручища ухватила Сергея Петровича за сердце, да так, что отдало в челюсть. Он стал хватать воздух ртом, не в силах вдохнуть. Он бился в стекло, пока не потемнело в глазах. Но довольно быстро Сергей Петрович обессилел, сполз на пол и совершенно не почувствовал чудовищного удара деревянной колотушки в лоб.другой мирсуществанеожиданный финалкороткие