Дверь аудитории скрипнула и в проёме показалась седая голова Иосифа Моисеевича:

- Милостивые боги, коллега, вы почему ещё на работе? Закат через 15 минут, а вам ещё загород ехать! Павел Викторович, голубчик, ну что за ненужный риск, поспешите!

Стареющий декан, как всегда выглядел импозантно - в шерстяном костюме-тройке, cбронзовой кожей и гордым орлиным носом.

- Позвольте я вас подвезу, собирайтесь! За мной с минуты на минуту прибудет мотор!

Его появление и напор застали меня врасплох, пару секунд я переваривал услышанное. Я погрузился в чтение книги столь глубоко, что вырванный из её реальности резко, будто бы заработал кесонную болезнь, коей страдали водолазы всплывающие с большой глубины чрезмерно стремительно. Мой голос звучал глухо и рассеянно, будто не поспевший за мной и оставшийся частично в водной глубине:

- Благодарю за заботу, Иосиф Моисеевич, но пустое. Я воспользуюсь общественным транспортом. - я прекрасно знал что это будет большой и утомительный крюк для декана. Не хотелось подвергать этого доброго человека ненужному риску.

Декан всплеснул руками и явно готов был ринуться в спор с приступом несвойственной мне беспечности, но я улыбнулся уверенный в своём выборе:

- Всё в порядке, правда. Я успею на охраняемый рейс.

Пожилой еврей посмотрел на меня внимательно, затем на часы и решив не тратить драгоценное время попусту лишь вздохнул:

- Берегите себя, Павел Викторович. Счастливой дороги!

- И вам, Иосиф Моисеевич! Простите за то, что заставил вас беспокоиться.

Декан вышел из аудитории, захватив с собой атмосферу экзотической ближневосточной изыканности. В коридоре эхом раздавались его шаги, а я, сняв очки, протёр глаза. Удивительно как захватило меня чтение, я снова потерял счёт времени. Но в этот раз совершенно беспардонно. До заката действительно оставалось минут 15, я вышел из аудитории запер дверь и направился в свой кабинет. Пустые коридоры медленно окрашивались в огненно-малиновые цвета, в горле появилось ощущение кома, тревога нарастала постепенно.

Зайдя в свой кабинет я принялся разбирать шкаф со всяким хламом. Старые учебники, конфискованные у студентов вещи, которые и им самим как оказалось, были без надобности. Мусор, который давно нужно было выбросить. Ах, вот же! Я явил миру старую военную сумку, которую снарядил как раз на случай, если сильно задержусь. Препоясал офицерскую саблю, забросил сумку на плечо и спустился в фойе. Компанию мне составляли гулкое эхо шагов и пылинки искрившиеся в лучах пробивающихся сквозь окна коридоров. Я был рад что никто из студентов не увидит мой боевой вид – пиджак профессора никак не сочетался с офицерской саблей.

В фойе стоял плотный металлический лязг - Марья Фёдоровна, широкоплечая женщина слегка за 40, надевала заговорённую кольчугу, согласно уставу вахтёрши. Делала она это ловко и быстро, не заботясь о том, что шум может кому-то помешать, ведь все здравомыслящие люди уже были дома за семью серебряными засовами, засолив порог. В институтах обычно обитают здравомыслящие люди.

 Внутри здания ей разумеется ничего не угрожало, но устав, как говорится, написан кровью, раз это прописано в своде правил охраны то уж будь любезен выполнять.

- Марья Фёдоровна! - я дружелюбно кивнул хмурой вахтёрше. - Позвольте воспользоваться телефоном.

- А чойта вы ещё здесь, профессор? - женщина полезла в шкафчик и взяв телефон понесла его к окошку вахтёрской будки, то и дело одёргивая провод, чтобы не цеплялся за мебель.

- Зачитался. - я смущённо улыбнулся, понимая что вахтёрша не сочтёт эту причину достойной риска для жизни. Вот она как-то пошла в ночной лес чтобы спасти внука. Не смогла, но сам факт.

