На глаза давил безжизненный свет, доносящийся откуда-то с потолка. Он едва заметно мерцал, от этого болели глаза, начинала болеть голова. В этой стерильной и пахнущей медициной комнате сидело двое. Один что-то настойчиво говорил другой, которая в халате. Надрывисто, брызгая слюной. Женщина в халате кивала головой, смотрела на своего собеседника и изредка делала записи.

— Вы уверены, что вам это не показалось?

— Я вам клянусь, клянусь всем самым святым, я видел его! Он сидел прямо там! Никуда не уходил!

Женщина нахмурилась и тяжело вздохнула. Юноша замолчал, но она махнула рукой, мол, «продолжайте». Потом тут же прервала его.

— Стойте, Василий Евгеньевич, сначала, давайте всё с самого начала.

Юноша сглотнул слюну, прочистил горло и начал свой рассказ.

* * *

Я жил своей обычной жизнью, то есть подрабатывал в одной из забегаловок на Бауманской, потом мчался в центр, где просиживал всю свою зарплату в различного рода заведениях. Происходившее там… Наложило некоторые отпечатки на мою дальнейшую жизнь, но цель оставалась всегда строго та же — найти бабки и нажраться в хлам в компании других личностей. Живу я на Чертановской, добирался чаще всего ночным автобусом или на такси, если моя компания скидывалась. Такое, конечно, редко бывало, там все такие как я, то есть среднего звена, денег мало, а времени много. Чего с нами только не происходило…

Однажды нам пришлось драться с нерусскими в той самой Яме, на Чистых. Нас тогда знатно отметелили, но я там тоже нормально навтыкал, вроде как. Потом мы поехали в травмпункт на автобусе, нас высадили контролёры и потом сдали ментам, как мы там откупались это долгая история. А к чему я веду? А, да-да, начало примерно то же, да. Я приехал на КГ, встретился с Максом, пошли в какой-то бар, в подвале, в одном из переулков, не могу вспомнить… Да неважно, но наливки там лили отпадные, при этом дешёвые. Накидали парочку, пошли дальше, встретили своих, там ещё чел с моего района был, не ожидал его там встретить. Там ещё Соня была, она мне нравилась на тот момент, вообще шикарная девочка по моим меркам, чисто моё мнение. Так вот мы пошли тусить в один из дворов, пока на нас не вызвали ментов. Долго бежали, в итоге я с Соней догадался забежать в один из открытых нараспашку баров, да. Там смешались с толпой, быстро к стойке прижались и попросили выпить. Пронесло, посидели с ней, выпили нормально так. А она местная была, рядом квартира, но она мажоркой не была вообще. Хотя и хата в центре вроде, на Лубянке, не складывается даже.

Пошли к ней, у неё родители на работе в ночную были, у неё там отвисали, подробностей не буду рассказывать, это меня сбивает. Но мы долго разговаривали, курили в подъезде, я ей плёл всякую чепуху, что у меня родня в Америке, уедем туда, только денег надо поднять. Она сказала со мной поедет, приятно было до ужаса. В общем с утра я стал уже вроде как уходить, с ней попрощались. Ну, я вышел, закурил, пошёл. Иду, через улочку срезаю, чувствую, что-то мне хреново становится, захожу в какой-то двор. Падаю на лавку, лежу, чувствую, всё плывёт в глазах. На соседней лавке мужик сидел, я ему вообще значения не придал, сидит себе и газету читает, плевать ему что я, может быть, вообще помираю. Только подумал об этом, он сразу газету в сторону… Смотрит на меня, а меня вроде отпускает уже. Так и не понял, что случилось, я вроде сел нормально, а он всё смотрит. Меня это бесить стало, я ему и говорю, мужик, чего вылупился то. А он молчит, в глаза мне смотрит и молчит. В душу смотрел прямо, выражение лица ещё такое страшное, а руки домиком сложил по-дурацки, смотрит.

Мне что-то не по себе стало. Встал и пошёл, вдруг он мне в спину говорит…

* * *

— Василий, вам бы пить поменьше.

Юноша помятого вида обернулся. Молодой человек начал вглядываться в лицо незнакомца.

— Советую вам скорее торопиться домой, прилечь. Гм, домой не надо, вам назад надо, к Софье, вы у неё ключи забыли от дома. Халатное отношение, понимаете.

Юноша похлопал себя по карманам, действительно, ключей не было. Он замер.

— Хотя тоже не стоит, знаете, уже родители её вернулись, ключи эти в коридоре и нашли. Так и поймали её, всыпят ей по первое число, печально получилось, конечно. Видите, Василий, халатность и невнимательность до добра не доводят. У вас и не сложиться теперь ничего после такого, никакой Америки.

Ноги юноши стали ватными, под ложечкой засосало. Старик усмехнулся.

— Вы присядьте, посидите. Водички будете?

Юноша покорно присел, мужчина поднял газету, под ней лежала бутылка холодной минеральной воды с причудливой этикеткой. Юноша дрожащими руками взял её у незнакомца, открыл и сделал несколько глотков.

