Если бы я только знал тогда, насколько далеко заведёт меня моя влюблённость и что я в итоге встречу, я был бы намного осторожнее. Основной проблемой, которая и послужила причиной моего вовлечения в эти ужасающие перипетии стала моя слепая уверенность в моих тогдашних чувствах. Я был ослеплён любовью — или, вернее сказать, влюблённостью — и не видел, как глубока была кроличья нора. Теперь, когда бы я ни оглянулся на события, случившиеся в августе 2020 года, я не могу сдержать кошмаров той роковой ночи, проносящихся вереницей пред моим мысленным взором. По этой же причине я держусь подальше от всевозможных фандомов и фан-групп, вокруг чего бы они ни были сосредоточены. Я, тем не менее, не имею ничего против онлайн-знакомств. Так или иначе, ужасы той роковой ночи, вероятнее всего, будут преследовать меня до скончания моих дней. 

Позвольте для начала задать экспозицию. В ту пору я был большим фанатом серии игр Final Fantasy» Был я глубоко погружён в тему, так что немудрено, что я искал кого-то, с кем бы я мог обсудить свои интересы, с кем бы я мог разделить свою страсть. Так я и набрёл на небольшую группу людей, которая была вовлечена в столь непопулярный в России фандом. Там я завёл несколько классных друзей, да и вообще находиться там было одно удовольствие. Мы делились скриншотами наших прохождений, скидывали забавные мемы и фанфики — обычное дело, в общем. Я, к слову, был большим фанатом одной из главных героинь игры Final Fantasy VII — Айрис Гейнсборо. Поясню для тех, кто не в курсе: в начале игры Айрис — лишь простая цветочница с магическими способностями, но история раскрывает нам то, что эти способности её происходят от того, что сама Айрис является последней из Цетра — народа или расы людей, способных говорить с планетой. По ходу истории, правда, Айрис умирает — хотя это вряд ли уже можно считать спойлером. 

6 августа 2020 года стало днём, когда в моей жизни произошёл крутой поворот. В то лето я работал курьером в доставке еды, и вот, закрыв вечером очередную смену, я шёл домой, когда мне пришло сообщение в ВК. Услышав звонок уведомления, я открыл вкладку с личными сообщениями и увидел, что мне прилетело сообщение от кого-то с ником Айрис Гейнсборо. Я подумал, что мне пишет какая-то ролевичка, и решил, что отвечу, как вернусь домой. Я сам был ролевиком, и не удивился, что мне пишет кто-то, подписанный как один из моих любимых персонажей — может со мной тупо хотят поролить. 

Самым необычным был тот факт, что Айрис написала мне сначала в сообщения группы. Я тогда держал — до сих пор держу — своё маленькое сообщество, куда загружаю фотографии, которые делаю в свободное время, вот она и решила сперва со мной связаться именно таким образом. Она начала общаться в довольно дружелюбной манере, пусть и показала себя, на мой взгляд, чересчур любопытной. Она яро стремилась узнать меня поближе — причём выглядело это так, словно она за мной следила, пока я наконец не попался ей в руки, будто сенсация охочему до них журналисту. Я немного рассказал ей о себе — сказал, что я начинающий диджей и фотограф. Она спросила меня и о моих жизненных ценностях и о том, каким я хотел бы быть. Ответив, что хотел бы быть более открытым и, соответственно, менее замкнутым, я отправился спать. Следующий день обещал быть тяжёлым трудовым днём. 

На следующее утро я по обыкновению проверил сообщения в ВК. За ночь накопилось несколько новых сообщений, но от Айрис не было ни одного. Я написал ей с пожеланиями доброго утра и ушёл на работу, а уже примерно в 10:30 она ответила. Она к тому времени уже встала, готовая к новому дню. Мгновенно я спросил её, откуда она. Оказалось, что из Звенигорода — маленького городка почти в семидесяти километрах от Москвы. Потом она спросила меня о моём местоположении. Написав, что я из Сургута, я ушёл в «Макдональдс» принимать заказ в доставку. Дни бежали вереницей, проходя спокойно. Погода в Сургуте стояла в то время тёплая, а рабочие дни, чередующиеся с выходными, которые я обычно проводил в прогулках или катаясь на роликах, приносили мне уйму удовольствия. Иногда я ходил изучать городские окраины. Айрис время от времени просила прислать ей фотографии моего города, но, когда бы я ни просил, никогда не отправляла мне фото Звенигорода. 

Один из своих нерабочих дней я проводил у деда в гостях. Живёт он в небольшой «однушке» недалеко от моего дома, и потому я, когда выпадает шанс, захаживаю к нему. В тот день мы с дедом пили кофе под просмотр очередной передачи по ТВ. Через пару минут дед отправился в комнату полежать — как ни крути, а он был болезненным человеком. Я хотел пойти за ним, но он отказал, сказал, мол, не надо. «Ну ладно» — подумал я, наливая себе очередную чашку кофе. Именно тогда Айрис и написала мне, что хотела бы мне подражать. 

— Почему ты хочешь мне подражать? — спросил я её. 

— Потому что ты творческий и смелый, — ответила она. — У тебя отличающееся от других мировоззрение, и мне нравится, как ты выражаешь его, Ник. 

Это она мне написала после того, как я рассказал ей о том, как в четырнадцать лет я залезал на крышу офисного здания в центре города, а также о музыке Алана Уокера, которой я интересовался ещё задолго до моего увлечения «финалкой». Стоит ли говорить, что я был приятно смущён, когда Айрис назвала меня образцом храбрости и образованности. Дальше она принялась рассказывать, что воспринимает меня как пример для подражания, но больше всего меня удивила концовка сообщения. В ней она написала, что хотела бы быть такой же открытой и смелой, как собственно Айрис из оригинальной FF7. Что ж, подумал я, кажется, я всё правильно понял: она хочет развить свою личность и свой характер посредством ролевой игры. Ничего необычного, подумал я. 

