I

Все было ужасно с самого начала. Он знал, это катастрофа, понял, едва встретив ее, возможно, даже с первого взгляда, что они не были — и не важно, что она говорила, — созданы друг для друга, что ему нужно бежать от нее со всех ног, если не быстрее. Но почему-то он медлил. Он всегда с трудом принимал решения, но на этот раз дело было в другом. И он не мог сказать, в чем именно.

Через несколько недель стало ясно: они не просто не созданы друг для друга, девица даже не в его вкусе, но к тому моменту она уже к нему переехала. Следующие месяцы — и вся их связь, в глубине души он это понимал, — казались зомбированием, если, конечно, можно стать зомби и сознавать все с болезненной ясностью. Он словно наблюдал за кем-то, идущим дорогой унижений, но был не в силах помочь. Проблема состояла в том, что этот кто-то не был кем-то чужим. Жертвой оказался он сам.

Нет, им не стоило даже начинать. Он понял это сразу, но ничего не мог изменить. Не ударь она его ножом, они все еще были бы вместе. Этого едва хватило, чтобы вырваться из ее паутины. Даже корчась на полу, зажимая рану, ожидая, пока она вызовет скорую, он начал оправдывать ее, осознав, что все случившееся на самом деле его вина. Если бы она хотела причинить ему боль, если бы действительно хотела, взяла бы мясницкий нож. Но она выбрала маленький — меньше, чем для стейка, — ножик, названия которого он даже не знал. Разве можно винить ее в том, что лезвие было острее, чем она думала?

Конечно, ничего подобного он от нее не услышал, а додумался до всего сам и даже успел кое-что сказать ей, прежде чем отключиться в первый раз. Нет, друзьям потребовались недели, чтобы убедить его: она этого не говорила, просто сделала его тем, кто будет говорить за нее. Она забралась к нему в голову и промыла мозги. Настолько, что когда он снова пришел в себя и не обнаружил ее рядом, то не сказал себе: «Она меня бросила» или: «Она сбежала, потому что боялась, что ее арестуют за нападение». Нет, вместо этого он подумал: «Она, наверное, пошла за помощью». Он отключался еще дважды, прежде чем сумел проползти по полу, скинуть с журнального столика телефон и набрать 911. Не потому, думал он, нажимая на кнопки, что она этого не сделала, просто если они оба позвонят, скорая точно приедет.

***

Прошло несколько недель, но в конце концов друзья убедили его. Она не звонила в службу спасения. Ударила ножом и смылась, возможно, считая, что убила. Он не поверил бы, если б не осознал: ей хватило ума собрать вещи и взять их с собой. Простое бегство он мог оправдать, бегство со всем добром — вряд ли.

Даже тогда он простил бы, позвони она, активируй голосом механизм управления, вживленный в мозг — ту штуку, которая, казалось, не давала ему быть собой. Но друзья, настоящие друзья, те, что выхаживали его, навещали в больнице, сидели у постели день за днем, когда рана на животе воспалилась и он едва не умер от сепсиса, спрятали его мобильник. Если она звонила, они удаляли звонки, если он спрашивал о ней — просили заткнуться. Друзья проявили твердость, помогли выбраться из болота, в которое завела его любовь. Однажды они вернули ему телефон, но стоило ей выйти на связь — отбирали снова и говорили, чтобы она не звонила, никогда больше не звонила, а если еще хоть раз позвонит, он обратится в суд. Вскоре, даже если их не было рядом, он просто не отвечал и удалял сообщения.

Потом звонки прекратились. У него будто свалилась гора с плеч. Время от времени, все реже и реже, он гадал, что с ней, но вскоре — хотя несколько месяцев назад это казалось немыслимым — вообще перестал о ней думать.

II

Он ехал, а мобильник звонил, но имени на экране не высвечивалось. Неизвестный номер. Код был не местный: звонок из соседнего штата, возможно, из Пенсильвании, хотя это мог быть и Огайо. Должно быть, телепродавец. Он не ответил. Телефон звонил, пока не включилась голосовая почта, но сообщения не оставили. Итак, телепродавец. Или спец по предвыборным опросам. Или телефонный робот. Он бросил мобильник на пассажирское сиденье и сконцентрировался на дороге.

Через пару минут телефон вновь подал признаки жизни, но плотная ткань приглушила вибрацию. Он ехал, время от времени поглядывая на экран, пока жужжание не прекратилось. Снова никаких сообщений.

Когда номер всплыл в третий раз, он решил выключить мобильник, но рука сама потянулась к нему и поднесла к уху.

— Алло, — произнес он. — Кажется, вы ошиблись номером.

Но нет, она не ошиблась, она точно знала, кому звонит. О ней он подумал бы в последнюю очередь, но это, несомненно, была она.