- Зачитался он, ишь. - женщина рыкнула и поставила телефон у окошка будки. - Вам же ажно в «Спутник» ехать! За город! Это же ж...

- Всего лишь 20 минут на автобусе, Марья Фёдоровна, не драматизируйте. Бытовая неурядица, ничего страшного. - язык мёл не успокаивающие никого из присутствующих социальные узоры, а пальцы накручивали на диске цифры родного домашнего номера.

- Паша, ты? - из трубки раздался лучший звук в мире - голос жены. Сердце ёкнуло и сразу прибавилось уверенности. Как будто бы запахло свежезаваренным чаем, выпечкой, котлетками. Её волосами. Пучком полыни, висящим в прихожей. Ком в горле усилился и мне пришлось прокашляться чтобы начать говорить уверенно и быстро.

- Лёлечка, душа моя, прости. Задержался. Всё хорошо, я сейчас пойду на остановку, сяду на автобус, доплачу за охраняемый. Минут через 40 буду дома!

Лёля, как и я давеча, оказалась сбита моим напором:

- Ну, если ты так говоришь...

- Да, милая, не тревожься. Я взял сумку! Завари мне чаю, к приходу, будь любезна. Я буду ужинать дома, обещаю!

- Хорошо, Паша. Счастливого пути.

- Спасибо! Скоро увидимся. - я положил трубку, полный решимости добраться до дома что бы там ни случилось. Но бывалая вахтёрша щёлкнула мою уверенность как подсолнечную семечку:

- Охраняемые отменили.

- Как так? - опешил я. - Я же второго месяца как...

- Людей из охраны в колхоз "Слава Перуна" отправили. Третьи сутки там дело делают. У меня ж свояк в охране, вот и рассказывает... Поспешите, профессор.

Я нервно кивнул и вцепившись в рукоять препоясанной сабли выскочил на крыльцо института. На площади перед зданием старый дворник подметал мостовую. Добычей метлы и совка стали редкие листья, несколько палочек от эскимо, да фантик от конфеты "Ворожея".

Быстро минуя ступени, я окликнул старика:

- Абай Нурлыбекович, вы что же? Темнеет!

Дворник обернулся щуря и без того узкие глаза, широко улыбнулся:

- Сейчас подмету, утром вставать надо будет попозже, смогу Бехтери погулять подольше! А вы чего?

- Зачитался! - с каждым произнесённым оправданием я чувствовал себя всё глупее. - Потерял счёт времени!

- Поспешите. - дворник не стал ни задерживать, ни осуждать. - Если не успеете на автобус, можете моя подсобка занять.

- Благодарю, Абай Нурлыбекович! - крикнул я, пробегая мимо.

Пустынная площадь и совершенно безлюдные улицы, ветер гнал газетную страницу, верно удирала от дворника.

Я что есть мочи рванул в сторону автостанции, стараясь сокращать где возможно. Забыв об учёной степени и достоинстве я перелезал через заборы, отделяющие дворы пятиэтажек друг от друга, перебегал безжизненные дороги в неположенных местах. Один раз мимо меня на полной скорости проехала милицейская машина, усатый офицер в металлическом шлеме нахмурился и погрозил мне пальцем - словно нерадивого юнца отчитал. А в сущности мой поступок именно таким людям и свойственен. Глупый профессор, глупая книжка, глупая ошибка.

Ещё пара поворотов и я, задыхающийся от бега и тревоги выскочил на площадь, где располагалась автостанция. Над одной из остановок развевался зелёный флаг с надписью "Скорое отправление", как раз направление на «Спутник», городок где я проживал. На остановке сформировалась очередь из нескольких людей, отчего мне стало спокойнее. Эгоистичная радость от того, что не я один глупый и недальновидный. Вот, эти люди тоже по каким-то причинам оказались в опасности. Мне враз стало стыдно за своё злорадство.

Подойдя к остановке, я, раскрасневшийся, поздоровался. Люди ответили мне хмурыми кивками, занятые своими мрачными думами. Держу пари все сейчас думали "Доедем или нет? Мы будем ужинать дома, или нечто будет ужинать нами?" Хотелось бы, конечно, чтобы первое.