Вечером того же дня она рассказала мне о своей семье. Я играл в Counter-Strike и, в ожидании следующего раунда, написал ей, почему она так редко появляется в сети. Её ответ поначалу было трудно понять и переварить, но только сейчас до меня дошёл крывшийся за ним смысл. «Мои родители очень строги со мной, — ответила она. — Они боятся, что в интернете я встречу плохих людей. Поэтому я храню всё, что ты мне присылаешь, в секретном отдельном файле. Я также не могу свободно гулять по городу, только с подругами во дворе у них. Я будто птица в золотой клетке». 

Я был шокирован, но потом отбросил это, подумав, что её родители или очень религиозны, или слишком опекают её. Оба варианта казались мне тогда дикими, невозможными, но тогда я ещё не знал, как близок был к истине. А истина была отвратительна. 

Дни шли, и вот настал конец августа. За ним пришли и дожди, принесшие с собою холод и ненастье. Наши с Айрис взаимоотношения развились до уровня, когда я признался ей в любви. Я действительно был влюблён в эту бедную искреннюю и мечтательную девушку. В своих романтических мечтах она видела себя– счастливой вдали от дома — со мной. Именно тогда я и узнал её имя.

 Вера. Её звали Вера. А 6 августа был её день рождения. 

В один из нерабочих дней под самый конец августа, по обыкновению прогуливаясь по городу и желая сделать несколько снимков, я остановился на пешеходном переходе и, ожидая переключения светофора, проверил личные сообщения, обнаружив, что профиль Айрис удалён. Вера снесла страницу. Это ошарашило меня — зачем вдруг ей понадобилось удаляться из ВК? Почему она исчезла из сети, не предупредив меня об этом? Тогда меня и осенило: я вспомнил, как она рассказывала, что родители держат её в ежовых рукавицах — так чему удивляться? Так что я отбросил это и пошёл дальше по своим делам. 

Пришёл сентябрь, а это значило, что снова нужно было ходить в универ. Я ушёл с работы — потому что работал полный день — а, получив зарплату, оформил предзаказ на новый планшет. Жизнь вернулась в нормальное русло — насколько это вообще возможно в пандемию коронавируса. Я прилежно учился, не забывая уделять время и своим увлечениям, но чем бы я ни был занят, мой ум занимала Вера. Что с нею? Всё ли с ней в порядке? Какая-то часть меня твердила, что я должен бросить её и жить, будто ничего и не было, в то время как другая, наоборот, говорила, что я не должен забывать её. 

Дни подёрнулись пеленой одиночества. Я жил с ощущением того, что моя жизнь — это запись, поставленная на повтор. Как в «Дне сурка». В середине октября я справил свой день рождения — мне стукнул двадцать один год. Я ожидал, что Вера вновь объявится, хотя бы на день, хотя бы на миг, чтобы поздравить меня — пусть коротенько, но поздравить. Ничего — ни письма на электронную почту, ни сообщения в ВК, ни даже звонка по телефону или в Дискорде… Ладно, последнее бы точно не произошло, Вере я ничего из этого не давал, но она знала мою электронную почту. 

Прошло три дня после дня рождения, и я начал думать, что или Вера забыла про меня, или её наказали родители. В любом случае, надежда связаться с ней была утеряна, и я просто решил отпустить всю ситуацию. 

Так было, пока в самом начале ноября на мой электронный ящик не прилетело письмо от Веры. Как обычно, я проверял почту на наличие там новых сообщений от преподавателей из университета — домашние задания в удалёнку, все дела — и нашёл письмо от Веры. Она писала: 

«Здравствуй, Ник. Прости, что так внезапно пропала. Родители узнали о нас и насильно отключили меня от тебя. Так я и осталась одна, наедине с учёбой. Я чувствую, будто тону, но ничего не могу с этим поделать. Я всё ещё люблю тебя, Ник, и, если б не мой глупый братец, я, вероятнее, до сих пор осталась бы с тобой. Мои родители боятся, что я могу встретить плохого человека в интернете, так что они познакомили меня с сыном своих друзей. Да только я к нему ничего не чувствую. Я пробовала убедить их в обратном, что ты хороший, что ты не навредишь мне, но они сказали, что поверят мне тогда и только тогда, когда познакомятся с тобой лично. Приезжай в Звенигород, если хочешь увидеться со мной. С любовью, твоя нежная цветочная девочка».

Моё сердце пропустило удар. Внутри меня зажглась искра надежды, переросшая в самое настоящее пламя этой самой надежды. Я встречу Веру и спасу её от одиночества! Не помня себя от радости, я собрал свои накопления и тут же купил билеты на ближайший поезд до Москвы, не забыв подать в учебную часть заявление на короткий отъезд — и я всегда, до самой смерти буду жалеть об этом решении. Я воображал себя гуляющим по заснеженному Звенигороду с Верой, я представлял, как мы будем смеяться, держась за руки, и обниматься. Я воображал наше совместное счастливое будущее… 

Три дня промелькнули вспышкой, и вот настал мой день отъезда в Москву. Я вызвал такси до вокзала, затем сел в поезд. В купе я был один. Вся поездка должна была занять около двух с половиной дней — может, на пару часов больше или меньше. Но вот двери захлопнулись, и поезд тронулся. Ещё раз проверив электронную почту, пока сеть ещё ловила, я обнаружил ещё одно письмо от Веры. Она отправила мне своё текстовое описание. Вера была стройной низенькой девушкой, ростом примерно один метр шестьдесят сантиметров, с каштановыми волосами и зелёными глазами. Я тут же вспомнил наши переписки в ВК, где она сказала, что немного похожа на Айрис. Информация эта, к слову, показалась мне не очень полезной: подобная внешность типична для жителей средней полосы России. Я продолжил читать. Вера дала мне свой логин в Telegram и попросила непосредственно перед встречей зайти в секретный чат с нею. Я сказал себе, что добавлю её в телеге и напишу, как только соединение с интернетом будет более-менее стабильным. Да, в каком-то плане наша страна может и является технически продвинутой и прогрессивной, но, несмотря на это, далеко не все поезда дальнего следования оснащены вайфаем. Потому невозможно добраться из Сибири до Москвы, постоянно оставаясь при этом в сети. 

