Страшные истории
Основной раздел сайта со страшными историями всех категорий.
Настроить сортировку
{sort}
Деревня Тихое. Оборотни. ч 2. Красные бусы
© MoranDzhurich9 мин. Страшные истории Helga 1-07-2020, 12:14 Источник Принял из ТК: - - -
***
Конец августа в деревне Тихое выдался прохладным и солнечным. Лес потихоньку желтел и краснел, и только вековые ели, усеивающие сопки возле ущелья, темнели вечнозеленым. Школьники, с лицами великомучеников собирали свои портфели, готовясь к новому учебному году.
Был самый разгар сезона “тихой охоты”.
Грибов собрали - немерено. Мать замучилась их мыть, резать, солить и закручивать. Сашке выпала нудная работа - нанизывать кусочки даров леса на суровую нитку, для сушки. Дед тоже помогал, но больше словами и советами как надо, чтобы было лучше. Он так виртуозно отлынивал от обработки того, что насобирал, что внук прям диву давался.
— Пап, я тут белых отобрала, вон в тазике лежат. Порежь, пожалуйста. А Санька их потом нанижет. — мать заливала маринад в трехлитровые банки и ей было не видно, как дед, сидящий на стуле, притих, скосил глаза к выходу из кухни.
— Так эта.. Я чего хотел сказать-то, доча, да забыл совсем! Мне ж до дома надо, срочно. Таблетки принять.
— Какие таблетки? ...Папа?
— От давления. — и дед исчез за дверью.
Сашка потер переносицу. Вот старый симулянт. Таблеток в дедовом доме отродясь не бывало. Как и давления. А если и болело что, лечился он исключительно травами и заговорами. Благо, лепший друг его, дед Дошкин, отличным ведуном был.
Так что в лес по грибы-ягоды дед Иван ходить любил, а вот заготавливать их - не очень.
На следующий день дед нарисовался на кухне прямо с утра. В брезентухе, болотных сапогах и с двумя корзинами. Сашка с матерью как раз завтракали, отец уже уехал на работу, решив на выходных подшабашить.
— О, папа! Опять за грибами? Порезать вчерашние не хочешь? Я тебе оставила. — мать была полна ехидства.
— Тьфу ты, доча, какие грибы, клюква пошла! Санька, собирайся. Пойдем в одно место, я тебя туда еще не водил. Там клюквы - во! Как ковром все устилает.
Внук мысленно застонал. Да что ж это такое, покоя нет. Сашка трудился в отцовой шиномонтажке от зари до зари и воскресенье был его законный выходной. Очень хотелось поваляться перед телеком, сходить вечером к Костику на пару баночек пивка, и погонять в ФИФА на стареньком Xbox. Переться в места, где волки срать бояться, но, по словам деда, растет клюква прям ковром, ему не хотелось.
— Дед. Я не хочу. Устал. Мы вчера и так до ночи грибы перебирали, закатывали и на сушку готовили. А ты не помог даже.
— Как это не помог? — обиделся старый оборотень, — Я собирал. Нормальное разделение труда. Зимой-то как есть их приятно будет. С картошечкой жареной да мясом, а?
Аргументов для отказа у Сашки больше не нашлось.
— Ладно. Только садись, поешь. Пока соберусь…
Мать тут же зазвенела крышками сковородок, накладывая на тарелку омлет с луком и грузди в сметане. Дед повел носом над едой и довольно зажмурился.
— А пахнет-то как хорошо. Как-будто мать твоя готовила.
Женщина чмокнула старика в седую макушку и вышла, пожелав приятного аппетита.
Момент выхода из дома Сашка оттягивал как мог. Долго искал сапоги-заброды, старую куртку, что висела на крюке в прихожей, не мог найти минут пятнадцать, потом подзаряжал телефон - на всякий случай. Еще репеллент, тоже пригодится. Дед стал ругаться. К лесу добрались около часу дня. Сначала они шли по тропинке, потом свернули на запад, удаляясь от сопок все дальше и дальше. По дороге им попадались белые грибы, некрупные, на толстых ножках, но дед их мужественно игнорировал. Он пёр по мелколесью как лось, ориентируясь по своим приметам и интуиции, цепляясь корзиной за кустарник и разглагольствуя о том, что лес - наш дом родной, клюква - оченно полезная ягода, а Санька - лентяй молодой, жизни не нюхавший, деда мудрого не слушающий.