- Кто крайний, товарищи?

Мне смущённо улыбнулась беременная девушка сидевшая на скамейке чуть поодаль:

- За мной будете.

К остановке похрюкивая и поскрипывая подкатил старый автобус. Водитель и кондуктор - крупные дядьки закованные в толстые ржавеющие латы с аляповатыми наваренными заплатами, похожие на неуклюжих роботов из кино. Они обходили автомобиль и закрывали окна железными щитами с узкими бойницами. От работников издали разило потом и машинным маслом. Не мудрено,  в такой то униформе с утра до ночи ходить. Мужчины переводили машину в ночной режим повышенной безопасности. Все знали, что это надолго и что это очень важно. Я и мои товарищи по несчастью с тоской наблюдали финальные штрихи заката, солнце скрылось за горизонтом и начались стремительные сумерки.

Я давно не был на этой станции. Будучи обычно собранным и пунктуальным, я крайне редко опаздывал, оттого  и не был завсегдатаем ночных рейсов. Со «Спутника» меня подвозил коллега, Тимофей, а обратно я ехал на электропоезде, его станция находилась на окраине города, минут 20 пешком.

 В продуктовом магазине неподалёку горел свет. Это редкость, но если хозяин лавки живёт в том же доме или неподалёку от места работы, то мог себе позволить. Я вспомнил что обещал Лёле купить яблок. Она хотела сделать шарлотку и компот. Автобусные работяги возились с защитными пластинами спокойно и неспешно, вселяя чувство безопасности в пассажиров. Время ещё было.

Я пошёл в сторону магазина, он располагался неподалёку, за маленьким парком. Хотя как можно назвать парком пятачок земли в 5-6 квадратных метров. Несколько деревьев да пара скамеек. Пересекая зелёную зону я заметил необычного горожанина - под кустом бузины сидел кот. Очень серьёзный серый паренёк провожал меня жёлтыми глазами. Отчего то я был убеждён в его половой принадлежности, хотя доказательствами не располагал.

Давненько я не видел бродячих животных. На ночных улицах они становятся первыми жертвами нечисти. И если всех бродячих собак очень быстро рекрутировала на службу милиция, то кошки, в виду их тотальной неприручаемости, оставались сами по себе.

 Магазин встретил прохладой и озадаченным взглядом продавца - невысокого крепкого кавказца. Он уже закончил подсчитывать кассу, судя по деревянным замасленным счётам и одевал лёгкую куртку:

- Поздно тебя живот позвал, родной! Закрываюсь уже.

- Я не задержу вас. Будьте любезны, килограмм яблок и сто грамм "докторской". - я неуверенно протянул авоську.

Кавказец кивнул, сочтя набор продуктов приемлемым, взял тару и, отбирая красные крупные яблоки, хохотнул:

- Сто грамм колбасы, это куда тебе? На один зуб!

- Кота в парке увидел. Надо подкормить.

Мужчина кинул на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Взвесил фрукты в моей авоське и доложил туда пирамидку молока и солидный кусок колбасы, предусмотрительно порезанный на мелкие кубики, завёрнутые в газету:

- За мой счёт, дорогой! Коту привет от меня. Поспеши домой.

Я благодарно кивнул и вышел на улицу. Кот сидел на прежнем месте, наблюдая за моим приближением. Я развернул газетку с гостинцем и выложил перед ним - животное не шелохнулось. Налив молока в крышку от банки, валяющуюся неподалёку, я отошёл в сторону. Кот, убедившись, что все подношения разложены, а назойливый человек отошёл на подобающую его положению дистанцию, принялся царственно ужинать. Я, при удачном стечении обстоятельств, оказавшись вечером дома, вероятно, буду есть менее изящно. А ведь я профессор, на секундочку.

Автобус на станции посигналил, и я поспешил к остановке. Рослый кондуктор стоял у двери пробивая билеты, которые ему предъявляли пассажиры. Сочленения брони тоскливо скрипели от выверенных движений рук. Мать с двумя детьми-школьниками, трое колхозников, мужчина в клетчатом пиджаке и беременная девушка за которой я занимал.