За окном бежали километры заснеженной тайги, и в какой-то миг мой разум пронзило сомнение. Что если Вера заманивает меня в ловушку? Что если она лишь притворялась любящей и милой девушкой, а я сейчас пёрся в маленький городок в Подмосковье бог весть зачем только для того, чтобы пасть жертвой похитителей или даже поехавших сектантов? Вдруг она играла роль Айрис, чтобы завербовать меня в какую-то антиправительственную террористическую организацию или ещё хуже?.. Я отмёл эти мысли — всё-таки я был тем ещё романтиком и оптимистом. 

Стемнело довольно быстро. Сумерки накрыли всё вокруг, снегопад обернулся метелью, а поезд замедлил ход. И я подумал, что было бы неплохо просто так взять и расслабиться — прилечь на полку и вздремнуть. Скинув ботинки, я лёг и закрыл глаза. Поездка укачала меня, и я постепенно задремал. Проснулся я, когда за окном было всё ещё темно, хотя заря уже начинала пробиваться. Часы на телефоне показывали 7:10, и я посчитал, что уже проехал Тюмень. Примерно через шесть часов поезд пересечёт границу между Европейской и Азиатской частями России. 

Поднявшись, я достал из рюкзака упаковку армейского сухпайка, заранее купленного в магазине товаров для охоты и туризма. Аккуратно вскрыл упаковку и начал «завтрак», в основе состоящий из консервированной еды — всё по армейским стандартам, по походным канонам. В остальном же день не был богат на события — я просто лежал с планшетом в руках и читал графическую новеллу да слушал музыку. 

Вскоре стемнело, и я решил выйти в коридор, чтобы проверить маршрутную таблицу. Своего пункта назначения я должен достичь в 8:25 следующего утра. Поезд прибывает на Ярославский вокзал в Москве, после чего мне и предстояло добраться до Звенигорода — всего-то шестьдесят пять километров к западу от столицы. 

Я глядел в окно на безмолвную снежную пустоту, освещённую лишь случайными служебными фонарями, расставленными вдоль путей. Тогда-то я и заметил разрастающееся внутри меня доселе неиспытанное чувство, которое теперь проявилось. 

Тревога. С каждым промелькнувшим за окном фонарём тревога внутри меня всё разрасталась. Мне даже начало казаться, что я по ошибке сел в поезд-призрак, который теперь вёз меня и сотни других пассажиров прямо в глубины ада. Вскоре в отдалении показались городские огни. Поезд подъезжал к своей очередной остановке, и наконец остановился в Кирове. Стоянка — сорок минут. Заскочив в купе за курткой, я вышел на перрон подышать свежим ноябрьским воздухом. Перрон встретил меня привычным шумом разговаривающих людей и зачитываемых автоматическим голосом объявлений, эхом разносившихся по платформе. Вокзальная атмосфера успокаивала.

 Как раз тогда я и вспомнил, что должен написать Вере. Я вытащил смартфон и открыл телегу, тут же создав с Верой секретный чат — благо, наконец-то стала ловить сеть. Я написал ей, что скоро, меньше чем через двенадцать часов, приеду. Чуть позже я ещё раз проверил диалог, обнаружив, что не только моё сообщение не прочитано, но и что сама Вера в сети появлялась только третьего ноября — за день до моего отъезда. 

Той ночью мне приснился кошмар. Мне снилось, что я ночью сошёл с поезда, но едва я ступил на платформу, я услышал выстрелы. Пулемётные и автоматные очереди раздавались со всех сторон, окружая меня и в итоге зажигая в поезде пожар. Началась невидимая перестрелка, и в окружении этой перестрелки ко мне побежала девушка. Молодая ещё, не старше двадцати. В ней я сразу же опознал Веру — такой, как она себя и описывала. Она прыгнула в мои объятия, но так и не долетела. Позади неё раздался выстрел, и она упала на землю с простреленной головой. Её убил невидимый во тьме снайпер. 

Я проснулся, когда поезд уже замедлил ход. Он въехал в Москву, медленно катясь вдоль городских окраин. Я соскочил с полки и быстро собрал в рюкзак всё то, что оттуда достал — планшет, портативную зарядку и очки для чтения. Готовясь покинуть вагон, я проверил, не ответила ли Вера на моё сообщение, но новых сообщений не было. Веры не было в сети вот уже четыре дня, а у меня не было её номера телефона, так что достучаться до неё не было практически никаких шансов. 

Закончив собираться, я наконец накинул куртку и рюкзак. Наушники уже были на моей голове, а в них играл трек «Listen to the Cries of the Planet» — тема Забытой Столицы, одной из локаций в Final Fantasy VII. На удивление подходящая музыка, подметил я. Двадцать минут спустя поезд остановился, закончив свой двухдневный маршрут на Ярославском вокзале Москвы. Я ступил на платформу, сопровождаемый стандартным «спасибо, что воспользовались нашими услугами» от проводника, и направился к выходу. Пройдя через вокзальное здание, я вышел на Комсомольскую площадь, иначе называемой «Площадью трёх вокзалов», служащей центральным железнодорожным узлом России, являясь домом для трёх крупных вокзалов — Ярославского, Казанского и Ленинградского. Место это настолько же знаменито, насколько и легендарно: я слышал множество легенд, ходящих вокруг Площади трёх вокзалов, и все они в основном были мрачными и имели мистический характер. За ними, правда, скрывалась одна не самая приятная деталь — из-за своей природы Комсомольская площадь является довольно криминальным местом, где снуют карманники и прочая мелочь преступного мира. Но меня это не пугало. 

Я медленно подошёл к центру площади, намереваясь затем зайти в Казанский вокзал, чтобы оттуда спуститься в метро, когда ко мне подошла старуха лет шестидесяти на вид, в потёртом сером пальто и платочке на голове. 

— Эй, милок, тебе погадать? — предложила она. Я медленно покачал головой: бабки-гадалки — это то, с чем я хотел иметь дело меньше всего. 

— Нет, нет, спасибо! — ответил я. — Тороплюсь. 