Внук и вправду его не слушал, заткнув себе уши наушниками и ориентируясь на мелькающую между деревьев дедову спину в брезентовой куртке. Через пару часов надоело и идти, и слушать музыку. Свернув наушники, Сашка застал отрывок монолога:
— ...а вот в пятидесятых здесь сбежавших зеков нашли. У двоих головы отрублены, один на дереве сидел, высоко, умер да так и присох там, на ветке, а еще одного так и не нашли. Болото рядом, да пройти его трудно. Мож и выжил, все ж топор у него, видать, был. С лесоповала бежали.
— Дед, я устал уже. Долго еще?
— Да почти пришли уже.
Через полтора часа, действительно, пришли. Лес стал редеть, некрупные корявые березки окружали большую поляну, покрытую зеленым мхом, утыканную кустиками голубики. Красные ягоды клюквы усеивали кочки словно бисер, рассыпавшийся с небес. Дед выломал две длинные палки - слеги из сушняка. Одну вручил Сане, вторую взял сам.
— Так. Идти строго за мной, след в след. Не падать. Если провалился - цепляйся за слегу, не барахтайся. Здесь вроде нормально, мох нас выдержит.
Отвернули голенища сапогов, пристегнув их к поясу, и, осторожно ступая, стали перебираться от кочки к кочке, собирая будущее варенье, морс и другие вкусные вещи. Увлекшись, Санька стал отходить от деда, прощупывая слегой топь. Через полкорзины он заметил, что солнце стало клониться к закату, уже висело за макушками деревьев.
— Деда, че, может домой пойдем? Солнце садится и мошка заела. — крикнул он стоящему кверху воронкой старику.
Тот забурчал, что еще можно, чего бояться, тут еще клюквы полно, надо добрать. И вообще нам, Горкиным, не пристало захода солнца в лесу бояться. Сашка вздохнул. Спорить было бесполезно. Да вроде и можно еще пособирать.
Стало смеркаться. Дед монотонно бухтел где-то неподалеку, внук, проваливаясь в болото, постепенно зеленел от ряски и усталости. Корзина наполнялась и уже оттягивала руку. В очередной раз подняв голову, он встретился взглядом с девушкой, сидевшей на большой кочке у скрюченного ствола карликовой березки. Девица была легко, не по погоде одета в выцветший сарафан на голое тело, длинные рыжие волосы заплетены в толстую косу, перекинутую через плечо на грудь. А вот с грудью у нее как-то не сложилось. Плосковата, отметил про себя Сашка, и продолжил молчать, нагло разглядывая невесть откуда взявшуюся девушку.
— Глаза не сломай. — кокетливо повела плечами рыжая. — Чего уставился?
— Ты чего тут делаешь? Заблудилась?
— Да чего ж, заплутать здесь легко. Только вот я тут бусы себе делаю. Смотри, как красиво вышло. — она подняла с подола платья, прикрывающего ноги, гибкий березовый прутик, на который были нанизаны крупные ягоды клюквы и приложила к своей шее. Красные “бусины” на белой до синевы коже смотрелись очень ярко.
— У тебя ниточки нет? На ниточке было бы лучше. И иголочка еще мне нужна.
Сане захотелось немедленно помочь девушке. Ведь нитка с иголкой - это так просто. Он принесет. Она, бедная, сидит тут, мерзнет. Бусы из клюквы делает, надо ей настоящие подарить. Зеленые глазища красавицы так и заглядывали в душу, милые веснушки на носике кнопочкой, ямочки на щеках, и губки такие сочные, так бы и укусил.
Девица встала и призывно махнула рукой.
— Пойдем, я тебе покажу, что у меня есть. — она ласково улыбалась, тянула к нему руку, словно прося подойти ближе. — Пойдем. Я хочу подарить тебе что-то. Ты такой красивый. Иди ко мне.
“ Иди ко мне.. Иди... “ — эхом отдалось в голове.
Парень завороженно следил за плавными движениями ее рук, манящими, зовущими к себе. Поставил корзину на высокую сухую кочку, и забыв про торчащую рядом слегу, пошел к девушке, на втором шагу провалившись в трясину по пояс. Зашлепал по ряске руками, задергал ногами, пытаясь выбраться, но в сапоги уже набралась вода, они пудовыми гирями потащили вниз, болото зачавкало, запузырилось, затягивая человека все глубже и глубже.