— Знакомы? Откуда всё знаешь? — раздалось из уст Василия.

— У тебя на лбу всё написано. И не «ты», а «вы», мы с вами кагор на брудершафт не пили. И вряд ли будем.

— Простите.

— Бог простит.

* * *

…И я уже не помню, о чем мы с ним говорили… Ну, точнее только он говорил, я слушал, кивал. Не мог оторваться, он говорил обо всём, что меня касалось. О том, что меня уволят скоро, что на трамвай мне лучше послезавтра не садиться, пора «Тройку» завести. По учёбе посоветовал, потом всё как в тумане, вдруг он мне в лоб вопрос задаёт по деньгам. Типа, тебе деньги нужны, скоро права получать пойдёшь, там и машина понадобится. Я кивал-кивал, а в голове всё крутилось-вертелось, откуда этот хрыч старый всё знает, так досконально. Он и предлагает, мол, давай ты на меня поработаешь, ничего сложного, возить вещички туда-сюда, деньгами не обидит, тяжелого ничего не будет.

Мне сразу показалось, что это наркобарон какой-то, следили за мной и всё подстроили, Соня в этом тоже замешана. Мне так обидно стало, страшно даже. У меня друг этим занимался, решил выйти из игры и его чуть не зарезали. Переехать пришлось, работу новую найти. Потом сторчался. Я и отказался, говорю, уважаемый, мне такое даже не предлагайте. Он начал хмуриться, сумму назвал. У меня глаза из орбит повылетали, но я потом тут же понял, что это уловка, трюк дешёвый, все же в наркотики и лезут за деньгами быстрыми. Я быстро встал и ушёл. Потом всё опять как в тумане, поехал домой, под дверью уснул. Соседи разбудили, другой комплект ключей дали, оказывается, родители им оставили.

Потом родители пришли, посидели, поговорили, опять нагрузили меня всякой туфтой, про жизнь, про учёбу, я их всех мысленно послал, душ принял и спать завалился. А уснуть не мог никак. Всё старик этот из головы не вылезал, мерещилось его лицо повсюду, как отпечаток на глазах. И крутились эти деньги, деньги, деньги, сумма большая. Мне бы как раз не помешало. Принял я решение, Господи, самое худшее решение в своей жизни — пойти к нему и согласиться. А вдруг он не там? Тогда так мне и надо, подумал. Как проснулся, передумал, воскресенье было, поехал кутить дальше.

Встретился с компанией, все навеселе, а я никак не могу угомониться, всё о нём думаю. Зашли в бар, выпили. На пьяную голову самые худшие решения принимаются, время ещё было часов 6 вечера, думаю, пойду дойду до храма того, ну, где лавки эти стояли в дворике, вдруг он там. Иду-иду, а сам думаю, ноги сами и ведут. Захожу, тут сердце в пятки уходит. Сидит, весь в чёрном, рубашка старая чёрная, брюки, туфли. Газету читает. Он её опускает, смотрит прямо на меня, улыбаться стал.

* * *

— Василий! Знал, что вы вернетесь. Идите, идите сюда, я же вас не съем!

Василий мелкими шагами на дрожащих ногах побрёл к своему старику, тот же смотрел на него карими глазами, в свете сбегающего с небосвода солнца он выглядел угрожающе.

— Смотрю, вы уже успели поднять себе настроение. Настроение для нас, людей, самое главное. Настроение ещё поднимают деньги, в особенности большие, вы же за ними пришли? Вот как забавно, вас не интересует, что я знаю всё о вас, что нет никакой родни в Америке, а ваши мысли лишь о деньгах. Может, спросить чего-нибудь хотите?

— Кто вы?

Старик рассмеялся.

— Я тебе расскажу, но потом, надо чтобы вы одну сделку совершили. Помогли мне. Тем самым, на языке капитализма, мы заключим контракт. После этого отвечу на этот вопрос, непременно.

— Соня вас знает?

— Знает. А может и не знает. Возможно, она никогда обо мне не задумывалась. Во всяком случае, она меня не интересует. Скучная у неё жизнь, удел её скудный. А вот вы, Василий, самородок настоящий. Как там говорится… Званых много, избранных мало, да? Хотя, откуда вам знать.

— Что надо делать?

— Вот этого вопроса я и ожидал от вас с самого начала. Я знаю за чем вы пришли. Надо отвезти одну вещицу моему старому знакомому. Петр Семенович Богомилов, знаете такого?

Юноша начал отрицательно водить головой.

— Нет-с, не знаете, печально. Ему нужна эта вещица, именно сегодня, непременно сегодня. Вот, возьмите.

Он взял лежащий рядом с ним кулёк, завёрнутый в газету. Сверток был небольшим, но увесистым. Убегающее солнце нагрело его, так что можно было подумать, будто там что-то съестное.

— Отвозите это ему, адрес написан на самом свёртке. Спросите его у консьержки, она вас отведёт куда следует, вопросов ей лишних не задавайте. Свёрток не открывайте. Настойчиво прошу. Знаете, это как в сказке, не надо делать того, о чём не просят. Он раскроет, там и узнаете. Узнаете истину, она вас свободным и сделает.