- А где ваше ружьё? - громко обратился к кондуктору колхозник.

- Нет ружья. Есть «Факел». - из-под забрала шлема голос лился густым киселём. Мужчина продемонстрировал обрезок трубы, покоящийся в приваренных к бедренной пластине ножнах. Труба слегка дымила и изредка  исторгала искры. Это была старая разработка, времен начала войны. На вооружение её приняли лет двести назад, а перестали выпускать с полвека назад. Не сказать, что она совсем уж не функциональна, но сейчас есть вооружение и получше.

- Факел... - люди напугано шептались и переглядывались. - А где ружья то? Где огнестрельное? Или заговорённое?

- Все ружья выдали сотрудникам Охраны, им нужнее. - буркнул кондуктор, пробивая очередной протянутый билет. - Про "Славу Перуна" слышали де?

- Да чего вы струхнули то? - из кабины по пояс высунулся шофёр, дядька с лихо подкрученными усами. - Нехай усё добре будзе! Сколько катаем тудой-сюдой, ни разу ситуаций не случалось...

- Цыц, старый, накаркаешь! - рыкнул кондуктор на напарника, но шофёр только подбадривающе подмигнул мальчишкам-школьникам и скрылся в кабине. Заскрипели задвигаемые панели с прутьями-арматурами - кабина была под надёжной защитой. На прутьях едва-едва светились символы защитных заговоров.

Пассажиры загрузились в автобус и заняли свои места. Кондуктор похрюкав от натуги задвинул толстую чугунную пластину, закрыв входную дверь автобуса. Машина ощутимо накренилась, но сработали стабилизаторы, и она медленно выровнялась.

- Напоминаю - едем до "Спутника". Одна остановка будет, конечная. Когда у ворот остановимся - это НЕ остановка, выходить нельзя! Периодически будем превышать скоростной режим, согласно поправке 29.6.3Б, на ночных рейсах...

   Мужчина невыразительно бубнил заученный и сотни раз озвученный текст, что-то про особые правила ночной езды общественного транспорта, что-то про посильную помощь пассажиров в случае возникновения ситуаций и прочее, усиливающее тревогу и навевающее мрачные раздумья. Я устроился у смотровой щели бронелиста. Не знаю зачем. Я был пару раз в ночных рейсах, но в охраняемых. С вооружёнными солдатами и пулемётами на крыше. Чувствовал себя в безопасности и решил пощекотать нервы, смотрел что там, за окном. Большую часть времени только придорожные кусты в лунном свете, а на одном повороте неожиданно столкнулся глазами с двумя мертвецами. Они стояли поодаль от дороги, в расслабленных позах, будто мужики после сенокоса курили. Мужики как мужики, бледные только. Но встретившись взглядами с одним из них я потерял сон на неделю, мной овладел дикий, первобытный ужас. Это существо было не человеком, даже близко нет. Нечто чуждое и категорически жестокое. Разумное и враждебное. Нечто, надевшее красный гниющий костюм. Нечто, использующее мёртвые тела как скафандр, для передвижения в чужеродной атмосфере.

Я покрылся мурашками и больно себя ущипнул, возвращая в реальность. Не хватало ещё себя накручивать. Автобус мерно качало туда-сюда, мы ехали по пустынным улицам города и я глазел в светлые зарешёченные окна пятиэтажек. Там люди в уюте, тепле и безопасности занимались своими делами. Проводили время с семьями, ужинали и не думали о смерти. Эх, далась мне эта клятая книга! Но тут же кольнула совесть - книга была хороша и едва ли виновна в своём высоком качестве. Моя вина, не книги. Я с головой погрузился в историю смелых геологов отправившихся в экспедицию. Романтика походной жизни, описание северной тайги, подвиги железного духа советского человека.