Сашка испуганно оглядывался. Никакой девушки поблизости и дед где-то далеко. Слега торчит рядом, но не дотянуться. Попробовал зацепиться за кусты травы на кочках, но она легко вырывалась из зыбкой почвы, вниз тянуло все быстрее, вода уже до подмышек. За ноги снизу кто-то дернул. Потом еще раз. Захлебываясь от ужаса, молотя по бурой воде руками в попытке вылезти на твердую почву, парень заорал.
— Дееед! Деда! Помоги!
Сзади послышалась ругань и чавканье под ногами.
— Вот же дурень, говорил же без слеги не ходить, идти за мной. Ты какого хрена тут делаешь?
Старый оборотень добрался до торчавшей неподалеку слеги, кинул Саньке так чтоб поперек легла. Протянул свою, и парень схватился за нее руками. Снизу опять дернули за ноги, кто-то вцепился в лодыжки, тянул вниз все сильнее и сильнее.
— Сапоги! Отстегни сапоги! — заорал старик.
Дед тянул изо всех сил, наконец-то Сашка навалился грудью на слегу, лежавшую поперек кочек, уцепился одной рукой за нее, и еле держась, умудрился отстегнуть шлейки сапог. Тут же резиновые гири слетели с ног и кто-то уволок их вглубь трясины. Дрожащий мокрый парень выбрался на сухое твердое место и сел, хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось. Еще немного и конец пришел бы.
Рядом присел дед, и немного помолчав, влепил Саньке звонкий подзатыльник.
— Ты что ж дурень такой? Почему не следил куда ступаешь?
— Деда, не ругайся. Я там девушку увидел, вон там сидела. Она хотела что-то показать или подарить, я не очень понял. Нитки еще просила, для бус. Я ей помочь хотел. ...Почему-то.
До Сашки стала доходить абсурдность ситуации. Ну откуда здесь девица в сарафане возьмется, посреди болота? Может болотного газа надышался, глюк это был?
Но дед сидел, нахмурившись. И даже не сказал, что внук у него дурак, о бабах только и думает.
— Пойдем-ка, внук, к лесу ближе. Там костерок разведем, обсохнешь немного. Да я тебе кой-чего расскажу. А то скоро темно уже совсем станет.
Расположившись у кромки леса, Горкины развели огонь. Небольшой костер уютно потрескивал, согревал тело и душу. Еловый лапник, на котором они сидели, неприятно покалывал голую Сашкину задницу. Одежда сушилась, насаженная на палки, исходила парком. Лес стал черным, на небо, чуть подсвеченное спрятавшимся за горизонт солнцем, взобрался молодой месяц. Дед достал из рюкзака бутерброды и термос, молча перекусили.
— Дак чего, дед, сапог нет, в носках по лесу не побегаешь, может перекинуться , да волком домой? И телефон утоп, как теперь матери сообщить, что в порядке мы? Чего делать-то?
— Еще чего. Если одежку и рюкзак на себя можно увязать, то как сапоги мои нести? Может ты в пасти потащишь, умник? И клюкву жалко оставлять.
Где-то на болоте жутко застонала выпь. Сашка дернулся, и глянув на деда заметил, что тот внимательно следит за трясиной. Над черной топью тут и там вспыхивали и гасли огоньки, как будто кто-то зажигал поминальные свечи. Белые, зеленоватые, они плыли над болотом, невысоко паря в воздухе. Одни гасли, другие загорались, перемещались над темной поверхностью, подсвечивая искореженные силуэты сгнивших деревьев.
— От сука, блудички зажигает. — дед вытряхнул чашку термоса и поставил ее у ног. — Ты же знаешь, кого видел, да?
Сашка поежился, сидеть в одной дедовой куртке было холодно. Подгреб лапника под себя побольше.
— Ну, теперь-то думаю, может то русалка какая была?
— Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Тебе лет десять было, про всю нечисть в округе тебе рассказал! Или ты тупой? Запомнить не можешь? Болотница это была.
Сашка удивленно вскинул брови - нихрена он не помнил, тогда его больше интересовало, даст дед после “оборота” в волка самому зайца поймать или нет. Все лекции о населении ближних лесов как-то прошли мимо.