***

Звонила из круглосуточного магазина. Ужасно соскучилась, даже не верится, что нашла его, и представить себе не могла, какое это счастье — вновь слышать свою половинку! Их разлучили, и теперь он нужен ей как никогда.

Кровь стучала в ушах. Язык не повиновался.

— Я вступила в секту, — поведала она. — Просто взяла и вступила.

— Что, прости? — во рту пересохло, и голос звучал как-то странно.

— Конечно, сначала я ни о чем не догадывалась, но это оказался самый настоящий культ. Они меня вышвырнули, — она засмеялась. — Кого тут к чертям изгнали? Меня. Я всегда была…

— Ты ошиблась номером, — попробовал он еще раз.

— Ошиблась? — голос стал ледяным. — Я узнала тебя. Это я, Звезда.

— Звезда? — переспросил он с искренним удивлением.

— Ой, прости, — сказала она. — Я сменила имя. Ты привыкнешь. К Тэмми я не вернусь — всегда его ненавидела. А Тамара звучит еще хуже. Они могут изгнать меня из своей гребаной секты, но нового имени не отнимут.

Она замолчала. Он ничего не ответил, только сглотнул. Застыл с прилипшим к уху мобильником.

— Алло, — проговорила она, — алло? Ты ведь не отключился?

Он отключился.

***

Потом, когда произошло самое худшее, он думал, что мог этого избежать, если бы не остался с ней наедине, если бы вырвался из потока машин, съехал с трассы и заглушил мотор. Он сумел бы взять себя в руки. В глубине души у него оставались сомнения, но думать так было легче.

Не прошло и минуты, как она позвонила. Он не ответил. Она взывала к нему, снова и снова. «Надо открыть окно и выбросить телефон», — мелькнула мысль. Но он купил мобильник совсем недавно, все еще платил по кредиту, и рука не поднималась его выкинуть. За восемь минут она позвонила пятнадцать раз, и с каждым новым вызовом он терял частицу себя.

На четвертой или пятой минуте стало ясно: разговора не избежать. Он собрал остатки воли в кулак, надеясь, что она сдастся первой. Если ей надоест, он спасен.

Но она не сдавалась. Пока звонил телефон, он пытался решить, что именно ей скажет. Они больше не друзья. Он не хочет с ней разговаривать. Она не имеет права ему звонить. Надо напомнить ей: она его ранила. Ударила ножом и сбежала. Оставила умирать. С чего она взяла, что он вообще станет ее слушать? Что с ней не так?

Когда он наконец ответил, то ничего этого не сказал. Сперва будто онемел.

Говорила она.

— Что случилось? У тебя телефон сдох?

— Мобильники такие ненадежные. Какой у тебя оператор? Тот же, что был? Я же говорила, смени его, помнишь? А ты наверняка не послушал.

— Тэмми… — начал он.

— Звезда, — сказала она. — Кто это — Тэмми? Никакой Тэмми здесь нет. Только Звезда, мое имя — Звезда.

— Послушай…

— Я говорила тебе, что состояла в культе? — резко спросила она. — Дети Света, так они себя называют. Как ты думаешь, почему я попала к ним? Кто в этом виноват?

«Ты, — произнес тихий голос внутри, голос, который, как ему казалось, остался в прошлом. — Ты втянул ее в это».

«По крайней мере, он говорил “ты”, — подумал он. — Когда скажет “я”, будет худо».

Она ждала ответа, но его не было. Тогда она продолжила, мягче:

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь меня забрал.

— Забрал, — повторил он, как робот.

— Я хочу, чтобы ты приехал, — сказала она. — Ты нужен мне.

— Нет, — выдавил он, игнорируя крик в голове: «Ни за что».

— Я совсем одна, — добавила она. — У меня есть только ты.

— И меня нет.

— Слушай, — сказала она. — Мне это тоже не слишком нравится, но я не знаю, к кому еще обратиться. Если ты мне поможешь, я никогда больше тебя не побеспокою.

— Никогда? — по тому, с какой быстротой она согласилась, ему стало ясно, что это ложь.

— Нет, — сказал он. — Извини, я не могу.

— Спасибо, — ответила она, не обратив на отказ никакого внимания. Моментально выдала адрес маленького супермаркета на границе с Пенсильванией. — Я рассчитываю на тебя, — и прежде, чем он успел что-либо возразить, повесила трубку.

III

Он попытался позвонить на таксофон, но никто не ответил. «Ну, конечно, — пронеслось в голове, — чего от нее еще ждать?» Он не хотел ехать, действительно не хотел, но было слишком поздно, яд уже действовал. Часть его, бесконечно малая часть, настаивала, что виной всему — ошибка восприятия: не думает же она на самом деле, будто он ее заберет. Нелепость предположения бросалась в глаза, но, несмотря на это, отказаться от него было трудно.