Автобус замедлил ход и остановился, я снова припал к смотровой щели - мы стояли на площадке у ворот. Город был сплошь обнесён забором, где частоколом из отёсанных брёвен с рунами, где бетонными блоками, которым колдовство было не нужно. Здесь, на выезде из города стена была в два человеческих роста из белого кирпича. На дозорных башнях солдаты несли вахту, инженеры включали прожекторы, проверяя готовы ли они отработать всю ночь. Водитель ушёл с одним из солдат заполнять какие-то документы, о которых громко спорил со служивым, а мой взгляд блуждал, жаждая отвлечься от страшных дум.

У караулки располагалось небольшое капище, зелёный пятачок травы в бетонном море. Несколько идолов хмурили дубовые брови из зеленоватого сумрака меж деревьев. Громовержец Перун, могучий Сварог и отчего-то Симаргл. Губы идолов блестели от свеженанесённой крови, их кормили перед каждым закатом. Может они смилостивятся и даруют нам безопасный путь сегодня.

Водитель вернулся и завёл двигатель, скрипнули большие ворота, раздались зычные команды сержанта. Автобус покинул территорию города, а я вцепился одной своею рукой в военную сумку, а второй в саблю.

Автобус потряхивало, за бортом темнело. Колхозные хорохорились, подбадривали друг друга шутками, а мать школьников читала защитные заговоры. Раздался голос шофёра:

- Не переживайте, товарищи, мы скоренько мимо "Славы Перуна" будем проезжать, там батальон охраны стоит. Серьёзная сила! И колхоз иншпектируют и за дорогой следят, тут безопасно!

Кондуктор глянул на колхозника, что недавно спрашивал про оружие:

- Вона там и ружьё моё у кого-то.

Люди расселись в левой части автобуса, у окон. Готовые прильнуть к смотровым щелям, чтобы увидеть вооружённых солдат, защитников города.

«Скоренько» растянулось на 20 минут и я ещё никогда так не вслушивался в ровное журчание мотора.

- Вон уже ворота! – крикнул водитель в салон.

Автобус плавно выезжал из-за поворота и тем смельчакам что глазели на улицу, предстал мрачный пейзаж освещённый луной и яркими звездами. Несколько военных грузовиков запаркованные в шеренгу. Высокий частокол колхоза, охватывающий весь периметр посёлка. Высокие крепкие ворота, открытые настежь. И ни одного человека. Ни света, ни движения. Ни души.

Водитель, осознав, что постовых на дороге и караула у ворот нет, нажал на газ. Автобус дёрнулся, медленно-медленно набирая скорость. За окном мелькали тёмные силуэты деревьев, но люди уже не смотрели наружу. Старались не смотреть. В пространстве разлился холод и тревога. Колхозники теребили в руках топоры и хмуро переглядывались.

-Дюша! – из кабины донёсся тревожный оклик, кондуктор встал со своего кресла и засунул голову в кабину водителя. Они о чём-то поспорили в полголоса и автобус начал останавливаться.

- Эй, эй! Чего это вдруг? – заголосили пассажиры.

- Спокойно! Остановка согласно предписанию! Раненый солдат на дороге! – кондуктор спешно поджигал кадило, его голос звучал уверенно, но в конце всё же дал петуха. – Я выйду, заберу его и вернусь. Потом двинемся дальше.

- Вы рискуете жизнями гражданских людей! – возмутился мужчина в клетчатом пиджаке. – Вы же обязаны обеспечивать нам безопасность!

Кондуктор распалил огонёк, из металлического шарика на цепи повалил густой дым:

- Согласно предписанию! – громыхнул человек в латах. – Хотите оспорить решения комиссариата – пишите жалобу.

Решения комиссариата никто оспаривать не хотел.

Кондуктор с натугой потянул рычаг, механизм заскрипел, где-то с силой выстрелил заряд пара, запахло влагой и машинным маслом.

- А вы один-то справитесь? – тихо спросила беременная девушка.

Кондуктор застыл на ступенях автобуса – в одной руке кадило, в другой искрящая труба «Факела».