— Что-то срочное, да? — спросила бабка. — Вижу, вижу. Ну ты позолоти ручку, я тебе погадаю. По глазам вижу — хочешь узнать судьбу. 

Неохотно я протянул ей десятирублёвую монету. Старуха взглянула мне в глаза, после чего сказала: 

— Правда сломает тебя, милок. Оно не стоит твоих слёз.

Сказала и ушла. А я, в свою очередь, проверил карманы, чтобы убедиться, не пропало ли чего. Облегчённо выдохнув, обнаружив, что ничего украдено не было, я поспешил в здание Казанского вокзала, затем — вниз по эскалатору в метро. От располагавшейся прямо под Площадью трёх вокзалов станции «Комсомольская» мне нужно было ехать на «Белорусскую». Там находилась вторая цель моего путешествия — Белорусский вокзал. Прежде, чем я наконец-то окажусь в Звенигороде, мне нужно попасть именно туда. 

В метро в ожидании поезда я размышлял над словами, сказанными старухой-ведуньей: «Правда сломает тебя. Оно не стоит твоих слёз». Что она имела в виду под правдой и как она должна сломать меня? Неужто она намекала на то, что Веру постигла ужасная судьба? Что если её держат в заложниках или ещё чего? «Забей и не парься насчёт этого», — сказал я себе. Из туннеля, будто серебряная пуля из револьвера, вылетел поезд. Я и ещё десяток других людей шагнул внутрь. Двери позади нас захлопнулись, и поезд тронулся. Мне повезло занять место раньше кого-то ещё, и уже спустя пятнадцать минут я был в следующей точке маршрута. 

На выходе из «Белорусской» меня встретил порыв морозного ветра и тусклое московское солнце. Метров через двести меня ждало светло-зелёное выполненное в позднеимперском неоклассическом стиле здание Белорусского вокзала. Войдя, я сразу направился к билетным кассам, перед которыми, к удивлению, не было очередей, даже несмотря на утренний час пик, да ещё и в Москве. Хотя, быть может, мне просто повезло. Я подошёл к окну. 

— Доброе утро! — сказала кассирша. — Чем я могу помочь? 

— Здравствуйте. Мне нужен один билет на ближайший поезд до Звенигорода, — ответил я. — Во сколько он отправляется? 

— Он прибудет сюда через примерно двадцать минут, — объяснила кассирша. — Поезд следует через Москву. В 9:25 поезд отправляется с пятнадцатого пути. 

— Отлично. Беру один билет. 

— С вас двести рублей. 

Я оплатил билет и даже успел захватить перекусить в местном KFC, прежде чем выдвинуться на перрон. Путь 15 было не так-то и сложно найти, и вот я уже стоял на перроне. Ещё через некоторое время подъехала электричка. Я запрыгнул внутрь, сел возле окна и, вытянув ноги вперёд, отпустил своё сознание бороздить воображаемые миры, созданные под воздействием играющего в наушниках дарк-эмбиента. 

До конечной цели оставался ещё час. 

«Правда сломает тебя. Оно не стоит твоих слёз». Что-то в этих словах нашло отклик внутри меня. Что-то неуловимое, но чертовски точное. На ум пришла цитата из всё той же Final Fantasy VII: «Ты получишь то, за чем гонишься, но потеряешь нечто дорогое». Так один из персонажей намекал на смерть Айрис. Может, и бабка на Площади трёх вокзалов имела в виду что-то похожее? 

Да, я был влюблён в Веру — ещё с августа. И вот теперь я мчался к ней на поезде. Я встречу её лично, позову погулять, может быть, даже поцелую её — если она позволит, конечно. Я открыл Telegram, чтобы написать ей, что буду меньше чем через час — но и эта попытка оказалась провальной. Вера всё ещё была офлайн, а написать ей на электронную почту я не рискнул — о чём сейчас жалею. 

Хотя поездка и была спокойной, внутри меня всё горело от тревоги. Чем ближе электричка подбиралась к своему пункту назначения, тем сильнее тревога перерастала в страх. Я боялся, что Вера попала в беду — но как я мог это проверить? Она ведь даже не отправила мне сигнал тревоги, просьбу о помощи! Электронное письмо или сообщение в телеге, да хоть звонок — что угодно сейчас смогло бы заглушить тревожный звоночек в моей голове. А сделало это… автоматическое объявление.

 «Дамы и господа, мы прибываем в Звенигород. Конечная остановка. Пожалуйста, не забывайте свои вещи. Спасибо, что путешествуете с нами!» 

Почти готово. Самое трудное позади, теперь осталось только найти Веру или её дом и позвать погулять. Довольно просто — на словах. Едва я вышел из вагона, ступив на перрон, я заметил что-то совсем неладное. На перроне не было людей. Хотя этому быстро нашлось объяснение — многие просто уже уехали в Москву. Работа ли, учёба, ещё какая причина — любая из них казалась разумной, так что я без лишних раздумий вошёл в городок. Он оказался тихим и мирным, большинство его застройки представляло собой частные одно- и двухэтажные дома, и только в центре высилось несколько многоквартирных домов. 

Я прогулялся по городку, запоминая ландшафты и расположение улиц. Небо было затянуто свинцовыми тучами, однако повода для волнения не было — прогноз погоды сообщал, что дождь ожидался только следующим утром. Гуляя, я прошёл мимо местной церкви, а потом развернулся и направился к центру Звенигорода. 

Когда я добрался туда, было уже одиннадцать утра. Я решил, что не стоит бесцельно шататься по городу, и отправился на север, к ранее мной запримеченной гостинице. Сняв номер, я, в первую очередь, решил принять душ. Тёплая вода расслабляла и, выражаясь фигурально, смывала негативные мысли. После душа я распаковал рюкзак с планшетом и ещё одним тактическим сухпайком, а после плюхнулся на кровать, намереваясь вздремнуть. 

Спустя три часа в моём теле разрядом тока пробежала новообретённая сила и воля к приключениям. Я спрыгнул с постели и оделся, а, выйдя из отеля, интуитивно направился к одному из многоквартирных домов, надеясь найти во дворе хоть кого-то. Мне повезло: я заметил во дворе трёх девушек лет шестнадцати — восемнадцати на вид. Я приблизился к ним. 