— Деньги?

— Ни один уважающий себя бизнесмен незнакомым людям денег вперёд не дает, если только это не плата за будущее убийство.

Юноша кивнул, он взглянул на свёрток, там идеально выверенным почерком был написан адрес. Это тоже в центре, но с другой его стороны. Странно, никогда он и не слышал о такой улице — Сивцев Вражек. Удивительное название.

* * *

Я поехал туда, сначала на автобус прыгнул, затем на метро. Свёрток в рюкзаке лежал, я и забыл про него, сам всё думал, что же это за старик такой проницательный. Нет, я знал, что есть такие психологи, которые у тебя в мозгах ковыряются и всё наружу достают, они ещё в тюрьмах и ментовке работают. Я боялся таких. Потом подумал, может священник какой, там же храм рядом, он же ещё в черном весь, реально священник. Вот только священники обычно в храме там, службы проводят. Книги читают святые. А этот газеты сидит начитывает. Быстро я доехал, там две станции всего почти что, это если с переходом. Минут десять-пятнадцать, вышел на Смоленской, пошёл. Прихожу по адресу, дом такой, этажей семь. Невысокий, неприметный, скорее во дворе стоит.

Подхожу, а там домофон. Код же он мне не написал нигде, стою жду, пока выйдет кто-нибудь. А никого как назло и нет, я только потом кнопку вызова консьержа увидел. Нажал, вышла бабка какая-то, я ей назвался курьером с почты, мол, к Богомилову. Она удивилась так, даже улыбнулась, пропустила, сказала второй этаж, пятая комната. Я значение не придал, поднялся, открываю дверь, а там коридор. Весь вещами заставлен, всякий хлам советский, шкафы, самовары, лыжи, какая-то ерунда, ящики, едва протискиваюсь. Запах ещё стоял такой, супа наваристого, где-то в конце было слышно, как вода льётся. Коммуналка, короче, как я понял. Прохожу, наталкиваюсь на другую тётку, она на меня давай кричать, мол, кто такой, чего пришёл сюда, я и сказал, что к Богомилову. Она сразу поменялась, отвела к пятой комнате.

Открывает мне дверь, а там комната маленькая такая, вся в иконах увешана. И посреди такая кровать стоит, как в больницах прямо, с колёсиками, только ржавая уже какая-то. А на ней старик лежит, борода длинная, седая, очень старый дед, мне даже не по себе стало. Смотрю, у него ног нет, вместо рук культи. Я так испугался, прямо не по себе стало, он лежит и причитает что-то, только губы шевелятся. Мне сразу уйти захотелось, но та женщина меня чуть ли не силой заталкивала, типа, поговори с ним. Закрыла меня. Старик резко на меня и посмотрел.

* * *

— Кто таков? — хриплым голосом вопрошал старик

— Я… К Богомилову. Тут просили…

— Кто просил?

— Ваш знакомый… Сказал вам… Отдать.

Юноша скинул с плеча рюкзак, начал суетливо в нём рыться, достал свёрток, тот всё ещё был тёплым. Он хотел было передать его старику, но взглянул на его культи.

— Вам раскрыть?

— Открывай, чего там. У меня и знакомых-то нет, померли все — продолжал причитать старик.

Юноша раскрыл несколько слоёв газеты, под ними оказалась старинного вида икона, вот только она с первого взгляда показалась странной. Неестественные пропорции, глаза странные, рты перекошенные. Василий и не разбирался, ему сразу же пришла мысль, что это прибавка к коллекции. Он протянул её старику, тот аккуратно взял её культями. От одного взгляда на икону его лицо переменилось, словно молния прошли морщины, он раскрыл рот. Юноше было интересно, что там увидел старик. Он хотел было заглянуть, но вдруг глубокий выдох старика спугнул его.

— Ты…

Старик взглянул на юношу самыми страшными глазами, они словно стали стеклянными. Старика начало трясти, он начал хватать ртом воздух. Он уронил икону на пол. Юноша подбежал к старику, начал трясти его.

— Эй, эй, не надо, вы чего!

Через пару секунд тот обмяк, а из его глаз начала подниматься настоящая дымка. Юноша взглянуть на пол, икона лежала лицом вниз. Он нагнулся, перевернул её, обжёгся. На него с небольшого куска дерева смотрело нечто, нарисованное самым ужасным художником коих только видел свет. Из глубины досточки стали пробиваться ужасные черви, они в мгновение ока превращали это произведение ужаса в труху, создавая всё новые и новые ходы своего червивого роя. По коже Василия прошли мурашки, ужас окутал его, он выбежал из комнаты и бросился по коридору, сшибая на ходу всё подряд.

Полетели вниз и шкафы, и самовары, лыжи и прочие приблуды, не уместившиеся в узкие комнатки. Он выбежал на лестничную клетку, пролетел два пролёта в секунду и выбежал из подъезда, он успел услышать лишь обрывок фразы консьержки:

— Пётр Семёнович — святой человек!