- Я помогу. – раздалось откуда-то изнутри меня. Голос показался чужим, а предложение идиотским. Пассажиры посмотрели на меня с жалостью, кондуктор молча кивнул и вышел наружу. Я вынул саблю из ножен и последовал за ним. Ноги двигались как шарнирные механизмы, реальность воспринималась с трудом. Согласно предписанию, любой обладающий познаниями и навыками в медицине обязан оказать помощь раненому солдату. Будучи сотрудником института я, разумеется, обладал.

Ночной свежий воздух наполненный ароматами луговых трав. От обшивки автобуса ощущалось тепло и запах бензина. Кондуктор осторожно поскрипывая своей железной униформой медленно двигался в сторону человека лежащего на обочине. Очертания человеческого силуэта угадывались как и зелёная форма. Определённо это был солдат. Я шёл на расстоянии от кондуктора и думал: «Почему автобус остановился вдалеке? Почему не подъехать вплотную? Вынул руку, втащил человека в салон, вот и всё!». Трус во мне был недальновиден. Конечно же, никто не был уверен что это настоящий человек. Поэтому кондуктор следовал протоколу: он остановился в десяти шагах от тела и принялся размахивать кадилом. Из его закованного в железо тела вырывался и набирал громкость басовитый речитатив воззвания к богам.

Тело солдата шевельнулось. Он поднял голову – мужчина, лет 30, с ужасными ранами на щеке. И на спине.

- Я человек… человек… - он слабо шептал и, верно вспомнив, что любые увещевания будут тщетны, присоединился к воззванию.

Кондуктор, широким шагом направился к раненому и принялся его окуривать, я же, обойдя с другой стороны, присел на корточки и осмотрел раны. Ситуация скверная, но шансы есть. Из своей сумки я достал аптечку первой помощи, бутыль с заговорённой водой и гранату, выложил их подле себя и принялся накладывать швы на раны наиболее срочно нуждающиеся в смыкании.

Дым из кадила обладал помимо основной, бесогонной функции, ещё и обезболивающим эффектом, так что я работал быстро и не задумывался о комфорте раненого – он спал.

Тем временем, автобус подкатил поближе и из него высыпали колхозники, нервные и взвинченные, с топорами наперевес они глазели в придорожные кусты.

Кондуктор закончил свою молитву и принялся тихо инструктировать колхозников как нужно переносить раненого. Мне оставалось сделать буквально пару стежков, когда я услышал шорох за спиной.

Вопреки своего научному званию, долго думать я не стал. Граната оказалась в руке с той же стремительность, с коей я впоследствии с ней и расстался, швырнув через плечо, даже не оборачиваясь. Я бросился на раненого солдата, сзади громыхнуло, воздух стал горячим, плотным, вязким. Кто-то подхватил меня и поволок, ноги переставлялись сами, а руки искали опору. Наконец нащупали поручень, я упал на автобусное сидение, меня толкнули в плечо – один из тех, что нёс раненого нечаянно задел меня. Грохот. Кондуктор  закрывал тяжёлую дверь. Кто-то кричал. И, кажется, кто-то смеялся. Я утёр лоб от влажного неприятного пота. Ладонь была в крови.

Меня растолкали уже на подъезде к посёлку. Женщина, мать школьников, осторожно трепала меня за плечо.

- Мужчина, просыпайтесь, подъезжаем уже.

Я разлепил глаза с трудом отделяя реальность от того, что приснилось. Потрогал голову, ощутил на лбу бинтовую перевязь.

- Ничего страшного, рассечение кожи только. Я вас перевязала, но вам лучше доктору показаться, я же не специалист. – женщина смущённо пожала плечами. Она едва сдерживала улыбку облегчения, ей было неловко улыбаться рядом с двумя хмурыми колхозниками.