— Это хозяйка болота. Видишь блуждающие огни? Она их зажигает, приманивает заплутавших. Иногда это девушки, которые тут нечаянно утонули, или их нечистый дух сюда заманил. А бывает что она сама по себе появляется, злобная сущность, что ждет жертву. Как девка красивая выглядит, да только стоит на нее боковым зрением взглянуть - тут вся суть ее и откроется. Ноги у нее, как у утки, с перепонками и когтями, кожа белесая, прозрачная, глаза как у жабы и рот как у сома. Обещает подарки, плачет горько, ты помогать побежишь, да тут и сдох. Утянет в трясину, тока пузыри и пойдут. Понял теперь?
— А она красивая такая была, дед. Ямочки на щеках… — звонко треснуло в затылке от очередной оплеухи, и сразу расхотелось рассказывать о красотах болотницы.
— Идиот. О, смотри-ка,не иначе твоя ковыляет.
От болота прямиком к костру двигалась маленькая фигурка. Вот уже видно, как бледное личико маячит над низкими кустами травы, раскачивается, словно переваливается с ноги на ногу. Застыла не доходя до освещенного места, издалека только глаза красным отсвечивают.
— Ну, чего надо? — крикнул дед.
Болотница придвинулась на два шажка ближе.
— А и чего наааадо, да что бедной сироте нааадо, — тоненьким, детским голоском заныла она, — помогите, люди добрые, голодная, холодная, всеми забытая. Ох, горе-горюшко, матушка померла, батюшка в болото завел да тут и оставил. Помогите, домой отведите.
— Ты давай тут, не жалоби. Знаю я, где твой дом. Пошла в болото!
Белое лицо, еле различимое в отсветах костра, вдруг искривилось, распахнулся черный огромный рот, существо басовито загудело, звук становился все выше, и вот оно уже вопит так, что уши режет, трава пригинается, словно ветром. Заскрипели, зашумели деревья, на болоте заухало, захлопали крыльями ночные птицы, взвиваясь ввысь. Сашку продрала дрожь, мурашки табуном промчались по спине. В мозгу вспыхнула ярким светом табличка “Оборона!”, парень вскочил, сбросил куртку и пошел в “оборот”. Губы и нос вытянулись и почернели, шерсть полезла из гладкой кожи, руки укорачивались, уши удлиннялись. Опустившись на четыре лапы молодой оборотень взвыл и кинулся к орущей белой фигуре. Но та взмахнула рукой и волк кубарем откатился назад. От обиды зарычал, снова прыгнул. И так же отбило, словно тугим потоком ветра снесло. Рот закрылся. И опять тишина, только костер потрескивает.
— Уходите. — зашипела болотница.
— Сапоги отдай, дура! — Санька был в ярости. — Как я уйду, в носках?!
— Уйдешь как пришел. И весело помашешь мне рукой.
Перед волком снова стояла рыжеволосая девушка с ласковой улыбкой. Вот только она теперь ему не нравилась. Совсем. После того, как разглядишь такую сущность в даме, то уже и милые улыбки не помогут. Тут с лапника поднялся дед Иван.
— А может поменяемся, а, красавица? Ты нам сапоги, что в твоем болоте утопли, а мы тебе одну вещь дадим. Очень нужную. Тебе такую еще лет сто никто не даст.
Девица потопталась и сделала еще шаг вперед. В прорехе старого разодранного платья стали видны ее короткие толстые ноги с утиными лапами.
— А чего дашь, старый? — блеснули интересом зеленые глаза.
— Смотри, чего.
Дед вытащил из кармана рюкзака большую катушку суровых ниток. Санькина мать просила принести, чтоб грибы нанизывать для сушки, да дед забыл выложить. А тут вспомнил, что болотницы уж очень охочи до всякого текстиля и ниток. Тоже ведь женщины, как-никак.
— Ниточки? Для бусиков? — восторженно взвизгнула хозяйка болота.
— Для бусиков. — дед отвернулся и сплюнул через плечо. — Тьфу ты, и эта туда же.
Болотница обернулась и закричала что-то в сторону болота. Из недр трясины раздался обреченный гулкий стон. Потом из топи выползло нечто, больше похожее на большой ком грязи, облепленный мхом и ряской, выплюнуло откуда-то из недр своих Санькины сапоги и еще что-то, опутанное водорослями.