Он представил ее одну в супермаркете: ночь наступает, а идти некуда. Она была плохим человеком, просто чудовищем, по правде говоря. Ударила его ножом и смылась. Но если он бросит ее сейчас, значит, между ними нет никакой разницы.

Чудовищем он не был и мог это доказать: поехать за ней, отвезти куда надо и поставить точку в их отношениях. К тому же, шептал внутренний голос, они больше никогда не увидятся.

Он съехал с шоссе при первой возможности и развернулся.

***

Путь занял четыре часа, и с течением времени становилось все тяжелее. Чем дальше он ехал, тем сильней ощущал, что утрачивает контроль над собственным разумом. Казалось, будто его снова вышвырнули из тела и Тэмми, теперь Звезда, вновь взяла над ним верх.

Дорогой он размышлял, что именно следует ей сказать и что она, скорее всего, на это ответит, как будет развиваться разговор и чем он закончится. Но какой бы оборот ни принимала их воображаемая беседа, какой бы удачной ни была, как бы он ни пытался закрыть глаза на истинную сущность Тэмми, на ее власть, ничего хорошего для себя не видел. В лучшем, самом лучшем случае они встретятся и это разобьет ему сердце. Даже если она попросит лишь об одной услуге, а после оставит его в покое, потребуются недели, а то и месяцы, чтобы рана затянулась.

Однако, были варианты похуже. Например, он опять попадет в ее сеть, и тогда его будут ждать месяцы или годы мучений, пока она вновь не пырнет его, на сей раз, удачно.

Он старался о ней не думать, но ничего не мог с этим поделать. Включил радио на полную громкость и пару миль пытался подпевать в надежде развеяться, но все песни были о том, что старая любовь не ржавеет. Это отравляло его разум.

Он остановился на заправке неподалеку от Буффало и решил размять ноги. Сходил в туалет и немного посидел в летнем кафе. Неожиданно для себя достал телефон и набрал в поисковике «Дети света». Ничего, что можно было бы назвать культом, только маленькая коммуна на границе Пенсильвании. Группа хиппи, не имеющих отношения к религии. Ферма и лавка ремесел. Едва ли сектанты — скорее анархисты. Не те люди, которые станут кого-либо выгонять, разве что в крайнем случае. Но, узнав Тэмми, узнав Звезду, они это сделали.

Он снова позвонил на таксофон. Как и в прошлый раз, никто не ответил. Сев в машину, он поехал дальше.

***

К тому времени, как он добрался до супермаркета, уже стемнело. Магазин находился на пересечении автострады с одной из тех длинных дорог, что тянутся от одной фермы к другой, милю за милей, и лишь скотные дворы да огороды вокруг. Здание магазина едва освещал угнездившийся на крыше тусклый прожектор.

Она сидела на краю бордюра, рядом с таксофоном, обхватив колени руками и прислонившись к стене. Смотрела прямо перед собой. У ног стоял рваный бумажный пакет, доверху набитый одеждой: вещи падали через край. Когда машина подъехала, она подняла руку к глазам, защищаясь от света. «Кажется такой безобидной», — отметил он. Но это лишь на первый взгляд.

Наблюдая за ней, он вспомнил, как, когда они впервые целовались, она обняла его: пальцы скользили по одежде, едва касаясь, словно плели сеть, немногим больше заключенного в ней тела.

Он припарковался и вырубил фары. Подождал, но она не двигалась. «Может, умерла», — пришло ему в голову. Надежда оказалась напрасной. Мертвой она точно не была. Время от времени она еле заметно шевелилась. Спала? Нет. Он видел, как блестели ее глаза.

«Хочет, чтобы я вылез из машины и подошел поближе», — подумал он. Внутри поднялось смутное раздражение. Он выйдет, но дальше — ни шагу, твердил внутренний голос, он ей не раб.

Но секунду спустя рука, против его воли, сама потянулась к дверце. Ему оставалось лишь наблюдать, как ставшее чужим тело выбирается из машины и бежит к ней.

Она не откликнулась, когда он позвал ее по имени. Ждала, пока не ощутила ладонь у себя на плече — и вдруг, как по волшебству, оказалась рядом, крепко держа его за руку.

— Я знала, ты мне поможешь, — ее голос прерывался. Он не мог сказать, притворяется она или нет. — Я ждала, и ты пришел. Ты все еще меня любишь.

***

«Отвезу ее куда надо, — решил он. — Там высажу, и мы никогда больше не увидимся».

Но до этого было далеко: сперва им нужно в секту — за остальными вещами.

— Это не секта. Я смотрел.

— Кто лучше знает, ты или я? — спросила она. Они вернутся к культистам и заберут ее вещи. Это совсем рядом, пару минут на машине, и точка.