- Вы не расскажите, что произошло? Я помню только как граната взорвалась…

- Упырь к тебе крался. – буркнул кондуктор. – Я на шорох только голову повернул, гляжу – граната уже летит, он её лицом-то и поймал. Бахнуло! Во все стороны его свиномордие разлетелось! Но сразу ещё двое из кустов выскочило. Я по ним «Факелом» вдарил, шуганул слегка, а мужики тебя и солдатика в автобус втащили. Ваську только не уберёг… на крыше автобуса ещё одна гнида сидела. Васька в автобус заходит, на порожек поднимается, а упырь его за голову хватает и дёру в лес. Ну и всё. Дальше поехали. Предписание же…

Я обвёл взглядом пассажиров. Колхозников стало на одного меньше, стало быть, вот кто этот Васька.

- Соболезную… - хрипло пробормотал я. Колхозники хмуро кивнули в ответ.

Автобус весело поскрипывая катил по освещённым улицам, здесь уже попадались пулемётные вышки, увидели патруль на обочине. В передней смотровой щели замаячил частокол. Я помнил запах от рассыхающихся брёвен, запах безопасности.

У ворот автобус остановился, водитель отрапортовал дежурному, охранники осмотрели автобус от колёс до крыши и забрали нашу раненую находку.

За воротами автобус остановился и открыл двери, выпуская нас наслаждаться отпущенным богами сроком. Пассажиры, кто с облегчением, кто с подавленно опущенными плечами, выходили на твёрдую землю и разбредались кто куда. Беременную девушку встречали мужчины, видимо муж с друзьями. Женщину со школьниками ожидал старик. Ожидающие ругались на ожидаемых – почему задержались, зачем рисковали? Ругались любя, не всерьёз.

Я поспешил домой. Сумку и саблю я потерял, но не жалел о них, радовался, что живой. Зато авоську с яблоками не забыл в автобусе. От дома меня отделяло всего два квартала. Я шёл по улице и бесстыдно глазел в светлые окошки панельных пятиэтажек. Люди пьют чай, в тепле, читают книги, смеются. В безопасности.

- Навсегда запомню! Ни разу больше не опоздаю! – я будто выплёвывал из себя накопившиеся нервы и страх.

Я уже подходил к дому когда заметил у мусорки давешнего знакомого – серого кота что я кормил у остановки. Конечно, это не мог быть тот же самый, но очень похожий. Я хотел было подойти к нему, чтобы рассмотреть, но он припал к земле и хищно зашипел. Очевидно, этот товарищ совершенно не желал близких знакомств. Я понимал все агрессивные намёки и обошёл его по дуге. В мусорном контейнере что-то стукнуло, может быть, подельник котика искал себе пропитание. Серый тем временем продолжал неистово шипеть, приближаясь ко мне, как будто защищал свою территорию, прогонял меня. Или, как если бы… предупреждал? В благодарность за угощение?

Внутри похолодело. Нет, не может быть, что за нелепые фантазии, я просто переволновался, вот и…

Из контейнера выглянула лысая шишковатая голова, обтянутая серой дряблой кожей. В глубине пустых глазниц мерцали слабые угольки. В следующую секунду я ударился затылком об асфальт, а упырь прижал меня своим неожиданно тяжёлым и холодным телом. Его склизкие ледяные ладони сжались на моей шее. Я выставил руки защищаясь и существо с удовольствием принялось обгладывать левую.

Кот с шипением вцепился в морду упыря и тот сделал то, о чём так яростно мечтал я – громко взвыл от боли. Хватка ладоней спала, упырь принялся отрывать кота, который вгрызся в противника не на шутку.

- Помо… помогите! – я хрипел передавленным горлом и едва ли кто-то мог меня услышать хотя бы в пяти шагах. Но вой упыря определённо слышали многие. Раздался выстрел и упырь лишился руки, на балконе третьего этажа старый дед в семейных трусах перезаряжал винтовку Мосина и отчаянно проклинал всё «бесово племя». Неподалёку, где-то за ближайшей пятиэтажкой раздался свисток патруля.

Существо отбросило от себя кота и решило что успеет быстро перекусить прежде чем за ним явится кто-то серьёзный. Я отползал спиной вперёд, как будто это могло на что-то повлиять. Снова неразличимое движение, серый росчерк и его зубы рвут мою шею. Очень хотелось потерять сознание как в автобусе, перемотать время травмирующего опыта. Я каждой жилкой ощущал его мерзкие клыки отрывающие куски того, что тоже в каком-то смысле было мной.