— Давай ниточки! — болотница вытянула полупрозрачную, белесую руку, раскрыв ладонь. Между пальцев натянулись перепонки.
Старый оборотень бросил ей нитки, та ловко поймала катушку и радостно вереща, поковыляла в темноту. Блуждающие огни на болоте стали перелетать ближе к хозяйке, видимо, чтоб она лучше рассмотрела свой подарок.
Сашка облегченно вздохнул, перекинулся обратно. Подобрал сапоги и пнул то, что досталось в довесок по такому шикарному обмену. Какая-то деревяшка, что ли. Подобрал и ее.
Вылил из сапог воду, насадил на палки, чтоб немного просохли. Пока возился, услышал как за спиной озадаченно хмыкает дед. Обернувшись, он увидел, что дед держит в руках человеческую руку, крепко сжимающую топор. Рука, отломаная у предплечья, была коричневой, уже мумифицировалась, но очень хорошо сохранилась. Даже складки ткани на рукаве. На коричневой коже пальцев проступали темные пятна, похожие на татуированные перстни. Лезвие было покрыто ржавчиной, но если почистить, то может вполне еще послужить. На топорище были вырезаны буквы ИК -23/5, и еще что-то затертое от прикосновения рук.
— Ого, ничего себе! Значит тот зек в гости к нашей рыжуле угодил. На вечное поселение. Дед, ты чего делаешь? Выкинь это!
Старик сноровисто отломал пальцы покойного от топорища и выкинул руку в кусты.
— И топор выкини.
— Не, топор себе оставлю. Такая вещь… Памятная. Когда еще такой подарок от хозяйки болота получишь - жизнь и руку мертвеца. С топором.
— Так и руку тогда забирай, — Санька подпрыгивал на месте, пытаясь попасть ногой в штанину, — это ж такой сувенир. Приколотишь в сенях, будешь шапку на нее вешать.
— Поговори еще… Оделся, собрался? Взял корзину и пошли.
Затушив костер, оборотни растворились в темном лесу. Чтобы дойти до дома ногами - ночь не помеха. Помехой была дедовская хозяйственность.
В предрассветных сумерках по деревне крались двое - дед и внук Горкины. Перед деревней договорились тихо пройти, не разбудив соседских собак - те подняли бы лай, они разбудили бы хозяев и возник бы тогда резонный вопрос - какого черта этих двоих тут носит посреди ночи? И так слухов полно, множить их незачем.
Дед крался, бухая резиновыми сапогами о пыльную дорогу и бухтя про то, что японские ниндзя просто дети по сравнению с ним в искусстве бесшумности. Сашка загребал ногами гравий на обочине, смачно чавкая мокрыми стельками в забродах.
Собаки безмолвствовали. Видимо, из солидарности с ночными гуляками, а может были поражены такой тактикой скрытного передвижения. Дед склонялся ко второй версии.
Решив не будить мать с отцом, Сашка пошел спать к деду. Едва зайдя в дом, он сбросил вонючие влажные шмотки и упал на диван. Дед Иван успел разуться, повесить куртку на вешалку и, сидя на кровати, стянуть штаны. Сон одолел его в секунду, и вот уже дом подрагивает от мощных раскатов храпа обоих конспираторов. Две полные корзины с “оченно полезной” ягодой клюквой, будь она неладна, стояли в коридоре.
Памятный тяжелый трофейный топор дед выкинул где-то в лесу, тайком.
… В розовых рассветных лучах, посреди топи, на большой кочке покрытой влажным мягким мхом, сидела страшненькая болотница. Сосредоточенно выпучив и без того большие жабьи глаза, растянув в улыбке сомовий рот, она увлеченно нанизывала алые ягоды на суровую нитку, орудуя длинной ржавой иглой. Иголку ей подарили лет 50 назад, а вот ниток очень давно не было. Довольная хозяйка топи закончила третью низку, завязала узелок. Надела красные бусы в три ряда и радостно засмеялась.
— Ух-уху-ху-ху! — гулко разнеслось над болотом. Лягушки испуганно попрыгали в воду, мелкие птички в ужасе вспорхнули с веток.
Ну, а что еще женщине для счастья надо? Свой дом и бусики.
Часть 3
Часть 4
3 200 просмотров
6 комментариев
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.
