Велик в земле сырой отец Йиг.
Он жизнь на свете всю создал,
То действо заняло единый миг.
И всяк за то ему хвалу воздал.

Живое множилось, меняло вид,
Легко осваивало древний мир,
Не  загубили его с тьмой болид,
Павшие составили живому пир.

Творил Отец Йиг не просто так,
Не зря дал своим детям прочность,
О, да, он - тот ещё герой-мастак,
Имел он план, его ужасна точность.

Он породил все хвори, паразитов,
Чтоб силу из несчастных выпивали,
Из тварей вод и яростных гоплитов.
К нему все души павших прибывали.

И он их ел, чем жил и силы множил,
Свои творения и дети ему - пища,
Когда он голоден, ты занеможил,
Он дух твой съел, довольно свищет.

Но Зевс Олимп жизнь ненавидел,
Завидовал дарам Йига он всегда,
Не мог творить, и это ясно видел
Всякий, кто его увидел и когда.

Зевс, дабы брату Йигу насолить,
Его потомству слал огонь и тьму,
И жертвы требовал живьём палить,
Дабы их муки в радость шли ему.

Покоя и проходу Зевс им не давал.
Живое ненавидел и глумился жутко,
Он мучил то, что сам не создавал,
Смеялся, что кричала раненая утка.

Отец Йиг такого долго не терпел,
Создал он воинов, ужасней всех,
Что уже делал, и над чем корпел.
Не мог пробить никто их белый мех.

Война шла сотни тысяч долги лет,
То победил Олимп, то грозный Йиг,
Кто пал, стал фаршем для котлет,
В битве по-мужски Йига Зевс настиг.

Бой длился этот много дней, ночей,
Яд с чешуёй непробиваемой Йига,
Схватился с парой огненных мечей,
Настал трезвон победы Зевса мига.

Низвергли древнего отца под горы
Все рвали ему руки грозные и ноги,
И Зевс установил жестокие поборы,
Годами головы летели на пороги.

Прошли ещё века, их годы уносили,
Сам Зевс стал Яхве, имя он сменил,
А Йига звали Сатаной все, поносили,
Зевс знание в вину людям вменил.

Кто же добро из них, кто только зло?
Ответ такой: оба недобры и ужасны,
Чуму-холеру нам то время принесло,
Надежды на кого-то из двоих - опасны.