— Привет, девчата, — сказал я. — Я ищу тут одну девушку, но не знаю, как с нею связаться… 

— Без проблем, — ответила блондинка в очках и красной спортивной курточке. — А кого ищешь? 

— Зовут Вера. Низенькая такая, с каштановыми волосами, заплетёнными в косу, выразительными зелёными глазами. У неё ещё тихий голос и… 

Меня перебила вторая девушка — в плотном худи и с окрашенными в розовый волосами: 

— Ты про Веру Камышеву? — спросила она. — Мы её подруги. Гуляем вместе с ней, да только она перестала выходить дня три как. 

— Почему так? 

— Не знаю. Может, родичи наказали, или ещё чего, — ответила розововолосая. — Лучше сам сходи к ней, проведай её. Наконец ко мне подошла третья девушка, брюнетка с карими глазами и в белой ветровке и сказала: 

— Я боюсь, что Вера пропала. Тебе бы действительно сходить к ней, узнать, чего и как у неё. 

— Что с ней? — Я сглотнул подступивший к горлу ком. 

— Она, знаешь ли, довольно… странный человек. Постоянно говорит про какую-то мистическую ерунду, про духов там всяких и всё такое. Пару дней назад она вообще выдала, что «планета зовёт её» или что-то в таком роде, а на следующий день пропала. 

— То есть, — я поднял бровь, — мне нужно сходить к ней, чтоб найти её? 

— Получается так. Вот её адрес. — Девушка протянула мне бумажку с адресом Веры. 

Я поблагодарил девчонок и ушёл со двора в направлении Вериного дома, на юг. Весь путь занял около получаса, и в итоге я упёрся в двухэтажный гранитный особняк, из крыши которого в небо были направлены два кирпичных дымохода. Дом выглядел стильно и современно, одна его часть отстояла от основного здания, но соединялась с ним переходом, подобно замковой башне. И, как и подобает замку, дом имел покатую металлическую крышу и был окружён трёхметровым кирпичным забором с глухими металлическими воротами, выкрашенными в белый. Один лишь вид этой провинциальной крепости вызвал холодок, пробежавший по моей спине. Ворота были открыты, и я, движимый любопытством, зашёл во двор и легонько постучался в дверь. 

Дверь открыл высокий и суровый лысый мужчина крепкого вида, с бородкой и ледяными голубыми глазами, одетый в чёрную футболку и рабочие джинсы. Он пристально посмотрел на меня, взгляд его казался изучающим, пронизывающим до дрожи. В этом взгляде его читалось подозрение, которое он выразил ещё и тем, что вместо приветствия спросил: 

— Кто ты такой и какого чёрта ты тут делаешь, парень? 

— Здравствуйте, — ответил я. — Простите за беспокойство. Я Никита, можно Ник. Я парень Веры… 

— А, так вот ты какой, — перебил меня мужчина. 

— Ну… да, я именно такой. Вы её отец, да? — уточнил я. Он кивнул. 

— Я знаю о тебе, парень. Вера много рассказывала мне о тебе. Прости, но она не выйдет, — твёрдо сказал Верин отец. — И тебе следовало бы тоже уйти. 

В этот миг я и заметил, что с ним было что-то не так. То, что я поначалу принял за подозрительность, страх и даже злость, на самом деле было печалью. 

— Но почему? — в потрясении спросил я. — Что с ней случилось? 

— Не спрашивай, парень. Просто уходи отсюда. Сейчас же. 

За спиной мужчины послышались торопливые шаги, и вскоре на пороге появилась женщина чуть за сорок. Зеленоглазая, со спускавшимися до груди тёмно-коричневыми локонами, она была одета в длинное красное платье с длинными полноразмерными рукавами. На обеих руках сверкали на свету золотые браслеты, лицо выражало горесть. Без сомнения, это и была мать Веры. 

— Ты Ник, да? — спросила она, глядя мне в глаза. 

— Да, и я пришёл спросить, можно ли встретиться с Верой. Она пригласила меня сюда, в Звенигород, и… 

Меня вновь перебили. 

— Я знаю, — продолжила мать Веры. — Вера про тебя много рассказывала. Мне жаль, но она не выйдет. Ты должен уйти. 

— Почему вы не можете объяснить, что с нею не так?! — нетерпеливо спросил я. Да, я ощущал угрозу, исходящую от этих людей, но эта секретность просто уже начинала выводить из себя. Очевидно было одно: семья Камышовых что-то скрывают под маской скорби и негостеприимства. 

— Просто свали отсюда подальше! — сказал Верин отец. — Иди домой. Тебе тут не место. — Он захлопнул дверь прямо перед моим носом, оставив меня в замешательстве. Разозлённый и расстроенный, я развернулся и ушёл от этого дома. 

И тогда в моей голове зародился дерзкий план. Я, правда, до сих пор считаю, что не стоило этого делать, но иной альтернативы я не видел. Я собирался пробраться в дом под покровом ночи и найду Веру или что-то ещё, к ней относящееся. Узнать правду, даже если она сломает меня. По дороге к гостинице я свернул к магазину инструментов и хозтоваров, где и купил монтировку. Имея при себе надёжный инструмент, я добрался до гостиницы. На часах было только 15:30, и я решил немного поспать — я должен быть полностью готов к ночной вылазке. Кто знает — может, слухи на самом деле правдивы, и та девушка со двора была права, говоря, что Веру родители держат в заложниках. Образы родителей я не мог выгнать из своей головы, как бы ни старался. И если её отец выглядел вполне нормально, то её мать вызвала у меня множество вопросов, главный среди которых — зачем ей понадобилось одеваться так, будто она жрица в какой-то религии или волшебница? Да и что скрывалось за их скорбью?

Забей и не забивай себе голову, сказал я самому себе. Уже в номере, положив на прикроватный столик монтировку, я упал на кровать и плавно погрузился в сон. Когда же я проснулся, то уже стемнело; на часах было 22:55. Одевшись и, чтобы не вызвать подозрений, спрятав монтировку под курткой, я стремглав вылетел из отеля. 