Они ехали дольше. Может, четверть часа, но для него время будто остановилось. Она болтала без умолку: о нем, о себе, об их отношениях, не в силах, видимо, осознать, что все давно уже кончено. Сидела рядом, склонившись над центральной консолью, и гладила его по руке. Он попытался стряхнуть ее пальцы, но она либо не почувствовала, либо не обратила внимания. Теперь, когда они оказались в одной машине, все будет как надо.

Ему было очень плохо, гораздо хуже, чем в день неудавшегося убийства. Она говорила и говорила. Он старался не слушать. Они выберут маленький домик, трещала она, в том случае, если он еще не нашел им гнездышка. Может, у него есть что-нибудь на примете? Место, где они будут жить, вдали от мира и его искушений, без страха, без посторонних, только вдвоем.

«Нет, боже, нет», — думал он, а сердце пело, как птица.

У них будет ребенок, продолжала она, это их долг, но пусть Господь смилостивится и крошка окажется похож на нее. Конечно, он замечательный, но ведь ни для кого не секрет, что она выглядит лучше. Он устроится на работу: оставит ее с младенцем и нянечкой, будет содержать семью и смотреть за ребенком ночью.

«Да, — отозвалась маленькая, но настойчивая часть его существа. — Тэмми права на все сто». Он тряхнул головой, пытаясь не поддаваться.

Только посмотрите на него, продолжала она. Кто выбирал эту рубашку? Может, он ее у бродяги украл? Разве трудно понять: ему нужен человек, который будет о нем заботиться, спасет его от саморазрушения.

***

К счастью, они приехали. Он вышел из машины и направился к главному зданию — в самое сердце «культа». Поманил ее за собой. Нет, пусть он сам заберет вещи. Они ее вышвырнули, она туда ни ногой. Пойдет он, это нетрудно.

Она все еще кричала что-то из окна машины, когда он, стараясь не слушать, постучал в дверь. Открыла худая женщина с обветренным лицом.

— Да? — спросила она.

Он представился, со странным чувством пожав протянутую руку.

— Мне нужно забрать вещи Звезды.

— Звезды? — удивилась женщина. — Вы говорите о Тэмми?

— Разве не вы дали ей новое имя?

— Мы? Она сама так назвалась, — объяснила женщина. — Мы не возражали. Я хочу сказать, в этом ведь не было ничего дурного. — Она вытянула шею. — Вы взяли ее с собой?

— Да, — подтвердил он. Женщина кивнула.

— Входите, — пригласила она. — Я за вами закрою.

***

Он прошел за ней через фойе в зал — вероятно, обеденный, так как здесь стояло пять больших столов и куча стульев вокруг. Потом начался коридор, по бокам находились двери. Женщина привела его в другой конец здания и открыла последнюю дверь слева.

— Забирайте, — она указала на два черных мусорных мешка, едва умещавшихся на узкой койке. Полупустые. На каждом — узел.

— Что в них? — спросил он.

Женщина пожала плечами.

— Хлам. Мирские блага. Накопления. Жернов на шее. Ничего этого нам не нужно, а ей так тем более.

Удивленный, он лишь кивнул, а затем двинулся за мешками.

 — Она хуже рака, — сказала женщина у него за спиной. — Мы бы и сами отправили ей вещи, даже оплатили бы билет на автобус. Не стоило вам ее подбирать.

— Я не хотел, — ответил он.

Она пристально на него посмотрела.

— Тогда зачем вы приехали?

И правда, зачем? Встреча у супермаркета казалась странно далекой, будто случилась месяц назад. На самом деле ему хватило и пары часов, чтобы вновь увязнуть в болоте, лишившись шансов выбраться.

Он тяжело опустился на кровать. Не сознавал, что сидит, пока женщина не спросила, все ли с ним в порядке.

— Одну секунду, — ответил он. — Только дыхание переведу.

Она кивнула. Затем с безразличием взглянула на него и вышла.

IV

«Как долго смогу я здесь оставаться?» — гадал он, сидя меж мусорных мешков. Сколько вообще прошло времени? Десять минут? Пятнадцать? Когда она наконец устанет ждать и отправится за ним?

***

Они ведь не дадут ей добраться до него? Она была изгнана, не смела войти. Дверь закрыли. Заперли. Если бы она захотела попасть внутрь, не смогла бы. Надо попросить убежища у Детей Света. Он упадет на колени и будет умолять их спасти его — спасти от самого себя.

В этих стенах ему ничего не грозит.

***

Он глубоко вздохнул. Решил, что останется здесь, в безопасности. С места не сдвинется. У него нет причин покидать комнату, нет причин вообще к ней возвращаться. Потеря машины, потеря связи с миром — ничтожная плата за право быть собой и никогда, никогда больше ее не видеть.

***

«Я остаюсь», — подумал он снова.

***

Еще раз глубоко вздохнув, он взял мешки и пошел навстречу собственной гибели.