Из домов выбегали вооружённые мужчины, дед в труселях продолжал обстрел, но повторить удачу первого выстрела уже не мог. Упырь отцепился от меня и снова взвыл – на этот раз кот решил снять скальп с врага. И на удивление у него получалось – он полосовал чудовище и в стороны летели клочки серой мертвенной кожи. Упырь вращался юлой стараясь сбросить с себя животное. Раздались выстрелы и несколько световых росчерков с шипением пронзили тело монстра. Упырь упал на асфальт мелко подрагивая. С разных сторон к мусорке подбежали мужчины, они оттащили меня к подъезду, а упыря окружил патруль охраны. Люди закованные в чугунные доспехи быстро и с привычкой расчленяли тело чудовища.

Из прострации меня вывел отвратительный запах нашатыря и сладковатый дымок от курящихся трав. Я сидел перевязанный бинтами на скамейке у своего подъезда, рядом хлопотала Лёля и деловито курили соседи, обсуждая произошедшее. Передо мной на корточках сидел комиссар, как раз выкидывал ватку с нашатырём когда я наконец смог сфокусировать на нём глаза.

- Как вы, Павел Викторович?

- Трудно сказать. Живой, уже хорошо. – я попытался улыбнуться, но оказалось что тугие бинты стягивали половину лица, шею и ключицу. Я был обнажён по пояс, лохмотья что ранее были моими рубашкой и пиджаком лежали мокрой от крови лепёшкой.

У мусорки, где всё произошло, растекалась и булькала куча полусгнившей плоти, осколков костей и зубов. То, что раньше было упырём. Рядом с останками  стоял волхв, человек в балахоне из плотной ткани, на которую были нашиты полосы жести с выбитыми штамповкой заговорами. Волхв размахивал кадилом и бормотал свои колдовские молитвы над останками нечисти. На балконе дед столь удачно отстреливший твари конечность сетовал на времена и призывал грозного Перуна обратить очи на землю. Охранники в чугунных доспехах неспешно передвигались по территории двора, обыскивая все тёмные уголки.

- Вы простите, Павел Викторович. Любая ситуация подобного рода это лично мой промах. Уверяю вас что все стены в данную минуту проверяются на бреши, канализация инспектируется специалистами.

- Да ну полно, товарищ комиссар. Эти твари везде пролезут. Я сам виноват что без оружия был. И без свистка.

Чекист неопределённо кивнул, задал мне ряд бессвязных вопросов, что-то записал и удалился, посоветовав мне больше спать и пить много жидкости. Волхв, редкое дело, пошептал над моими ранами боль отступила, как и необходимость посещать больницу, дальше само заживёт.

Меня отпустили домой.

Об ужине не могло идти и речи, я улёгся на кровать и просто лежал впитывая домашний уют, запахи, тепло, жизнь.

Лёля, конечно, плакала всю ночь, то бранила меня, то осыпала поцелуями. Я не защищался ни от одного, ни тем более от другого. Просто тихо радовался что засыпаю дома, с женой, в постели. А не остываю на улице терзаемый кошмарным существом, которого вообще не должно существовать.

Ночь не терзала меня кошмарами и воспоминаниями пережитого ужаса, я спал, погружённый в спасительное беспамятство. Благословенное ничто явилось исцеляющей силой для моей души.

 Я проснулся когда уже рассвело и птицы начали осторожно разминаться первыми, не всегда удачными трелями. На кухне шипела и скворчала сковорода, растекался запах яичницы с колбаской. У плеча тёплым комком свернулся серый кот, мой вчерашний спаситель. И, полагаю, теперь наш питомец.

На улице собиралась гроза. Перун ответил на вчерашние мольбы старика. Скоро потоки воды с небес смоют кровь испачкавшую асфальт. Скоро с небес полетят грозовые стрелы и каждая найдёт гнилое сердце ожившего мертвеца. Каждая вспышка молнии будет означать что мир очистился ещё от одного чудовища.