Ночной Звенигород казался ещё тише, чем он был при свете дня. Окутавшую городок тишину нарушали разве что редкие проезжающие автомобили да лающие в ночи собаки, но я понимал, что умиротворение не должно взять надо мною верх, и, разогнавшись, побежал вдоль по улице. Я пересёк мост, отделяющий один район от другого, и вскоре достиг Вериного дома. Во мраке ночи он казался ещё более жутким и зловещим, чем днём. Он был тёмен, изнутри не выходило ни лучика света. Ощутив нарастающую тревогу, я вытянул из-под куртки монтировку. Операция началась. 

Я перелез через ворота и прокрался в сад, крепко сжимая монтировку, прячась за кустами и стоящей там тачкой. Нужно было вести себя как можно тише и оставаться незаметным, как ниндзя, ведь кто знает, что Камышовы для меня приготовили и что могло стоят на страже их дома — собаки, камеры видеонаблюдения или, быть может, система обороны периметра военного класса — с реагирующими на движение лазерами и спрятанными турелями. Я осторожно прокрался ближе к дому, прижавшись к стене, где и нашёл электрощит. Вскрыв его монтировкой, я потянул вниз все рычажки, обесточив дом. 

У меня не было какого-то особого плана, как действовать. Приходилось импровизировать, думать на ходу — и решение нашло меня само. К глухой стене дома, на которой я и нашёл электрощит, была прислонена лестница. Взяв её, я аккуратно перенёс её и приставил к другой стене, прямо под одним из окон второго этажа. Сжав монтировку ещё крепче, я вперился в темноту по ту сторону стекла. Там виднелась только комната с плакатом на стене — определённо комната Веры. Замахнувшись монтировкой, я ударил по стеклу, разбивая его, и проскользнул в комнату. 

Хотя и было темно, я мог отчётливо разглядеть обстановку вокруг. Стены были покрыты различными символами, некоторые из которых отдалённо походили на руны или древнеегипетские иероглифы. Плакат на стене был расчерчен какими-то тёмными полосами. Я осторожно включил фонарик на телефоне и направил луч на плакат, на котором чёрными чернилами был нарисован какой-то знак. Развернувшись, я увидел перед собой небольшой диванчик, на котором, похоже, и спала Вера, а на стене над ним ногтем или чем-то такой же остроты была выцарапана надпись: 

«ТЁМНЫЙ ПУТЬ К ПРАВЕДНОСТИ ЛЕЖИТ ЗА ПРЕДЕЛАМИ ТОГО, ЧТО ТЫ ВИДИШЬ В СЕБЕ САМОМ». 

Я сдёрнул плакат со стены. Под ним было спрятано изображение женщины с поднятыми руками, пронзённой мечом через грудь. Меня едва не стошнило, но я сдержал позыв. Веры в комнате не было. Я погасил фонарь и открыл дверь в коридор, тут же почувствовав захлестнувшую меня волну страха. Коридор был так же тёмен, как и весь остальной дом — и лишь в его конце, по левую сторону, мерцал тусклый, почти неразличимый глазом свет. 

Стоило мне шагнуть влево, как из-за спины ударил поток яркого света. 

— Эй! Ты какого хрена делаешь? — закричал голос из-за спины. Звучал он молодо, будто принадлежал тринадцатилетнему мальчику. Я вспомнил, что Вера писала мне, что у неё есть младший брат, но до этого момента даже не подозревал, что он ещё не спит. Я резко развернулся, но был тут же встречен яростной атакой. Паренёк прыгнул ко мне, пытаясь ударить, но я увернулся и ударом ноги выбил фонарик из его рук. Он разъярился ещё сильнее и исподтишка ударил меня в живот. Я закашлялся, но не согнулся. Мальчишка замахнулся, пытаясь вновь меня ударить, но промазал. 

Я схватил его за руку. Он дерзко посмотрел на меня и засмеялся: 

— Не найдёшь ты тут Веру, женишок! Ихи-хи-хи! 

— Заткнись, — прошипел я, ударив его в живот монтировкой. Он упал, а я покрался дальше, надеясь, что мальчишка не поднял тревогу. 

Немного погодя голос снизу позвал: 

— Андрей, ты идёшь? Мы почти готовы! 

Звал его отец Веры. Я тут же отступил и спрятался под письменным столом в Вериной комнате. Не знаю почему, но мне казалось, что там безопаснее. Я затаился и стал ждать, что произойдёт дальше, и мгновения спустя я услышал второй зов. 

— Андрей, где ты? 

На лестнице раздались тяжёлые шаги приближавшегося к месту недавней битвы отца Веры. Шаги остановились. 

— Твою мать! Андрей, сынок, ты в порядке? — взволнованно спросил отец. 

— Пап… — ответил Андрей. — Я видел тут человека… Он… Пришел из Вериной комнаты… 

— Кто он? Кто это был? 

— Это он… Её парень! 

— Андрей, — приказал отец, — возвращайся к себе в комнату, я разберусь с этим ублюдком! 

Отец спустился вниз, а я, затаив дыхание, на одном лишь адреналине, сидел в укрытии, готовясь к очередной битве. Мужчина вернулся. 

— Эй, Ник! — прорычал он, — выходи, покажись! 

Я выкарабкался из укрытия, увидев, что Верин отец стоит с направленным на меня дробовиком. Он в очередной раз прорычал: 

— Я не говорил тебе, чтобы ты тут больше не появлялся? 

— Где Вера? — твёрдо спросил я, держа монтировку на вытянутой руке. — Что вы с ней сделали? 

— С Верой всё в полном порядке. А вот насчёт тебя — не уверен. 

Кувырком увернувшись от выстрела, я размахнулся монтировкой, но промазал. Верин отец выстрелил ещё раз, и на этот раз едва меня не задел. Второй удар монтировки пришёлся на плечо отца Веры, выбив ружьё из его рук. Это его не остановило: он рванулся ко мне, желая схватить. Ещё один яростный удар — и вот челюсть его встретилась с моей монтировкой. Я вырубил Вериного отца. Не желая стоять и смотреть, я медленно направился к лестнице и спустился на первый этаж. Свет стал ярче, но всё ещё был мягким и тусклым, будто где-то горело несколько свечей. Двигаясь потихоньку, я наконец приблизился к источнику света. Он исходил из гостиной, в которой, располагаясь вокруг чего-то, походившего на алтарь, горели свечи. Я вошёл в гостиную и в ужасе застыл, взглянув на алтарь. 

