Встреча на мосту

Через парк на мост — и я дома. Вот уже три месяца это был мой вечерний маршрут. Я хотел изменить себя, вырваться из одиночества, заняться спортом и, наконец, сделать что-то стоящее. Это была не первая попытка. Я понимал, что скоро брошу. Меня хватит ещё на неделю, максимум на две. Я уже начал срываться, диета пошла к чёрту, режим распался. Остался только бег, за который я цеплялся, хотя часть меня уже решила, когда и как бросить. План был хорош: скоро на работе большой проект, и у меня не хватит времени — придётся делать выбор. Я умею себя уговаривать.

Я выбежал из парка и стал подниматься на мост. Горел каждый второй фонарь, были моменты, когда я, ослеплённый далёким светом, не видел, что рядом со мной. В один из таких моментов нога неудачно скользнула по краю бордюра и поехала вниз. Падая, я успел подумать: набегался, можно закончить. Кажется, я повредил руки, пытаясь смягчить удар. Я встал, опираясь на перила. В голове звенело, перед глазами плясали пятна. Правая нога жутко болела — я еле опирался на неё.

Когда оно появилась, я списал неторопливое движение у тёмного края моста на пляску теней после удара — и упустил свой шанс. У спуска моста погас фонарь, затем ещё один. Я обернулся. За спиной было темно, на перила легли когтистые лапы. Я отступил к ещё горевшим фонарям.

Чёрный сгусток вытянул себя на мост. Я почувствовал, как что-то рассматривает меня. Огромные чёрные лапы превратились в сотню тонких когтей, они потянулись ко мне. Чужой, острый взгляд сковал меня. Меня начало трясти от страха. Острый коготь коснулся моего плеча, и я сжался.

Фонарь надо мной лопнул и потух. Его хлопок ударил по мне как кнут, и я побежал. Мне хотелось замереть, сжаться и ждать, но каждый раз, когда я наступал на правую ногу, моё тело пронзало болью. Я делал шаг, кричал от боли и страха и делал следующий. Как только я добегал до очередного фонаря, он лопался. Сгусток двигался за мной.

Наконец, потух фонарь впереди меня. Сгусток появился передо мной. Я не успел остановиться и врезался в него. Десятки маленьких коготков распороли мою кожу, что-то шершавое лизнуло раны. Я прошёл сквозь него.

Я был уверен, что тьма за мной улыбается, а может, и облизывается. Лапы легли мне на плечи. Я дёрнулся несколько раз. Тщетно.

Фонарь загудел и зажёгся. Крик боли ударил по ушам настолько неожиданно и резко, что я упал и зажал уши руками. Первым, что я услышал, был шорох, словно кто-то давил на стену, пытаясь найти изъян и сломать её. Когда я поднял голову, свет от фонаря очерчивал круг, а за ним колыхалась тьма. Она скалилась и тянула тонкие когти ко мне. Под светом фонаря они двигались всё медленнее и, наконец, замирали. 

Это движение и рождало оглушительный шорох, но хуже всего был голос в моей голове. Тот самый голос, которым я говорил с собой, которым я оправдывал себя. Он шептал, что пора отдохнуть. Никто не скажет, что я не старался, что был трусом, наоборот, скажут: «Боролся до последнего». 

Я кивнул. Фонарь мигнул и погас. Когти ринулись ко мне. Я дернулся в сторону, но слишком вяло. Это не была попытка уйти, а скорее, попытка оправдать себя. Меня схватили. Я закрыл глаза, чувствуя, как что-то обвивается вокруг меня и легонько надкусывает, пробуя на вкус.

Фонарь зажегся снова. Я упал на асфальт.

До утра я простоял на мосту. Фонарь мигал, но я успевал увернуться. В какой-то момент его не стало.

Я не бросил бегать, я ничего никогда больше не бросал. С тех пор я всё довожу до конца — сделал карьеру, изменил себя. Но голос внутри не утих: каждый день он шепчет мне, что достаточно, что можно отдохнуть. Я боюсь, что стоит с ним согласиться — и тьма вернётся.