Прямо над ним к стене был прибит высушенный труп Веры. Вера была словно распята, её глаза были закрыты, а почти обнажённое тело её было обёрнуто сухими цветами и растениями. Я ахнул, увидев длинный шрам на её животе. На алтаре, поблёскивая в огне свечей, лежал серебряный кинжал, а на стене вокруг тела Веры были начертаны различные знаки, некоторые из которых я видел в её комнате. Только эти были начертаны кровью. 

«Нет, нет, нет, этого не может быть!» — пролепетал я. Меня охватила истерика. Вере было не больше восемнадцати, и я всё равно не мог взять в толк, какой ужасный конец её постиг. Я отдавал этой девушке всю свою любовь и заботу — а теперь она была мертва, да ещё и прямо передо мной. Это ужасающее сочетание смерти и красоты одновременно вызывало страх и завораживало. Вера и правда выглядела как Айрис, и сходство придавала завязанная на затылке длинная коса, в которую и были заплетены её волосы. На её лице не читалось ни страха, ни мучения — словно она была готова к своему же жертвоприношению. Но даже так я понимал: всё должно быть далеко не так, всё это действо будто насмехалось над логикой!

«Нет! Пожалуйста, прекрати!» 

Я обернулся. Посреди комнаты стояла мать Веры, одетая во что-то наподобие ритуального платья, в её глазах читалось безумие. Я сделал шаг вперёд. 

— Какого чёрта?! — закричал я. — Зачем вы это сделали?! 

— Послушай, Ник, — спокойно ответила она, хотя казалось, что она готова закричать, — Планета приказала нам это сделать. Планета хочет вернуть нашу дочь. 

— Что?! Что за херню ты несёшь?! Вы убили её, вы, мать вашу, убили собственную дочь! — снова закричал я. 

— Мы не убивали её, — продолжила Верина мать. — Мы вернули её к Планете. Видишь ли, Вера была необычной девочкой. Она была воплощением Духа Природы, благословлённой самой Планетой. Она послала нам её, чтобы защищать нас, но недавно у меня было видение — Планета приказала нам вернуть её. 

— Дух Природы? Приказ от Планеты?! — прервал её тираду я. — Вы вдвоём убили её, убили собственную, чёрт вас дери, дочь, больные вы ублюдки! Убили и прибили тело к стене, чтобы она после этого служила вам святилищем во имя того, во что вы верите! 

— Она была благословлена! — ответила женщина. — Мы вернули её к Планете, тем самым высвободив Дух Природы, и построили алтарь, на котором мы можем молиться Планете в надежде, что она нас защитит! 

— Защитит? От чего?! 

Я был в ярости — не столько из-за того, что мою любимую вот так просто отняли у меня, сколько из-за этих безумных речей, который вулканом извергались из уст стоящей предо мной женщины. 

— Ну как же? Ты же знаешь, что сейчас в мире творится. Мы просим у Планеты защиты от коронавируса, от повсеместных 5G-вышек… Дитя неразумное, да если эту 5G-сеть развернут, то мы не сможем слышать голос Планеты! Они несут нам гибель! Как ты можешь не понимать этого? Как ты можешь не слышать криков Планеты?! 

— Ты издеваешься?! — Не в силах сдерживать гнев, я истерически рассмеялся. — Голос планеты? 5G не даёт вам слышать голос планеты?! Знаешь что? При Союзе только за эти слова тебя бы упекли в дурку! 

А мать Веры продолжила, словно бы ни в чём не бывало: 

— Психиатрия — одно из страшнейших зол, известных роду людскому! Многих из нашего рода так убили. Из-за «лечения» они не могут больше слышать Планету, их так искалечили психиатры. 

— Вашего… рода? 

— Дитя моё, — Верина мать всплеснула руками, — Вера, как и мы, была не обычной девушкой, она была одной из Цетра! 

— Одной из кого? 

Меня начало разрывать изнутри. Я видел много всратой, а иногда и радикальной херни. Я слышал про «сатанинскую панику», прокатившуюся по Штатам в 1980-х. Я видел протесты против ковидных ограничений. Чёрт, да мои родители в своё время были кришнаитами, и не упускали возможности лишний раз запугать меня реинкарнацией в худшем теле в худших условиях! Но разворачивавшаяся передо мной сцена была настолько неправильной и гротескной, настолько извращённой, что я просто не мог этого вынести. 

— Цетра, дитя неразумное! — продолжила мать Веры. — Мы, как и ещё несколько человек, принадлежим к расе, народу, роду, называй как хочешь, именуемому Цетра. Мы знаем, как общаться с Планетой, мы можем слышать её голос, и слышим мы всё, что она нам говорит. Мы — её жрецы. Ибо написано: «Рождённые Планетой, говорим мы с нею, строим её плоть. И однажды мы вернёмся на Землю Обетованную. Славой и провиденьем её да обретёём место в раю». Понимаешь? 

— И чо? — потухшим голосом ответил я. 

— Мы принесли Верочку в жертву, поскольку она сама была воплощением самой Планеты. К сожалению, теневое мировое правительство хочет заставить нас молчать о Планете. Они убивают Цетра по всему миру, чтобы… 

— Хватит нести этот бред! — зарычал сквозь зубы я, занося монтировку над металлической скобой, соединявшей руку Веры со стеной. 

— СТОЙ! — завизжала мать Веры. — Только тронь эту скобу, и это будет последним, что ты сделаешь! 

Обезумевшая женщина рванулась к алтарю, быстрым движением схватив серебряный кинжал и посмотрев на меня с нечеловеческой, всеобъемлющей ненавистью. Тут-то она и сорвала мой предохранитель. Я ударил по скобе монтировкой, и та упала на пол с громким стуком, за которым немедленно последовал исступлённый крик Вериной матери. 

— Планета проклянёт тебя! Сдохни, отродье Дженовы! — заорала она, метнувшись ко мне, наставив на меня кинжал. Я ловко уклонился от входящей атаки, но она порезала моё плечо. Просто царапина… Я сделал выпад, монтировкой ударив её в живот. Женщина выронила своё оружие, но быстро подобрала его и выпадом попыталась достать меня. Я парировал ударом монтировкой в грудь, отбросив назад Верину мать и сбив её дыхание. Не тратя ни секунды, я подскочил к алтарю и нагнулся, выдёргивая скобы из ног Веры. Каждое моё действиа, каждый удар монтировкой по креплениям сопровождался отчаянным воем матери. Когда же я открепил Верин труп от стены, её мать будто потеряла всякий контроль, начав истерически рыдать. От её криков кровь стыла в жилах, они разрывали барабанные перепонки — настолько они были полны отчаяния и ненависти. 

Наконец, собравшись с силами, она встала и в последний раз рванулась в мою сторону, целясь кинжалом мне прямо в сердце. Увернувшись, я вырубил её ударом монтировкой по голове, и мать Веры упала без сознания. Всё той же монтировкой я разбил окно и выбрался наружу. 

Кошмар завершился. Признаться, безумная семья была далеко не тем, чего я ожидал — но тем не менее это было так. Я понёсся к воротам с переброшенным через плечо телом Веры и так перелез обратно. После всего шума и криков ночная тишь казалась оглушающей. Я побежал на запад, к окраине города, где протекала река, и вскоре уже стоял по колено в ледяной воде, держа труп Веры на руках. По моему лицу бежали слёзы. 

Вера была юна и прекрасна. Когда мы только познакомились, ей едва исполнилось восемнадцать. Она была исполнена грёз и любви, она хотела быть любимой — а я был тем, кто мог дать и давал ей всё, в чём она нуждалась. Знал ли кто-нибудь из нас, что эту бедную одинокую девушку, которая искала утешения в видеоиграх и текстовых ролевых играх в интернете, постигнет такая участь? Мог ли я предположить, что девушка, которую я искренне и нежно любил всем сердцем, сейчас будет лежать у меня на руках, убитая собственными обезумевшими родителями, решившими создать ужасающую семейную секту? Подавив рыдания, я взглянул на труп Веры, убранный растениями, напоминавшими какое-то племенное одеяние. Что ж, подумал я, если она верила, что является воплощением Айрис Гейнсборо, то и свой земной цикл она закончит схожим образом… 

— Прости меня, Вера, — прошептал я, наконец позволив слезам побежать по моим щекам. — Я не смог спасти тебя… Прости, что пришёл так поздно… Теперь ты свободна. 

Я медленно опустил в реку тело Веры, отпустив за ним и монтировку, и молча стоял, наблюдая, как оно медленно исчезает под водой. Слова старухи-пророчицы теперь имели смысл. «Правда сломает тебя. Оно того не стоит».

 На следующее утро я уже сидел в поезде, везущем меня домой из Москвы. Снова я был в купе один, но это было мне только на руку: никто не заметит моей скорби. Моему одиночеству, правда, не суждено было продлиться долго. В Коврове ко мне присоединился пожилой человек, лет шестидесяти на вид. С редкими волосами и в белом костюме, он производил впечатление образованного, мудрого и опытного человека. Он тепло и радостно поприветствовал меня, на что я ответил без всякой тени эмоций. События прошлой ночи опустошили меня. 

— Куда едете, молодой человек? — спросил мой попутчик. 

— Сургут, — безэмоционально ответил я. 

— Домой на каникулы, значит? Студент? 

— Не на каникулы, — Я покачал головой. — Просто домой. 

— А-а, понятно. В гости к кому-то ездил? — Старичок занял нижнюю полку напротив меня. 

Я кивнул. Он продолжил расспрос. 

— Друзья, родственники, любимая девушка? 

Я молча уставился на старичка. Тот обеспокоенно спросил: 

— Что случилось? Ты какой-то подавленный. Умер кто из близких? 

Я тяжко вздохнул, прежде чем ответить односложным «да». 

Старичка звали Максим Иванович, и был он ушедшим на пенсию инженером из Коврова. А причина, по которой мы делили купе, был довольно простой: он ехал в Тюмень к родственникам. Скоро мы разговорились, немного побеседовали за жизнь, после чего он поставил на стол бутылку с настойкой боярышника и откупорил её. Он налил рюмку и предложил мне. Я отказался, потому что вырос в атмосфере полного отказа от любого алкоголя, но после того, как Максим Иванович сказал, что она полезна для сердца, неохотно выпил. Настойка на вкус была горькой и едкой, но это после прошло. 

Всю дорогу Максим Иванович рассказывал интересные и местами поучительные истории из жизни, суть которых в итоге сводилась к тому, что нужно мыслить нестандартно и учиться видеть во всём светлую сторону. Когда поезд уже подобрался к Тюмени, Максим Иванович встал и приготовился на выход. Я сердечно попрощался с ним, и в ответ на это старый инженер сказал: 

— Запомни: иногда любить — это уметь отпускать. 

Домой я вернулся в одиночестве, скорбя об утрате любимой Веры, но постепенно, благодаря нескольким сеансам психотерапии, я пережил это и оставил в прошлом. Но после того, что мне пришлось пережить, я сторонюсь любых фандомов — и неважно, вокруг чего они собраны. Дома я избавился от всего, что связывало меня с «финалкой»: раздал весь имеющийся мерч друзьям, продал свою копию Final Fantasy VII Remake, даже завёл новый профиль в ВК. Жизнь вернулась в нормальное русло, и я даже стал встречаться с одной милой девушкой по имени Анжела. Она любит электронную музыку и Apex Legends, и мы вместе уже три месяца. И иногда мы вместе играем в Apex. 

Недавно мы болтали в Дискорде, пока играли, и она сказала, что недавно нашла классную игру, которая может мне понравиться. 

Этой игрой была Final Fantasy X.